Глава 7 «Зондеркоманда К»

Глава 7

«Зондеркоманда К»

Война против Советского Союза, начавшаяся с операции «Барбаросса», с самого начала мыслилась верхушкой рейха как война идеологическая, как «крестовый поход» национал-социализма против большевизма. Первые успехи германской армии, равно как и общая недооценка возможностей советских войск, привели к тому, что в Берлине готовились в ближайшее время праздновать скорую победу. С этой точки зрения нет ничего удивительного, что уже в июле 1941 года в Третьем рейхе началась подготовка к военным действиям против британской Индии. Ожидая быстрого и благоприятного для Германии исхода войны, немецкие части, оказавшиеся на Восточном фронте, должны были продолжить свое наступление. На этот раз удар должен был наноситься через Кавказ по Ирану Некоторое время спустя военные акции должны были начаться в Афганистане. Отброшенные (согласно планам Гитлера) за Урал советские войска не могли серьезно помешать этому продвижению. Гиммлер не был бы Гиммлером, если бы не попытался извлечь из военных успехов вермахта выгоду для себя и доя своих эсэсовских структур. Продвижение немецких войск все дальше и дальше на восток стало поводом для планирования Гиммлером еще одной оригинальной акции. 10 августа 1942 года Гиммлер отдал Приказ о начале подготовки к «тотальному исследованию» Кавказа. Отдел Центральной Азии и экспедиций «Наследия предков» должен был начать готовить «военно-научную экспедицию», которая должна была исследовать все кавказские народы и этносы по образцу тибетской экспедиции 1938–1939 годов. В то время как немецкие части захватили нефтяные месторождения Майкопа, а отдельные соединения вермахта не только взяли Крым, но и активно продвигались в сторону Нижней Волги и Кавказа, руководству «Аненэрбе» казалось, что подобная экспедиция была вполне осуществимой. Более того, в «Наследии предков» не планировали привлекать к организации данной экспедиции никакие другие структуры. В августе 1942 года под руководством Эрнста Шефера. началось снаряжение так называемой «Зондеркоманды К(авказ)». Как и все предыдущие запланированные экспедиции, эта акция должна была быть секретной. Ученые различного уровня и служащие СС с самого начала принимали участие в так называемых «зондер командах» (не путать с карательными отрядами СС — айнзацкомандами, оперативными командами). Большая часть из них создавалась в недрах германского Министерства иностранных дел, но была на практике подчинена соединениям Ваффен-СС. В задачи этих «зондеркоманд» входил вывоз с оккупированных территорий в Германию предметов искусства или фондов научных учреждений (музеев, архивов, университетов).

Для Гиммлера «Зондеркоманда К» имела исключительное научное и идеологическое значение. Он вообще полагал, что вряд ли кто в рейхе мог оценить данный проект по достоинству. Сам собой возникает вопрос: почему специалисты, которые долгое время занимались проблемами Тибета, должны были руководить операцией на Кавказе? По мнению Шефера и Бруно Бегера, Кавказ был своего рода расовым и биологическим мостиком, который был перекинут между Европой и Центральной Азией. Кроме этого, Бруно Бегер за эти годы приобрел репутацию крупнейшего специалиста по расовым вопросам в составе «Наследия предков». Так что Гиммлеру не терпелось применить его знания на практике. Принимая во внимание развитие немецкого наступления на юге России, для СС предоставлялся удобный повод провести «расовое освидетельствование» Кавказского региона. Кроме этого деятельность «Зондеркоманды К» должна была стать своего рода «полевыми испытаниями» «экспедиционной науки», о которой так много говорил в своих выступлениях и докладах Эрнст Шефер. Теперь на практике надо было доказать, что синтез нескольких научных дисциплин давал лучшие результаты, нежели эти дисциплины по отдельности. Единственным новшеством было то обстоятельство, что естествоиспытателям «Аненэрбе» предстояло работать на ограниченной области в боевых условиях. Впрочем, костяк «Зондеркоманды К» уже проходил в свое время военную подготовку в лагерях «Лейбштандарта». В рискованных условиях ученым поначалу надлежало выяснить лишь «биологические, сельскохозяйственные вопросы, а также проблему культивирования фруктовых деревьев».

Итак, формальным началом подготовки к кавказской экспедиции можно было считать 10 августа 1942 года, когда, собственно, и поступил приказ от Гиммлера. Но надо отметить, что уже весной 1942 года в «Аненэрбе» началось планирование акции именно в данном регионе. Сложно сказать, кто выступил действительным инициатором формирования «Зондеркоманды К». Некоторые факты говорят в пользу того, что эта инициатива исходила от организационного руководителя «Наследия предков» Вольфрама Зиверса.

Как из протокола заседания начальников отделов «Аненэрбе» от марта 1942 года, так и из показаний Шефера в 1947 году следует, что Вольфрам Зиверс, воодушевленный продвижением немецких войск, настаивал на том, чтобы сотрудники отдела Центральной Азии и экспедиций предприняли экспедицию «на востоке».

