Глава 1 ПИСЬМЕНА В НЕБЕ

Глава 1

ПИСЬМЕНА В НЕБЕ

Тот, кто это видел, никогда их не забудет – эти потоки «Летающих крепостей».

«Диспетчер „Айсбар“ направил нас через Зюйдер-Зее, и мы были последними, кто вступил в контакт с врагом на высоте 7500 метров в 18 километрах от Текселя, – докладывал ефрейтор Эрих Гандке, радист „Ме-110“. – Вдруг впереди себя мы увидели огромную стаю „Летающих крепостей“. Признаюсь, вид их меня немного ошеломил, да и другие почувствовали то же самое. Мы выглядели такими ничтожными рядом с этими четырехмоторными гигантами. И мы атаковали их с борта, следуя за ведомым нашей пары сержантом авиации Гриммом…»

Их было четыре пары, и в атаку они шли по очереди: восемь «Мессершмитов-110» против шестидесяти «Боингов В-17». Или шестнадцать 20-миллиметровых пушек и сорок 7,9-миллиметровых пулеметов против 720 крупнокалиберных 12,7-миллиметровых пулеметов. Было 4 февраля 1943 года. Восемь дней назад, 27 января, американские «Летающие крепости» осуществили свой первый большой дневной налет на Вильгельмсхафен, начав тем самым новую эру в воздушной войне против Германии.

Британское командование бомбардировочной авиации Королевских ВВС для большей безопасности своих самолетов совершало налеты на германские города только в ночное время. И до сих пор 8-я воздушная армия США, которая в течение 1942 года была сформирована на территории Англии, атаковала только объекты во Франции и под сильным эскортом истребителей. Но сейчас при полном свете дня ее бомбардировщики направлялись на Германию, проникая в регионы, бывшие до сих пор вне пределов досягаемости для их истребительного прикрытия.

Британцы предупреждали своих союзников об опасности такого шага. Они знали мощь германской противовоздушной обороны, и это знание было обретено дорогой ценой. Но американцы пренебрегли этими предупреждениями. Они были уверены, что огневая мощь множества «В-17» в плотном строю станет достаточной защитой.

27 января, казалось, доказывало их правоту. Пятьдесят пять «крепостей» сбросили свой бомбовый груз на портовые сооружения Вильгельмсхафена и встретили лишь несколько эскадрилий «Фокке-Вульфов Fw-190» из JG 1 подполковника доктора Эриха Микса. В тот день это было все, что могла наскрести береговая оборона Северного моря. И конечно, этого было слишком мало, чтобы противостоять американскому соединению. Но они пошли в атаку. Обогнав бомбардировщики, они развернулись впереди американцев и устремились в лобовую атаку на той же высоте. Этот способ атаки после месяцев боев с новым противником выработали две германские истребительные Geschwader (JG 2 «Richthofen» и JG 26 «Schlageter»), базировавшиеся на берегу Ла-Манша. Все еще требуемая командованием люфтваффе атака сверху и с хвоста оказалась самоубийственной. Но при лобовой встрече бомбардировщики были уязвимы.

Когда соперники мчатся навстречу друг другу с суммарной скоростью около 1000 км/час, атака длится какие-то секунды. А когда контур бомбардировщика так быстро растет в прицеле истребителя, так велико опасное искушение нажать на гашетку преждевременно. Сразу же после очереди пилоту надо бросить свой самолет вверх или в сторону, чтобы избежать столкновения. Только летчикам с быстрой реакцией по силам подобный трюк, потому что малейший просчет во времени означает гибель.

27 января из рейда на Вильгельмсхафен не вернулись лишь три бомбардировщика, и такие небольшие потери, казалось, подтверждали правоту американской тактики. И они не колеблясь повторяли свои дневные налеты, нацеленные против сугубо военных объектов. Следующий большой рейд, 4 февраля, вновь был намечен против побережья Северного моря, но на этот раз он встретил более мощное сопротивление немецкой обороны. Кроме «фокке-вульфов», в небе были и «Мессершмиты-110».

