В. Н. Земсков ГУЛАГ (историко-социологический аспект)

В. Н. Земсков

ГУЛАГ

(историко-социологический аспект)

Цель настоящей статьи — показать подлинную статистику заключенных ГУЛАГа, значительная часть которой уже приводилась в статьях А. Н. Дугина, В. Ф. Некрасова, а также в нашей публикации в еженедельнике «Аргументы и факты».[1]

Несмотря на наличие этих публикаций, в которых называется соответствующее истине и документально подтвержденное число заключенных ГУЛАГа, советская и зарубежная общественность в массе своей по-прежнему находится под влиянием надуманных и не соответствующих исторической правде статистических выкладок, содержащихся как в трудах зарубежных авторов (Р. Конквест, С. Коэн и др.), так и в публикациях ряда советских исследователей (Р. А. Медведев, В. А. Чаликова и др.). Причем в работах всех этих авторов расхождение с подлинной статистикой никогда не идет в сторону преуменьшения, а исключительно только в сторону многократного преувеличения. Создается впечатление, что они соревнуются между собой в том, чтобы поразить читателей цифрами, так сказать, поастрономичней.

Вот что, например, пишет С. Коэн (со ссылкой на книгу Р. Конквеста «Большой террор», изданной в 1968 г. в США): «…К концу 1939 года число заключенных в тюрьмах и отдельных концентрационных лагерях выросло до 9 млн. человек (по сравнению с 30 тыс. в 1928 году и 5 млн. в 1933–1935)».[2]

В действительности же в январе 1940 г. в лагерях ГУЛАГа содержалось 1334408 заключенных, в колониях ГУЛАГа — 315584 и в тюрьмах — 190266 человек. Всего в лагерях, колониях и тюрьмах находилось тогда 1850258 заключенных (табл. 1, 2), т.е. приведенные Р. Конквестом и С. Коэном статистические данные преувеличены почти в пять раз.

Р. Конквесту и С. Коэну вторит советский исследователь В. А. Чаликова, которая пишет: «Основанные на различных данных, расчеты показывают, что в 1937–1950 годах в лагерях, занимавших огромные пространства, находилось 8–12 млн. человек».[3] В. А. Чаликова называет максимальную цифру — 12 млн. заключенных ГУЛАГа (по-видимому, в понятие «лагеря» она включает и колонии) на какую-то определенную дату, но в действительности за период 1934–1953 гг. максимальное число заключенных в ГУЛАГе, приходившееся на 1 января 1950 г., составляло 2561351 человек (см. табл. 1). Следовательно, В. А. Чаликова, вслед за Р. Конквестом и С. Коэном, примерно в пять раз преувеличивает подлинную численность заключенных ГУЛАГа.

Свою лепту в запутывание вопроса о статистике заключенных ГУЛАГа внес и Н. С. Хрущев, который, видимо, с целью помасштабнее представить собственную роль освободителя жертв сталинских репрессий, написал в своих мемуарах: «…Когда Сталин умер, в лагерях находилось до 10 млн. человек».[4] В действительности же 1 января 1953 г. в ГУЛАГе содержалось 2468524 заключенных: 1727970 — в лагерях и 740554 — в колониях (см. табл. 1). В ЦГАОР СССР хранятся копии докладных записок руководства МВД СССР на имя Н. С. Хрушева с указанием точного числа заключенных, в том числе и на момент смерти И. В. Сталина. Следовательно, Н. С. Хрущев был прекрасно информирован о подлинной численности гулаговских заключенных и преувеличил ее в четыре раза преднамеренно.

Таблица 1

Численность заключенных ГУЛАГа (по состоянию на 1 января каждого года)[5]

^{*В лагерях и колониях.}

Таблица 2

Численность заключенных в тюрьмах СССР [там же] (данные на середину каждого месяца)

Имеющиеся публикации о репрессиях 30-х — начала 50-х годов, как правило, содержат искаженные, сильно преувеличенные данные о числе осужденных по политическим мотивам или, как это тогда официально называлось, за «контрреволюционные преступления», т.е. по печально известной статье 58 УК РСФСР и по соответствующим статьям УК других союзных республик. Это касается и данных, приводимых Р. А. Медведевым о размахе репрессий в 1937–1938 гг. Вот что он писал: «В 1937–1938 гг., по моим подсчетам, было репрессировано от 5 до 7 миллионов человек: около миллиона членов партии и около миллиона бывших членов партии в результате партийных чисток 20-х и первой половины 30-х годов, остальные 3–5 миллионов человек — беспартийные, принадлежавшие ко всем слоям населения. Большинство арестованных в 1937–1938 гг. оказалось в исправительно-трудовых лагерях, густая сеть которых покрыла всю страну».[6]

Если верить Р. А. Медведеву, то число заключенных в ГУЛАГе за 1937–1938 гг. должно было увеличиться на несколько миллионов человек, однако этого не наблюдалось. С 1 января 1937 г. по 1 января 1938 г. численность заключенных ГУЛАГа возросла с 1196369 до 1881570, а к 1 января 1939 г. понизилась до 1672438 человек (см. табл. 1). За 1937–1938 гг. в ГУЛАГе действительно произошел всплеск роста численности заключенных, но на несколько сотен тысяч, а не на несколько миллионов. И это было закономерно, т.к. в действительности число осужденных по политическим мотивам (за «контрреволюционные преступления») в СССР за период с 1921 г. по 1953 г., т.е. за 33 года, составляло около 3,8 млн. человек. Утверждения Р. А. Медведева о том, что будто бы только в 1937–1938 гг. было репрессировано 5–7 млн. человек, не соответствуют истине. Заявление же председателя КГБ СССР В. А. Крючкова о том, что в 1937–1938 гг. было арестовано не более миллиона человек, вполне согласуется с изученной нами текущей гулаговской статистикой второй половины 30-х годов.