Нельзя не признать, что среди исследователей «Наследия предков» работа конкретного отдела во многом оценивалась по количеству предпринятых акций и осуществленных проектов. После начала планирования новой тибетской экспедиции в 1940 году и перед началом германской военной агрессии в Европе в 1941 году Бруно Бегер считал необходимым провести серию расовых и антропологических исследований на оккупированных немцами территориях. Он был готов для этого воспользоваться любой удобной возможностью. Только этим намерением можно объяснить появление двух документов, подготовленных именно Бегером. В одном из них эсэсовский антрополог предлагал заняться расовым исследованием норвежского народа. Другой предусматривал возобновление работ по осуществлению тибетской экспедиции, которая должна была стартовать после того, как «была бы одержана победа над Россией и Англией». Поскольку запланированная в самом начале Второй мировой войны тибетская экспедиция откладывалась на неопределенный срок, то молодым ученым из СС срочно требовался хоть какой-то повод, чтобы продолжить свою деятельность. В то время Бруно Бегер, как начальник антропологического сектора в отделе Центральной Азии, прилагал множество усилий, чтобы занять свою нишу в тибетских исследованиях. Он должен был доказать руководству «Наследия предков» свою незаменимость.

Уже в марте 1941 года Бегер составил докладную записку, в которой он выстраивал связь между будущей тибетской экспедицией СС, как образцом национал-социалистического научного предприятия, и конкретными научными планами, которые надлежало осуществить после победы над Англией (военная агрессия против СССР еще не началась). При этом он позволял себе критиковать уже прошедшую тибетскую экспедицию 1938–1939 годов за то, что поставленные перед нею цели не предполагали взаимосвязанной работы отдельных ученых и исследователей. В качестве главной цели предполагаемого путешествия в Тибет Бегер выделял поиски остатков нордической расы в данном регионе. При этом он предполагал, что Тибет был лишь отправной точкой целой серии исследований, которые должны были найти подобные следы во всей Азии. Он намеревался «научно» доказать гипотезу о родственности тибетцев и народов нордической расы. В итоге он предполагал провести антропологические замеры всех азиатских этносов. Бегер хотел установить степень смешения расовых групп в Центральной Азии и на Ближнем Востоке. Кроме этого он намеревался выяснить, как на данный процесс влияли окружающая среда и условия жизни.

Данная расово-биологическая гипотеза должна была быть доказана посредством повторения путей «нордической миграции». Если между европейскими народами и тибетскими племенами существовало некоторое родство, то маршруты данных миграций должны были пролегать по южным районам России.

По этой причине Бегер полагал, что первая экспедиционная группа (пока еще при советской поддержке) должна была проделать путь по территории Украины, затем пройти по северному берегу Аральского моря, завернуть в Самарканд, затем оказаться в Ташкенте, и лишь затем из Восточного Туркестана направиться в Тибет На обратном пути немецкие ученые должны были исследовать другие районы, в частности Сибирь. Возвращение экспедиционной группы предполагалось завершить через Ленинград, откуда она направилась бы в Прибалтику, а оттуда в Германию.

В той же самой докладной записке был изложен план и второй экспедиции, которая должна была происходить одновременно с первой. За два-три года она должна была проделать очень длинный путь. Начавшись в Берлине, она должна была проследовать через Альпы, Балканы, затем оказаться в Турции, перейти в Кавказский регион и закончиться в Азербайджане. Обратный путь немецких ученых должен был пролегать через Армению, «понтийский регион», Карпаты, чтобы в итоге закончиться в Судетской области. Методики исследования должны были быть, как принято сейчас говорить, междисциплинарными. Участники обеих экспедиции должны были разбираться в психологии, истории, биологии, расовой гигиене. Для удобства их работы должны были быть изданы специальные методические пособия. Размах запланированных экспедиций впечатлял: кроме обязательных антропологических замеров их участники должны были записывать народные сказки и легенды, проводить археологические раскопки и т. д. Одновременно с этим должны были изучаться условия жизни в каждой конкретной местности. При этом должна была выявляться зависимость традиций и обычаев от климата и географических условий.

