Глава 4 ЦЕЛЬЮ СТАНОВИТСЯ ЛОНДОН

Глава 4

ЦЕЛЬЮ СТАНОВИТСЯ ЛОНДОН

В этот судьбоносный момент, а точнее, 7 сентября, высшее руководство приказало люфтваффе произвести резкие перемены в самой сути военных операций. С этого времени целью должен был стать Лондон!

Британцами, начиная с Черчилля, это изменение в тактике расценивается как фундаментальная германская ошибка, которая спасла оборону Англии от уничтожения. Базы истребителей наконец-то получили передышку и могли прийти в себя от полученных тяжелых разрушений.

Причин для перемен в политике было две: одна – чисто военная, другая – политическая.

3 сентября Геринг встретился в Гааге с двумя командующими авиационными флотами: фельдмаршалами Кессельрингом и Шперле. Он настаивал на том, что необходимо отказаться от нынешней тактики и перейти к широкомасштабному наступлению на наиболее важный объект – английскую столицу. Оставался единственный вопрос: можно ли реализовать это наступление без лишнего риска для бомбардировщиков? Достаточно ли ослаблена британская истребительная авиация? Кессельринг ответил «да», Шперле сказал «нет».

Шперле считал, что надо продолжать налеты на базы истребителей. Кессельринг придерживался мнения, что от них можно отказаться: эскадрильи истребителей, если понесут тяжелые потери, можно перебросить на другие авиабазы за Лондоном, а там, за пределами досягаемости для германских истребителей, немецкие бомбардировщики не будут угрожать их безопасности. Он всерьез удивлялся, почему британцы не сделали этого до сих пор, чтобы избежать дальнейших потерь. Может быть, причина лежала в области психологии: «удерживание линии фронта», «образцовый пример для поддержания морали у населения». Но было совершенно очевидно, что они перебазируются на более безопасные аэродромы.

– У нас нет возможности, – сказал он, – уничтожить английские истребители на земле. Мы должны заставить их ввести в воздушный бой последние резервы «спитфайров» и «харрикейнов».

Этого можно достичь, изменив объект для налетов. Еще до операции «День Орла» во II авиакорпусе важность Лондона считалась настолько огромной, что англичане рискнут бросить на его оборону даже последние эскадрильи.

Однако весь август по политическим соображениям Гитлер запрещал проведение каких-либо налетов на Лондон. К сожалению, из-за прискорбного промаха в навигации со стороны некоторых экипажей бомбардировщиков это произошло. В ночь с 24 на 25 августа несколько бомб, предназначенных для авиазавода в Рочестере и нефтехранилищ на Темзе, упали на Лондон, и это породило настоящую цепную реакцию.

Офицер оперативного штаба KG 1 майор Йозеф Кнобель отчетливо помнит телеграмму от Геринга, которая рано утром поступила во все части, бывшие на боевом задании прошедшей ночью: «Требую, чтобы меня тотчас информировали о том, какие экипажи сбросили бомбы на запретную зону Лондона. Верховный командующий оставляет за собой право личного наказания соответствующих командиров вплоть до перевода их в пехоту».

Но запрет был нарушен. Черчилль потребовал от сопротивлявшегося командования бомбардировочной авиации, не видевшего в этом никаких военных преимуществ, немедленно совершить карательный налет на Берлин. На следующую ночь группа из восьмидесяти одного британского двухмоторного бомбардировщика проделала 600-мильный перелет (в каждую сторону) до германской столицы. Из них до цели долетели, как утверждается, двадцать девять. По германским данным, из-за плотной облачности их было менее десяти, и им удалось беспорядочно отбомбиться в районе объекта. Ущерб военной инфраструктуре был нулевым.

Этот налет стал первым из четырех, совершенных британцами за десять дней. Тот факт, что немецкие бомбы, несмотря на существующие запреты, вновь упали на Лондон, несомненно, укрепил лидеров Британии в решимости ударить по Берлину.

Для Гитлера это было слишком. Он отбросил свою сдержанность. С гневным разочарованием он объявил:

– Поскольку они атакуют наши города, мы сотрем с лица земли их города.

С 21.00 5 сентября и до следующего утра шестьдесят восемь бомбардировщиков отдельных эскадрилий из KG 2, 3, 26 и 53 осуществили первый запланированный воздушный налет на лондонские доки. Было сброшено 60 тонн бомб, и последние соединения сообщили о пяти крупных и четырех небольших пожарах.

В полдень 7 сентября Геринг вместе с Кессельрингом и Лерцером стояли на берегу у Кап-Блан-Не и наблюдали, как у них над головой с гулом пролетали бомбардировщики и истребители. Он заявил радиокорреспондентам, что «взял на себя лично командование люфтваффе в этой войне против Англии».