В феврале 1954 г. на имя Н. С. Хрущева была подготовлена справка, подписанная Генеральным прокурором СССР Р. Руденко, министром внутренних дел СССР С. Кругловым и министром юстиции СССР К. Горшениным, в которой называлось число осужденных за контрреволюционные преступления за период с 1921 г. по 1 февраля 1954 г. Всего за этот период было осуждено Коллегией ОГПУ, «тройками» НКВД, Особым совещанием, Военной Коллегией, судами и военными трибуналами 3777380 человек, в том числе к высшей мере наказания — 642980, к содержанию в лагерях и тюрьмах на срок от 25 лет и ниже — 2369220, в ссылку и высылку — 765180 человек. Указывалось, что из общего числа арестованных за контрреволюционные преступления ориентировочно 2,9 млн. человек были осуждены Коллегией ОГПУ, «тройками» НКВД и Особым совещанием (т.е. внесудебными органами) и 877 тыс. — судами, военными трибуналами, Спецколлегией и Военной Коллегией. В настоящее время, говорилось в справке, в лагерях и тюрьмах содержится заключенных, осужденных за контрреволюционные преступления, — 467946 человек и, кроме того, находится в ссылке после отбытия наказания — 62462 человека.

В этом же документе отмечалось, что созданным на основании постановления ЦИК и СНК СССР от 5 ноября 1934 г. Особым совещанием при НКВД СССР, которое просуществовало до 1 сентября 1953 г., было осуждено 442531 человек, в том числе приговорено к высшей мере наказания — 10101, к лишению свободы — 360921, к ссылке и высылке (в пределах страны) — 67539 и к другим мерам наказания (зачет времени нахождения под стражей, высылка за границу, принудительное лечение) — 3970 человек. Подавляющее большинство, дела которых рассматривались Особым совещанием, были осуждены за контрреволюционные преступления.

В первоначальном варианте справки, составленной в декабре 1953 г., когда число имевшихся тогда в наличии в местах лишения свободы осужденных за контрреволюционные преступления составляло 474950 человек, приводилась география размещения 400296 заключенных: в Коми АССР — 95899 (и, кроме того, в Печорлаге — 10121), в Казахской ССР — 57989 (из них в Карагандинской обл. — 56423), в Хабаровском крае — 52742, Иркутской обл. — 47053, Красноярском крае — 33233, Мордовской АССР — 17104, Молотовской обл. — 15832, Омской обл. — 15422, Свердловской обл. — 14453, Кемеровской обл. — 8403, Горьковской обл. — 8210, Башкирской АССР — 7854, Кировской обл. — 6344, Куйбышевской обл. — 4936 и в Ярославской обл. — 4701 человек. Остальные 74654 политических заключенных находились в других краях, областях и республиках (Магаданская обл., Приморский край, Якутская АССР и др.).

В этом же варианте справки было отмечено, что лица, находившиеся в конце 1953 г. в ссылке и высылке, из числа бывших заключенных, осужденных за контрреволюционные преступления, проживали: в Красноярском крае — 30575, Казахской ССР — 12465, на Дальнем Севере — 10276, в Коми АССР — 3880, Новосибирской обл. — 3850, в других регионах — 1416 человек.[7]

Необходимо подчеркнуть: из приведенного выше официального государственного документа вытекает, что за период с 1921 по 1953 гг. к высшей мере было приговорено менее 700 тыс. из числа арестованных по политическим мотивам. В этой связи мы считаем своим долгом опровергнуть заявление бывшего члена Комитета партийного контроля при ЦК КПСС и Комиссии по расследованию убийства С. М. Кирова и политических судебных процессов 30-х годов О. Г. Шатуновской, которая, ссылаясь на некий документ КГБ СССР, впоследствии якобы таинственно исчезнувший, пишет: «…С 1 января 1935 г. по 22 июня 1941 г. было арестовано 19 млн. 840 тыс. „врагов народа“. Из них 7 млн. было расстреляно. Большинство остальных погибло в лагерях».[8]

В этой информации О. Г. Шатуновской допущено более чем 10-кратное преувеличение и размаха репрессий, и числа расстрелянных. Она также уверяет, что большинство остальных (надо полагать, 7–10 млн. человек) погибло в лагерях. Мы же располагаем совершенно точной информацией, что за период с 1 января 1934 г. по 31 декабря 1947 г. в исправительно-трудовых лагерях ГУЛАГа умерло 963 766 заключенных, причем в это число входят не только «враги народа», но и уголовники (табл. 3).

