Глава 11 Фридрих Великий и неприемлемое решение

Глава 11

Фридрих Великий и неприемлемое решение

I

Когда Фридрих II, позже названный Великим, в 1740 году взошел на прусский трон, унаследованное им государство территориально и по численности населения было немногим больше Португалии. Оно расползлось по всей северо-восточной Германии мелкими фрагментами без естественных преград, которые служили бы опорой для крепостей. Плачевное наследство досталось ему от Тридцатилетней войны, когда все армии годами маршировали, куда им вздумается, не считаясь с нейтралитетом, за исключением немногих случаев, когда нейтральные княжества располагали убедительными вооруженными силами, чтобы внушить уважение к своим границам. Иоганн Георг Саксонский сохранял нейтралитет, пока император Фердинанд не вынудил его примкнуть к одной из сторон; Георг Вильгельм Бранденбургский пытался сохранить нейтралитет, но ему не хватило сил. Урок не прошел даром для пришедших вслед за ним сильных и властных Гогенцоллернов, которые превратили курфюршество Бранденбургское в Прусское королевство, и для отца Фридриха II — Фридриха-Вильгельма I, не самого кроткого представителя этой династии. Кроме того, Фридрих-Вильгельм был настоящим знатоком военного дела. В дни своей молодости он сражался под предводительством Мальборо и Евгения Савойского при Мальплаке и полностью разделял мнение, что война является одним из важнейших дел главы государства.

Войны кончились, но Фридрих-Вильгельм вел себя так, будто ожидал начала войны со дня на день. Ряд экономических реформ по сокращению средств, выделяемых на финансовую и административную сферу, включая содержание собственного двора, который едва был более пышным, чем двор сельского помещика, превратил его казну из беднейшей в Европе в одну из самых богатых. Сэкономленные средства пошли на снаряжение и вооружение армии из 80 тысяч человек, почти равную вооруженным силам Священной Римской империи и составлявшую 4 процента от населения Пруссии. Несмотря на воинскую повинность, в том числе дворянских семейств, обязанных с детства отдавать своих отпрысков мужского пола на службу в офицерских корпусах, маленькая Пруссия была не способна выделить такое количество солдат для армии. Вербовщики Фридриха-Вильгельма курсировали по всей Европе в поисках кандидатов, а если те не шли служить добровольно, их похищали. Особой опасности подвергались статные мужчины высокого роста; король много сил потратил на то, чтобы собрать полк гигантов для личной гвардии. Однажды его вербовщики даже выкрали итальянского священника очень высокого роста прямо во время мессы.

Армии, характерные для эпохи равновесия сил, были продуктом общества, стремящегося всеми силами усовершенствовать свой производительный механизм. Даже в Пруссии, с ее дефицитом солдат, ремесленники и торговцы освобождались от воинской повинности. Средний класс платил налоги на содержание армии, а солдат для нее поставляли низшие уровни общества — крестьяне, бродяги, безработные. Вследствие этого повсюду в войсках практиковалась самая суровая дисциплина; но нигде она не была столь суровой, как у Фридриха-Вильгельма. За дерзость по отношению к офицеру обычным наказанием был прогон сквозь строй; солдата, поднявшего руку на своего командира, расстреливали на месте без суда и следствия. С такими дисциплинарными мерами хорошо сочеталась бесконечная муштра, продолжавшаяся в прусской армии с утра до ночи, пока люди не начинали двигаться словно роботы — инстинктивно, не задумываясь.

Кроме этого, было сокращено количество движений, необходимых, чтобы зарядить мушкет и выстрелить из него, а также введен новый железный шомпол, изобретенный другом и офицером Фридриха-Вильгельма принцем Леопольдом Анхальт-Дессауским. В других армиях применялись деревянные шомпола.

Остальная Европа с насмешкой взирала на эти чудачества: полк гигантов был смехотворен; армия, постоянно занимавшаяся муштрой, но никогда не сражавшаяся, считалась королевской прихотью, вроде коллекционирования камей, и имела почти такой же практический смысл. В официальном докладе, представленном императору Священной Римской империи, говорилось, что прусские солдаты подвергаются таким жестоким поркам, что после первого же выстрела они непременно дезертируют.

Но 20 октября 1740 года император Священной Римской империи умер.

II

Король Фридрих II взошел на престол, будучи двадцати семи лет от роду. Он был известен либеральными наклонностями, любовью к искусствам и наукам, а также непостоянством характера. Он отменил пытки, провозгласил свободу печати, абсолютную веротерпимость и начал рассылать по всей Европе письма, уговаривая Вольтера, Мопертюи, других известных людей приехать в Берлин и участвовать в основании академии. Он распустил полк гигантов, распорядился, чтобы ввиду вероятного неурожая открыли армейские склады, а зерно продавали по низким ценам. В Европе сочли, что он сократит армию и заведет у себя один из тех немецких дворов, которые сверкают отраженным блеском французской культуры.