Главным итогом экспедиции, как уже говорилось выше, должно было стать подтверждение гипотезы о наличии в Азии нордических расовых компонентов, а также выявление приблизительных путей доисторической миграции «нордических племен». Но собственно у Бегера не было никаких сомнений относительно истинности данной гипотезы, а стало быть, экспедиция должна была лишь собирать материалы, ее подтверждающие. В итоге сама экспедиция и сделанные ею выводы должны были способствовать укреплению наци он ал-социалистического мировоззрения. Все ученые и исследователи должны были подчиняться изначальной политической установке. В этой связи Бегер позволял себе критиковать организацию тибетской экспедиции 1938–1939 годов. «Цели прошлой экспедиции в своей основе не имели ни одного национал-социалистического принципа, а именно, истинного товарищества, обмена мнениями, признания национал-социалистического мировоззрения. Общей целью экспедиции было всего лишь желание стать первыми немцами, посетившими Лхасу Такие цели достойны разве что для туристов, спортсменов и журналистов светской хроники. Если конечной целью было намерение всесторонне исследовать до сих пор не изученную часть Земли, то это очень обыденно и пошло. Но оказалось, что экспедиция СС как раз лучше всех исследовала Тибет и Гималаи. Поэтому отныне возможно лишь углубление уже полученных знаний. Сегодня мы находимся на пороге кардинального переворота как политической системы мира, так и принципов исследования Земли… Эта экспедиция, где каждый ее участник преследовал свои личные научные цели, была слишком индивидуалистической, чтобы быть национал-социалистической». Следовательно, все участники зарубежных экспедиций должны были быть не только достойным представителями Германии, но и следовать четко установленному канону зарубежных поездок, которые могли привлечь к себе общественное внимание. В Бегере говорил не столько ученый, сколько эсэсовец. Поэтому он хотел требовать от каждого ученого и исследователя не только следования научным целям экспедиции, но и должен был обладать обширным запасом знаний, которые бы помогли справиться со всеми непредвиденными проблемами. По мнению Бегера, подбор участников будущих экспедиций должен был осуществляться только после того, как они прошли бы многонедельные курсы в специальном лагере. Речь шла не о военной, а именно об идеологической подготовке. Накануне отъезда экспедиций ее участники, по мнению эсэсовского антрополога, должны были давать что-то вроде клятвы, в которой обязались следовать принципам национал-социализма. Ученые ни на минуту не должны были забывать о том, что являются «представителями немецкого народа и выразителями идей национал-социализма». При этом Бегер полагал, что каждая экспедиция, которая бы начала действовать в предложенным им масштабах, должна была в своей работе опираться прежде всего на расовые теории, как «самую важную научную дисциплину национал-социалистического мировоззрения». Впрочем, постулат Бегера о превалировании расовых теорий во многом совпадал с мыслью Эрнста Шефера, что национал-социалистическая наука должна была стремиться к соединению академических методов работы и «полевых исследований». Однако появление докладной записки Бегера привело (что было вполне логично) к охлаждению его отношений с Шефером. На совещании начальников отделов «Аненэрбе», к которому, собственно, и была составлена эта докладная записка, Шефер во многом согласился с прозвучавшей критикой. Но при этом сделал свой ход. Желая еще больше дистанцироваться от «Наследия предков», он подчеркнул, что все крупные экспедиции могли проводиться с согласия Генриха Гиммлера, но без согласования с руководством исследовательского общества СС. Бегер возразил, что рейхсфюрер СС мог отдавать приказы по осуществлению крупных проектов только исследовательским структурам, но отнюдь не отдельным исследователям. Заметим, что Шефер и Бегер никогда не обсуждали шансы на успех экспедиционных проектов, подготовленных эсэсовским антропологом. Но уже после года работы в отделе Центральной Азии «Аненэрбе» между двумя исследователями возникла вполне ощущаемая конкуренция. Причем каждый из них пытался доказать уникальность и оригинальность своего проекта. Если бы предложенная Бегером экспедиция, точнее экспедиции, в Азию действительно бы состоялись, то он почти сразу бы занял место «любимчика» Шефера. При этом записка Шефера не была какой-то отвлеченной теоретической наработкой, идеи Бегера вполне могли быть воплощены в жизнь. Но сам Бегер при этом преследовал вполне прозаичную цель—он хотел в 1941 году усилить свои позиции в «Наследии предков» и обрести еще большее влияние. Расовые исследования были весьма конъюнктурным явлением. Даже если бы предложенные экспедиции никогда бы не состоялись, Бегер все равно обратил на себя внимание рейхсфюрера СС.

Нападение Германии на Советский Союз ставило крест на возможностях эсэсовских исследователей добраться до Тибета по суше — возможности добраться по морю они лишились еще в сентябре 1939 года. Но в те дни в Германии усиленно курсировали слухи, что «война будет недолгой и Россия капитулирует в ближайшие недели». А пока сотрудников «Аненэрбе» прельщала возможность получить богатый исследовательский материал на оккупированных советских территориях. В те дни «Наследие предков» активно участвовало в разграблении южных земель СССР и России. Бегер вновь пытается сформулировать оригинальную идею. Летом 1941 года он пишет Шеферу, что все вывозимые из СССР материалы, относящиеся к Центральной Азии, должны передаваться в их отдел «Наследия предков». Он опасался, что, вступив в Москву и Ленинград, представители других ведомств тут же растащат все материалы.

В августе 1942 года, словно продолжая эту тему, Бегер стал проявлять повышенный интерес к коллекции черепов, которые во время своей поездки по Азии собрал Адольф фон Шлагинтвайт. Позже эта коллекция была принесена в дар русскому царю. В 1942 году это собрание находилось в Ленинграде. Бегер требовал, чтобы Шефер «забронировал» за «Наследием предков» эту коллекцию, состоящую из 253 «экспонатов», а также утварь ламаистского храма. Бегер не хотел ждать, когда Ленинград падет, и уже делил шкуру неубитого медведя.

Впрочем, Шефер не возражал, чтобы его отдел в составе «Аненэрбе» получил хоть какую-то пользу от начала войны с Советским Союзом. Предчувствуя большой куш, почти все сотрудники отдела стали уходить с периферии научного мира. К тому же, чтобы вдруг не оказаться на фронте, надо было обязательно выполнить хотя бы одно особое поручение Гиммлера. Длительное пребывание в тылу могла обеспечить только непрерывность данного процесса. А для этого требовалось, чтобы реализация проектов шла более-менее успешно.

Летом 1941 года Бегер кроме составления докладных записок и работы в «Аненэрбе» все больше и больше погружался в дела своей бывшей инстанции — Главного управления СС по вопросам расы и поселений. Он проводил массовые обследования на предмет «расового освидетельствования» в Норвегии.