Динамика движения лагерных заключенных ГУЛАГа за период с 1934 по 1947 гг., включающая в себя такие показатели, как смертность, побеги, задержание и возвращение беглецов, освобождение из заключения и др., приведена в табл. 3. Кроме того, в табл. 4 показано соотношение между осужденными внесудебными и судебными органами среди заключенных, находившихся в лагерях ГУЛАГа в период с 1934 по 1941 гг. К сожалению, аналогичной статистикой по заключенным, содержавшимся в колониях ГУЛАГа, мы не располагаем.

По состоянию на 1 марта 1940 г., ГУЛАГ состоял из 53 лагерей (включая лагеря, занятые железнодорожным строительством) со множеством лагерных отделений, 425 исправительно-трудовых колоний (в том числе 170 промышленных, 83 сельскохозяйственных и 172 «контрагентских», т.е. работавших на стройках и в хозяйствах других ведомств), объединяемых областными, краевыми, республиканскими отделами исправительно-трудовых колоний (ОИТК), и 50 колоний для несовершеннолетних. С середины 1935 г. по начало 1940 г. через колонии для несовершеннолетних прошли 155506 подростков в возрасте от 12 до 18 лет, из них 68927 судившихся и 86579 несудившихся. В марте 1940 г. в системе ГУЛАГа действовали 90 «домов младенца» (в них было 4595 детей), матери которых являлись заключенными.[9]

Таблица 3

Движение лагерного населения ГУЛАГа [там же]

^{* За 1942 и 1945 гг. статистика убыли лагерных заключенных ГУЛАГа неполная. — Примеч. автора.}

По характеру преступлений заключенные ГУЛАГа распределялись следующим образом (1 марта 1940 г.): за контрреволюционную деятельность — 28,7%, за особо опасные преступления против порядка управления — 5,4%, за хулиганство, спекуляцию и прочие преступления против управления — 12,4%, кражи — 9,7%, должностные и хозяйственные преступления — 8,9%, преступления против личности — 5,9%, расхищение социалистической собственности — 1,5%, прочие преступления — 27,5%. Общий контингент заключенных, содержавшихся в ИТЛ и ИТК ГУЛАГа, определялся, по данным централизованного учета на 1 марта 1940 г., в 1668200 человек. Из этого числа в ИТК содержалось 352 тыс., в том числе в промышленных и сельскохозяйственных ИТК — 192 тыс. и в «контрагентских» ИТК — 160 тыс. человек [там же].

В ГУЛАГе единственным исключением из правила — каждый заключенный должен работать — были больные и признанные негодными к труду (таковых в марте 1940 г. насчитывалось 73 тыс.). В одном из документов ГУЛАГа в 1940 г. отмечалось, что расходы, связанные с содержанием больных и признанных негодными к труду заключенных «ложатся тяжким бременем на бюджет ГУЛАГа» [там же].

В марте 1940 г. в ГУЛАГе первое место по удельному весу занимали осужденные на сроки от 5 до 10 лет (38,4%), второе — от 3 до 5 лет (35,5%), третье — до трех лет (25,2%), свыше 10 лет — 0,9%. Возрастной состав заключенных ГУЛАГа (1 марта 1940 г.): моложе 18 лет — 1,2%, от 18 до 21 года — 9,3%, от 22 до 40 лет — 63,6%, от 41 до 50 лет — 16,2%, старше 50 лет — 9,7%. 1 января 1941 г. в ИТЛ находилось 4627 заключенных в возрасте старше 70 лет [там же]. По состоянию на 1 января 1939 г., в составе лагерных заключенных ГУЛАГа было 63,05% русских, 13,81% украинцев, 3,40% белорусов, 1,89% татар, 1,86% узбеков, 1,50% евреев, 1,41% немцев, 1,30% казахов, 1,28% поляков, 0,89% грузин, 0,84% армян, 0,71% туркмен и 8,06% других (табл. 5).

Весьма показательны данные об образовательном уровне лагерных заключенных ГУЛАГа в 1934–1941 гг. (табл. 6). За период с 1934 по 1941 гг. удельный вес лиц с высшим образованием возрос в три раза, а со средним — почти в два раза. Столь значительное увеличение удельного веса заключенных с высшим и средним образованием произошло несмотря на одновременный рост численности лиц с низшим образованием, малограмотных и неграмотных. Например, численность малограмотных среди лагерных заключенных возросла с 217390 в 1934 г. до 413122 в 1941 г., т.е. почти в два раза, но их удельный вес в общем составе заключенных ИТЛ за этот период понизился с 42,6% до 28,3%. Численность же заключенных с высшим образованием увеличилась за 1934–1941 гг. более чем в восемь раз, со средним — в пять раз, что обусловило возрастание и их удельного веса в общем составе лагерников.