Все это было до смерти императора Карла VI. Он оставил после себя только дочерей, но прежде, чем умереть, постарался убедить всех европейских правителей подписать документ под названием «Прагматическая санкция», гарантирующий передачу наследия Габсбургов своей старшей дочери Марии-Терезии, жене Франциска, герцога Лотарингии. Бумагу все подписали, хотя большинство из подписавших кое-что имели на уме, ибо оставались еще две женщины, имевшие больше прав претендовать на наследство: дочери Иосифа, старшего брата императора Карла. Одна была замужем за Карлом-Альбертом, курфюрстом Баварским, а Виттельсбахский дом никогда не оставлял надежды стать императорским; другой была жена Августа, курфюрста Саксонского и короля Польского, который не притязал на все наследство, но только на его часть. Смутные претензии имели Испания и Сардиния; да и Франция всегда сидела в засаде, готовая поддержать любое начинание, которое ослабило и разделило бы империю.

Эта путаница осложнялась тем фактом, что империю Габсбургов, составленную из массы владений, где в каждом были свои законы наследования, со всех сторон окружали экспансионистские государства, увидевшие возможность урвать кусочек себе. Но идея тщетности военных средств для достижения целей и концепция равновесия сил установились настолько крепко, что до 16 декабря (два месяца спустя после смерти Карла VI) никто не предпринял никаких практических шагов.

В тот день Фридрих во главе 30-тысячного войска перешел через границу герцогства Силезии, утверждая, что имеет на него права.

С точки зрения законности его претензия была самого неубедительного свойства. Она основывалась на документе 1537 года, в котором герцог Лигниц и тогдашний маркграф Бранденбурга запечатлели договоренность о том, что в случае, если одна из этих династий останется без преемников мужского пола, то наследие перейдет к другой. На самом деле (и в то время все это признали) здесь мы имеем случай экспансии государства, больше того — военной экспансии. В результате последовала переоценка ценностей — не сразу, а когда Фридрих продемонстрировал, что таким способом можно чего-то добиться.

Демонстрация состоялась 10 апреля 1741 года на заснеженном поле в Молвице. Фридрих изолировал и осаждал крепости по всей Силезии, его стратегия оставляла желать много лучшего, но ему удалось привести в Молвиц около 20 тысяч человек. Там они встретились с такими же силами австрийцев под командованием маршала Нейпперга. Это была довольно необычная битва. Хотя по общей численности силы были почти равны, у австрийцев было почти вдвое больше конницы, чем у пруссаков. Это означало, что Австрии в той же пропорции не хватало пехоты; вдобавок у пруссаков было шестьдесят полевых орудий против восемнадцати. Король Фридрих, подражая Густаву-Адольфу, встал вместе с кавалерией на правом фланге. Там было недостаточно места, чтобы пехота могла развернуться, оттого часть ее пришлось выстроить сзади в виде буквы «Г»; особенности местности были таковы, что этот фланг выдвинулся далеко вперед, ближе к врагу.

Бой открыли пушки; выстрелы так сильно разозлили австрийскую конницу на левом фланге, что она без приказа бросилась в атаку и смела прусскую кавалерию, включая самого короля, который уже не участвовал в дальнейших событиях дня. Но когда австрийцы решили окончательно разделаться с неприятелем, ударив по флангу пехоты, оказалось, что им противостоит нечто более сильное, чем можно было представить. Пехота Фридриха-Вильгельма с доведенными до автоматизма движениями не подалась, а стояла крепкими шеренгами и обстреливала кавалерию. Пять раз австрийцы пытались атаковать этот крайний правый фланг пруссаков и пять раз отступали; наконец, когда сошлись пехотные ряды, наступление сломалось. Батальоны резерва развернулись вперед и окружили австрийский левый край, притом роботы-пруссаки со своими железными шомполами успевали выстрелить до пяти раз против двух раз у неприятеля. Солдаты Нейпперга не смогли устоять перед ними, учитывая численное превосходство прусской артиллерии, которая пробивала в австрийских линиях широкие бреши. Австрийские ряды смялись и растаяли в зимних сумерках.

На время Молвиц решил участь Силезии, а также поднял в Европе почти такой же громкий шум, как Брейтенфельд: здесь могущественная империя потерпела поражение от того, с кем считались так же мало, как с Сицилией. Демонстрация состоялась; было показано, что военная сила государства не обязательно пропорциональна его величине и рано отказываться от военных средств достижения целей. Тотчас Карл Альбрехт Баварский заявил претензию на все наследство империи, Август объявил о своих правах на его часть, а Франция поддержала их альянс силой оружия. Из-за этого Англия, уже вовлеченная в войну с Францией за заокеанские владения, была обязана поддержать Австрию, и началась Война за австрийское наследство.

Но таковы были публичные, немедленные последствия решающей победы Фридриха при Молвице. А в личном плане, который оказался более важным, Фридрих, который учился на всех своих ошибках и промахах с невиданным в истории смирением, долго и тщательно размышлял о ходе битвы. Его пехота устояла против лучшей европейской кавалерии — отлично! Значит, пехота, прошедшая школу Фридриха-Вильгельма, может повернуть вспять любую кавалерию. Маршал Шверин настоятельно советовал ему оставить поле боя после первой кавалерийской атаки, а потом выиграл битву; отлично, он никогда не будет покидать поле боя, а Шверин попал в опалу. Наибольшую роль сыграла вереница случайностей, из-за которых тяжелый правый край пруссаков нанес косой удар по австрийскому левому флангу. Фридрих в свое время прилежно изучил военную историю и обладал незаурядной памятью; ситуация напомнила ему о фиванце Эпаминонде, которого он никогда не забывал.