«Вступил в контакт с пятьюдесятью бандитами и атакую их!» – произнес офицер Шерер по радио. Он пользовался кодом ночных истребителей, которыми являлись эти «Ме-110». Их радарные антенны выступали из носовой части, как рога, а команды состояли из высококвалифицированных специалистов, привычных к ночным перехватам британских бомбардировщиков. Но на этот раз они выполняли дневную атаку против американцев. Восемь машин возглавлял капитан Ханс-Йоахим Ябс, командир эскадрильи из II/NJG 1, базировавшейся в Лееувардене. Майору Гельмуту Ленту, когда-то прославившемуся в битве над Гельголандом, а сейчас наиболее победоносному германскому ночному истребителю, было запрещено ввязываться в бой днем.

Ябс ранее был пилотом ZG 26, а летом 1940 года он сражался со «спитфайрами» над Лондоном, когда «Ме-110» все еще использовались при эскортах германских бомбардировщиков над Англией. После этого большинство «Ме-110» были переведены на ночные операции. И вот два с половиной года спустя после Битвы за Англию для дневных боев были снова привлечены те же самые старые машины. И это против соперника, ныне оснащенного четырехмоторными бомбардировщиками.

Летя параллельно вражескому строю, он выискивал шанс для атаки. В отличие от британских бомбардировщиков, «В-17» имели в нижней части фюзеляжа спаренные тяжелые пулеметы. Весь самолет ощетинился пулеметами, не оставляя мертвых зон. Поэтому атака снизу, столь успешная в борьбе с британскими ночными бомбардировщиками, в этом случае не рекомендовалась. Но вдруг Ябс заметил брешь в строю и в сопровождении своего ведомого ринулся в нее. Атака произошла как раз вовремя и помогла отвлечь огонь от самолета Шерера, который уже был поврежден. Ему пришлось отвалить в сторону, к тому же оба члена экипажа были ранены осколками.

Тем временем пара, состоявшая из лейтенанта Фолькопфа и капрала Науумана, промчавшись сквозь вражеский рой с головы до хвоста, сумела поразить бомбардировщик, который стал отставать с дымящим мотором и выпущенным шасси. Сделав круг, Наууман атаковал его с хвоста, но американский стрелок сделал все возможное, и оба – «В-17» и «Ме-110» – стали падать, охваченные пламенем. Однако Наууману удалось выйти из пике и совершить аварийное приземление на северном берегу острова Америленд.

Последняя пара – сержант авиации Гримм и капрал Крафт с радистами Майснером и Гандке – пронеслась мимо арьергарда вражеской колонны, поливаемая огнем, и напала на отставший «боинг». Атакованный, в свою очередь, с борта, с хвоста и снизу, тот вспыхнул и вошел в штопор. Было самое время, потому что левые двигатели обоих «Ме-110» задымили и заглохли, нос машины Гримма был разбит, а Майснер был ранен. Когда они должны были вот-вот приземлиться в Лееувардене, у Гримма заглох и правый двигатель, и ему пришлось совершать посадку на брюхо. Хотя Крафт приземлился без осложнений, его самолет был также серьезно поврежден.

Фактически, хотя Ябс и Наууман заявили о том, что каждый из них в первом дневном бою сбил по одной «крепости», все восемь самолетов IV/NJG 1, участвовавших в схватке, вернулись на базу с повреждениями. Поэтому для успешного ведения ночного патрулирования группе пришлось привлечь машины, которые были не полностью боеспособны. Из строя были выведены восемь самолетов со всей их чувствительной специальной аппаратурой, настолько важной при ночных операциях в темноте. И то же самое происходило в большинстве других групп ночных истребителей, которые сейчас были брошены в бой при дневном свете.

Но если машины, в конце концов, можно отремонтировать, то людей – нельзя, а такие сражения всегда кончались потерей высококвалифицированных экипажей. Были отдельные бойцы, чьей профессией было, после того как они сели на хвост могучему «ланкастеру», незаметно следить за ним в темноте с помощью своей радарной установки и сбивать противника, захватив его врасплох. Они были большими мастерами этого метода, но в дневное время он был неприменим, и поэтому их искусство оставалось невостребованным.