На этот раз тут было не менее 625 бомбардировщиков, которые в конце дня и всю ночь направлялись на Лондон. Авиасоединения бомбардировщиков были под защитой 648 одно– и двухмоторных истребителей. Они летели несколькими волнами и в плотном строю, придерживаясь высоты от 4500 до 6500 метров.[19]

Британским эскадрильям истребителей, находившимся на своих аэродромах в ожидании новых германских налетов, не удалось преградить им путь. Враг появился не оттуда, откуда его ждали.

Во время этого первого из серии крупных налетов люфтваффе впервые сбросило полуторатонные бомбы (более ста штук) на лондонские доки. Когда соединения 3-го флота стали подлетать после наступления темноты, они ориентировались на уже бушевавшие пожары.

Так началась битва за Лондон: сражение, в котором ставилась цель заставить Британию ввести в действие последние резервы истребителей до того, как осенняя непогода помешает ведению военных действий в полную силу.

Спустя неделю KG 3 летела на высоте 4000 метров, сразу над облачным слоем, держа курс на запад, на Лондон. Объект: опять доки, расположенные на большой, в форме полукруга, излучине Темзы к востоку от города. Обычно этот объект опознается безошибочно, особенно в ясный день при хорошей видимости. Но чем дальше проникало соединение в английское пространство, тем плотнее становилась облачность. Лишь изредка пелена облаков разрывалась и позволяла бросить взгляд далеко вниз на землю.

Радист «Do-17» Хорст Цандер следил за воздухом сзади и по флангам. Слева и справа летели его товарищи по 6-й эскадрилье вместе с другими эскадрильями из II/KG 3. Впереди, сзади и несколько выше находились другие Gruppen – целая Geschwader, включавшая пятьдесят «дорнье» в плотном строю. И не только KG 3, с других направлений другие Geschwader держали курс на один и тот же объект – Лондон. А вверху над бомбардировщиками плотным слоем держались истребители.

Не хватает лишь одного, подумал Цандер: томми. Он посмотрел на часы. Было 13.00. Воскресенье, 15 сентября. И в этот момент начался бой.

Уже час английские радары следили за тем, что творилось на дальнем берегу Канала: сначала формирование бомбардировочных групп над Северной Францией, затем их встреча с истребителями и, наконец, совместный подлет.

У командующего 11-й группой вице-маршала авиации Парка было вполне достаточно времени, чтобы привести в готовность свои двадцать четыре эскадрильи истребителей. В прошедшие несколько дней из-за несогласованности действий обороны германские бомбардировщики часто беспрепятственно достигали Лондона. Но на этот раз англичане были намерены перехватить противника и ударить по нему над Кентом. Их истребители поднялись в воздух совсем не рано.

Первое столкновение KG 3 с противником произошло где-то над Кантербери. Вдруг по внутренней связи Хорст Цандер услышал голос штурмана своего «дорнье» и командира, старшего лейтенанта Лаубе: «Впереди истребители противника!»

Это были «спитфайры» 72-й и 92-й эскадрилий. Чтобы повысить ударную мощь своих частей, Парк теперь посылал их парами.

Командиры британских эскадрилий, не дожидаясь возможности занять выгодную позицию над Geschwader, мчались прямо на нее на той же высоте и в лоб… две дюжины «спитфайров» широким фронтом, извергающие огонь из всех пулеметов. Через несколько секунд англичане, словно молнии сверкнув сверху над вражескими самолетами и снизу, пронеслись сквозь все германское авиасоединение.

«Со всех сторон трещали пулеметы, – докладывал впоследствии Цандер, – и дважды совсем рядом с нами прогрохотали оглушительные взрывы. Должно быть, два британских истребителя столкнулись с двумя нашими „дорнье“. Вращаясь, полетел вниз объятый пламенем самолет, и под нами раскрылось несколько парашютов. Мы посмотрели друг на друга и показали друг другу большие пальцы. На этот раз мы выбрались из драки без царапин».

Чтобы закрыть прорехи, возникшие после этой атаки, бомбардировщики KG 3 еще плотнее сомкнули строй и спокойно продолжили свой полет на Лондон.

Пять минут спустя вице-маршал авиации Парк поднял в небо свои последние шесть эскадрилий, которые до сих пор находились в резерве. Для их укрепления еще пять были посланы 12-й группой на юг, в северную часть района сражения. Плотным строем эти эскадрильи бросились в атаку прямо над Лондоном. Вернувшиеся из полета экипажи бомбардировщиков уныло докладывали: «Над объектом нас встретили соединения вражеских истребителей численностью до восьмидесяти самолетов…»

Вчера было совсем по-другому. Тогда бомбардировщикам пришлось отбиваться лишь от отдельных наскоков «спитфайров» и «харрикейнов», а оборона Лондона почти полностью зависела от сконцентрированного и точного огня зенитной артиллерии. Вывод о том, что британская истребительная авиация наконец-то подавлена, казался оправданным.