III

Если бы вы завели с высокопоставленным лицом экспансионистского государства беседу о плебисците или народном одобрении, он решил бы, что вы спятили; но миллион (если не больше) жителей Силезии, завоеванной Фридрихом, были очень довольны, что оказались под прусской пятой. Подавляющее большинство населения составляли протестанты, если не притесняемые австрийскими чиновниками-католиками, то испытывавшие некоторые затруднения. Кроме того, более справедливое прусское правление показало большую эффективность по сравнению с австрийским. Фридрих завоевал не только Силезию, но и ее смирение.

Но оставался человек, который никогда не смирился бы с пруссаками в Силезии, а именно Мария-Терезия, императрица и королева. Она считала Фридриха самым злобным и опасным человеком в Европе и не скрывала это; говорить так ее заставляла не только личная досада, но и затаенное в глубине души ощущение, что успех Фридриха поставил под угрозу всю систему, к которой она сама принадлежала. Суждение императрицы о Фридрихе выразилось в целом ряде дипломатических интриг и военных маневров. В 1742 году по настоянию британских друзей Мария-Терезия подписала мир, который в итоге оказался лишь перемирием. По условиям этого мира Фридриху оставалась Силезия, а она получила возможность напасть на Баварию и Францию. В 1743 году французы потерпели катастрофические поражения в Богемии и на Рейне. Бавария полностью оказалась под властью австрийцев, и Фридрих вступил в войну в качестве союзника Франции, в том числе для того, чтобы не в одиночку встретить возможное нападение восстановивших силы Габсбургов. В 1744 году он вторгся в Богемию и захватил Прагу, но был вынужден вывести войска под угрозой нападения на его коммуникации. В 1745 году австрийцы, получив нового союзника в лице Саксонии, ответили тем, что вторглись в Силезию, и получили на орехи при Гогенфридберге и Зооре. Подписанный мирный договор подтвердил результаты Молвица.

Все военные кампании характеризуются определенными особенностями. Война за австрийское наследство отличалась тем, что активные действия в ней вели нерегулярные части венгерской легкой кавалерии — пандуры, которые тучами окружали фронт и фланги австрийских армий. Это были настоящие варвары, которых использовали для того, чтобы сжигать города, устраивать набеги на лагеря и расправляться с найденными ранеными. Из-за них сильно осложнялось сообщение любой противостоящей австрийцам армии. Королю Фридриху пришлось приложить усилия, чтобы наладить разведывательную службу, сообщавшую ему о передвижениях противника. Фридрих создал кавалерийский корпус, основанный на принципах, которые заложил Фридрих-Вильгельм для пехоты: тщательная подготовка, идеальная точность и согласованность движений, а также взрастил плеяду выдающихся кавалерийских офицеров — Цитена, Зейдлица, Ротенбурга. В отличие от пандуров, это была не обычная легкая конница, а инструмент для ведения боевой разведки, такая служба была первая в своем роде.

Пехота не нуждалась в улучшении, разве что в усилении своего прежнего статуса. Фридрих заметил, что его пехотинцы не только стреляли вдвое быстрее противника, но и маневры совершали гораздо проворнее, и на этом он основал новую тактику. Пехота повзводно давала залп, делала под завесой дыма четыре шага вперед, одновременно перезаряжая оружие для следующего залпа, подходила близко к изрешеченным пулями вражеским рядам и атаковала, применяя штыки.

Что касается сражений, то все значительные битвы войны — при Хотузице, Гогенфридберге, Зооре — были методическим повторением Молвица. От раза к разу Фридрих выдвигал вперед тяжелый правый край, атаковал врага по косой и сминал его линию. Каждый случай отличался некоторыми деталями, но в основном шаблон не менялся, и его заметили за границами Пруссии.

IV

Таков был военно-исторический фон, на котором состоялся следующий акт. Политический фон частично определялся тем, что, добившись желаемого, Фридрих стал противником войны: «Надо покончить с ней, как врач вылечивает лихорадку». Но с имперской стороны теперь выступал граф Венцель Антон фон Кауниц, советник Марии-Терезии. Она не слишком охотно согласилась принять Баварию в качестве компенсации за потерянную Силезию, но мир, которым закончилась всеобщая война, не дал ей ни того ни другого. Мария-Терезия затаила неутолимую злобу на разбойника, отнявшего у нее целую провинцию.