И все равно их продолжали использовать в этом качестве. 26 февраля 1943 года капитан Ябс взлетел вместе с тремя боевыми звеньями на перехват соединения бомбардировщиков «В-24 Либерейтор», возвращавшихся из рейда на Эмден. С ними впервые в дневной операции участвовал командир эскадрильи 12/NJG 1 капитан Людвиг Беккер, ведущий специалист ночной истребительной авиации. Но каков прок от его приемов в столкновении со всеми пулеметами «либерейторов» днем? Товарищи потеряли его из виду в самом начале схватки и потом не нашли ни его, ни его радиста Штауба, хотя все наличные самолеты просматривали море до наступления темноты. В первом же дневном боевом вылете погиб человек, который, благодаря своему мастерству в ночном бою, в течение месяцев не получал даже повреждений и который в тот самый день был извещен, что за его сорок четыре уничтоженных самолета он награждается Рыцарским крестом с дубовыми листьями. Его гибель вызвала тревогу у ночных истребителей. Неужели люфтваффе в столь ужасном состоянии, что тратит таких специалистов, как Беккер, в боевых вылетах, совершенно чуждых их профессиональной подготовке?

В начале апреля в Йевере путем раздела JG 1 была сформирована «новая» истребительная Geschwader – JG 11 под командой майора Антона Мадера. Она состояла из двух эскадрилий капитана Янсена из JG 27, только что переброшенной из Африки, причем в Лееувардене имелось лишь девять боеспособных «Ме-109». Вскоре после этого с Восточного фронта в Ольденбург была переведена JG 54.

Истребителей не хватало везде: в России, на Средиземном море, на Ла-Манше. Противовоздушная оборона рейха по-прежнему не считалась делом первостепенной важности. Незадолго до своего самоубийства Удет призывал: «Давайте истребителей, истребителей, истребителей!» – смутно предчувствуя надвигающуюся битву в небе над Германией. План сентября 1941 года предусматривал месячный выпуск лишь 360 таких самолетов. Этого было слишком мало для фронта, простиравшегося через всю Европу.

Преемник Удета Мильх удвоил это число и к концу 1942 года даже обещал довести их месячное производство до 1000. Однако Геринг просто разразился смехом и спросил, что же тот собирается с ними делать. Даже его собственный начальник Генштаба Иешоннек заявлял: «На фронте нельзя разместить более чем 400–500 истребителей в месяц».

Это было весной 1942 года. Осенью с конвейера регулярно сходили 500 истребителей, и их выпуск рос из месяца в месяц: в феврале 1943 года – 700, в марте и апреле – более 800, в мае – свыше 900, а в июле – почти 1000. Но скоро их поглотили разные фронты, и для битвы за Германию, о которой уже предвещали письмена в небе, их было все еще слишком мало.

По ту сторону Ла-Манша 8-я воздушная армия США с напряженным вниманием следила за ростом ПВО рейха. Поначалу «Летающие крепости» делали пробные налеты, не зная еще, каков будет отпор. Стойкость германских ис требителей в бою, даже если они находились в меньшинстве, свидетельствовала о необходимости быть осторожными. А потому командующий 8-й воздушной армией США генерал Айра С. Икер разработал план уничтожения германской истребительной авиации и центров производства этих самолетов. «Если, – писал он, – быстро не остановить рост германской истребительной мощи, может стать буквально невозможным реализовать намеченное уничтожение».[33]

Икер неизменно отвергал британское предложение американским бомбардировщикам принять участие в ночных рейдах на германские города. В результате возник совместный план наступательных действий, по которому американцам надлежало воевать днем, а британцам – ночью. Этот план воплощался в жизнь двумя его инициаторами: генералом Икером и маршалом авиации Харрисом.

Сэр Артур Харрис, с чьим именем, по крайней мере в Германии, неразрывно связана судьба германских городов, на которые обрушился шквал воздушных налетов, встал во главе КБА Королевских ВВС годом раньше, 22 февраля 1942 года, во исполнение директивы военного кабинета от 14 февраля, требовавшей интенсификации воздушной войны против Германии.

В 1939 году британцы, как и немцы, имели строгие приказы не бомбить первыми объекты на вражеской территории. Прекратились даже дневные налеты англичан на германские боевые корабли у Гельголанда и Вильгельмсхафена, когда в ходе первой схватки в небе в этой войне было потеряно более половины атаковавших «веллингтонов». Так что вначале урок получили Королевские ВВС (а потом и люфтваффе в ходе битвы за Англию), состоявший в том, что тихоходные и плохо защищенные бомбардировщики в одиночку не способны соперничать с истребителями. Оставалась одна альтернатива: атаковать под защитным прикрытием ночи.