Теперь вообразите себе разочарование, когда 15 сентября сотни истребителей вновь обрушились на германские бомбардировщики… когда в самый разгар боя, в 13.30, в воздухе одновременно находилось около трехсот «спитфайров» и «харрикейнов». Небо над всей Юго-Восточной Англией, от берегов Ла-Манша до Лондона, пылало огнем сражения, и ни одно соединение германских бомбардировщиков не долетело до цели без потерь.

В этот самый час в подземном командном пункте вице-маршала авиации Парка в Аксбридже находился важный посетитель: Уинстон Черчилль. Премьер-министр приехал к нему из своей загородной резиденции в близлежащем Чекерсе, чтобы лично наблюдать за ходом сражения в самом его нервном центре.

Со своего «театрального кресла» на галерее он молча следил за напряженной сценой, разыгрывавшейся этажом ниже. Карта-стол отражала постоянно меняющуюся ситуацию. По мере поступления сообщений о положении самолетов девушки из женской вспомогательной службы ВВС быстро меняли на карте места цветных символов. Они показывали, что германские налетчики все ближе и ближе к Лондону.

На противоположной стене большое освещенное табло сообщало о состоянии каждой эскадрильи истребителей: находилась ли она в ожидании или уже взлетела; вела бой с противником или улетела для дозаправки горючим и пополнения боезапаса.

Еще совсем недавно огромное их множество было в воздухе и вело бой, разбившись на многочисленные дуэли. Но все равно другие соединения германских бомбардировщиков упорно пробивались к столице. Наступил критический момент. Если немцы сейчас бросят в бой очередную волну самолетов, ее будет нечем встретить.

Черчилль, до этого не произнесший ни слова, повернулся к Парку.

– Есть у нас еще резервы? – спросил он.

Парк ответил:

– Больше ничего нет.

В тот воскресный полдень заданный район достигли сто сорок восемь германских бомбардировщиков, но второй волне не удалось заполнить этот вакуум. Она прибыла спустя два часа, потому что германские истребители, полностью занятые в первой волне, не смогли обеспечить свежего сопровождения. К тому времени британские истребители, конечно, вновь были готовы к бою.

Более того, бомбежки этого дня не достигли ничего подобного тому концентрированному эффекту, полученному в результате первого большого дневного налета 7 сентября. Плотная облачность не позволила вести точного бомбометания, и бомбы разлетелись по всему Лондону. А на обратном пути английские истребители продолжали преследовать бомбардировщики далеко за пределами побережья.

«Наша группа, – докладывал Цандер, – рассыпалась. Каждый экипаж, заботясь только о своей безопасности, стремился в планировании над морем скорее добраться до дома».

Сбросив бомбы и разворачиваясь над Лондоном, «Дорнье-17» старшего лейтенанта Лаубе вступил в новый бой.

Вдруг по корпусу его «дорнье» что-то сильно ударило. Последовала ослепительная вспышка, и кабину заполнил черный дым, за которым через трещины в плексигласе тут же ворвался леденящий ветер.

«Кабину залило кровью. Летчик был ранен. По внутренней связи я услышал его слабый голос: „Ханц Лаубе, ты должен долететь до дома!“ К этому времени мы долетели до Северного моря, а потому появилась возможность переодеться. Авиамеханик оказал первую помощь тяжело раненному пилоту, а после того как мы нарушили приказ, запросив маяк из Антверп-Дорн, наш штурман с лицензией В-2 на право вождения самолета сел за штурвал. Двадцать минут спустя самолет заскакал, как лошадь, и ему удалось благополучно доставить нас до места».

Таким или подобным ему было возвращение слишком многих из рейдовой группы: некоторые с замершими двигателями или отстрелянными шасси, другие с крыльями и фюзеляжем, изрешеченными пулями, многие с погибшими или ранеными товарищами.

15 сентября преподало Германским военно-воздушным силам два горьких урока:

1. Далеко не разбитые британские истребительные соединения оказались сильнее, чем раньше.

2. Близкий эскорт бомбардировочных соединений со стороны собственных истребителей был успешным лишь частично. Привязанные к своим тихоходным подопечным, «мессершмиты» не могли использовать свои летные качества, а потому оказались в невыгодной позиции при отражении атак «спитфайров» и «харрикейнов».