Венцель Антон (который упражнялся в верховой езде в закрытом зале, боясь свежего воздуха, и держал дюжину котят, которых сменял, как только они вырастали) эксплуатировал ее злость и делал это во имя равновесия сил. Он утверждал, что присутствие новой могущественной силы в северной Германии (едва ли кто сомневался в новоявленном могуществе Пруссии, учитывая ее армии и приобретенные территории) лишило Австрию свободы действий и места в Европе, которое ей надлежало занимать. Чтобы Австрия смогла возродиться, чтобы французское влияние, господствовавшее в Европе с подачи Фридриха, было ослаблено, Пруссию необходимо раздавить. Австрия традиционно поддерживала связи с морскими державами — Англией и Голландией, но безнадежно было ждать, что эти протестантские страны поддержат выпад против протестантской Пруссии. Поэтому политический курс Австрии был направлен на заключение альянса с Францией и Россией, причем с первой можно было расплатиться землями в Италии и Нидерландах, а со второй — землями в Восточной Пруссии, поскольку ни одно из этих владений не являлось частью империи.

Такими доводами Кауниц убеждал императрицу. Договориться с Россией было нетрудно, ибо в России никогда не утихали честолюбивые стремления; кроме того, русская императрица Елизавета питала к Фридриху глубокую личную неприязнь. Франция и государства помельче — Швеция и Саксония — потребовали усилий, но Кауниц обладал невероятными дипломатическими талантами, и у него для каждого находился подарок. К тому же ему помогало внутреннее убеждение, внушенное им императрице, что экспансия прусского государства нарушила сложившееся равновесие сил. Если не пресечь поползновения пруссаков, то под угрозой окажутся все. Франция подписалась под проектом; тогда Англия незамедлительно объединилась с Фридрихом: морская держава дает деньги, а прусские войска защищают Ганновер от имени короля Георга.

Таковы были причины Семилетней войны, первой поистине мировой войны, которая имела далеко идущие последствия, хотя ее значение скрыто более поздними баталиями.

Активные военные действия были открыты в августе 1756 года, когда Фридрих вторгся в Саксонию без объявления войны, занял Дрезден и изолировал саксонскую армию в укрепленном лагере в Пирне. Король располагал превосходной шпионской сетью; в саксонской имперской канцелярии у него был агент по имени Менцель, который был случайно раскрыт и провел остаток жизни — восемнадцать лет — в тюрьме, отращивая длиннющую бороду. Добытые Менцелем бумаги Фридрих обнародовал, оправдывая ими агрессию против Саксонии. Нельзя сказать, что это принесло ему большую пользу. Находчивый Кауниц тут же созвал имперский сейм и убедил мелкие княжества отправить контингенты своих войск в объединенную армию империи, которая увеличилась до полумиллиона человек, слившихся ради уничтожения Пруссии.

Агрессия Фридриха достигла своей первой цели. Саксония была разгромлена, а те из ее солдат, кому удалось выжить, получили право выбора: отныне служить Фридриху или отправиться в тюрьму. Фридрих во второй раз вторгся в Богемию, выиграл битву у стен Праги, установил блокаду города и продолжал двигаться на юг, пока 18 июня 1757 года в Кельне не столкнулся с силами, вдвое превосходящими по размеру его армию, под командованием маршала Леопольда Иосифа Дауна.

Этот человек был, вероятно, лучшим командующим, с которым жизнь сводила Фридриха. У него был обычный для австрийского полководца план — построиться и ждать атаки, так как его войска не могли соревноваться в подвижности и маневренности с прусскимии. Он тщательно выбрал место для своих позиций: левый фланг на гребне высокого лесистого холма, центр на бугристой местности среди топких прудов и правый фланг на другом холме, поросшем дубовой рощей. Даун построил войска в три линии вместо обычных двух; по всей передней линии среди зарослей расставил снайперов-хорватов. Фридрих рассудил, что левый фланг австрийцев неприступен, и развернулся налево, чтобы ударить по косой по другому флангу. Тогда части, которые мы могли бы назвать бригадами, следовали бы друг за другом и, достигнув позиций Дауна, разворачивались бы вправо, чтобы смести ряды его солдат. Головной отряд под командой Гюльсена действительно прорвал крайний фланг и отбросил первые две шеренги австрийцев; следующие части должны были пересечь переднюю линию Дауна под огнем хорватов, ударивших во фланг. Один отряд остановился, чтобы избавиться от помехи, развернулся и дал несколько залпов, после чего следующий, решив, что план битвы изменился, тоже повернулся и вступил в бой.

Битва началась слишком рано и не в запланированном месте. Это не должно было привести к катастрофическим последствиям, так как у Фридриха оставался еще большой отряд под предводительством принца Морица Дессауского, который связал отряд Гюльсена с частями, поторопившимися броситься на врага. Но в этот миг Фридрих, как нарочно, вспылил и приказал Морицу немедленно вступить в бой. Но австрийцы контратаковали, полностью смяли построение Гюльсена, ударили во фланг прусской линии, и Фридрих отступил с поля битвы, потеряв 13 тысяч из 33 тысяч человек.