Летом 1941 года он даже специально задержался в горах, чтобы у руководителя данного расового проекта штандартенфюрера СС профессора Гольфельдера познакомиться с оригинальной методикой расового обследования при помощи рентгеновского аппарата. Увиденное настолько впечатлило Бегера, что тот по собственному почину ввязался с Генрихом Гиммлером, дабы убедить рейхсфюрера СС в необходимости повсеместного внедрения подобной практики: «Я поражен возможностями и результатами, которые можно получить при проведении обширного обследования норвежского народа. Однако аналогичные исследования в Германии и других европейских странах могут начаться только осенью этого года или вообще после окончания войны… Но для работ в Норвегии штандартенфюрер СС профессор Гольфельдер использует рентгеновские~аппараты, которые в количестве четырех штук смог достать для норвежских СС. Данный проект может осуществляться круглогодично: летом в Северной Норвегии, весной и осенью — на южном и западном побережье и в центральной части страны, в зимние месяцы — в крупных городах. Освидетельствование всех норвежцев надо начать с 11 — летнего возраста. Планируется проводить его каждый год».

Но в Главном управлении СС по вопросам расы и поселений поручили «норвежский проект» все-таки не профессору Гольфельдеру, а именно Бруно Бегеру. Если это назначение является признаком того, что Бегер постепенно становился признанным эсэсовским «расоведом», то его следующее письмо указывает, что он проявлял на этом поприще изрядное рвение. В поисках расового статистического материала Бегер действительно планировал за год обследовать всех норвежцев. Он не допускал никаких сомнений относительно того, каким целям будет служить его исследование: «Для проведения столь важной работы в рамках мероприятий по сохранению и приумножению нордической расы вряд ли представится еще такой удобный случай. Но вся эта деятельность должна осуществляться крайне осторожно, чтобы не запугать местное население. Поэтому на первый план должно выдвигатьсярентгенологическое обследование, которое формально служит прежде всего делу здравоохранения. В итоге было бы весьма целесообразно мае-кировать расовые измерения иод обычные медицинские мероприятия». Судя по всему, Бегер осознавал, что норвежское население не будет никогда готовым добровольно участвовать в безумных планах СС. Поэтому он предлагал маскировать «расовое освидетельствование». Во время якобы медицинского осмотра фиксировался ряд важных расовых показателей: вес, рост, цвет волос и глаз. После этого делался рентгеновский снимок головы, что позволяло избежать сложных процедур с краниологическими инструментами. Со временем, по мнению Бегера, норвежское население привыкло бы к подобным процедурам. В итоге каждый из норвежцев должен был получить «расовую оценку». Бегер писал по данному поводу: «Для этого, не раздумывая, можно использовать расовую схему, которая уже давно и успешно применяется в Главном управлении по вопросам расы и поселений. Я только предлагаю несколько модифицировать формулу самой расовой оценки. Она как бы должна состоять из десяти расовых долей, на основании которых можно сбставить представление о расовой принадлежности человека. Например, 6 — нордических, 4 — восточно-балтийских долей (6N40B). Или 5 — восточных, 3 — фальских и 2 динарские доли (503F2D)». Как видим, Бегер не просто стоял на службе расистской идеологии СС, но пытался ее модернизировать, вносить в нее собственные поправки, поражавшие своей невероятной радикальностью.

Занимающийся расовым «учетом» Бегер должен был установить этнические составляющие норвежского народа. Правда, он не формулировал свои дальнейшие планы, но, учитывая интерес Гиммлера к остаткам германских протоплемен, которые находились вне Германии, можно предположить, что наиболее «нордическая» часть норвежцев должна была использоваться для службы в Ваффен-СС. В данной ситуации не вызывает никаких сомнений то, что фундаментальные исследования Бегера имели вполне определенные военно-политические цели.

Сам Бегер последовательно развивал свой план провести расовую проверку всего немецкого народа с целью последующего составления некой «расовой карты». Используя несколько модифицированный профессором Гольфельдером рентгеновский аппарат, он наделся завершить этот грандиозный проект за три года, но уже после окончания войны. В данном вопросе он рассчитывал на активную поддержку со стороны Главного управления по вопросам расы и поселений, что в итоге должно было привести к созданию собственного исследовательского отдела по вопросам рас и народностей в составе «Наследия предков». В другом своем письме Бегер подчеркивал, что в Германии уже существовало достаточное количество структур, занимающихся расовыми вопросами. Однако, заявлял он, только при помощи методики Гольфельдера можно было осуществить обширный и стандартизированный «расовый учет» немецкого народа. В строках своего письма он намекал на возможные последствия подобных «научных» исследований: «После окончания составления расовой карты в любом случае потребуется анализ и ее интерпретация, в каких областях мы в первую очередь должны осуществить изменение структуры населения, а на какие области должны опираться в осуществлении расовой политики в будущем. Однако эта карта имела бы для нас большее значение, если бы мы могли ее составить с учетом возрастной динамики населения, чтобы наблюдать расовые процессы, идущие в Германии… Во время создания расовых карт, что со временем должно стать унифицированным процессом, представляется уникальный случай применить в обширных масштабах методику исследований, разработанную профессором Гольфельдером. Кроме всего прочего, мы можем в дальнейшем получить предельно ясную картину наследственного соотношения Германии и Европы, а в перспективе провести научное изучение каждого из расовых компонентов».

Этот документ показывает, что в Главном управлении СС по вопросам расы и поселений вынашивались грандиозные планы, которые должны были осуществиться уже после окончания войны. Бегер был не просто оппортунистом, который в целях собственной безопасности или благополучия предоставил себя в распоряжение национал-социалистов. Он верил во все высказываемые им идеи.