Относительное спокойствие, характеризовавшее до сих пор войну, резко оборвалось с началом германского наступления на Западе, совпавшего с приходом Черчилля на пост премьер-министра. В тот же вечер британские бомбардировщики впервые совершили налет на германский город. Через несколько минут после полуночи 10–11 мая 1940 года несколько «уитли» в рейде на Мюнхен – Гладбах сбросили бомбы на Луизенштрассе и центр города. Погибло четыре мирных жителя, в том числе англичанка.

В том, что британцы бомбили германские города до того, как налетам подверглись их собственные, признается Дж. М. Спайт, впоследствии министр авиации, в его книге «Бомбежка оправдывала», вышедшей в свет в 1944 году. «Уверенности не было, – пишет он, – но была обоснованная вероятность того, что наша столица и индустриальные центры страны не подверглись бы налетам, если бы мы продолжали воздерживаться от атак аналогичных объектов в Германии… Такой способ ведения военных действий просто не приносил пользы».

Спайт был прав. Попытка люфтваффе бомбежками 1940–1941 годов заставить Британию просить мира потерпела неудачу. Да, объектами налетов должны были быть только военные объекты и оборонные заводы, но из-за неточности тогдашних методов наведения мирное население также несло тяжелые потери, особенно по ночам. С другой стороны, эффект ночных налетов Королевских ВВС на Германию в 1940–1941 годах был невелик. Они скорее причиняли неудобства, не более, потому что, как было уже сказано, техника обнаружения и поражения объектов в темноте только начала разрабатываться. С британской точки зрения результаты были разочаровывающими.

Но во время войн изобретательство расцветает. Занятость люфтваффе на Средиземном море, а еще более – в России предоставила Королевским ВВС возможность и время построить для предстоящих боев флот современных бомбардировщиков. С конвейеров начали сходить четырехмоторные «стирлинги», «галифаксы» и «ланкастеры», а специалисты в области высоких частот разработали навигационное устройство под кодовым названием «Gee», с помощью которого бомбардировщик над Северной Германией в любой момент мог определить свое местоположение. К началу 1942 года подготовка достигла той стадии, когда всякую предосторожность можно было отложить в сторону.

В новой директиве, которая дала бомбардировочным налетам зеленый свет, четко было заявлено, что их основной целью должно стать «моральное состояние гражданского населения и в особенности промышленных рабочих». К ней прилагался перечень первоочередных объектов, который возглавлял Эссен, за ним следовали Дуйсбург, Дюссельдорф и Кельн. Поскольку весь индустриальный район Рура и Рейнланда лежал внутри диапазона навигации приборов «Gee», предполагалось, что ночные бомбардировщики Королевских ВВС в удовлетворительной степени смогут отыскать свои цели. Далее перечислялось большое количество городов, находившихся за пределами диапазона «Gee», которые надлежало атаковать при наличии особо благоприятных условий.

Напротив названия каждого города приводились данные о типе промышленности, которая делает этот город важным объектом – например, самолетостроение в Бремене, доки в Гамбурге, подшипники в Швайнфурте. Тем не менее, чтобы подчеркнуть, что главное – не эти функциональные точки, а сами возникшие вокруг них городские районы являются целевыми объектами, начальник штаба авиации сэр Чарльз Портал составил меморандум, разъясняющий это положение. «Если еще не понято, то должно стать совершенно ясно»,[34] – заключал он.

Претерпела значительные изменения тактика. Индивидуальным атакам самолетов, занимавшим долгое время, при которых бомбы разлетались на большой площади, снижая эффект, пришли на смену массовые бомбежки предписанного района в течение максимально короткого времени.

Все это Харрис получил в наследство. В нем планировщики увидели нужного человека для воплощения их идей в реальность. Королевские ВВС окончательно, как выразился министр авиации, «сбросили перчатки». Весной 1942 года Харрис дал о себе знать следующими тремя налетами на Германию.