Союзники сочли, что с ним покончено, и принялись наступать на его владения со всех сторон. Принц Гильдбургхаузен во главе колонны имперских войск и маршал Субиз во главе французского контингента (общим числом 63 тысячи человек) направились в Саксонию; 17 тысяч шведов высадились в Померании; выступили 80 тысяч русских, а Карл Лотарингский со своей армией и силами Дауна, всего свыше 100 тысяч человек, пошел на Силезию с юга.

В то лето сражения шли по всему периметру, и Пруссия постепенно слабела. Шведы не смогли справиться с вышедшим против них отрядом, но Фридриху пришлось отправить этот отряд. Русские войска разбили части пруссаков, составлявшие треть от их числа, но из-за неудачи в организации снабжения все застопорилось в тот момент, когда была возможность взять Берлин. Австрийцы, как можно было ожидать, вели войну осад, и Фридрих был вынужден отрядить 41 тысячу человек, чтобы не позволить им захватить все, поэтому он еле-еле смог собрать 22 тысячи человек, чтобы встретить Субиза и Гильдбургхаузена, вторгшихся в Саксонию.

Встрече двух армий при Росбахе предшествовало маневрирование на западе от реки Заале. В итоге Фридрих остановился у западного предела гряды низких возвышенностей, сзади у него были холмы Янус и Польцен. Австрийцы наступали в тыл прусских войск, и, каким медленным ни было их продвижение, Фридриху необходимо было что-то предпринять. Он предложил атаковать вражеский лагерь, что представляло собой очень рискованное предприятие на открытой, усеянной деревнями равнине, но 5 ноября проблема разрешилась сама собой.

Субиз и Гильдбургхаузен умели читать и из прочитанного узнали, что прусский король выигрывал битвы тем, что бросал всю свою силу против левого фланга неприятеля. Тогда они решили перехитрить его, сосредоточив армию вокруг его левого фланга и тыла, намереваясь занять холмы и перерезать его коммуникации. Союзники поставили кавалерию в авангарде, пехоту выстроили позади в три колонны и под звук труб начали широкое наступление через деревню Петтштедт вокруг левого фланга пруссаков.

У этого плана было три недостатка. Во-первых, Фридрих поставил офицера на крыше самого высокого здания в Росбахе, который наблюдал за передвижениями врага на открытой равнине; во-вторых, идти пришлось по грязи и песку, поэтому очень медленно; в-третьих, колонна наступающих не выслала вперед разведчиков. Когда королю доложили, что неприятель прошел через Петтштетд, Фридрих невозмутимо доел обед и затем быстро перестроил войска. Зейдлиц со всей кавалерией скрылся за Польценом, на вершине которого выставили гусарский пикет; артиллерию разместили на противоположном склоне Януса, так что высовывались только жерла пушек; пехота встала за пушками, ее большая часть сконцентрировалась справа. В союзной армии заметили маневры и внезапное исчезновение пруссаков из поля зрения, командиры решили, что Фридрих начал отступление, и отдали приказ прибавить ходу, чтобы догнать его.

Пока они ускоряли ход, в три тридцать после полудня Зейдлиц перешел через Польцен с 4-тысячной конницей, плотной, как стена, и быстрой, как ветер. Он ударил во фланг конному авангарду союзников, полностью опрокинув его, и преследовал, пока не завершил разгром. Потом дал сигнал к возвращению и построился в небольшой впадине у Тагвебена. Прусские орудия открыли стрельбу по злосчастным союзным колоннам, разрывая на части шеренги, а когда те попытались развернуться, через Янус перешли четкие ряды пехоты Фридриха, стреляя как заведенные. Когда истерзанные колонны решили отступить, Зейдлиц вышел из укрытия и напал на них с тыла. Это было одно из самых коротких великих сражений, зафиксированных хрониками: к половине пятого союзная армия превратилась в обезумевшую от страха толпу, потеряв 67 пушек, 3 тысячи человек ранеными и убитыми, 5 тысяч пленными. Потери пруссаков составили 541 человек.

Битва при Росбахе

Хуже всего для союзников было то, что остатки армии находились в самом плачевном состоянии, не было никакой возможности ее восстановить. Битва при Росбахе была решающей, поскольку вывела Францию из войны против Фридриха. Фридрих прорвал вражеское кольцо, а еще дал точку опоры немецкому национальному сознанию и обеспечил себе поддержку Англии. После битвы английский парламент почти в десятикратном размере увеличил субсидии.

Но предстояло еще много дел, почти непосильных для любого человека и любой армии. Пока Фридрих воевал с имперскими и французскими войсками, Австрия постепенно заняла всю северную Силезию, разбила в сражении прусские силы, взяла Бреславль и Швейдниц с их огромными складами. Фридрих передал командование разбитой армией Цитену, собрал силы у Пархвица и поспешил дать австрийцам бой.

Теперь у него было 36 тысяч человек и 167 орудий, большую батарею в них составили сверхтяжелые пушки, захваченные в крепости Глогау. Принц Карл и Даун располагали примерно 80 тысячами. Даун готовился стать на зимние квартиры, но известие о приближении Фридриха заставило его выйти из Бреславля на позиции, построившись двойной линией. Правым флангом, разместившимся у селения Нипперн позади леса и болот, командовал генерал Лукези, центр оказался рядом с деревней Лейтен, левый фланг у Загшюца. Концы обоих флангов были отведены назад, и генерал Надасти, командующий левого фланга, прикрыл свою позицию засекой. Впереди, у селения Борне, встал кавалерийский отряд под началом саксонского генерала Ностица, но большая часть кавалерии оставалась в резерве позади центра.

