ГИБЕЛЬ МАШЕРОВА: РОКОВАЯ СЛУЧАЙНОСТЬ ИЛИ…?

ГИБЕЛЬ МАШЕРОВА: РОКОВАЯ СЛУЧАЙНОСТЬ ИЛИ…?

Говорят, что вскоре после смерти Сталина и расстрела по приговору суда 23 декабря 1953 года Лаврентия Берии советские лидеры заключили между собой договор: как бы ни развивались события, какой бы острой ни была политическая борьба, какие бы обстоятельства ей ни сопутствовали – никогда, ни при каких условиях не использовать в этой борьбе последнее средство. Это действенно, это очень удобно, но это может обернуться и против тебя. С одной стороны – «нет человека – нет проблемы», но с другой – «мертвые иногда говорят», и никто не может стопроцентно гарантировать, что это «средство» не обернется против тебя…

Естественно, что этот договор не мог быть зафиксирован ни в одном, пусть даже самом секретном протоколе. Но если посмотреть на историю взаимоотношений партийной верхушки после 1953-го, то кажется, что подобная договоренность действительно имела место, и не одно поколение советских партийных «небожителей» строго ей следовало. В 1957 году Маленков, Булганин, Каганович, Ворошилов и «иже с ними» предприняли первую и пока неудачную попытку сместить с поста первого секретаря Никиту Хрущева. Нетрудно себе представить, что бы случилось с заговорщиками во времена Иосифа Виссарионовича. Но в 1957-м все было иначе. Конечно, члены «антипартийной группы» лишились своих постов, были выведены из состава политбюро. Но они не просто остались в живых, не просто остались на свободе, они получили вполне пристойные и хлебные (по крайней мере, по мерке простого советского человека) посты. Маленков, например, стал директором Усть-Каменогорской ГЭС, а Ворошилов получил должность посла в Монголии. Это была ссылка, но ссылка политическая, а не реальная.

Через семь лет Хрущев «по состоянию здоровья» был освобожден от всех постов. Да, после этого его имя было фактически вычеркнуто из истории СССР, да, за ним и всеми, кто посещал его на государственной даче в Подмосковье, день и ночь следил КГБ. Но при этом бывший глава государства был, так или иначе, на свободе, был обеспечен всем необходимым, а КГБ… А за кем, собственно, он не следил в те годы?

Жесткой была и борьба за власть в 1985-м, когда столкнулись интересы «молодых» во главе с Михаилом Горбачевым и партийных «зубров», лидером которых считался глава Ленинградского обкома Романов. В этой борьбе были победители и побежденные, но эти победители, так или иначе, не плясали на костях побежденных. В общем кажется, что все укладывается в эту схему: борьба борьбой, но «последнее средство» – табу. Если бы не событие, произошедшее на трассе Москва – Брест 4 октября 1980 года…

«В 14 часов 35 минут от здания ЦК КП Белоруссии в сторону города Жодино выехала автомашина ГАЗ-13 «чайка», госномер 10–09 ММП под управлением водителя Е. Ф. Зайцева. Рядом с водителем сидел П. М. Машеров, на сиденье сзади – офицер охраны майор В. Ф. Чесноков. Вопреки правилам и соответствующим инструкциям впереди шла автомашина сопровождения ГАЗ-24 обычной окраски, не снабженная проблесковыми маячками. И только сзади, подавая звуковые и проблесковые сигналы, двигалась автомашина ГАИ.

На трассе Москва – Брест шириной до двенадцати метров машины пошли по осевой со скоростью 120 км/ч. Такая скорость рекомендуется службой безопасности, так как, по расчетам, она не позволяет вести по автомобилям прицельную стрельбу. Дистанцию между собой держали в 60–70 метров. За километр до пересечения трассы с дорогой на Смолевичскую бройлерную птицефабрику первая «Волга», преодолев подъем, пошла на спуск. До катастрофы оставались секунды. Грузовик, вынырнувший из-под МАЗа, увидели сразу. Правильно сориентировавшись в ситуации, старший эскорта резко увеличил скорость и буквально пролетел в нескольких метрах от двигавшегося навстречу и несколько под углом грузовика. Водитель Машерова пытался тормозить, но затем, ориентируясь на маневр «Волги», также резко увеличил скорость. Петр Миронович уперся правой ногой в стенку кузова «чайки» и, как бы отстраняясь от надвигавшегося препятствия, выбросил вперед правую руку, отжимаясь от лобового стекла…»

(Из докладной записки Генеральному прокурору СССР следователя по особо важным делам при Генеральном прокуроре СССР В. Калиниченко)

Смерть Машерова потрясла весь Советский Союз. И дело не только в том, что ни до него, ни после него ни один член высшей партийной верхушки такого ранга не погибал подобным образом. Дело еще и в том, что Петр Миронович был в те времена, по сути, единственным действительно популярным в народе партийным лидером. Автокатастрофа на Брестской трассе тотчас начала обрастать самыми невероятными слухами и домыслами. Тогда все события подобного рода были тайной за семью печатями, но скрыть смерть Машерова как факт не могла даже мощнейшая идеологическая машина, а там, где есть факт, которому трудно дать объяснение, будут и многочисленные версии и предположения. Говорили о том, что Машеров уже в середине того рокового октября 1980 года должен был сменить стареющего Косыгина на посту Председателя Совета министров СССР, а впоследствии заменить и самого Брежнева у руля государства. Но были и другие претенденты «на трон», которых, вполне естественно, не устраивал такой вариант развития событий. Вспоминали в связи с гибелью Петра Мироновича и задержание крупной партии бриллиантов на Брестской таможне, имевшее место незадолго до трагического столкновения на Брестской трассе. Якобы к этим бриллиантам имела отношение Галина Брежнева, патологическая любительница драгоценностей и других дорогих вещей (с этим «увлечением» дочери генсека, кстати, связывали и еще одну загадочную смерть 1980-х – убийство знаменитой актрисы Зои Федоровой). Мол, Машеров знал о том, кому предназначались эти бриллианты, но несмотря на это приказал задержать драгоценности. Этого «самоуправства» в Москве не простили и дали команду на устранение «зарвавшегося» белорусского лидера.