Еще раз обратимся к словам Хельмута Остермана из III/JG 54: «Мы держались парой за бомбардировочным соединением, и это было жутко неудобное ощущение. Снизу мы поглядывали на яркие голубые брюхи самолетов томми. Они более всего дожидаются момента, когда наши бомбардировщики сделают разворот. Тогда они бросаются вниз, быстро выходят из пике, обстреливают нас из пулеметов и тут же снова вниз в пике. Все, что нам остается делать, это стрелять короткими беспокоящими очередями, в то же время следя, чтобы никто не вцепился в хвост. Часто приходилось отчаянно отжимать штурвал на себя, так что дрожали элероны, но тогда мы не могли развернуться достаточно быстро и лишь наблюдали, как томми сбивали к черту один из наших бомбардировщиков…»

Люфтваффе оказалось в заколдованном круге. В то время как его первой и главной задачей оставалось уничтожение вражеской истребительной авиации, британцы избегали боев со свободными и не скованными эскортными обязанностями группами «Ме-109», но концентрировались на бомбардировщиках. Последних, медленных и уязвимых по своей природе, приходилось ограждать от этих налетов истребителями в три раза большим числом. Но тогда сама близость эскорта делала его, в свою очередь, слишком медленным и неуклюжим для того, чтоб достичь заметных успехов. И никто не видел выхода из этого тупика.

После ожесточенных боев, которые были даны обеим атакующим волнам германских самолетов между 12.50 и 16.00, Англия объявила о том, что было уничтожено сто восемьдесят пять самолетов противника. Черчилль назвал 15 сентября величайшим и самым решающим днем битвы в небе, и с тех пор он в Соединенном Королевстве празднуется как День Битвы за Англию.

С германской стороны, однако, эта битва далеко не считалась проигранной, хотя тяжелые потери снова привели к переменам в тактике. Фактически в тот день не вернулось пятьдесят шесть самолетов, включая двадцать четыре «Do-17» и десять «Не-111». Повреждения, причиненные нескольким десяткам других самолетов, были таковы, что потребовали обширного ремонта. В конечном итоге одна четверть всего парка боевых бомбардировщиков была выведена из строя. Эта потеря была слишком высокой. Если так будет продолжаться и дальше, люфтваффе истечет кровью в небе над Англией.

16 сентября командующие воздушными флотами и авиакорпусами вновь были вызваны к своему Верховному командующему. Лицо Геринга было красным от раздражения. Вместо поисков средства для исправления ситуации, он занялся поиском виновников. В его мозгу зафиксировалась одна мысль: «Истребители нас подвели!»

Генерал-лейтенант Остеркамп, командовавший на западе, встал на их защиту. Их ли это вина, спрашивал он, если они были вынуждены принять метод эскорта, при котором становились бесполезными? Можно ли их бранить, если текущие потери восполняются меньше чем на 50 процентов? Потом, взяв себя в руки, он привел следующее доказательство:

– Англичане избрали новую тактику. Теперь они применяют мощные соединения истребителей, чтобы атаковать с большей силой. От нашей службы радиоперехвата мы знаем, что от них категорически требуют атаковать наши бомбардировщики. Вчера эта новая их тактика застала нас врасплох.

– Так это то, что нам надо! – разошелся Геринг. – Если они набросятся на нас стадом, так мы и будем сбивать их стадо!

Перед лицом таких аргументов плодотворная дискуссия была просто невозможна. Верховный командующий люфтваффе до опасной степени утратил связь с действительностью. Он жил в мире иллюзий. А солдат, которые вели неустанный бой в небе над Англией, этих солдат засыпали кучей обвинений.

Что же теперь будет? Снова поступали предложения из нижних эшелонов командования, бившие буквально как гвозди в голову:

1. Налеты следует продолжать при благоприятной погоде, но меньшими соединениями размерами до группы и при сильном истребительном прикрытии.

2. Беспокоящие налеты на Лондон и важные промышленные центры следует продолжать при любой погоде одиночными бомбардировщиками или истребителями-бомбардировщиками, чтобы не давать неприятелю передышки.

3. Основной объем воздушных налетов должен выполняться после наступления темноты.

Так началась последняя фаза Битвы за Англию, которая, по сути, продолжалась всю осень и зиму и дошла до весны 1941 года. Начался затянувшийся спор между высшим командованием люфтваффе в Берлине и его лидерами на Западе о том, где и на каких объектах следует сосредоточиться, чтобы достичь максимального успеха при минимальных потерях.

«Рейхсмаршал, – докладывал полковник Коллер, бывший тогда при штабе 3-го воздушного флота, – так и не простил нам того, что мы не завоевали Англию».