Возможно, боевой дух разбитой армии, которой теперь командовал Цитен, вызывал у Фридриха некоторые сомнения; но его сомнения рассеялись темной морозной ночью 4 декабря, когда во время обхода лагеря солдаты приветствовали его словами: «Добрый вечер, Фриц». Он собрал генералов и сообщил им, что собирается действовать против правил ведения войны, но намерен либо разбить врага, либо погибнуть от его пушек, после чего отдал приказ наступать на рассвете.

Первым под удар попал Ностиц со своим отрядом. В дымке легкого тумана Цитен яростно обрушился на саксонцев с фронта и фланга, взял в плен большую их часть, а остальных оттеснил. Потом наступило затишье, пока рассеивался туман и Фридрих осматривал вражеские позиции. Он хорошо знал эти места, поскольку часто совершал там маневры. Справа от Борне за складкой местности можно было скрыть свои передвижения, и Фридрих решил сделать то, что не получилось у его противников в Росбахе: бросить всю армию на левый неприятельский фланг. Для начала передовой отряд кавалерии был отправлен в погоню за остатками отряда генерала Ностица. Хитрость сработала; Лукези, который знал о привычке Фридриха нападать на фланги, вообразил, что ему угрожает массированное наступление, и попросил подкреплений. Принц Карл отправил к нему резервную кавалерию из центра и несколько подразделений с левого фланга.

Но атака стихла, и тогда Карл и Даун предположили, что это был маневр для прикрытия отступления, ибо армия Фридриха вдруг исчезла из виду. «Пруссаки уходят, — заметил Даун. — Не мешайте им!» История не сохранила для нас его слов, когда колонна Фридриха высунула нос из-за складки местности и ударила во фланг Надасти.

Битва при Лейтене

Надасти, неплохой боевой офицер, сразу ввел в бой свою кавалерию и смог отбросить Цитена назад, но затем наткнулся на пехоту и был разгромлен. Представьте себе, какая началась сутолока и неразбериха, когда все крыло, накрытое анфиладным огнем прусских ружей, разлетелось на части. Но австрийцы начали организовывать оборону на мельницах, в канавах Лейтена и на кладбище, огороженном каменными стенами. Принц Карл вливал новые батальоны, как только они прибывали из других мест; кое-где австрийский строй достигал двадцати шеренг в глубину, и завязавшаяся схватка носила самый яростный характер. Новая линия прошла почти перпендикулярно к первой, центр ее сбился в кучу, но это была линия прочная и многочисленная.

Фридриху пришлось вывести последние пехотные резервы, но ему по-прежнему не удавалось продвинуться. Тогда он приказал поднять на возвышенность, которая до того скрывала его передвижения, сверхтяжелые пушки, они накрыли продольным огнем новый правый фланг австрийцев, и вражеские ряды подались. В этот момент до места добрался Лукези со своих прежних позиций. Он увидел, что левый фланг прусской пехоты не защищен, и отдал приказ атаковать его. Но Фридрих это предвидел. За батареей тяжелых пушек скрывалась кавалерия левого крыла под командованием прусского генерала Дризена. Когда соединение Лукези рысью бросилось вперед, Дризен ударил его сразу со всех сторон. Это было похоже на атаку Зейдлица при Росбахе; сам Лукези был убит, а его солдаты разбросаны. Потом Дризен развернулся вокруг Лейтена и напал на фланг и тыл австрийской пехоты. Декабрьский вечер застал остатки австрийской армии в бегстве.

V

Лейтен представляет собой показательный пример применения Фридрихом косого боевого порядка и его победу. Пруссаки потеряли 6 тысяч человек, тогда как австрийцы — 10 тысяч убитыми и ранеными, не считая 21 тысячи пленных. Две недели спустя сдался Бреславль, дав еще 17 тысяч пленных. Битва произвела оглушительный эффект, но имела временные последствия, определив хозяина Силезии до следующей военной кампании.

Австрия до конца лета не могла вывести в поле новую армию, но русские, до тех пор старавшиеся закрепиться в Восточной Пруссии, выступили колонной на внутренние области страны, вплоть до Франкфурта-на-Одере. Фридриху пришлось пойти навстречу, и в августе он разбил русские войска в ожесточенной Цорндорфской битве. Но в октябре австрийцы собрались с силами и под руководством маршала Дауна разбили войска короля при Гохкирхене.

Австрийцы добились победы с помощью трюка, на который такой проницательный человек, как Фридрих, не должен был попасться. Они разожгли бивачные костры, не потушив их, сделали ночной марш-бросок и на рассвете нагрянули на него, застав его врасплох. Следующим летом 1759 года объединенная австро-русская армия нанесла Фридриху сокрушительное поражение при Кунерсдорфе, в котором он потерял более 20 тысяч человек. И снова по своей вине, ибо он бросил войска в бой на крутом склоне холма под палящим солнцем после того, как они провели двое суток без сна. «Неужели для меня не найдется ни одной пули?» — воскликнул он в ходе боя. «Я думаю, все пропало», — позже написал он.