Казалось, что с началом перестройки и гласности, когда были открыты архивы и досье, в том числе и самые секретные, в деле о гибели Петра Машерова будут расставлены все точки над «i». Но этого не случилось. Появлялось множество публикаций, фильмов, журналистских и прочих расследований, а «дело Машерова» по-прежнему оставалось и остается одной из неразгаданных до конца загадок Советской империи. Что же это было – роковое стечение обстоятельств или хорошо спланированное и выполненное политическое убийство? Четкого и однозначного ответа на эти вопросы до сих пор нет. Сразу предупредим читателя, что этого ответа не дадим и мы. Свою задачу мы видим в другом: дать как можно больше информации для размышления, выводы же каждый пусть делает сам. Но прежде чем приступить к этому, немного информации о том, кто же такой Петр Миронович Машеров и как уроженец небольшого белорусского села добрался до вершин советского политического олимпа.

* * *

«Машеров Петр Миронович (родился 13(26).2.1918, деревня Ширки, ныне Сенненского района Витебской области), советский государственный и партийный деятель, Герой Советского Союза (15.8.1944). Член КПСС с 1943. Родился в семье крестьянина. Окончил Витебский педагогический институт имени С. М. Кирова (1939). В 1939—41 учитель физики и математики в Россонской средней школе. С начала Великой Отечественной войны 1941—45 возглавлял подпольную комсомольскую организацию и был одним из руководителей партизанского движения в Россонском районе БССР. С апреля 1942 командир партизанского отряда имени Щорса. С марта 1943 комиссар партизанской бригады имени Рокоссовского. С ноября 1943 1-й секретарь Вилейского подпольного обкома ЛКСМ Белоруссии. В 1944—46 1-й секретарь Молодеченского обкома, в 1946–1954 секретарь, затем 1-й секретарь ЦК ЛКСМ Белоруссии. В 1954—55 2-й секретарь Минского обкома, в 1955—59 1-й секретарь Брестского обкома КП Белоруссии. В 1959—62 секретарь, в 1962—65 2-й секретарь, с марта 1965 – 1-й секретарь ЦК КП Белоруссии. Делегат 19—24-го съездов КПСС. На 22-м съезде КПСС (1961) избирался кандидатом в члены ЦК; на Октябрьском пленуме ЦК КПСС (1964), на 23-м (1966), 24-м (1971) съездах партии избран членом ЦК КПСС. С апреля 1966 кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС. Депутат Верховного Совета СССР 3—5-го и 7—8-го созывов; с 1966 член Президиума Верховного Совета СССР. Награжден 5 орденами Ленина, а также медалями».

Биографическая справка, в данном случае – из Большой советской энциклопедии, позволяет, по крайней мере, в общих чертах проследить хронологию жизни (это издание готовилось еще при жизни Петра Мироновича; в других, увидевших свет после 1980 года, добавлялась скупая строчка: «Погиб в автомобильной катастрофе в 1980 году») государственного и политического деятеля. «Возглавлял, руководил, 2-й секретарь, 1-й секретарь…» Ясно, что человек незаурядный, ясно, что его карьера развивалась стремительными темпами – Машерову нет еще сорока, а он уже возглавляет обком, Петр Миронович еще не отпраздновал полувековой юбилей – а уже первый человек в одной из союзных республик…

Но ни эта, ни другие подобные справки и биографии не показывают другого – из них не видно Машерова-человека, не понятно, почему любовь и уважение простых граждан к нему были искренними, а не по разнарядке.

Итак, родился Петр Миронович Машеров 13 (26) февраля 1918 года в деревне Ширки Могилевской губернии (ныне Сенненский район Витебской области Беларуси) в семье Мирона Васильевича и Дарьи Петровны Машеро (буква «в» в фамилии появилась позже, в середине 1930-х годов). Что же касается дальних предков, то существует версия, семейная легенда, что прапрадед будущего первого секретаря Белоруссии был французским солдатом, отставшим от своей части во время бегства из России наполеоновских армий в 1812 году. После плена этот солдат якобы остался под Витебском и женился на местной крестьянке. В принципе, история не такая уж и невероятная, особенно для Белоруссии, где, как известно, французские части надолго задержались в попытках переправиться через Березину. Однако каких-либо достоверных документов по этому поводу обнаружить не удалось, и история с французским происхождением Петра Машерова остается красивой, но неподтвержденной легендой.

Жили Машеровы не богато, но и не бедно – крепкий дом, свое хозяйство. По тем временам они считались чем-то вроде сельской интеллигенции – у них была небольшая библиотека, а позже даже появилось пианино. Из восьмерых детей, родившихся в семье Мирона и Дарьи, до совершеннолетия дожили пятеро – Павел (впоследствии – генерал, начальник политотдела штаба Белорусского военного округа), Матрена, Петр, Ольга и Надежда.

Маленький Петр, как и остальные дети, помогал родителям по хозяйству, в голодные тридцатые вместе с отцом и старшим братом Павлом грузил бревна в вагоны, что давало семье возможность хоть как-то выжить. В школе, до которой приходилось идти восемь километров, Петр учился легко, особенно нравились ему математика и физика. В 1933 году Павел Машеров уехал учительствовать в Россонский район и забрал с собой младшего брата. Вскоре Петр поступил на рабфак, а в 1935 году стал студентом физико-математического факультета Витебского педагогического института.