Эти данные говорят о том, что опережающими темпами в составе лагерных заключенных росли численность и удельный вес интеллигенции. Недоверие, неприязнь и даже ненависть к интеллигенции — это общая черта коммунистических вождей. Практика показала, что, дорвавшись до безграничной власти, они были просто не в силах удержаться от соблазна поглумиться над интеллигенцией. При этом способ глумления над интеллигенцией в маоистском Китае отправка на «трудовое перевоспитание» в сельское хозяйство — можно назвать относительно гуманным. Наиболее «радикально» поступил другой коммунистический вождь — Пол Пот (правивший в Кампучии в 1975–1979 гг.), который физически истребил почти всю интеллигенцию в своей стране. Сталинский же вариант глумления над интеллигенцией, заключавшийся в отправке части ее в ГУЛАГ на основе надуманных или сфабрикованных обвинений, занимал как бы срединное положение между маоистским и полпотовским вариантами. Нерепрессированной части интеллигенции была уготована форма глумления в виде «идеологических взбучек», руководящих и направляющих указаний «сверху» о том, как ей следует мыслить, творить, почитать «вождей» и т.п.

15 июля 1939 г. вышел приказ НКВД СССР №0168, согласно которому заключенные, уличенные в дезорганизации лагерной жизни и производства, предавались суду. До 20 апреля 1940 г. оперативно-чекистскими отделами лагерей на основании этого приказа было привлечено к ответственности и предано суду 4033 человека, из них 201 человек был приговорен к высшей мере наказания (правда, части из них потом смертная казнь была заменена заключением на сроки от 10 до 15 лет) [там же].

Таблица 4

Соотношение между осужденными органами НКВД, судами и трибуналами среди лагерных заключенных ГУЛАГа (на 1 января каждого года) [там же]

^{* В 1941 г. в разработку по этому признаку не вошли 75767 лагерных заключенных ГУЛАГа. — Примеч. автора.}

Таблица 5

Национальный состав лагерных заключенных ГУЛАГа в 1939–1941 гг. (по состоянию на 1 января каждого года) [там же]

^{* За 1939 г. в число прочих входят также азербайджанцы и иранцы. — Примеч. автора.}

В 1940 г. централизованная картотека ГУЛАГа отражала соответствующие данные почти на 8 млн. человек — как по лицам, прошедшим через изоляцию в прошедшие годы, так и по находившимся тогда в заключении [там же].

Наряду с органами изоляции в систему ГУЛАГа входили так называемые «Бюро исправительных работ» (БИРы), задачей которых являлась не изоляция осужденных, а обеспечение выполнения судебных решений в отношении лиц, приговоренных к отбыванию на принудительных работах без лишения свободы, В марте 1940 г. на учете БИРов ГУЛАГа состояло 312800 человек, присужденных к исправительно-трудовым работам без лишения свободы. Из их состава 97,3% работали по месту своей основной работы, а 2,7% — в других местах, по назначению органов НКВД [там же].

Спустя несколько месяцев численность этой категории осужденных резко возросла, что было следствием Указа Президиума Верховного Совета СССР от 26 июня 1940 г. «О переходе на восьмичасовой рабочий день, на семидневную рабочую неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений»,[10] введшего уголовную ответственность за самовольный уход с предприятий и из учреждений, за прогулы и опоздания на работу на 21 мин и более. Большая часть этих «указников» приговаривалась к исправительно-трудовым работам по месту основной работы сроком до шести месяцев и с удержанием из заработной платы до 25%.

Таблица 6

Образовательный уровень лагерных заключенных ГУЛАГа в 1934–1941 гг. (по состоянию на 1 января каждого года)[11]

К началу Великой Отечественной войны на учете БИРов ГУЛАГа находилось 1264 тыс. лиц, приговоренных к исправительно-трудовым работам без лишения свободы. В их числе осужденные по Указу от 26 июня 1940 г. составляли подавляющее большинство. Например, по состоянию на 1 декабря 1944 г., всего тогда имелось в наличии 770 тыс. осужденных за различные преступления к исправительно-трудовым работам без лишения свободы, из них 570 тыс., или 74%, — по Указу от 26 июня 1940 г. [там же].

В предвоенные годы смертность среди заключенных ГУЛАГа имела заметную тенденцию к снижению. В 1939 г. в лагерях она держалась на уровне 3,29% к годовому контингенту, а в колониях — 2,30%, что почти в два раза ниже процента смертности за предыдущие годы (в 1937–1938 гг. в лагерях она составляла 5,5–5,7% к годовому контингенту). В докладных записках руководства ГУЛАГа за 1939–1941 гг. главной причиной снижения смертности заключенных называется улучшение их медицинского обслуживания, включая масштабное проведение противоэпидемических мероприятий [там же].

В табл. 2 приводится динамика численности заключенных в тюрьмах СССР за 1939–1948 гг. Для арестованных тюрьма была обычно временным пристанищем, и после суда и вынесения приговора они в массе своей поступали в лагеря и колонии ГУЛАГа. Только незначительная часть арестованных приговаривалась к отбыванию наказания в тюрьмах. Из табл. 2 видно, что максимальное наличие заключенных в тюрьмах за 1939–1948 гг. приходится на рубеж 1940/41 г. Это произошло по двум основным причинам. Во-первых, недавнее присоединение Прибалтики, Западной Украины, Западной Белоруссии, Правобережной Молдавии и Северной Буковины вызвало, естественно, увеличение контингентов, поступавших в тюрьмы. Во-вторых, пересыльные тюрьмы в это время были переполнены осужденными по Указам от 26 июня и 10 августа 1940 г. По Указу от 26 июня 1940 г. к лишению свободы сроком от двух до четырех месяцев приговаривалась меньшая часть нарушителей, но все равно таковых было сотни тысяч. 10 августа 1940 г. вышло два Указа: об ответственности за выпуск недоброкачественной и некомплектной продукции и о рассмотрении народными судами без участия народных заседателей дел о прогуле и самовольном уходе с предприятий. В результате, по данным на 1 декабря 1940 г., при лимите тюрем в 234 тыс. человек, в них содержалось почти 462 тыс. заключенных (табл. 7).