В ночь с 28 на 29 марта 1942 года 191 самолет участвовал в налете на древний город Любек, сбросив при этом 300 тонн бомб, половину из которых составляли зажигательные. Говоря словами «The Strategic Air Offensive Against Germany, 1939–1945» («Стратегическое воздушное наступление на Германию, 1939–1945 гг.»), эта цель была выбрана потому, что «она в большом масштабе содержала средневековые постройки, а поэтому здания легко воспламенялись», а также потому, что «было известно, что ПВО города слабая». Потом потребовалось тридцать два часа, чтобы потушить пожары, а центральная часть города представляла собой просто дымящуюся груду развалин. Полностью было уничтожено свыше 1000 жилищ, а свыше 4000 – частично. В результате налета погибло 520 мирных жителей и было ранено 785. Ночными истребителями было сбито восемь британских бомбардировщиков, главным образом на обратном пути.

Второй удар был нанесен по Ростоку, центру авиазаводов «Хейнкель». На этот раз в налете участвовало 468 бомбардировщиков, причем бомбили четыре ночи подряд, с 24 по 27 апреля. Шестьдесят процентов старого города выгорело дотла, и впервые вошел в употребление термин «рейды террора». Потом он применялся и к гитлеровским налетам, проводившимся в отместку на плохо защищенные города Эксетер, Бат, Норвич и Йорк, прозванные англичанами «Бедекер»-налетами.

Наконец, Харрис с открытого одобрения Черчилля собрал вместе все наличные самолеты для первого в истории налета 1000 бомбардировщиков: это случилось в ночь на 30 мая 1942 года. Объектом атаки был Кельн. В течение полутора часов волна за волной шли бомбардировщики, и на этот раз почти две трети из 1455 тонн бомб были зажигательными. 1700 пожаров слились в один огромный ад. Было уничтожено 3300 домов, повреждено 9500, а 474 жителя погибло.

Эта массированная атака резко проявила ограниченные возможности германских ночных истребителей. Ушло то время, когда британские бомбардировщики пролетали в одиночку через зоны наземного контроля центров перехвата, управляемых каждый одним офицером. Сейчас они летели целыми ордами. Хотя истребители и сбили тридцать шесть кельнских налетчиков, доведя тем самым военный счет до 600 побед, это составило лишь 3,6 процента от 1000. Харрис признал потерю 50 самолетов, Черчилль – даже 100. В любом случае армада потеряла 40, а 116 получили различные степени повреждения, преимущественно от зенитного огня. Расчет, что эффективность возрастет, а доля потерь уменьшится пропорционально числу бомбардировщиков в одном рейде, оказался правильным.

Йозеф Каммхубер, командир XII воздушного корпуса, в ответ принялся совершенствовать технику истребительной борьбы. Он расширил свой пояс «Himmelbelt» и закрыл, насколько возможно, Голландию, Бельгию и Германию. Он создавал все больше и больше групп ночных истребителей и вводил новые методы наземного контроля, которые позволяли двум, а потом и даже трем истребителям воевать в одной зоне. Но основные принципы привязанного ночного истребителя оставались прежними, а полная программа Каммхубера требовала не только годы для своего выполнения, но вскоре события сделали ее и бесполезной.

А люфтваффе все питало надежды на то, что, как только кампания в России закончится, ситуация тут же переменится к лучшему. А пока эта цель не достигнута, основные силы, несомненно, должны воевать на Востоке. Но время, требовавшееся для достижения этой цели, уже растянулось с нескольких месяцев до целого года, а конца все еще не было видно. Неоднократные предупреждения своего командующего истребителями Адольфа Галланда о том, что нельзя пренебрегать созданием сил ПВО рейха, только раздражали Геринга, который отвечал: «Все это шутовство не понадобится, как только я получу назад с Запада мои Geschwader. И тогда для меня вопрос обороны будет решен. Но сначала, и как можно скорее, нужно поставить русских на колени».

Эти надежды люфтваффе к тому же подкреплялись растущими успехами уже существующей обороны. В ночь 25 июня 1942 года было сбито 49 британских бомбардировщиков из 1006, участвовавших в налете на Бремен. А 17 апреля дневные истребители показали, что и с ними еще надо считаться.