Установить реакцию руководства Главного управления СС по вопросам расы и поселений, равно как и самого Гиммлера, на прозвучавшие в письмах Бегера предложения затруднительно. Но даже если эти планы не получили в дальнейшем никакого развития, то они примечательны хотя бы с той точки зрения, что Бегер пожелал выйти за границы круга сотрудников Эрнста Шефера и начать свои собственные исследования. То обстоятельство, что его проекты так и не начали реализовываться, было связано, скорее всего, с весьма взыскательными требованиями к персоналу и необходимостью значительной финансовой поддержки, которой в тот момент ему не могли оказать. Все это ставило под сомнение необходимость осуществления данных работ именно во время войны.

Эти сюжеты в рамках данной книги интересуют нас только с той точки зрения, что планы Бегера оказали очень сильное влияние на подготовку деятельности «Зондеркоманды К». Впрочем, в ней Бегер мог принимать участие лишь как подчиненный Шефера. Но в результате кавказской экспедиции Бегер планировал укрепить свои позиции и стать одной из центральных фигур как в Главном управлении СС по вопросам расы и поселений, так и «Аненэрбе».

Изучив предысторию возникновения «Зондеркоманды К», вряд ли можно удивляться тому, Шефер представил Гиммлеру план осуществления кавказской экспедиции уже 10 дней спустя после того, как данная идея была впервые озвучена Вольфрамом Зиверсом. Если сравнивать планы Шефера с документами, подготовленными Бруно Бегером, то можно найти принципиальные различия. По мнению Бегера, «Зондеркоманда К» должна была иметь только одну-единственную целевую установку, а именно — заниматься расовыми исследованиями многочисленных кавказских народов и этносов. Шефер же как руководитель будущей кавказской экспедиции предполагал, что в ее программе должны были быть представлены различные научные дисциплины. Он не намеревался ориентироваться на интересы «отдельного человека», подразумевая Бегера, который был его заместителем в данном проекте. Свой план Шефер озвучил на совещании, в котором принимал участие в том числе и Бруно Бегер. На вооружение была взята лишь часть предложений, поступивших от Бегера. «Каждый из расоведов, принимающий участие в экспедиции, должен уметь лично измерять, описывать и фотографировать. Для обучения методике проведения расовых исследований все они должны быть направлены в специальный лагерь, а затем во время поездки постоянно контролироваться специальным куратором. В распоряжении каждого расоведа должен иметься помощник, который будет помогать в фотосъемке и выполнять функции переводчика… Все исследованные люди должны быть описаны, учтены. Их голова должна быть снята фас, профиль, в полуповорте. Кроме этого надо снять на фотокамеру и кинокамеру их фигуру целиком (желательно в обнаженном виде). С наиболее типичных представителей каждой этнической группы и каждой расы должны быть сняты слепки лица и головы». Для проведения подобных исследований предполагалось создать группу из 14 человек (без учета помощников, ассистентов и переводчиков), которые должны были представителями самых различных дисциплин.

Направление экспедиции на Кавказ в условиях шедшей войны было для ее организаторов весьма затруднительным обстоятельством. Поскольку исследовательское общество СС «Аненербе» планировало предприятие, связанное непосредственно с Восточным фронтом, то формально экспедиция должна была подчиняться Ваффен-СС. Для охраны экспедиции различные структуры Ваффен-СС должны были предоставить своих солдат. В основном это были служащие расположенного в Дрездене спаренного батальона СС. Чтобы помогать ученым, саперы должны были освоить хотя бы начальные навыки осуществления научных исследований. В итоге Шефер запросил для охраны не менее 50 человек. Следующей проблемой стал поиск переводчиков. Так как в данной экспедиции не могли принимать участие гражданские лица, то в СС в срочном порядке перевели нескольких человек, имевших венгерские корни. С не меньшими проблемами организаторы столкнулись при поиске военных врачей, которые должны были ассистировать эсэсовским расоведам. Почти всех пришлось отзывать с фронта. При этом фольксдойче из числа венгров и военные врачи должны были пройти ускоренный курс подготовки в уже известном нам пражском лагере «Лейбштандарта». Но уже на этом этапе стали возникать трудности. Оказалось, что командование частей Ваффен-СС не было поставлено в известность о готовящейся экспедиции на Кавказ. Однако для осуществления деятельности «Зондеркоманды К» требовалось откомандировать нескольких младших офицеров Ваффен-СС. В итоге Шефер пошел по проверенному пути — он просил Гиммлера предоставить в его распоряжение трех офицеров СС. Этот пример показывает, как соблюдение секретности могло препятствовать оперативному и эффективному планированию операции.

Кроме этого, Шеферу пришлось позаботиться о том, чтобы участников экспедиции не призвали на фронт. Он предполагал, что ядро «Зондеркоманды К» должны были составить участники тибетской экспедиции СС 1938–1939 годов. И опять стали возникать проблемы. Так, например, Винерт в то время по поручению рейхсфюрера СС в рамках деятельности «Аненербе» занимался поиском золота в реках Верхней Баварии. Но при этом было учтено, что деятельность «Зондеркоманды К» была важнее, нежели старательские работы. В итоге в августе 1942 года Винерт был зачислен в участники кавказского проекта. Но тут выяснилось, что распоряжения Гиммлера было отнюдьне достаточно, чтобы солдаты и ученые, в годы войны являвшиеся военнообязанными, были освобождены от направления на фронт. В итоге до конца года Шефер занимался не тем, что составлял научные планы экспедиции, а тем, что пытался все-таки собрать вместе ее предполагаемых участников. Ему приходилось постоянно разъезжать между Персональным штабом рейхсфюрера СС и различными учреждениями. Это была обыкновенная бюрократическая работа. В те дни Шефер и Бегер считали очень важным «застолбить» за собой ученых из самых различных научных сфер, дабы те смогли принять участие в их экспедиции. У Шефера уже была определенная репутация, поэтому ему лучше удавалось контачить с различными структурами СС. Но тут ему приходилось проявлять чудеса дипломатичности, чтобы, с одной стороны, заполучить в свое распоряжение ученых, которых надо было еще «спасти» от призыва, а с другой стороны, хранить в тайне не только подробности, но и сам факт подготовки кавказской экспедиции. Между тем проблема с кадрами стояла очень остро. Даже среди ученых-расоведов, придерживающихся национал-социалистического мировоззрения, бьшо немало тех, кто не мог попасть в «Зондеркоманду К», так как они формально были неподконтрольны рейхсфюреру СС. В этой связи можно привести пример некоего ассистента по имени Эндрес, который работал у профессора Хауэра, руководителя Арийского института при университете Тюбингена.