По документам ГУЛАГа очень сложно вычленить обратный поток 1939 г., о котором А. И. Солженицын писал: «Обратный выпуск 1939 года — случай в истории Органов невероятный, пятно на их истории! Но, впрочем, этот антипоток был невелик, около одного-двух процентов взятых перед тем…».[12] Всего за 1939 г. из ГУЛАГа было освобождено 327,4 тыс. человек (223,6 тыс. — из лагерей и 103,8 тыс. — из колоний), но в данном случае эти цифры мало о чем говорят, т.к. нет указаний о том, каков среди них был процент досрочно освобожденных и реабилитированных «врагов народа». Нам известно, что 1 января 1941 г. на Колыме находилось 34 тыс. освобожденных лагерников, из них 3 тыс. (8,8%) полностью реабилитированных.[13]

А. И. Солженицын, безусловно, прав, говоря об антипотоке 1939 г. как о небывалом случае в истории НКВД. Местные органы власти и органы НКВД были поставлены в такие условия, что они непременно должны были ежедневно, ежечасно «классово бороться». Существовало своего рода соревнование в выявлении и обезвреживании «врагов народа». Причем отставание в этом соревновании могло иметь самые печальные последствия для исполнителей этого грязного дела, т.к. по этой причине их самих могли занести в число «врагов народа». В этих условиях для органов уже не имело значения, виновен ли данный человек или невиновен. Главное — арестовать достаточное количество «затаившихся врагов» и этим показать, что они, органы, якобы активно «классово борются». Такая деятельность НКВД, особенно в период 1937–1938 гг., была на редкость чудовищна и безнравственна, но по сложившимся в 20–30-е годы представлениям о «законах классовой борьбы» считалось нравственным все то, что вело к быстрейшей ликвидации классового врага.

Таблица 7

Наличие заключенных в тюрьмах СССР (по состоянию на 1 декабря 1940 г.) [там же]

Но даже с позиций этих «законов классовой борьбы» результаты охоты органов НКВД на «затаившихся врагов» являлись почти сплошной халтурой. Позднее, во время войны, выяснилось: десятки тысяч людей, всегда испытывавших ненависть к советскому общественному и государственному строю и мечтавших устроить массовую резню коммунистов, что побудило их стать активными пособниками фашистских захватчиков, избежали в 1937–1938 гг. ареста по той причине, что не вызывали у органов НКВД особых подозрений в силу своего показного «верноподданничества». Иначе говоря, настоящим затаившимся врагам ничего не стоило обвести сверхбдительные органы вокруг пальца. В то же время ГУЛАГ был битком набит преданными Коммунистической партии и Советской власти людьми, которые во время войны в своих письмах в различные инстанции просили оказать им только одну услугу — послать их на фронт, позволить с оружием в руках защищать Родину, идеалы Великого Октября и социализма. То, что органы НКВД (особенно при Н. И. Ежове) в основном занимались не настоящей классовой борьбой, а ее чудовищной имитацией в широких масштабах, выявилось и во время массовых реабилитаций жертв сталинских репрессий в середине 50-х годов и позднее.

Говоря о халтурном исполнении «законов классовой борьбы», нельзя, конечно, забывать, что под видом «классовой борьбы» сводились внутрипартийные политические счеты и др. По составу заключенных ГУЛАГа можно сделать вывод, что широко практиковались заранее спланированные аресты определенных категорий лиц, пребывание которых на свободе в «государственных интересах» было нежелательно, хотя с юридической точки зрения они были совершенно невиновны. Например, во второй половине 30-х годов среди заключенных-специалистов довольно много было финансовых работников (бухгалтеры и др.). Здесь налицо стремление государства под видом «врагов народа» упрятать их за решетку с целью понадежнее сохранить финансовые тайны (лишение права переписки вызывалось той же причиной). Это только один из многих примеров изуверской практики расправы с невинными людьми в «государственных, интересах».

В течение 20-х — начала 50-х годов репрессивная политика никогда не прекращалась, но в разные периоды имела тенденцию то к затуханию, то к взлетам (наиболее крупный взлет приходится на 1937–1938 гг.). Это свидетельствует о том. что тогдашнее руководство партии и государства рассматривало репрессивность как непременное условие нормального функционирования и поступательного укрепления режима, как постоянно действующий инструмент упрочения собственной власти и, в конечном итоге, как закономерность социалистического строительства.