В 1937 году в семью Машеровых пришла беда – поздним декабрьским вечером отца забрали в НКВД. Кто-то донес на Мирона Васильевича, что он, член правления колхоза, организовал некую секту, в которую «вербует» односельчан. Он был немолодым человеком (тогда ему было 55 лет), к тому же страдающим ревматизмом и пороком сердца, – видимо, тот, кто писал поклеп на Машерова-старшего, на это и рассчитывал: если его и не расстреляют, то он все равно не выдержит условий заключения. Так и случилось: Мирон Васильевич Машеров скончался на лесоразработках 20 марта 1938 года на станции Сухобезводное (Горьковская железная дорога). Официальное сообщение о его смерти семья получила только после войны. В 1959 году Мирон Васильевич был полностью реабилитирован.

Когда случилось несчастье с отцом, Петр учился на третьем курсе пединститута. В те времена клеймо «врага народа» почти всегда приводило и к поражению в правах близких родственников осужденного. Однако Петр Машеров стал исключением из правила, скорее всего потому, что Мирон Васильевич был осужден по более легкой, чем «популярная» в те годы статья «контрреволюционная деятельность». Петру дали закончить вуз и в 1939 году отправили по распределению в Россоны учителем физики и математики в местную среднюю школу. В прессе появлялись сообщения, будто Петр Миронович отрекся от отца, однако это не соответствует действительности. «Отец в 1937 году был арестован органами НКВД и осужден как будто на три года, точно не знаю. В марте 1938 года он умер в лагерях. За что арестован отец и (о)сужден был – установить нам с братом никак не удалось», – эти слова, написанные Машеровым в июле 1942 года в автобиографии при приеме в кандидаты в члены ВКП(б), свидетельствуют, что он не только не скрывал сам факт ареста, но и не пытался сделать вид, что отец ему абсолютно чужой человек и он о нем знать ничего не хочет.

Аккуратный и подтянутый учитель быстро завоевал доверие и уважение местных жителей. Петр Миронович позже любил вспоминать свое пусть и недолгое, но интересное педагогическое прошлое. Машерову удалось выбить необходимое оборудование для кабинета физики, а по вечерам, когда на небе зажигались звезды, он проводил занятия в кружке астрономии. Петр Миронович рассказывал, что многие его ученики смогли поступить в ленинградские технические вузы, причем даже те, кто в Россонах считался чуть ли не двоечником.

Здесь же, в довоенных Россонах, судьба свела Петра Машерова с Полиной Галановой. Познакомились сельский учитель и врач-стоматолог, как знакомились, наверное, практически все молодые люди в те годы – на танцплощадке. Правда, до свадьбы дело не дошло – помешала война. Полина оказалась в военном госпитале, попала в окружение, но сумела выбраться из него. Некоторое время она жила в поселке Соколище, где до войны недолго работала в местной больнице, а затем перебралась в Россоны. В захваченном фашистами городе Полина встретила свою довоенную любовь. Она стала активно помогать Петру, к тому времени бывшему одним из командиров партизанского движения, в его сложной и невероятно опасной деятельности. Она привлекла в ряды подпольщиков своих подруг и знакомых из числа медработников. Нередко врачебные кабинеты использовались в качестве явок. В мирное время, будучи уже супругой Петра Мироновича, Полина Андреевна вместе с мужем переезжала с места на место, брала на себя все семейные заботы и была надежным тылом для своего супруга. Когда подросли дети, она возвратилась в стоматологический кабинет. Скончалась Машерова в 2002 году.

Что же касается самого Петра Мироновича, то он, как и многие односельчане, в июле 1941 года вступил в созданный в Россонах истребительный батальон. Правда, сразу же после формирования батальон, как и вся Красная армия, был вынужден отступать. В обстановке неразберихи и хаоса, «подкрепленной» бездарностью командования, миллионы советских солдат попали в плен. Не избежал этой участи и Петр Машеров.

В анкетах, заполненных им в военное и послевоенное время, есть две похожие, но различающиеся в деталях версии его пребывания в плену и побега из него. 25 марта 1943 года в личном листке по учету кадров он писал: «Около Пустошки, пробираясь через фронт, попал в окружение, находясь вместе с 51-м корпусом. Попал в плен 23.7.41. При отправке в Германию 31.7.41 бежал с поезда, не доезжая Вильно». В послевоенной же анкете, которая находится в личном деле Машерова в Центральном архиве Министерства обороны СССР, написано: «Отходя с последними частями Красной армии в глубь страны, в районе северо-западнее Невеля около шоссе Невель – Ленинград попал в окружение (22 июля 1941 года) и при попытке перехода линии фронта 24 июля 1941 года попал в плен, откуда через четыре дня, 28 июля 1941 года, бежал».

Как бы там ни было, Машеров вновь оказался в Россонах. Ему удалось связаться с местными (пока еще очень немногочисленными) подпольщиками. По их заданию Петр смог каким-то образом достать документы и даже устроиться на работу к немцам счетоводом. Было решено, что Машеров останется на оккупированной территории и займется организацией подполья. В начале 1944 года в представлении на звание Героя Советского Союза начальник Белорусского штаба партизанского движения П. Калинин писал: «В обстановке неслыханного террора, когда многие местные работники потеряли веру в победу нашей страны, тов. Машеров с большой решительностью и исключительной осторожностью объединил вокруг себя молодежь м. Россоны… Первый организатор партизанского движения в Россонском районе Витебской области, которое в дальнейшем выросло во всенародное восстание и создало огромный партизанский край в 10 тысяч квадратных километров, полностью сбросивший немецкое иго и восстановивший советскую власть».

