Откупиться от демона

Откупиться от демона

Вагнеру было приятно мечтать о смерти. Но в основном, — находясь в теплой постели. Силой фантазии он посылал в погребальный костер костюмированные фантомы. «Приносил в жертву» лучшее. Своего любимого персонажа Зигфрида и его возлюбленную Брунхильду, самоубийцу-валькирию. Это мифологическое действо, сопровождаемое музыкальными «мантрами», станет образцом «героического» поведения для многих.

В мировой литературе известно немало примеров, когда автор, одержимый идеей суицида, как бы «откупался» от демона самоубийства, послав на смерть своих героев.[56] Почему инфернальный мир принимал такую виртуальную жертву? Все потому же! Произведение «заражало» тысячи и тысячи людей. Самый известный пример — «Страдания молодого Вертера» Гёте.

Но ведь Гёте казался таким жизнелюбцем! Нет, была, была в нем раздвоенность. Его биограф свидетельствует: «Гёте описал и свои крупные, длительные циклы, как болезнь, которая со всеми симптомами пронизывает его сущность со стремлением к самоубийству и трудностью в эти периоды уйти от влечения к смерти» (Kretschmer E., 1958, с. 136)». Потом такие приступы ослабли.

Считается, что поводов к написанию «Вертера» было два — неудачная любовь писателя и ставшее ему известным самоубийство некоего студента Ерузалема. Одно с другим, судя по всему, прочно связалось в сознании Гёте. Потом, используя типично масонский образ пеликана, который якобы кормит птенцов своей плотью, он писал о своем романе: «Это создание я, как пеликан, вскормил кровью собственного сердца и столько в него вложил из того, что таилось в моей душе, столько чувств и мыслей, что, право, их хватило бы на десяток таких томиков. Впрочем, как я уже говорил вам, я всего один раз прочитал эту книжку после того, как она вышла в свет, и поостерегся делать это вторично. Она начинена взрывчаткой! Мне от нее становится жутко, и я боюсь снова впасть в то патологическое состояние, из которого она возникла».

Гёте: выстрел прозвучал

«Эхо реального выстрела, который сразил влюбленного студента в 1773 году, многократно усиленное гением Гёте, перекатывалось по закоулкам Европы несколько десятилетий. Четверть века спустя Бонапарт не на шутку переполошился, узнав, что его офицеры зачитываются «Вертером», и предусмотрительно запретил в армии чтение вообще всех романов. Многие из соотечественников считали, что Гёте совершил тяжелое преступление, навеки поселив в умы furor Wertherinus («вертеровское безумие») — мысль о самоубийстве как о достойном выходе из недостойной ситуации. Тайного советника фон Гёте подобные инсинуации злили и пугали, он отрекался от разноплеменных вертеров, говоря: «И вот вы хотите привлечь к ответственности писателя и предать проклятью сочинение, которое, ложно понятое ограниченными умами, могло бы в худшем случае освободить мир от дюжины глупцов и бездельников…» Ложно понятое? А как же насчет взрывчатки?» [51-2].

«Откупившийся» автор дожил до глубокой старости.[57]

Пришедшие к власти нацисты принимали Гёте «как своего». Сам Геббельс торжественно посетил его дом в Веймаре…

А Ницше! Как мы помним, его отец, пастор, покончил жизнь самоубийством. Современная статистика вообще определила: попытки суицида совершаются в семьях самоубийц в шесть раз чаще, чем в иных случаях. В горах потомственных грехов демоны роют свои норы прекрасно. «Ужасен конец неправедного рода» (Прем. 3, 19).

Одна из диавольских миссий Ницше была, как и у Шопенгауэра, — спровоцировать массовые суициды. «В начале ХХ века среди русских студентов, поклонников этих двух философов, разразилась целая эпидемия самоубийств. Один из таких случаев описан Леонидом Андреевым в его «Рассказе о Сергее Петровиче». При этом автор отмечает, что у его литературного героя, еще до того, как он начал изучать философию Ницше, отмечались большие странности в поведении. То есть фактически эта эпидемия суицидов была явлением вполне естественным, если учесть, что накладывали на себя руки люди с психическими расстройствами, которым философы дали удобную формулу для обоснования своего давнего намерения. Кстати, проблема самоубийства вообще остро интересовала Леонида Андреева. Почти все его многочисленные пьесы заканчиваются самоубийством одного из героев, а сам автор однажды бросился под поезд, но случайно уцелел, оказавшись между рельсами» [4–2]. Многочисленные русские самоубийцы перед смертью считали необходимым послать прощальное письмо именно Леониду Андрееву — чувствовали в нем своего…

Что там — какой-то студент или писатель! Массовая бойня Второй мировой — вот к чему приложил свою судорожную руку Ницше!

Естественно, идея самоубийства жила и в Гитлере. «Прежде чем наложить на себя руки в 1945 году, он уже несколько раз собирался совершить суицид: в 1924 году перед арестом после провала путча и в 1932 году, когда уход Штрассера мог вызвать раскол партии»…

Может, он тоже интуитивно понимал, что ему надо «откупиться»? Сначала — «послепутчевской» книгой «Майн кампф». А потом (поскольку демон не отступал) и еще более убийственными делами. В 1939 году, перед началом Второй мировой войны, Гитлер вещал: «Речь идет не о каком-то частном вопросе, а о том, быть или не быть нации».

«Один наблюдатель из его ближайшего окружения отмечал в последние дни августа ярко выраженную «тенденцию к смерти в стиле Нибелунгов».

Смерть и влекла его, и пугала. Так он томился всю жизнь.

Американская карикатура на Гитлера. 1933 г.

…Со смешанным чувством ждал он в своей горной резиденции «Бергхофф» звонка из Москвы, от Риббентропа. Договор с Россией должен был говорить о мире, но означал последний этап подготовки к крупнейшему жертвоприношению человеческой истории. Наконец звонок раздался. После разговора Гитлер с чувством облегчения вышел на террасу. Потирал руки. Полный мирных заверений договор заключен. Быть войне! Скоро генералы приступят к разработке плана «Барбаросса». Гитлер бросает взгляд на окружающие горы, в недрах которых, по преданию, спит император Фридрих… Какой сильный порыв ветра! Что это?! В одно мгновение небо становится ужасным! Кровавые и зеленоватые блики на низких, черных, клубящихся тучах! Они подсвечены словно не нашим, земным, а загадочным «черным» солнцем». Как будто отсветы разверзшегося, торжествовавшего, ждавшего обильную пищу ада предстали перед глазами Гитлера! Одна из его привержениц прошептала в ужасе: это к страшной крови! Фюрера трясло. Он крикнул что-то истерическое и покинул свое окружение.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.