В полдень этого дня двенадцать четырехмоторных «ланкастеров» под командой Дж. Д. Нетдетона пролетели прямиком через Францию, имея целью военный завод компании M.A.N. в Аугсбурге, выпускавший дизельные двигатели для подводных лодок. Конечно, точная бомбежка была возможна лишь в дневное время. Чтобы избежать контакта с немецкой системой раннего оповещения, они преодолели все расстояние на минимальной высоте. Тем не менее в погоню за ними устремились эскадрильи Рихтгофена из Geschwader JG 2 и настигли к югу от Парижа. В развернувшейся схватке четыре англичанина были сбиты, в том числе один – уорент-офицером Полем, который довел боевой счет JG 2 до 1000.

Нетдетон продолжал лететь вперед с оставшимися восемью «ланкастерами», и они обрушили свои бомбы на завод M.A.N. как раз до наступления темноты. Атака велась на малой высоте, и зенитная артиллерия сбила еще трех налетчиков. Под покровом темноты остальные пять возвратились в Англию.

Какой бы смелой ни была эта операция, потеря семи самолетов вместе с экипажами была слишком дорогой ценой за временное снижение производства дизельных моторов. И КБА укрепилось во мнении, что цели стратегического наступления в небе невозможно достичь в дневное время. Но поскольку ночью нельзя добиться точности в бомбометании против военных объектов, то главной целью стало уничтожение огромных районов, было решено стереть с лица земли целые города. В своей книге «Bomber Offensive» сэр Артур Харрис написал: «Мы никогда не нацеливались на какой-то один завод… Уничтожение предприятий, которое велось в огромных масштабах, можно воспринимать как бонус. А точка прицеливания обычно находилась в центре города».[35]

Под такими предзнаменованиями начиналась решающая фаза битвы за Германию в 1943 году.

Яркое североафриканское солнце, отражавшееся от белоснежных домов Касабланки, слепило глаза. Конференция проходила в роскошном отеле в пригороде Анфа, сплошь состоявшем из богатых вилл. Арочные окна выходили на Атлантику, а через открытые террасы с пляжа доносился рев прибоя. Здесь 21 января 1943 года решение будущей судьбы Германии было отдано на откуп бомбардировщикам. Здесь президент Соединенных Штатов Франклин Д. Рузвельт и премьер-министр Британии Уинстон Черчилль поставили свои подписи под документом, разработанным Объединенным комитетом начальников штабов.

С тех пор Директива Касабланки, адресованная командованиям бомбардировочной авиации двух стран, часто отождествлялась с окончательным смертным приговором германским городам. Любые сомнения в этом рассеиваются при чтении фраз, которыми она начинается: «Вашей первостепенной задачей является нарастающее уничтожение и разрушение германской военной, промышленной и экономической системы, и подрыв морального состояния немецкого народа до такой степени, когда его способность к вооруженному сопротивлению будет практически сведена на нет».[36]

Однако она не ограничивалась общим заявлением о намерениях. В ней содержался перечень типов объектов, подлежащих налетам при наличии допустимых погодных и тактических условий:

1. Германские верфи, где строятся подводные лодки.

2. Германская авиационная промышленность.

3. Транспортная система.

4. Нефтеперерабатывающие предприятия.

5. Другие объекты военной индустрии.

Похоже, американцы добились своего в отношении прицельной дневной бомбежки промышленных объектов, в то время как британцы не отошли от своей практики ночных «площадных бомбежек». Сам Черчилль писал, что во время конференции он беседовал с командующим 8-й воздушной армией США генералом Икером, и обе стороны повторили свои аргументы. Черчилль пытался склонить Икера к ночным бомбардировкам, но последний не сдавал своих позиций. В конце концов британский премьер-министр сдался: «Я решил поддержать Икера и его идею, полностью изменил свою позицию и снял все возражения в отношении дневных налетов „крепостями“».[37]

Но то, что нравилось американцам, не очень волновало британцев. Как всегда это бывает, когда указания исходят с самого высокого уровня, в Директиве Касабланки оставалось много места для неоднозначной интерпретации теми, кому предстояло ее выполнять. И командующий британской бомбардировочной авиацией (КБА) маршал авиации Харрис был полон решимости придерживаться тактики, которая применялась до сих пор. Разве в Директиве не говорилось, что бомбежка указанных объектов должна вестись при благоприятных погодных и тактических условиях? В этом случае британская тактика не подходила. Если американцам хочется схватиться с германскими истребителями днем, пусть дерутся. Пусть суются, если не хотят извлекать уроки. Что касается Королевских ВВС, то они будут продолжать жечь германские города по ночам. Разве в Директиве не говорится, что необходимо подорвать германский моральный дух?