Несмотря на некоторую полагающуюся в подобных случаях пафосность, этот документ действительно отражает сложность и тяжесть задачи, стоявшей перед Машеровым. Опасаться надо было как немцев, так и своих – в Белоруссии, как и в любой другой республике, оказавшейся оккупированной немцами, было немало тех, кто переходил на сторону врага. Кроме того, партизанское и подпольщицкое движение контролировалось НКВД и ГБ (об этом, кстати, после войны предпочитали особо не распространяться, однако это действительно было), и «кураторы» от советских органов безопасности были едва ли не более подозрительными, чем гестапо или немецкая военная разведка – чуть что, неудачливый руководитель подполья или командир партизанского отряда исчезал бесследно, а его подвиги приписывались другим.

В этой мясорубке Машеров выжил. И не просто выжил, а сумел сделать неплохую карьеру (о чем он вряд ли тогда думал, по крайней мере, в первые годы войны, когда ее исход был далеко не ясен). В 1942-м, когда оставаться на виду у немцев стало совсем опасно, он ушел в лес, к партизанам. В марте 1943 года Петр Машеров был назначен комиссаром партизанской бригады им. К. К. Рокоссовского, а вскоре, в том же 1943 году он возглавил подпольный Вилейский обком комсомола и вступил в партию. За голову Машерова немцы обещали немалые деньги. В сентябре 1942 года они расстреляли мать Петра Мироновича, сам он был неоднократно ранен. Когда же фашисты были изгнаны с территории Белоруссии, 26-летний Петр Машеров был представлен к званию Героя Советского Союза.

Эта звезда стала поистине путеводной в жизни Петра Машерова. А ведь ее могло и не быть…

* * *

Что касается действий Петра Машерова во время войны, немалый интерес представляет еще одна, скажем так, «биографическая справка», а именно подготовленный в 1949 году органами госбезопасности документ, направленный в органы ЦК республики.

«ЦК КП(б)Б проведена дополнительная проверка по вопросу о поведении секретаря ЦК ЛКСМ Белоруссии тов. Машерова П. М. в период Великой Отечественной войны.

Секретарь Молодечненского обкома КП(б)Б тов. Климов, секретарь Ушачского райкома КП(б)Б тов. Василевич (б. секретарь подпольного Россонского РК КП(б)Б), зам. зав. отделом партийных, профсоюзных и комсомольских органов ЦК КП(б)Б тов. Королев (б. секретарь Россонского РК КП(б)Б) подтверждают, чему соответствуют и документальные данные партийного дела тов. Машерова (Молодечненский партархив, ф. № 1, оп 1—33, д. 123), что тов. Машеров, будучи учителем Россонской школы (м. Россоны, Полоцкой области), в начале Отечественной войны вступил в истребительный отряд, а после его роспуска в июле 1941 года пытался перейти линию фронта. При этом тов. Машеров был задержан немцами, помещен в лагерь и при отправке эшелона на территорию Латвии бежал.

Возвратившись в Россонский район, тов. Машеров устроился работать вначале счетоводом в Россонской «общине» (в захваченном немцами общественном колхозном хозяйстве), а затем преподавателем математики в Россонской школе. Свое пребывание в Россонах и работу в немецких учреждениях тов. Машеров использовал как легальное прикрытие для работы по созданию комсомольской организации из числа учащихся школы и формированию, с помощью этой комсомольской организации, партизанского отряда из числа коммунистов, комсомольцев и беспартийных жителей м. Россоны и окружающих сельсоветов.

В апреле 1942 года тов. Машеров вместе с группой членов подпольной организации вышел из м. Россоны в лес. Созданный тов. Машеровым партизанский отряд им. Щорса в количестве 150 человек 19 апреля 1942 года начал боевые действия.

Тов. Машеров командовал отрядом им. Щорса до марта 1943 г., вел активные боевые действия, был дважды ранен.

В марте 1943 года тов. Машеров был назначен комиссаром партизанской бригады им. Рокоссовского (командир тов. Романов А. В.), в которую вошел отряд им. Щорса. Бригада им. Рокоссовского в соответствии с решением ЦК КП(б) Белоруссии была передислоцирована в Молодечненскую область. В ноябре 1943 года тов. Машеров был выдвинут на работу первого секретаря Молодечненского подпольного обкома комсомола.

Тов. Машеров был принят кандидатом в члены ВКП(б) Россонским подпольным РК КП(б)Б 10 августа 1942 года. В члены ВКП(б) он был принят подпольным Мядельским РК КП(б)Б 25 декабря 1943 года. Вилейский горком КП(б)Б постановлением от 11 ноября 1944 года подтвердил решение Мядельского подпольного райкома КП(б)Б о приеме тов. Машерова в члены ВКП(б).

В партийном деле тов. Машерова имеются написанные им автобиографические документы, свидетельствующие о том, что тов. Машеров сообщил партийным органам факты ареста его отца органами НКВД в 1937 году, задержания его, Машерова, немцами в 1941 году и обстоятельства его работы в Россонах в 1941–1942 году. Правдивость этих данных подтверждается всеми указанными выше товарищами, причем тов. Василевич заявил, что в ходе проверки, которую Молодечненский обком КП(б)Б организовал в 1944 году, была установлена причина ареста отца Машерова в 1937 году – активная сектантская деятельность. Тов. Машеров в это время учился в Витебском пединституте.

Проверкой установлено, что мать тов. Машерова в сентябре 1942 года была арестована немцами, подвергнута пыткам и расстреляна в Россонах. Брат тов. Машерова – коммунист, находился в период войны в Советской армии, а сейчас работает в политуправлении Группы советских оккупационных войск в Австрии.

ЦК КП(б)Б считает, что нет оснований подвергать сомнению поведение тов. Машерова в период Великой Отечественной войны.