Однако руководители Коммунистической партии и Советского государства рассматривали репрессивность, включая организацию в широких масштабах лагерной системы, не только как способ собственного самосохранения, но и сохранения и упрочения позиций в обществе своей социальной базы в лице рабочего класса. С социально-классовых позиций ГУЛАГ — это порождение рабочего класса, ставшего после Октябрьской революции ведущим классом общества. Именно для изоляции классово чуждых, социально опасных, подрывных, подозрительных и прочих неблагонадежных элементов (действительных и мнимых), деяния и помыслы которых не способствовали укреплению «диктатуры пролетариата», и был изобретен ГУЛАГ.

Возникнув как инструмент и место изоляции контрреволюционных и уголовных элементов в интересах защиты и укрепления «диктатуры пролетариата», ГУЛАГ благодаря принципу «исправления принудительным трудом» (в этом принципе, по нашему мнению, больше лицемерия, чем утопии) быстро превратился в фактически самостоятельную отрасль народного хозяйства, обеспеченную дешевой рабочей силой в лице заключенных. Без указанной «отрасли» решение многих задач индустриализации в восточных и северных регионах стало практически невозможным. Отсюда вытекает еще одна важная причина постоянства репрессивной политики, а именно: заинтересованность государства в неослабных темпах получения дешевой рабочей силы, принудительно используемой по преимуществу в экстремальных условиях Востока и Севера.

Во время войны положение заключенных ГУЛАГа ухудшилось. Нормы питания были значительно снижены, что сразу же привело к резкому увеличению смертности. Если в 1940 г. в лагерях ГУЛАГа умерло 46665 заключенных, то в 1942 г. — 248877, т.е. в 5,3 раза больше (см. табл. 3). За январь 1942 г. в Севураллаге умерло 1615 заключенных, из них 698 — от полиавитаминоза, 359 — от болезней органов кровообращения (паралич сердца на почве декомпенсированного миокардита и др.), 170 — от воспаления легких, 118 — от туберкулеза, 81 — от болезней органов пищеварения, 22 — от болезней органов дыхания, 13 — от пеллагры и 154 — от прочих заболеваний [там же]. Ухудшилось также физическое состояние оставшихся в живых заключенных (табл. 8).

Из общего числа заключенных, умерших в лагерях ГУЛАГа за 14 лет (с 1934 по 1947 г.), 516841 человек, или 53,6%, скончались в течение трех лет (1941–1943 гг.), а остальные 446 925 заключенных (46,4%) умерли в течение 11 лет (1934–1940 и 1944–1947 гг.). (см. табл. 3). К 1944 г. нормы питания заключенных ГУЛАГа были несколько увеличены: по хлебу — на 12%, крупе — 24%, мясу и рыбе — 40%, жирам — 28% и по овощам — на 22%. Но даже после этого они оставались по калорийности ниже довоенных норм питания примерно на 30% [там же]. Тем не менее в последние годы войны уровень смертности стал заметно понижаться. В 1944 г. в лагерях ГУЛАГа умерло 60948, в 1945 г. — 43848 заключенных (см. табл. 3). В докладной записке санотдела ГУЛАГа за 1945 г. отмечалось: «По возрастному признаку наибольший процент смертности падает на группу от 20 до 40 лет, т.е. на лиц, наиболее предрасположенных к туберкулезу легких, алиментарной дистрофии и пеллагре. По категорийному составу наибольшая смертность падает на 4-ю категорию — 67,4%, 3-я категория дает 28,9% смертности. Таким образом, почти вся смертность — 96,3% идет за счет 3 и 4 категорий физтруда» [там же].

Таблица 8

Удельный вес трудовых групп в общем составе заключенных ГУЛАГа, % [там же]

Во время войны при снижении норм питания одновременно возросли нормы выработки. О значительном повышении уровня интенсификации труда заключенных говорит, в частности, тот факт, что в 1941 г. в ГУЛАГе выработка на один отработанный человеко-день составляла 9 руб. 50 коп., а в 1944 г. — 21 руб. [там же].

В первый период войны из районов, которым угрожала фашистская оккупация, было эвакуировано 27 лагерей и 210 колоний ГУЛАГа с общим числом заключенных 750 тыс. Эвакуированные заключенные поступали в и без того переполненные лагеря и колонии, расположенные в восточных районах страны, что приводило к страшной скученности. В 1942 г. средняя жилая площадь на одного заключенного составляла менее 1 м² (к концу войны ее довели до 1,8 м²) [там же].

Война привела к существенному изменению соотношения мужчин и женщин в составе заключенных ГУЛАГа (табл. 9, 10). К началу войны мужчины составляли 93%, женщины — 7%, а к июлю 1944 г. уже соответственно 74% и 26%. Во время войны среди заключенных ИТЛ возросло число подростков, не достигших 17-летнего возраста: в 1942 г. — 3112, в 1943 г. — 4147, в 1944 г. — 6988, в 1945 г. — 6433 человек (данные на 1 января каждого года). К 1 января 1946 г. число подростков в лагерях ГУЛАГа понизилось до 2035 человек [там же].

Во время войны в ГУЛАГе была отменена существовавшая ранее практика применения судами условно-досрочного освобождения заключенных на основе зачетов в срок отбытого наказания рабочих дней, в которые заключенные выполняли или перевыполняли установленные производственные нормы. Был установлен порядок полного отбытия срока наказания. И только по отношению к отдельным заключенным, отличникам производства, дававшим за длительный период пребывания в местах лишения свободы высокие производственные показатели, особое совещание при НКВД СССР иногда применяло условно-досрочное освобождение или снижение срока наказания [там же].