В интерпретации маршала Харриса Директиву можно было изложить его следующими словами: «Мне предоставлен широкий диапазон в выборе, и мне разрешено бомбить практически любой германский промышленный город с населением 100 000 жителей и более».[38]

Первый удар пришелся 5 марта на Эссен – единственный исключительно военный объект в списке британцев, поскольку в центре города находился гигантский комплекс концерна Круппа. Налет начали быстрые, с радарным наведением бомбардировщики «москито», которые сбросили вниз ракеты-индикаторы вдоль линии захода на цели для помощи следовавшим за ними тяжелым бомбардировщикам. Чтобы обозначить районы целей, «следопыты» в течение всего времени налета сбрасывали красные и зеленые ракеты.

Несмотря на это, только 153 из 422 двух– и четырехмоторных бомбардировщиков сумели сбросить свой бомбовый груз в пределах трех миль от точки прицеливания, хотя 367 заявили, что побывали над объектом. Но даже с помощью технических новинок для отыскания и обозначения объекта результаты налета были невелики, по крайней мере в отношении поражения намеченных объектов. Налет продолжался только тридцать две минуты, в течение которых было сброшено 1014 тонн бомб. Тяжело пострадало гражданское население, особенно в жилых районах, окружающих заводы Круппа.

Так началась битва Королевских ВВС за Рур, которая закончилась в ночь на 28 июня новым налетом 540 самолетов на Кельн. За какие-то четыре месяца были полностью выжжены центральные районы Эссена, Дуйсбурга и Дюссельдорфа, а огромные части Вупперталя, Бохума и других городов лежали в руинах.

Не удовлетворившись Руром, где на выбранных объектах всегда можно было добиться определенной концентрации бомб благодаря «следопытам» радарного наведения, маршал авиации Харрис в это же время расширил зону налетов на весь рейх до Мангейма, Штутгарта, Нюрнберга и Мюнхена на юге, Берлина и Штеттина на востоке, Бремена, Вильгельмсхафена, Гамбурга и Киля на севере.

В те же четыре месяца постоянно росли успехи германской ПВО: как зенитчиков, так и летчиков-истребителей. Чем большее расстояние приходилось преодолевать бомбардировщикам до объекта и назад, тем больше были шансы на схватку с ними. Из одного лишь налета 17 апреля на Пльзень в Чехословакии не вернулись 36 из 327 бомбардировщиков, а еще 57 получили повреждения. Иными словами, было выведено из строя 28,5 процента.

Похожие по уровню потери понесло КБА в налетах 27 мая на Эссен (уничтожены 22, повреждены 113 из 518), 29 мая на Вупперталь – Бармен (когда «Ме-110» из NJG 1 преследовали налетчиков далеко в море и сбили 33 из 719, а 66 были повреждены в основном зенитным огнем) и 14 июня на Оберхаузен (17 уничтожены, а 45 из 203 повреждены). Статистика за весь период в четыре месяца показывает, что из совершенных 18 506 боевых вылетов домой не вернулись 872 бомбардировщика, а еще 2126 были повреждены, причем некоторые – серьезно.

Но хотя общие потери в 872 бомбардировщика представляют собой внушительное число, на деле это составляло только 4,7 процента от боевых сил. А это не могло отпугнуть человека вроде Харриса от подготовки еще более мощных воздушных ударов.

Однако успешность налетов КБА вызывала сомнения. Была ли достигнута цель, хотя многие германские города уже лежали в руинах? Была ли уничтожена германская индустрия или подорван моральный дух народа? После последней мощной бомбардировки Аахена 13 июля наступила пауза. Похоже, Королевские ВВС решили сделать передышку перед самым мощным из всех ударом.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.