Активное участие тов. Машерова в борьбе против немецко-фашистских захватчиков и его последующая руководящая работа в комсомоле достаточны для того, чтобы оказывать товарищу Машерову политическое доверие».

Выделенные нами в конце документа слова – это не просто дежурная фраза, это своего рода «путевка в жизнь», разрешение Машерову делать партийную карьеру. В его боевых заслугах сомнений не было. На счету Петра Мироновича и его подчиненных не просто десятки удачных операций – взорванных мостов, пущенных под откос поездов, разгромленных полицейских участков и т. д. Машерову и другим организаторам подпольного движения удалось создать на оккупированной территории настоящую партизанскую республику – если крупные города контролировались немцами, то во многих отдаленных деревнях и селах власть фактически принадлежала партизанам.

Однако было и другое. В те времена просто пребывание на оккупированной немцами территории могло серьезно поломать человеку судьбу, не говоря уже о партийной карьере. А у Машерова биография – хуже некуда. Сын осужденного за «сектантство» врага народа, пребывание в плену, работа на немцев (да, это было сделано ради подпольного движения, но ведь об этом могли и забыть) и т. д. И тем не менее, Машерова представили к званию Героя.

Петра Мироновича контролировали и проверяли очень долго и очень тщательно – как во время войны, так и после ее окончания. Но Золотую Звезду все-таки дали. По воспоминаниям знавших Машерова людей, например известного партийного деятеля М. В. Зимянина (во время войны – первого секретаря Белорусского комитета комсомола), поначалу руководство Белоруссии просто не знало об аресте отца Машерова и плене самого Петра Мироновича (хотя, еще раз повторимся, он никогда этого не скрывал). Когда же узнали, решили его отстоять. Пантелеймон Кондратьевич Пономаренко, первый секретарь ЦК Белорусской компартии и руководитель Центрального штаба партизанского движения, как и Машеров, личность легендарная, сумел договориться с руководством белорусского НКВД, что дело о факте пребывания Петра Машерова в плену будет закрыто. Представление о присвоении звания Героя ушло в Москву, и вскоре на нем появилась резолюция Сталина: «Согласен».

* * *

Послевоенная биография Петра Машерова, как мы уже говорили, напоминает один стремительный и непрерывный взлет по карьерной лестнице. На первый взгляд – это действительно так, однако подводных камней, моментов, когда он мог вылететь из обоймы, в жизни Машерова хватало. В 1946 году он возглавил белорусский комсомол, а через четыре года, в 1950-м, его собрались было снимать с этой должности. За что? За мягкотелость и недостаточную принципиальность. Партизан и боевой командир Петр Машеров так и не сумел приобрести повадки, необходимые «настоящему» партийному начальнику: крутой нрав, строгий начальственный голос, умение смотреть на подчиненных исключительно сверху, а на вышестоящих – только снизу. Тогда за Машерова заступился Николай Патоличев, сменивший как раз в 1950 году на посту первого секретаря белорусского ЦК снятого за различные нарушения Н. И. Гусарова (отвлекаясь немного от темы, отметим, что Николай Патоличев был награжден двенадцатью орденами Ленина – своеобразный рекорд, никем в советской истории не превзойденный).

Да и в 1965 году, когда Машеров стал первым секретарем ЦК Компартии Белоруссии, события могли развиваться и по-другому сценарию. Недавно занявший свой пост Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Брежнев рекомендовал бюро ЦК КПБ избрать на должность первого секретаря Т. Я. Киселева. Однако местный «партхозактив» – республиканские руководители и секретари обкомов – проголосовал за другую кандидатуру – Петра Мироновича Машерова. Это был если и не бунт, то по крайней мере акция неповиновения. И Брежнев, хоть, очевидно, и не простив белорусам и самому Машерову такой вольности, все же был вынужден согласиться. В конце концов, совсем недавно в вину снятому со всех постов Никите Хрущеву ставился, среди прочего, его пресловутый волюнтаризм и игнорирование мнения товарищей по партии, и Брежневу отнюдь не хотелось повторить его путь.

Интересно, что из Москвы рекомендовать Киселева приехал Кирилл Мазуров, до недавних пор возглавлявший белорусский ЦК, а в 1965-м перешедший на должность первого заместителя Председателя Совета Министров СССР. И именно Мазуров, как свидетельствуют хорошо знавшие ситуацию в Белоруссии люди, был главным инициатором избрания Машерова первым секретарем. Тайная, но очень действенная агитация Кирилла Трофимовича принесла свои плоды. Вообще же Мазурова можно смело назвать добрым гением Петра Машерова. Возглавляя республику, он выделил Машерова из числа других секретарей обкомов, перевел его в Минск. Успехи Машерова, основы того самого «белорусского чуда», прославившие Петра Мироновича, были заложены еще Мазуровым.

Машеров принял Белоруссию в марте 1965 года. Для человека реформаторского склада, пришедшего во власть не только ради самой власти, это время было весьма удачным. Во-первых, середина 1960-х – время, которое иногда даже считают «второй оттепелью». Так называемые «реформы Косыгина» (Алексей Косыгин в 1964 возглавил Совет Министров СССР) должны были, с одной стороны, покончить с хрущевскими экспериментами с системой управления народным хозяйством, особенно больно ударившими по сельскому хозяйству, а с другой – дать новые импульсы развитию плановой социалистической экономики. На первых порах курс реформ поддерживал тогда еще энергичный и деятельный генсек Леонид Брежнев. И не просто поддерживал, а готов был даже отстаивать их в весьма нелегкой борьбе со своими «соратниками» по политбюро.