Во время войны в ГУЛАГе число осужденных за контрреволюционные и другие особо опасные преступления возросло более чем в 1,5 раза. С первого дня войны было прекращено освобождение осужденных за измену Родине, шпионаж, террор, диверсии; троцкистов и правых; за бандитизм и другие особо тяжкие государственные преступления. Общее число задержанных с освобождением до 1 декабря 1944 г. составляло около 26 тыс. человек. Кроме того, около 60 тыс. человек, у которых закончился срок заключения, были принудительно оставлены при лагерях по «вольному найму» [там же].

Таблица 9

Половой состав лагерных заключенных ГУЛАГа (по состоянию на 1 января каждого года) [там же]

На 1 января 1941 г. отсутствовали сведения о половом составе 37147 лагерных заключенных ГУЛАГа, на 1 января 1942 г. — 59745, на 1 января 1943 г. — 30071, на 1 января 1944 г. — 16245, на 1 января 1945 г. — 12684, на 1 января 1946 г. — 159901, на 1 января 1947 г. — 14248, на 1 января 1948 г. — 11508.

Таблица 10

Половой состав заключенных колоний ГУЛАГа (по состоянию на 1 января каждого года) [там же]

На 1 января 1943 г. отсутствовали сведения о половом составе 30543 заключенных колоний ГУЛАГа, на 1 января 1944 г. — 61292, на 1 января 1945 г. — 94516, на 1 января 1946 г. — 486465.

В одном из докладов руководства ГУЛАГа (1944 г.) было записано: «Особое внимание уделяется вопросу строгой изоляции осужденных за контрреволюционные и другие особо опасные преступления. В этих целях НКВД СССР концентрирует наиболее опасных государственных преступников, осужденных за участие в правотроцкистских к/р организациях, измену Родине, шпионаж, диверсию, террор, и руководителей к/р организаций и антисоветских политпартий — в специальных тюрьмах, а также в исправительно-трудовых лагерях, расположенных на Крайнем Севере и Дальнем Востоке (район реки Колымы, Заполярье), где установлена усиленная охрана и режим, сочетаемые с тяжелыми физическими работами по добыче угля, нефти, железных руд и лесным разработкам» [там же]. Многочисленные просьбы политических заключенных направить их на фронт, за крайне редким исключением, не удовлетворялись.

В 1942–1944 гг. НКВД СССР было проведено несколько мобилизаций советских граждан (немцев, финнов, румын, венгров, итальянцев) в так называемые рабочие колонны, организованные в соответствии с постановлением Государственного Комитета Обороны №1123сс от 10 января 1942 г. Всего в эти колонны было мобилизовано свыше 400 тыс. человек, в число которых входили также около 20 тыс. представителей других национальностей (китайцы, корейцы, болгары, греки, калмыки, крымские татары). 220 тыс. мобилизованных в рабочие колонны использовались на строительстве и в лагерях НКВД и 180 тыс. — на объектах других наркоматов. Размещение этих контингентов было произведено в системе ГУЛАГа в отдельных лагерных пунктах, обнесенных проволочным ограждением и обеспеченных охраной [там же].

В 1943 г. в СССР появились каторжане. В соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 22 апреля 1943 г. «О мерах наказания изменникам Родине и предателям и о введении для этих лиц, как меры наказания, каторжных работ» НКВД СССР были организованы каторжные отделения в Воркутинском и Северо-Восточном лагерях с установлением специального режима, обеспечивавшего выполнение требований Указа по наиболее строгой изоляции осужденных к каторжным работам: был введен удлиненный рабочий день с использованием каторжан на тяжелых подземных работах в угольных шахтах, на добыче золота и олова. К июлю 1944 г. в ИТЛ содержалось 5,2 тыс. каторжан (к сентябрю 1947 г. их число возросло до 60021 человека) [там же].

За первые три года войны в лагерях и колониях ГУЛАГа было привлечено к уголовной ответственности 148296 человек (во второй половине 1941 г. — 26924, в 1942 г. — 57040, в 1943 г. — 47244, в январе-мае 1944 г. — 17088), из них 118615 заключенных, 8543 мобилизованных в рабочие колонны и 21538 вольнонаемных. К высшей мере наказания было приговорено 10858 человек (10087 заключенных, 526 мобилизованных в рабочие колонны и 245 вольнонаемных) [там же]. Смертная казнь выносилась прежде всего по обвинениям в принадлежности к лагерным подпольным организациям и группам. В одном из отчетов ГУЛАГа записано: «В течение 1941–1944 гг. в лагерях и колониях вскрыто и ликвидировано 603 повстанческих организаций и групп, активными участниками которых являлись 4640 человек» [там же]. В данном случае не исключено, что органы НКВД в обычном для себя халтурном стиле «вскрыли» и «обезвредили» какое-то количество повстанческих организаций и групп, которых в действительности и не было, хотя факт существования целого ряда лагерных подпольных организаций («Железная гвардия», «Русское общество мщения большевикам» и др.) не вызывает сомнений.