Скоро даже самым ярым оптимистам пришлось признать, что при постоянно ухудшающейся погоде и несмотря на отдельные успехи у люфтваффе уже нет никакого шанса нанести нокаутирующий удар. Уже бомбардировщикам с их баз в Бельгии и Северной Франции, чтобы выполнить свое задание, приходилось прорываться сквозь многочисленные слои облаков. Многие из старых экипажей, обученные полетам вслепую, либо погибли, либо оказались в плену, а заменившие их молодые летчики не имели опыта.

Теперь стала остро ощущаться потеря сотен транспортных самолетов «Ju-52» во время смелых воздушно-десантных операций в Норвегии и Голландии. Тогда многие пилоты «юнкерсов» пришли из авиашкол люфтваффе, где они обучали курсантов полетам вслепую вместе с преподавательским составом, и большей частью не вернулись. На их замену требовалось много времени, а поэтому страдала подготовка новых кадров летчиков. В период, когда Германия повсюду одерживала победы, это не вызывало особой тревоги. Но сейчас пришлось глотать эту горькую пилюлю.

Полет сквозь облачность обычно приводил к рассредоточению самолетов, и расходовалось драгоценное время на то, чтобы их вновь собрать. С другой стороны, если облетать облака, то на встречу с истребителями они прилетят слишком поздно. К тому же возникнет караван длиной несколько миль, который будет практически невозможно защитить от налетов вражеских истребителей.

Поскольку погода в Англии определялась главным образом состоянием атмосферы над Атлантикой, прогнозы германских метеорологов часто были неточны. Над Лондоном с поразительной быстротой отдельные облака могли вдруг образовать плотный занавес, из-за чего будет либо невозможно вести прицельное бомбометание, либо бомбардировщики окажутся оторванными от истребителей. Истребители будут вынуждены вернуться, потому что они неспособны летать вслепую и, в отличие от противника, неуправляемы с земли, а полет по прямой до Лондона и обратно почти равен их диапазону действия.

В один из последних дней сентября такая ситуация привела к катастрофе. На пути к Лондону позади бомбардировщиков возникло огромное облако. В таком случае приказ требует прекращения операции и возвращения на базу. Но на этот раз командир, молодой человек, только что из дома, не разглядел особой опасности и продолжал полет, планируя обогнуть облако, затратив больше времени на обратный путь.

Зная, что такой крюк превышает возможности «Ме-109», он связался по радио с командиром эскорта и отпустил его. Но тот, не желая оставлять бомбардировщики на произвол «спитфайров», придерживал свою группу истребителей для поддержки. И опять одним из участников событий оказался лейтенант Остерман, который докладывал: «Пробыв в воздухе ровно девяносто минут, мы вступили в скоротечный бой с противником. Моя красная лампочка уже начала мигать, но внизу сквозь прогалы в облаках я увидел английский берег. Отбив вражескую атаку, мы ринулись вниз сквозь облака, оставив бомбардировщики наверху. Мы были предположительно над Дувром. Из этого знакомого района мы могли добраться домой за минимальное время».

Но это ложное предположение им дорого обошлось. Крюк, проделанный бомбардировщиками, завел истребителей далеко на запад.

«Эскадрильи рассыпались, и некоторые самолеты для экономии горючего стали держаться верхней кромки облака. Лететь над водой, имея лишь несколько капель горючего, – ощущение самое отвратительное. Каждая минута казалась часом. А земли все еще не видно, и до меня дошло, что мы пересекли берег далеко на запад от Дувра, там, где Канал очень широк. Самолеты один за другим шли вниз и садились на брюхо, оставляя за собой пенный след, желтый надувной жакет пилота и зеленое масляное пятно. В любой момент мне придется делать то же самое… И тут далеко впереди я заметил что-то светящееся. Земля ли это или просто какой-то луч света? Это и вправду был берег, и кто-то пошутил по радио: „Впереди Норвегия!“ Это сбавило напряжение и разогрело душу».

Они находились в воздухе два часа – исключительно долгое время для «Ме-109», даже при экономичной крейсерской скорости. Семь из них совершили вынужденную посадку на воду, еще пятеро сели на пляж у Аббевиля на брюхо с остановившимися пропеллерами. Враг одержал большую победу, не пошевелив пальцем.

Конец месяца принес с собой грозовые фронты, надвигавшиеся с Атлантики, сопровождаемые северо-западными штормовыми ветрами, низкими облаками и дождями. Днев ные налеты бомбардировщиков практически прекратились. Но у люфтваффе все еще была одна вещь в запасе.

Уже 20 сентября соединение из двадцати двух «Мессершмитов-109» совершило вылет на Лондон, не выполняя обязанностей эскорта. На самом деле их самих охраняло множество других истребителей. Между Кале и английским побережьем они набрали высоту 8000 метров, а потом стали резко снижаться в направлении столицы.