На декабрьском Пленуме ЦК КПСС 1969 года Брежнев выступил с большой речью по проблемам управления и развития экономики страны, главным лейтмотивом которой была поддержка реформ. Как стало известно немного позже, эта речь была подготовлена в секретариате генсека без согласования с аппаратом главного идеолога страны Михаила Суслова. Это, а также достаточно резкая критика методов управления страной вызвали неудовольствие со стороны «серого кардинала». При поддержке некоторых членов политбюро он подготовил записку для ЦК, в которой доклад Брежнева квалифицировался как «политически ошибочное действие». Эту записку и споры по ней предполагалось вынести на обсуждение очередного, мартовского 1970 года Пленума ЦК КПСС. Более того, не исключена была и постановка «кадрового вопроса», то есть, называя вещи своими именами, вполне вероятной была попытка смещения генсека со своего поста.

В сложившейся ситуации Брежневу пришлось действовать весьма решительно. Поначалу ему удалось затянуть созыв пленума, а затем он, без сопровождения кого-либо из членов политбюро, выехал в Белоруссию, где тогда под руководством министра обороны маршала Гречко Советская армия проводила широкомасштабные учения. Стало ясно, что армия на стороне генсека, и Суслов «с компанией» были вынуждены отозвать свою записку.

В этих разборках советских политических тяжеловесов молодой белорусский первый секретарь ЦК еще не мог играть заметной роли, его поддержка той или иной стороны, по большому счету, ни на что не влияла. Но Машеров фактически занял позицию Брежнева, и это не могло быть не замечено. Возможно, генсек даже простил Петру Мироновичу (как, в общем-то, и всей верхушке белорусского руководства) ту неприятную ситуацию с его избранием на пост руководителя Белоруссии и предоставил Машерову определенный карт-бланш в проведении «мягких реформ». Впрочем, на этот счет есть и другие мнения.

К отношениям между Леонидом Брежневым и Петром Машеровым мы еще вернемся, сейчас же поговорим о том, что же представляла собой «машеровская республика» – Белоруссия в период с 1960 по 1980 год.

* * *

Во многих публикациях и документальных фильмах, посвященных Петру Машерову, Белоруссия 1960—1970-х представлена неким «социалистическим раем», где все жили хорошо и счастливо и не было почти никаких проблем. На самом деле все было несколько иначе. Не стоит преувеличивать и выдавать желаемое за действительное. Белоруссия была одной из советских республик и по уровню жизни не дотягивала до Прибалтики (которая так и не стала по-настоящему советской) и уж тем более ей было далеко до «загнивающего Запада».

Однако среди остальных советских республик Белоруссия действительно отличалась в выгодную сторону. При Машерове были построены или существенно модернизированы предприятия машиностроительной, нефтехимической, электротехнической и других отраслей промышленности, которые и поныне составляют основу белорусской экономики. По некоторым данным, за годы, когда у руля Белоруссии стоял Петр Машеров, национальный доход БССР вырос в три раза. Дефицит и, как следствие, огромные очереди, в белорусских городах ощущались не так заметно, как в других регионах СССР. В Белоруссии не было перебоев с продуктами и товарами первой необходимости, лучше была обеспечена республика и тем, что в советское время было принято относить к предметам роскоши, – автомобилями, различной домашней техникой и т. д. Тем более что многое выпускалось в самой Белоруссии – телевизоры «Витязь» и «Горизонт», холодильники «Минск» были гордостью республики, своего рода ее визитной карточкой, знаком качества. То же можно сказать и о продукции машиностроения – тракторах «Беларусь», грузовиках МАЗ и огромных карьерных самосвалах БелАЗ и др. Естественно, что главная заслуга в этом принадлежала белорусскому народу, но неоспорима и роль Петра Мироновича как организатора и управленца.

Экономические и социальные успехи (пусть, еще раз повторимся, и относительные, но на общем советском фоне все же весьма заметные) были только одним из слагаемых огромной популярности Петра Машерова среди простых белорусов. Петр Миронович был едва ли не единственным советским руководителем, заботившимся о своей популярности. До того момента, как в постсоветском политическом сленге появилось слово «пиар», оставалось еще два десятка лет, но Машеров, казалось, строго следует законам этого самого пиара. Ему действительно было не все равно, что о нем говорят и думают в народе.

В значительной степени это было обусловлено характером Петра Мироновича. Вот что вспоминал Валентин Сазонкин, полковник КГБ, долгое время являвшийся начальником охраны Машерова (незадолго до смерти Машерова он был переведен в Москву в центральный аппарат КГБ): «Служебный кабинет и бумажные дела – не его стихия. Как только начинались полевые работы, сенокос и уборочная страда, он больше времени проводил в автомашине, самолете, вертолете. Выделяемый 9-м управлением КГБ вертолет использовался на всю мощь. Посадки совершались в самых различных точках – там, где трудились люди: на полях, сенокосах, около токов и т. п. Где бы ни приземлялся вертолет, моментально собиралась вся округа и начиналась оживленная беседа с тружениками села». От себя добавим, что в большинстве случаев все эти инспекционные облеты были абсолютно неожиданными для местного руководства. В общем, эта схема классична – из столицы приезжает «добрый начальник» и устраивает разнос, а иногда даже увольняет нелюбимого народом начальника. При этом, в отличие от «классического сценария», Машеров корректен, он редко срывается на крик и не использует ненормативную лексику. Он живо интересуется проблемами людей, оказывает помощь, заставляет своих помощников проконтролировать, как выполняются его поручения и распоряжения. И естественно, что такие «хождения в народ» нравятся простым белорусам. Плюс к этому Машеров практически не пьет (это, кроме прочего, обусловлено и состоянием здоровья – у него больные почки), живет достаточно скромно. В первые годы перестройки, когда прессу буквально захлестнули публикации о невероятном размахе коррупции среди советских партийных боссов (особенно этим «отличались» руководители среднеазиатских и кавказских республик), были попытки найти компромат и на Машерова. Но все они оказались безуспешными – скромность и честность Петра Мироновича в финансовых вопросах были безупречны.