Тем временем, пока состав «Зондеркоманды К» собирался в специальном лагере при Дахау, Гиммлер приказал Шеферу направляться в Ростов-на-Дону, чтобы встретиться там с группен-фюрером СС Корземаном, командующим южным абшниттом Ваффен-СС Восточного фронта. Они должны были договориться о начале подготовки кавказской экспедиции.

Судя по всему, обстоятельность и энергичность Шефера приятно поразили Генриха Гиммлера и Рудольфа Брандта. Некоторые обстоятельства и детали говорят в пользу того, что Гиммлер втайне от всех предусмотрел для «Зондеркоманды К» совершенно иное задание. При этом необязательно, что во время экспедиции должны были доминировать именно расовые исследования. Еще в самом начале планирования кавказской экспедиции была составлена специальная группа геологов, которая должна была в будущем подчиняться только Шеферу. Не исключено, что именно это обстоятельство было истинной причиной того, что руководство С С отвергло (к великому удивлению Шефера) его обширный план исследований, который предполагалось провести на Кавказе. Уже клету 1942 года в силу неблагоприятного (для Германии) положения на фронтах предложенный план был неосуществим. В те дни Рудольф Брандт в своем письме Вольфраму Зиверсу сообщал, что «Шеферу, возможно, придется в рамках предстоящей операции выполнить важное военное задание». Даже после войны, в 1964 году, Шефер утверждал, что истинной целью «Зондеркоманды К» был учет и изучение горских евреев. Но это утверждение базируется только на заявлении Шефера. В документах «Аненэрбе» можно найти несколько признаков того, что научные цели «Зондерко-* манды К», втом числе и расово-этнографические, были всего лишь прикрытием. Так, например, Бруно Бегер в телефонном разговоре с сотрудником ведомства Альфреда Розенберга, отвечавшего за создание особого университета, произнес фразу: «Запланировано не подробное изучение кавказского региона, а лишь научная поддержка айнзацкоманды СД». В своем более позднем письме, адресованном в мюнхенское СД, Бегер описывал цель кавказской экспедиции следующим образом: «Для осуществления предприятия, которое при политических установках имеет чисто военный характер, научные исследования, с одной стороны, являются маскировкой, а с другой стороны, действительно способствуют изучению вопросов, связанных с местными народностями. Экспедиция должна быть снабжена разнообразными научными приборами и инструментами». Поскольку экспедиция «Аненэрбе» на Кавказ так и не состоялась, то сейчас сложно говорить о том, что же все-таки на самом деле подразумевал Бегер, когда писал такие строки. Можно наивно предположить, что Бегер лишь пытался найти подходящее финансирование для экспедиции, но в данном случае это никак не объясняет формирование группы геологов.

Насколько мучительно трудно шел подбор персонала для экспедиции, показывает следующий пример. Бегер хотел получить в свое распоряжение сотрудника СД, который по совместительству был стеклодувом. Эсэсовскому расоведу он потребовался для того, чтобы составить доску с цветовыми образцами глаз. При помощи этого приспособления можно было упростить и значительно ускорить процесс расового обследования. В итоге, чтобы соблюсти пресловутую секретность операции, Бегеру пришлось ссылаться на рейхсфюрера и исключительную значимость предполагаемых работ. Только после этого он смог хотя бы на время приостановить призыв на фронт указанного стеклодува. Все-таки очень сложно установить, имела «Зондеркоманда К» военное задание или нет. По крайней мере, в определенный момент было решено, что экспедицию «Аненэрбе» будут охранять подразделения дивизии СС «Лейбштандарт», элитного воинского соединения. Из отдельных фрагментов данной мозаики очень трудно составить всю картину. В тоталитарной системе осуществление тайных операций всегда служило трамплином для карьеры молодых честолюбцев. В данных условиях обстановка на Восточном фронте делала это предприятия весьма небезопасным и во многом вообще не осуществимым.