Британские наземные диспетчеры отозвали истребительные эскадрильи, высланные навстречу группе противника. Вражеские самолеты не представляли опасности, поскольку не несли бомбовой нагрузки.

И так «мессершмиты» долетели до Лондона без помех. Снизившись до высоты 4000 метров и выйдя из пике, они уже ложились на обратный курс, когда в лондонском Сити и на железнодорожном вокзале к западу от большой излучины Темзы взорвались двадцать две 500-фунтовые бомбы.

Прослушивая британские радиочастоты, германская служба радиоперехвата доложила об огромной путанице в приказаниях и контрприказаниях. Ведь бомбы сбросили истребители!

Едва успели «мессершмиты» вернуться, как Кессельринг, воспользовавшись первоначальным успехом, приказал произвести второй налет истребителей-бомбардировщиков. Оба налета совершала II/LG 2, которой сейчас командовал майор Шпильфогель, а ранее, во время Польской и Французской кампаний, под командой капитана Отто Вейсса, была все еще оснащена старыми бипланами «Хеншель-123». После этого ее летчики, закончив подготовку для полетов на «Ме-109Е», перешли на вариант истребителя-бомбардировщика.

Этот самолет нес под фюзеляжем бомбу весом до 1000 фунтов (450 килограммов). Конечно, по этой причине машина переставала быть истребителем. В полете она становилась неуклюжей, крейсерская скорость и скорость набора высоты падали. И все равно, благодаря успеху первого внезапного налета, германское командование ухватилось за эту идею. К огорчению пилотов, было приказано, чтобы в дополнение к II/LG 2 и «экспериментальной группе 210» не менее трети остальных наличных «Ме-109» были переоборудованы для бомбовой загрузки!

А сейчас стоит лишь «мессершмитам» спровоцировать врага на бой, как он тут же приспособится к новой форме атаки. Теперь даже «харрикейны» могли вить кольца вокруг тяжело груженных истребителей-бомбардировщиков, а отсюда – новые значительные потери.

«Мы, летчики-истребители, – писал один из пилотов после войны, – с возмущением наблюдали это уродование наших драгоценных самолетов. Нас низвели до роли затычек и козлов отпущения».

Под официальным названием «легкие бомбардировщики», но прозванные на жаргоне пилотов «легкими Кессельрингами», истребители-бомбардировщики с переменным успехом продолжали свои налеты весь октябрь. Наконец командующий истребителями Остеркамп в раздражении сказал начальнику Генштаба люфтваффе Иешоннеку, что совсем скоро «из-за этих бессмысленных операций» все истребители окажутся на земле. Его протесты возымели действие. В ноябре было совершено лишь несколько налетов, а в начале декабря они вообще прекратились.

Но с этого времени критика в адрес высшего командования не стихала. Кризис в Битве за Англию породил кризис уверенности в рядах самого люфтваффе. И это меньше, чем через три месяца после того, как сражение началось с огромными надеждами и обещаниями.

А пока группы бомбардировщиков численностью от ста до трехсот боевых машин одновременно ночь за ночью бомбили Лондон. Тьма защищала их и придавала им нечто вроде «воздушного господства», которого они никогда не достигали в дневное время. Однако волю населения к сопротивлению здорово недооценили. Лондон был столь же далек от капитуляции, как и германские города годы спустя, оказавшись под мощным ударом союзных бомбардировщиков.

В середине ноября люфтваффе произвело последнюю смену целей. Главными объектами стали важные индустриальные города и порты, поскольку стояла задача уничтожить экономический потенциал противника, его источники снабжения и энергии. Но в то время как бомбардировщики не могли промахнуться мимо огромного города Лондона, главным образом благодаря сверкающей ленте Темзы, проблема отыскания других целей еще более обострилась.

Вечером 14 ноября две эскадрильи Kamрfgruppe 100 поднялись из Ванна в ночной налет. Их «Не-111 Н-3» были оснащены прибором «Х»: радиомаяком, разработанным специалистом по высоким частотам доктором Плендлем еще в 1934 году.

Из так называемого передатчика «Knickebein» на французском берегу этот луч направлялся точно на цель – Ковентри, а бомбардировщики просто летели вдоль него, и пилот корректировал курс по полученным радиосигналам. Точки или тире в его наушниках говорили, что он отклонился от курса, а непрерывное гудение свидетельствовало, что он на верном курсе.

На втором приемнике радист самолета ожидал «передового сигнала», выдаваемого вторым маяком, ориентированным перпендикулярно первому. Когда он звучал, это означало, что самолет находится примерно в 12 милях от цели. Тогда радист нажимал кнопку на часах, заставляя стрелку начать движение.