Но дело обстояло не так плохо, как он думал. Его враги ни после Гохкирхена, ни после Кунерсдорфа не стремились развить успех. Они и не смогли бы, так как были слишком дезорганизованы: погибли многие офицеры, полки перемешались, снабжение нарушилось. Союзные армии не имели таких прочных оснований, как прусская армия; если кто-то из них проигрывал битву, кампания прекращалась, если выигрывал, продолжалась, и не более того.

В 1761 году союзники наконец поняли, что их единственное реальное преимущество — численное превосходство, и разработали план кампании с его учетом. Планировалось разделить войска на три колонны: одну направить в Саксонию под началом Дауна, другую — в Силезию во главе с австрийским генералом Лаудоном и русскую колонну — в Польшу. Каждая из них должна была лишить Фридриха ресурсов, занимая города. Ему хватало сил только на содержание одной армии, достаточно большой для того, чтобы противостоять любой из трех колонн; какую бы он ни выбрал — две другие должны были продолжать двигаться к Берлину.

Дальнейший ход событий внес в план свои коррективы. Русские войска медленно продвигались по северной Силезии. Даун тоже шел вяло, и когда Фридрих направился навстречу Лаудону, австрийский маршал решил, что у него есть шанс повторить гохкирхенский трюк. Он развернулся в направлении позиций Фридриха, находясь на северо-западе от короля, а Лаудон двигался с северо-востока, чтобы взять Фридриха в тиски, с тыла наступали русские под предводительством генерала Чернышева.

Даун решил произвести с высот у Лигница тщательную разведку, которая не только замедлила его движение, но и привлекла внимание Фридриха. Ночью 14 августа 1761 года король сыграл с австрийцами их же шутку, оставив горящими несколько бивачных костров и сделав молниеносный бросок вдоль дороги, которую должен был занять Лаудон. Утром тот добрался до нее, был встречен мушкетным огнем и вынужден был принять бой, поскольку уже не мог отступить. Этот бой стоил ему 10 тысяч человек и 81 орудия. Даун явился к покинутому прусскому лагерю как раз вовремя, чтобы увидеть на севере клубы дыма над сценой разгрома; погоня за Фридрихом не принесла успеха.

Что касается русских, то Фридрих вручил одному крестьянину послание, адресованное его брату принцу Генриху, которому предстояло встретиться с ними: «Сегодня мы разгромили австрийцев, теперь дело за русскими. Поступай, как мы договорились». Крестьянин должен был позволить солдатам Чернышева поймать себя и отдать письмо под угрозой смерти. Что-то в этих хитростях короля Фридриха вызывает симпатию; они свидетельствуют о глубоком понимании человеческой натуры, с которой ему приходилось иметь дело. Уловка полностью оправдала ожидания короля. Чернышев, охваченный ужасом, тут же снялся с места, и вскоре стало известно, что русские осадили Кольберг на балтийском побережье, что могло принести им больше пользы, чем новая победа над Фридрихом.

Таким образом, Фридрих избавился от двух из трех вражеских колонн, ибо Лаудон был разбит наголову и должен был выйти из игры. Фридрих несколько недель маневрировал в Силезии, которую покинул, получив известие о взятии Берлина. Он поспешил с армией на север; оказалось, что речь шла о горстке казаков и кавалеристов австрийской легкой кавалерии, которые поторопились унести ноги[14]. Потом стало очевидно, что необходимо предпринять меры против колонны Дауна, которая заняла почти всю Саксонию и заняла Торгау силой в 64 тысячи человек. Опустошив гарнизоны, Фридриху удалось собрать 45 тысяч человек, и в конце октября он подошел к Торгау.

Даун не собирался вступать в бой, кроме случая, когда король Фридрих будет вынужден атаковать в невыгодном для себя положении. Австрийский маршал выбрал очень хорошую позицию для этой цели. С одной стороны его защищала возвышенность Зиптиц, простершаяся примерно в западном направлении от Торгау. По южному ее склону пробегал глубокий и широкий илистый ручей Рерграбен, представлявший собой отличную преграду; вокруг на песчаной почве раскинулись редкие сосновые леса. Позиция была так удачна, что принцу Генриху несколько ранее удалось удерживать ее против Дауна с меньшими силами, а сейчас у австрийцев было по крайней мере 400 орудий.

Фридрих направился к укрепленному лагерю с южной стороны. Он сразу подумал о том, что это место слишком тесное для такого количества австрийцев и неудобное для контратаки, и решил ударить по ним одновременно с фронта и тыла. Почти половину армии под командой Цитена Фридрих двинул через ручей на южную сторону; сам Фридрих должен был тремя колоннами пройти через лес, — в последней колонне поставив кавалерию.