В соответствии с Указами Президиума Верховного Совета СССР от 12 июля и 24 ноября 1941 г. о досрочном освобождении некоторых категорий заключенных, осужденных за прогулы, бытовые и незначительные должностные и хозяйственные преступления, с передачей лиц призывных возрастов в Красную Армию, ГУЛАГом было проведено освобождение 420 тыс. заключенных. По специальным решениям ГКО в течение 1942–1943 гг. в ГУЛАГе было произведено досрочное освобождение с передачей в ряды Красной Армии 157 тыс. человек. Всего с начала войны и до июня 1944 г. на укомплектование Красной Армии было передано 975 тыс. заключенных ГУЛАГа (включая освобожденных за отбытием сроков наказания). За боевые подвиги, проявленные на фронтах Великой Отечественной войны, бывшие заключенные ГУЛАГа Бреусов, Ефимов, Отставнов, Сержантов и некоторые другие были удостоены звания Героя Советского Союза [там же].

Кроме того, в 1941–1942 гг. из лагерей ГУЛАГа было освобождено 43 тыс. польских и около 10 тыс. чехословацких граждан, направленных в большинстве своем на формирование национальных воинских частей. Возникает вопрос: как могло получиться, что в статистике национального состава лагерных заключенных ГУЛАГа (см. табл. 5, 11) за 1940–1943 гг. число поляков значительно меньше, чем их было освобождено из лагерей ГУЛАГа в 1941–1942 гг.? По нашему мнению, большинство депортированных в 1940–1941 гг. из Западной Украины, Западной Белоруссии и Литвы поляков, которые попали в лагеря ГУЛАГа, было включено в число «прочих» (туда же вошли все чехословаки), а в графе «Поляки» по лагерной статистике указывались в основном поляки-«восточники», т.е. граждане СССР в границах до 17 сентября 1939 г., и, возможно, небольшая часть поляков-«западников». По состоянию на 1 января каждого года, в лагерях ГУЛАГа в 1940 г. насчитывалось 67455 «прочих», в 1941 г. — 148460, в 1942 г. — 136898, в 1943 г. — 79208 (см. табл. 5, 11). Такие взлеты и падения численности «прочих» могут объясняться только тем, что в 1940 — первой половине 1941 гг. в лагеря ГУЛАГа поступили десятки тысяч поляков из западных областей, а во второй половине 1941–1942 гг. большинство их было освобождено. Иного объяснения столь скачкообразного изменения количества «прочих» в лагерях ГУЛАГа в 1940–1943 гг. и нестыковок в численности поляков мы не находим.

За первые три года войны на подведомственных НКВД строительствах работало более 2 млн. заключенных ГУЛАГа, в том числе строительству железных дорог было передано 448 тыс. человек, промышленному строительству — 310 тыс., лагерям лесной промышленности — 320 тыс., горнометаллургической — 171 тыс., аэродромному и шоссейному строительству — 268 тыс. В первый период войны на работы по строительству оборонительных рубежей ГУЛАГом было передано 200 тыс. заключенных [там же].

Кроме того, в середине 1944 г. 225 тыс. заключенных ГУЛАГа использовались на предприятиях и стройках других наркоматов, в том числе промышленности вооружения и боеприпасов — 39 тыс., черной и цветной металлургии — 40 тыс., авиационной и танковой промышленности — 20 тыс., угольной и нефтяной — 15 тыс., электростанциям и электропромышленности 10 тыс., лесной — 10 тыс. и др. По видам работ эти заключенные использовались: на строительных работах — 34%, непосредственно в производстве (в цехах, преимущественно на подсобных работах) — 25%, горнорудных работах — 11% и прочих (лесозаготовки, погрузочно-разгрузочные работы) — 30%. К примеру, на Магнитогорском и Кузнецком металлургических комбинатах в июне 1944 г. было занято 4,3 тыс. заключенных ГУЛАГа, на Джезказганском медеплавильном — 3 тыс., на строительстве Уфимского нефтеперегонного завода — 2 тыс., столько же — на заводе им. С. М. Кирова Наркомата танковой промышленности. С начала войны и до конца 1944 г. НКВД СССР перечислил в доход государства около 3 млрд. руб., поступивших от других наркоматов за предоставленную им рабочую силу [там же].

В отчетах ГУЛАГа о настроениях заключенных отмечалось, что только незначительная их часть надеется на освобождение с помощью гитлеровцев. У большинства же царили патриотические настроения. Даже в ужасающих условиях гулаговской жизни людей не покидала тревога за судьбу Родины. Лишенные возможности с оружием в руках защищать ее, они старались внести свой посильный вклад в дело победы над фашистским агрессором, повышая, насколько позволяли им силы, производительность труда и выпуск продукции, материалов, сырья. В 1944 г. трудовым соревнованием было охвачено 95% работавших заключенных ГУЛАГа, число «отказчиков» от работы по сравнению с 1940 г. сократилось в пять раз и составляло только 0,25% к общей численности трудоспособных заключенных [там же].

Таблица 11

Национальный состав лагерных заключенных ГУЛАГа в 1942–1947 гг. (по состоянию на 1 января каждого года) [там же]