Помимо экономических и социальных вопросов, первый секретарь любого республиканского ЦК должен был уделять внимание и идеологии. Здесь Машерову приходилось считаться с тем, что в Москве рассматривали Белоруссию как некий полигон для апробации тезиса о постепенном отмирании наций и признаков национальной идентичности при социализме, возможно, из-за культурной и исторической близости белорусов и русских. Супруга Машерова Полина Андреевна вспоминала: «Дома и на работе муж разговаривал на русском языке. Как правило, на нем и выступал. Политбюро ЦК КПСС требовало, чтобы члены и кандидаты придерживались, точнее – проводили линию на сближение народов через русификацию. В Москве критиковали Машерова за белорусский акцент. Поэтому он часто репетировал дома со старшей дочерью, как правильно по-русски сказать то или иное выражение. Привычка все равно давала о себе знать. Ему делали замечания. При этом почему-то не обращали внимания на национальный акцент в речи Рашидова, Кунаева, Шеварднадзе и др.».

Безусловно, Машеров никогда не был приверженцем национальной идеи, да и не мог им быть человек, во-первых, воспитанный на принципах сталинского «интернационализма», а во-вторых, так или иначе вынужденный корректировать свою политику с Москвой. В 1972 году в журнале «Коммунист» появилась программная статья Машерова, в которой он утверждал, что все жители союзных республик, помимо родного, обязательно должны овладеть русским языком, клеймил позором «подвизающихся на империалистических задворках злобствующих националистических отщепенцев», проливающих «крокодиловы слезы» по поводу «русификации». Уже во времена перестройки Машерова неоднократно критиковали за недостаточное внимание к белорусской культуре и языку, и упреки эти, в общем-то, справедливы. Среди явных ошибок Машерова – реконструкция исторической части Минска, в результате которой был уничтожен ряд исторических зданий.

Однако не стоит забывать о том, что при Петре Мироновиче в БССР практически не было серьезных гонений на инакомыслящих и национальную интеллигенцию. В той же Украине, например, при Щербицком в лагеря отправились многие писатели и поэты, причисленные к «буржуазным националистам». В Белоруссии же работали и публиковались, пусть и не без проблем, такие писатели, как Василь Быков. Не было в БССР и громких процессов над диссидентами. В 1974–1975 годах был разгромлен так называемый «академический осередок» – некая группа ученых, работавших в системе Академии наук БССР, занимавшаяся типичными для диссидентов вещами – публикацией самиздата и т. д. Но дальше увольнения с работы дело, по сути, не пошло – Машеров настоял, чтобы КГБ не раздувало из этого какого-либо громкого процесса. Более того, спустя некоторое время многие из уволенных были возвращены на прежние места работы. И это было, пожалуй, самым массовым и резонансным диссидентским делом в Белоруссии.

* * *

«Белорусская идиллия» закончилась в субботу 4 октября 1980 года. В этот день около половины третьего[19] от здания ЦК Компартии Белоруссии отъехал автомобиль ГАЗ-13 «чайка», госномер 10–09 ММП, в котором ехали водитель Е. Ф. Зайцев, П. М. Машеров и офицер охраны майор КГБ В. Ф. Чесноков. Как уже известно читателю со слов следователя Владимира Калиниченко, «чайку» сопровождали две «Волги» ГАЗ-24: одна – белого цвета, без спецсигналов и специальной окраски – шла впереди, другая, раскрашенная в цвета автомобиля ГАИ и с включенными синими и красными проблесковыми маячками, – сзади.

Некоторые источники утверждают, что прежде чем выехать за город, кортеж Машерова некоторое время петлял по центру Минска, в других же об этом ничего не говорится. Так или иначе, минут через пятнадцать кортеж выехал на трассу Москва– Брест, занял стандартную позицию посередине осевой линии: дистанция – около 70 метров, скорость 100–110 км/ч.

По этой же трассе, но во встречном направлении двигался автомобиль МАЗ-503, принадлежавший Минскому автокомбинату. За ним, на расстоянии 50–60 метров, пристроился самосвал ГАЗ-53Б, груженный тремя с половиной тоннами картофеля. МАЗ ехал не быстро, его скорость не превышала 50 км/ч. Водитель ГАЗ-53Б несколько раз пытался обогнать МАЗ, однако это ему не удалось.

Около 15.00 кортеж Машерова с одной стороны, и два грузовых автомобиля – с другой приблизились к Т-образному перекрестку у деревни Плиса, к повороту, ведущему на Смолевичскую бройлерную фабрику. В этот момент передняя «Волга» сопровождения под управлением водителя Слесаренко оторвалась от «чайки» примерно на 150 метров. Когда в поле зрения появился движущийся навстречу МАЗ, офицеры охраны, ехавшие в этой «Волге», подали в громкоговоритель команду принять вправо и остановиться. Водитель МАЗа команду выполнил. Увидев движущийся за МАЗом ГАЗ-53Б (в этом момент дистанция между грузовиками, по данным следствия, составляла 30–35 метров), команду остановиться подали и ему. Когда самосвал стал принимать вправо, белая «Волга» проскочила перекресток. В этот момент водитель ГАЗ-53Б осознал, что не успевает затормозить и вот-вот врежется в задний борт МАЗа. На скорости около 50 км/ч он резко вывернул руль влево.

В эту секунду в ГАЗ-53Б, внезапно выехавший из-за синего МАЗа, на полном ходу врезалась черная «чайка».