И тем не менее Кавказ, в силу своего стратегического положения и разнообразности народностей, там проживавших представлял для руководства СС большой интерес. По специальному приказу Гиммлера в «Аненэрбе» из штаба Главного управления СС по вопросам расы и поселений был направлен оберлейтенант по фамилии Курпанек. Он консультировал одного из сотрудников «Наследия предков», Рюбеля, относительно долгосрочных планов Германии в Кавказском регионе. В свое время он досконально проработал историю северокавказских племен, чтобы, опираясь на эти знания, составить «расовый атлас Кавказа». Курпанек занимался преимущественно проблемами отношений немцев с кавказскими мусульманами. Но поскольку на Кавказе проживали как христианские, так и мусульманские народы, в «Аненэрбе» решили занять нейтральную позицию в вопросах религии. По крайней мере это касалось Кавказского региона. Если же говорить о Ближнем Востоке, то Германия здесь активно поддерживала мусульман, чтобы способствовать их антибританским настроениям. Разумеется, в исследовательском обществе СС не могли обойти стороной глубокую религиозность кавказцев. Но в данном случае немцы предполагали использовать ее (без разницы, христианскую ли, мусульманскую ли) против «безбожной большевистской власти». Рюбель рекомендовал постоянно акцентировать внимание «на советской политике, которая привела к порабощению некогда независимых кавказских народов». Религиозные традиции должны были дополняться политическими устремлениями. По мнению Рюбеля, германское командование не принимало никаких принципиальных решений в данном регионе, «что должно было доказать желание немцев вернуть кавказцам их самобытность».

Подобный тезис был во много вызван исключительной этнической пестротой Кавказа. Впрочем, выводы этого малоизвестного сотрудника «Аненэрбе» вряд ли можно было проецировать на планы СС относительно Кавказа. Но подобные посылки показывают, что в «Зондеркоманде К» кавказское предприятие считали очень важным. В то время к деятельности «Зондеркоманды» начинают проявлять интерес и в других учреждениях. Действительно, для успешного осуществления экспедиции надо было поставить в известность о ней как минимум несколько эсэсовских ведомств. В данной ситуации, как правило, удавалось обходиться общей фразой, что речь шла о тайной операции, которую спланировал сам Гиммлер. В первую очередь это требовалось, чтобы обеспечить охрану частями Ваффен-СС и поддержку местных структур СД.

Но при этом сведения о предстоящей экспедиции просачивались в эсэсовские структуры, которые не имели ничего общего с тайной операцией. Осенью 1942 года один из руководителей Главного управления СС по вопросам расы и поселений, штандартенфюрер СС Шульц, в разговоре с Вольфрамом Зиверсом попросил по завершении кавказской экспедиции предоставить ему некоторые итоги данного предприятия. Сложно установить, по какому каналу произошла утечка информации. Можно было бы подумать, что информация просочилась через Бруно Бегера — ведь именно он поддерживал наиболее тесные контакты с данным Главным управлением СС. Но тот настолько дорожил этим проектом, что перестраховывался не раз. Так, например, он как-то спросил у Шефера, имеет ли смысл продолжать сотрудничество с РуСХА (Главное управление СС по вопросам расы и поселений, не путать с РСХА— Главным управлением имперской безопасности). Подобная осторожность поражает: ведь еще до экспедиции 1938–1939 годов Бегер считался человеком РуСХА, а после экспедиции он ни на минуту не прерывал связи с этим ведомством.

К сожалению, очень мало известно о переговорах, которые шли между «Аненэрбе» и службой безопасности СС (СД). Но именно на них должен был определяться маршрут экспедиции, так как СД должно было предоставлять «Зондеркоманде К» охрану. В силу отсутствия документов по данному вопросу нельзя ни подтвердить, ни опровергнуть предположение, что кавказская экспедиция «Наследия предков» была лишь подготовительным этапом для развертывания боевых действий на территории Ирана и Центральной Азии.

Несмотря на огромные трудности с подбором участников проекта и согласованием некоторых моментов, осенью 1942 года Шефер мог констатировать, что его подготовка вошла во вторую, завершающую фазу Но Шефера все-таки продолжал волновать персонал «Зондеркоманды К». Кроме этого, он настаивал на том, чтобы была названа конкретная дата, когда должна была стартовать экспедиция. В октябре 1942 года он вновь развивает неимоверную активность, чтобы все-таки снять накопившиеся проблемы. Он постоянно курсирует между различными эсэсовскими структурами. В этот момент за завершение подготовки к экспедиции отвечает Бруно Бегер, который, обладая хорошими связями в Главном управлении СС по вопросам расы и поселений, захотел несколько скорректировать планы «Зондеркоманды К». Дело в том, что РуСХА, в свое время активно курировавшее только что появившееся на свет «Аненэрбе», в годы войны занималось переселенческими проектами. Структурная конкуренция 30-х годов во время войны сменилась взаимовыгодным сотрудничеством. Обе стороны хотели извлечь максимальную пользу из кавказской экспедиции. Руководство РуСХА было прямо заинтересовано в том, чтобы их бывший сотрудник Бегер играл ключевую роль в «Зондеркоманде К». Шефер, в свою очередь, всеми силами хотел отстоять «независимость» своего проекта. Ему уже пришлось смириться с его реализацией в рамках «Наследия предков», а потому он хотел дистанцироваться хотя бы от расового управления СС. Но при этом он не мог сбросить со счетов авторитет «научных» исследований Бегера, которого становилось все сложнее и сложнее контролировать. Постоянно увеличивающееся влияние Бегера в «Аненэрбе» стало смущать Шефера. Уже в своем проекте экспедиции, подготовленном Бегером 18 августа 1942 года, он заявлял о своих амбициях. Шефер полагал, что как начальник отдела Центральной Азии и экспедиции он и только он должен быть центральной фигурой в деле организации новой экспедиции. Впрочем, подобные доводы мало что значили для Бегера.