Следующие 6 миль использовались для измерения истинной скорости самолета по отношению к земле. В конце этого отрезка третий маяк излучал и визуальный, и голосовой сигнал – «главный сигнал». Снова нажималась кнопка на часах, останавливая первую стрелку и приводя в движение вторую.

С этого момента летчик должен был строго выдерживать скорость, высоту и курс. Все остальное происходило автоматически: как только вторая стрелка совпадала с первой, замыкался электрический контакт и бомбы летели вниз. В этот момент самолет находился над центром Ковентри. Внизу начинали вспыхивать первые пожары, тем самым обозначая объект, так что следующие соединения не промахнутся.

В эту ночь все бомбардировщики, которые могли собрать 2-й и 3-й воздушные флоты, были брошены против Ковентри – «важного центра вражеской оборонной промышленности», как гласил боевой приказ по этой операции. 449 бомбардировщиков сбросили около 500 тонн фугасных и 30 тонн зажигательных бомб на этот разбомбленный дотла город.

«Обычные радостные возгласы, которыми сопровождается удачное попадание, застряли у нас в горле, – писал один из германских пилотов-бомбардировщиков. – Экипажи просто вглядывались в молчании в бушевавшее внизу море огня. Неужели это действительно был военный объект?»

Ковентри превратился в памятник террору бомбардировок, чей пик еще не был достигнут.

Похожие приемы использования радиомаяков немцы применяли с начала ночных налетов, и они, конечно, не остались без внимания британской разведки. Впервые услышав о них 26 сентября, Черчилль приказал немедленно принять контрмеры. Он написал генералу Исмэю, что если факты действительно таковы, как об этом говорят, то грозит смертельная опасность.

Факты подтвердились. Лишь весной 1941 года британцам удалось эффективно заглушить систему «Х». «Искривляя» луч, они, например, могли направить бомбардировщики по ложному курсу. В связи с этим Германия перешла на систему «Y». И все же это высокочастотное оружие не стало столь же решающим, каким оно оказалось позже, когда британские соединения «патфайндеров» применили прообраз, созданный Kampfgruppe 100 в 1940 году.

В начале ноября «осужденные» ранее «Штуки» были возвращены для атак на британское судоходство в Канале. Двадцать «Ju-87» из III/StG 1 капитана Хельмута Мальке были под защитой не менее чем двух Geschwader истребителей. 1, 8 и 11 ноября, пикируя друг за другом, они нанесли многократные удары по трем крупным конвоям во внешней части устья Темзы. Три дня спустя группа потеряла четверть своих самолетов от атак «спитфайров», потому что эскорта не оказалось на месте.

После этого воздушные налеты на британские корабли практически прекратились с наступлением осенних и зимних штормов. Только IX авиакорпус, сформированный 16 октября из 9-й авиадивизии, имея в своем ядре KG 4 «Генерал Вевер», продолжал в любую погоду разбрасывать мины на подходах к гаваням и вдоль прибрежных караванных маршрутов.

Даже наступление на остров Британия постепенно замирало. Германские соединения бомбардировщиков, с трудом взлетавшие со своих насквозь промокших, пропитанных водой аэродромов, дошли до точки истощения. Следующая статистика говорит сама за себя.

В августе германские самолеты совершили 4779 боевых вылетов, сбросив в общей сложности 4636 тонн фугасных и зажигательных бомб. В сентябре во время дневных и ночных налетов на Лондон эти величины были соответственно 7260 вылетов, 6616 тонн фугасных и 428 тонн зажигательных бомб, а еще 669 мин в устьях рек и гаванях.

Зенит был достигнут в октябре в период дневных налетов на Лондон истребителей-бомбардировщиков и многочисленных ночных налетов на индустриальные центры. За этот месяц данные таковы: 9911 вылетов, 8790 тонн фугасных и 323 тонны зажигательных бомб и опять 610 мин в прибрежных водах.

Начиная с ноября масштабы налетов уменьшились, а крупные налеты ограничивались, как правило, периодами полнолуния. Хотя Геринг вновь обозначил Лондон своей главной целью, большинство налетов было произведено на такие индустриальные центры, как Ковентри, Ливерпуль и Манчестер, и на порты Плимут, Саутгемптон и Ливерпуль – Биркенхед. Месячный итог: 6205 тонн фугасных, 305 тонн зажигательных бомб и 1215 мин. После этого спад ускорился: в декабре было 3844 вылета, 4323 тонны бомб; в январе 1941 года 2465 вылетов и 2424 тонны; в феврале всего лишь 1401 вылет и 1217 тонн.