Развернувшись поперек шоссе, она уткнулась левой стороной в самосвал. Удар был такой силы, что кузов ГАЗ-53Б сорвало с места, был поврежден и бензобак, отчего автомобиль загорелся. Из его кабины вывалился человек, который, пройдя несколько метров, обессиленно опустился на обочину. Первым к разбитым автомобилям подбежал водитель МАЗа, затем подлетели и «Волги» сопровождения. Самосвал горел все сильнее. Благо, в этот момент мимо проезжал автокран одной из минских автоколонн. Быстро сориентировавшись, его водитель зацепил тросом горящий самосвал и оттащил его на безопасное расстояние.

Офицеры охраны вытащили из «чайки» окровавленное тело Машерова. Им показалось, что его сердце еще бьется, его быстро перенесли в одну из «Волг». Взвывая сиреной, машина на огромной скорости понеслась в Смолевичи, в районную больницу. Но чуда не произошло: Петр Машеров был уже мертв и врачам оставалось только лишь зафиксировать его смерть.

Оставшиеся на трассе люди пытались помочь двум другим находившимся в «чайке» людям. К сожалению, помощь не понадобилась и им – водитель Зайцев и майор Чесноков были мертвы. Из тех, кто пострадал в этой аварии, выжил только водитель самосвала ГАЗ-53Б – его под охраной отправили в ту же Смолевичскую районную больницу, куда незадолго до этого привезли уже мертвого Машерова.

После этого прибывшие на место происшествия сотрудники милиции приступили к осмотру разбитой «чайки». В салоне были обнаружены дипломат с металлической пластинкой с надписью «П. М. Машеров», часы «Полет» без стекла, на крышке которых была выгравирована надпись «Тов. Машерову П. М., от МВД СССР 28 мая 1971 г.», мужские ботинки. Из багажника милиционеры достали удочку-«телескоп» производства Полоцкого стекловолоконного завода, две лески с поплавками, два охотничьих ружья, топор, автомобильный инструмент, а также карту Белорусской ССР с заштрихованными участками, обозначавшими территории с неблагополучной экологической обстановкой. Был также проверен пистолет погибшего майора Чеснокова – он был в кобуре, все восемь пуль находились в обойме.

* * *

Некролог, опубликованный в газете «Правда», гласил: «4 октября 1980 года в автомобильной катастрофе трагически погиб кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС, первый секретарь Центрального комитета Компартии Белоруссии, член Президиума Верховного Совета СССР Петр Миронович Машеров. Перестало биться сердце пламенного коммуниста, видного деятеля Коммунистической партии и Советского государства, вся сознательная жизнь которого была отдана делу строительства коммунизма».

Похороны Петра Машерова состоялись 7 октября 1980 года. В последний путь белорусского лидера провожали тысячи людей, причем, и это было очевидно, эти люди пришли на похороны не по указке и разнарядке, а по велению сердца. Гроб с телом был установлен на специальном постаменте на центральной минской площади – площади имени Ленина. После траурного митинга руководители Белоруссии установили гроб на артиллерийский лафет. Процессия двинулась по улицам Минска в сторону Восточного (или, как его называют в народе, Московского кладбища), где и был похоронен Петр Миронович.

На первый взгляд, похороны проходили торжественно и даже помпезно. Однако люди, хорошо знавшие «партийную кухню времен позднего застоя», отметили ряд странностей. Машеров занимал очень высокое место в партийной иерархии, однако из высшего руководства на его похороны прибыли только Михаил Зимянин, секретарь ЦК по идеологии, белорус по национальности, и первый секретарь ЦК Компартии Литвы Пятрас Гришкявичус. Сам Генеральный секретарь ЦК КПСС ограничился только присланным на похороны венком.

* * *

«Не могу не вспомнить и о том, как родился слух о гибели Машерова в результате заговора и инсценированной автоаварии. Милицейский генерал, возглавлявший службу ГАИ страны, после перепоя прибывший в район происшествия, разговаривая с людьми, глубокомысленно изрекал: «Нет, здесь не все чисто. Похоже, кто-то это подстроил». Мне сказали об этой болтовне работники КГБ, и пришлось довольно круто поставить вопрос о, мягко говоря, несерьезном поведении генерала».

Владимир Калиниченко, которому принадлежат эти слова, конечно, имеет право на свою точку зрения. Однако в действительности разговоры о том, что Петр Миронович стал жертвой заговора «кремлевских геронтократов», не желавших видеть у руля Белоруссии и тем более на каком-либо ответственном посту в Москве «молодого реформатора», начались сразу же после того, как стало известно об аварии на 659-м километре трассы Москва – Брест. И пошли они не из какого-либо одного источника, не от некоего «перепившегося генерала ГАИ», а повсеместно. «Народная молва» твердила о «двух милицейских машинах», перегородивших дорогу машеровской «чайке», люди более осведомленные говорили о странностях, сопровождавших как саму катастрофу, так и события накануне ее.

Ответить на вопросы, что же случилось на брестской трассе, предстояло следствию. Уголовное дело по факту гибели Машерова П. М., Зайцева Е. Ф. и Чеснокова В. Ф. было возбуждено в тот же день, 4 октября 1980 года, спустя буквально несколько часов после аварии. В отличие от похорон Машерова, следствие по факту аварии было организовано по высшему разряду. Из Москвы в Минск прибыли заместитель Генерального прокурора СССР Найденов, старший помощник Генпрокурора Каракозов, начальник управления ГАИ МВД СССР Лукьянов, эксперты Главного бюро судебно-медицинской экспертизы МО СССР во главе с генералом Томилиным, старший следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре СССР Владимир Калиниченко, группа ответственных работников и экспертов КГБ СССР. Естественно, что были привлечены и все лучшие работники белорусских МВД и КГБ. Официальным руководителем следствия был назначен следователь по особо важным делам при прокуроре Белорусской ССР Николай Игнатович[20].

Данный текст является ознакомительным фрагментом.