По мере того как осенью 1942 года обострялась обстановка на Восточном фронте, все меньше оставалось шансов, что «Зондеркоманда К» вообще начнет свою деятельность-О кавказской экспедиции почти забудут, когда 2 февраля 1943 года капитулирует фельдмаршал Паулюс и немцы проиграют Сталинградскую битву. Но осенью 1942 года в Германии все еще надеялись на благоприятный исход. Однако, принимая во внимание уровень потерь на Восточном фронте, многим (в том числе Гиммлеру и Шеферу) становилось ясно, что возможность осуществить запланированную кавказскую экспедицию была ничтожно мала. В итоге решение о дате начала проекта во многом зависело от обстановки на Восточном фронте. В ноябре 1942 года Гиммлер выделил для охраны и поддержки «Зондеркоманды К» 78 человек из состава Дрезденского резервного саперного полка СС. Но во время медицинского осмотра выяснилось, что в экспедиции могут принять участие только 26 человек, остальных надо было вернуть обратно в Дрезден. Гиммлер не мог предложить Шеферу ничего другого. Из-за огромных потерь, которые несли части Ваффен-СС (да и не только) он не мог дать в сопровождение «Зондеркоманде К» ни одного более-менее боеспособного подразделения.

Многие полагали, что все могло поменяться в одночасье. В любом случае, первая фаза планирования подошла к концу, а потому ожидалось, что в ближайшие месяцы (желательно до наступления зимы) экспедиция должна была начать свой путь. В конце сентября Бегер в одном разговоре сказал, что «все готово, надо было только дождаться соответствующего приказа». Четыре недели спустя тот же самый Бегер писал в письме Эндресу, что экспедиция «выдвинется где-то после Рождества». Днем ранее, 23 октября 1942 года, Шефер был вызван Гиммлером. Во время встречи, как и стоило предполагать, обсуждалась подготовка к кавказской экспедиции. Шефер обращал внимание рейхсфюрера СС на то, что его группа наполовину укомплектована венгерскими фольксдойче, а потому для поддержания дисциплины ему требовалось несколько унтер-офицеров или младших чинов СС. Вечером того же дня Шефер сообщил Бегеру, что кавказское предприятие начнется в декабре 1942 года.

Однако и Шефер, и его сотрудники напрасно ждали приказа о выступлении. С каждый днем им становилось все очевиднее, что запланированная экспедиция срывается. Гиммлер не мог себе позволить послать столь важных для него людей в регион, где шла ожесточенная Сталинградская битва. Более того, на юге России в срочном порядке стали сворачивать свою детальность и все остальные зондеркоманды, которые грабли музеи, архивы и институты. 4 февраля 1943 года Гиммлер сообщил Шеферу о том, что экспедиция на Кавказ откладывается: «Уважаемый Шефер! Из сводок Вермахта и прочих источников Вы наверняка знаете, каково наше нынешнее военное положение. А потому я полностью исключаю возможность, что в ближайшие месяцы Ваша экспедиция может отправиться в путь. По этой причине я отдал приказ главному управлению СС не распускать «Зондеркоманду Кавказ», а использовать ее в каких-нибудь других целях. Поддерживайте постоянные связи с членами команды, чтобы они могли в случае необходимости в предельно сжатые сроки начать новую операцию». Не упоминая ни словом Сталинград, Гиммер возлагал всю ответственность за срыв экспедиции на сложившуюся военную обстановку. Даже если и делались намеки относительно последующего возобновления деятельности «Зондеркоманды К», то это было всего лишь попыткой скрыть тот факт, что в своих научных притязаниях рейхсфюрер СС потерпел поражение.

Впрочем, подобное решение Гиммлера не стало неожиданностью. Еще 20 января 1943 года в Главном управлении СС в Берлине Шеферу сообщили, что по решению рейхсфюрера СС дата начала экспедиции переносилась на неопределенный срок. «Выезд на Кавказ вряд ли возможен в обозримом будущем». Но при этом руководство СС приказывало сохранять команду для выполнения кавказской миссии, для которой в будущем предполагалось выделить подразделения дивизий СС «Гогенштауфен» и «Фрундсберг».

Уже в январе 1943 года, буквально накануне приказа Гиммера, Шефер сдал командование «Зондеркомандой К». По-видимому, он уже получил некие распоряжения не продолжать подготовку к экспедиции. Шефер и Бегер очень болезненно восприняли крушение своих планов. «С таким трудом составленная команда фактически распускалась в момент, когда все было готово для начала экспедиции». В разговоре в Эгоном Форауэром, служащим Имперского министерства оккупированных восточных территорий, Бегер выказывал глубокое разочарование, которое было характерно почти для всех сотрудников «Аненэрбе». Бегер с грустью говорил, что «нынешнее положение на фронте, к сожалению, поставило крест на планах, которые вынашивались целое десятилетие».

Сложно сказать, верили ли сотрудники «Наследия предков» в то, что данный проект будет когда-то возобновлен. Если они и высказывали подобную мысль в переписке, то это было всего лишь желанием верить в победу Германии. Возможности повторного «освобождения» Кавказа немецкими войсками активно обсуждались в «Аненэрбе» едва ли не до мая 1943 года. В официальной переписке говорилось об оперативных мероприятиях, которые позволили бы стартовать экспедиции в считаные дни. Но отказ Гиммлера от кавказской экспедиции вновь поставил перед многими сотрудниками «Наследия предков» вопрос: что можно было сделать, чтобы избежать призыва в действующую армию? Многие из них реально опасались, что, невзирая на некое привилегированное положение в СС, их пошлют на фронт. Опасения оказались не напрасными.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.