Король выступил рано; было почти два часа пополудни, когда Фридрих, возглавлявший первую колонну, достиг края леса и услышал грохот пушек с юга. Для него это значило, что Цитен уже вступил в бой; две остальные колонны еще не показались, но он немедля бросил на австрийские позиции 6 тысяч гренадер.

Недостаток построения сходящимися колоннами заключается в том, что командир одного подразделения не имеет понятия о том, что происходит с другими. В действительности Цитен вел бой с аванпостами легких войск, которые располагали несколькими пушками к югу от Рерграбена. Они медленно отходили на восток в сторону Торгау, за несколько часов вынудив пруссаков сбиться с намеченной линии наступления. Позже Фридрих, не стесняясь в выражениях, задал Цитену головомойку за глупость. Но в тот момент это не могло помочь 6 тысячам гренадер, которых встретил огонь почти всех 400 австрийских пушек. Фридрих говорил, что никогда еще не видел ничего подобного; прусские батареи были уничтожены, прежде чем успели сделать хоть один выстрел, гренадеры разбиты. Но многие из них уцелели и добрались до австрийских линий, чтобы вступить в смертельный рукопашный бой, но Даун вывел против них пехоту, оттеснил и даже попытался контратаковать под струями хлынувшего дождя. Из 6 тысяч не осталось в живых и шестисот человек; было три часа дня, наступление провалилось.

Вскоре после этого прибыла вторая колонна Фридриха; пока войска перестраивались, наступило затишье. В половине четвертого вновь прибывшие части и остатки первой колонны снова пошли в наступление. С северо-западной стороны австрийских линий разгорелась самая жестокая схватка дня; прусская пехота ворвались на Зиптиц и овладела батареями в горячей рукопашной, но Даун вызвал все свои резервы и после долгого сражения снова заставил пруссаков отступить, при этом сам король был ранен.

Не раньше половины пятого, на закате подошла заблудившаяся в лесу кавалерия. Под покровом сгустившейся тьмы и дыма Фридрих неустрашимо бросился в третью атаку пехоты и кавалерии. Новый штурм имел частичный успех: были захвачены целых четыре полка австрийцев с множеством пушек; весь левый фланг Дауна превратился в студнеобразную массу, в его линиях царила неразбериха, но продолжать бой было невозможно. Фридрих отдал приказ расположиться биваком прямо на поле, намереваясь на следующее утро возобновить сражение. Даун, тоже раненный, послал гонца с сообщением о победе, и Вену охватила радость.

В шесть часов промозглого утра вдруг на южном небосклоне вспыхнуло красное зарево. Это Цитен наконец освободился от австрийских легких войск, занял деревню Зиптиц на юге от Рерграбена и поджег ее. Солдаты Цитена не могли перейти ручей сквозь огонь пожара, но один сообразительный офицер по имени Меллендорф обнаружил за деревней мост, и Цитен прошел по мосту, потом вверх по седловине в юго-западной части высоты и обрушился на австрийцев под барабанную дробь, выбивавшую прусский марш. Огоньки мушкетов вспыхивали в темноте.

Есть знаменитый портрет Фридриха, где он сидит, закутанный в плащ, склонив подбородок на грудь и держа трость на коленях, в глубоком унынии ожидая рассвета под Торгау. Рассвет наступил в лице Цитена, который сообщил королю, что австрийцы изгнаны из Торгау, потеряв 10 тысяч человек и большую часть своих орудий. Армия Дауна была разгромлена, а вместе с ней и кампания союзных войск.

VI

Следующий год не обошелся без мелких стычек и маневров, Фридрих находился в обороне, но австрийцы и русские не начали наступление. В начале 1762 года умерла царица Елизавета, и царь Петр III, ее преемник, заключил с Фридрихом мир и отправил русскую армию ему на подмогу, тогда как Франция больше не могла финансировать Австрию, и Марии-Терезии пришлось сократить армию до 20 тысяч человек.

Можно сказать, что это случилось из-за Торгау. Он не решил исход войны (больше всего в этом направлении сделала битва при Росбахе), но его следствием стало то, что Австрия не смогла довести войну до успешного завершения. Таким образом, в северной Германии возникло новое государство — государство нового типа с регулярной армией, централизованным управлением, чиновниками, которые заботились о строительстве плотин, каналов, дорог, мостов, путей сообщения, способствовали развитию сельского хозяйства и освоению внутренних территорий. За свою жизнь Фридрих Великий переселил на свободные земли 200 тысяч человек; его государственное управление было так эффективно, что остальные европейские страны были вынуждены подражать ему, чтобы сохранить паритет в сложной системе равновесия сил. «Кажется, — однажды сказал он, — Бог создал меня, рабочих лошадей, дорические колонны и вообще нас, королей, чтобы мы несли бремя мира, а другие могли насладиться его плодами». Идеальным миром он считал такой, при котором правительство помогает каждому гражданину; идеальной войной он считал ту, при которой мирное население не знает, что идет война. Конечно, захват Силезии был каким угодно, только не высоконравственным; но когда Фридрих утвердил его на поле битвы, он внушил остальной Европе новое сознание ответственности правительства.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.