Правда, активность в действиях против Англии увеличилась весной, но это была главным образом имитация. Необходимо было как можно дольше маскировать истинные намерения германских вооруженных сил и их предстоящее наступление на Востоке. Поэтому Geschwader, которые в апреле и мае все еще находились на Западе, удвоили свои усилия. Вновь возросло количество боевых вылетов до 4364 в марте и 5448 в апреле. Именно в этот период на Лондон были совершены самые жестокие налеты за всю войну: в ночь с 16 на 17 апреля – 681 бомбардировщик, в ночь с 19-го на 20-е – 712 бомбардировщиков. Даже в первые десять дней мая происходили новые налеты на Ливерпуль – Биркенхед, Глазго – Клайдсайд и вновь на Лондон. «Необходимо поддерживать широко распространенное мнение, что Англия находится на грани вторжения», – гласила директива высшего командования вооруженных сил.

Дело в том, что операция «Морской лев», планируемое германское вторжение в Англию, была отложена на неопределенное время. Господство в небе над английским юго-восточным побережьем – одно из предварительных условий, чтобы можно было осмелиться на такое предприятие, – так и не было достигнуто, не говоря о тех трех днях, на которые рассчитывал Геринг, или даже о четырех неделях до 15 сентября – дата, на которую Гитлер наметил начало вторжения.

Естественно, люфтваффе своими частыми сменами целей вряд ли могло преследовать самую главную: проложить дорогу для высадки германской армии. Его цель была куда более амбициозной: впервые доказать доктрину итальянского теоретика Дуэ, что будущие войны могут быть выиграны одним лишь стратегическим ударом авиации. Геринг не соглашался, что у германского люфтваффе на это не хватает сил.

Гитлер фактически отменил операцию «Морской лев» еще 12 октября. Объявленный ее перенос до весны 1941 года по причине плохой погоды был лишь дополнительным средством для «оказания политического и военного давления на Англию».

Долгое время Гитлером владела навязчивая идея, что вначале ему необходимо «быстрой военной операцией свалить Россию». А потом, обеспечив свой тыл, Германия всей своей мощью обрушится на Запад. Приоритет в военной промышленности следует отдавать авиации и флоту, и рано или поздно Британия тоже будет покорена.

21 мая командующий 3-м воздушным флотом фельдмаршал Шперле стал единоличным начальником авиации на Западе. Из сорока четырех групп бомбардировщиков, десять месяцев воевавших против Британии, остались только четыре. Остальные, кроме нескольких на Балканах, были переведены домой для отдыха, ремонта и переоснащения перед поворотом на Восток.

Предполагалось, что на данный момент кампания в России лишь прервет воздушную войну против Британии. Но для Германии это стало началом войны на многих фронтах.

Битва за Англию: выводы и заключение

1. Попытка в течение лета и осени 1940 года поставить Британию на колени одними воздушными налетами не увенчалась успехом. В корне этой неудачи, чреватой многими военными последствиями, была убежденность Гитлера еще с 1938 года, что войны с Британией не будет. Когда она началась, люфтваффе к ней оказалось не готово. И прежде всего, им не хватало тяжелого четырехмоторного бомбардировщика, разработка которого была остановлена в 1936 году, и предпочтение было отдано пикирующему бомбардировщику. Самолеты «Do-17», «Не-111» и «Ju-88» были сравнительно легче и более уязвимы, их защитное вооружение было скудным, диапазон действия ограниченным, а бомбовая нагрузка недостаточной.

2. Германская истребительная авиация в начале сражения располагала лишь примерно 700 «Ме-109» первого эшелона. Это количество не соответствовало двойной роли: боевые действия против британских истребителей в прямом столкновении и обеспечение тактического прикрытия бомбардировщиков. Учитывая, что Лондон находился на пределе диапазона германских истребителей, зона дневных операций бомбардировщиков таким же образом была ограничена Юго-Восточной Англией, потому что без эскорта истребителей бомбардировщики были слишком уязвимы для ударов противника. Тяжелый истребитель «Ме-110» для этой цели был почти бесполезен. Этот двухмоторный самолет не мог соперничать с британскими истребителями. А одномоторных дальних истребителей не было ни одного.

3. Оборона заранее оповещалась о каждом налете посредством цепочки радарных станций, а поэтому эффект внезапности был почти невозможен. Эти станции и хитроумный наземный контроль спасли британскую истребительную авиацию от нокаута и завоевания немцами господства в небе.

4. В противоположность расчетам немцев и несмотря на тяжелые потери, количество британских истребителей первого эшелона (также около 700) в ходе сражения почти не уменьшилось. Производство самолетов в решающие месяцы более чем в два раза превосходило германское.

5. Хотя шансы люфтваффе на успешные удары по объектам потенциального военного значения были значительно выше днем, эти налеты осенью пришлось прекратить из-за плохой погоды и тягчайших потерь.

6. Геринг вместе со своим высшим командованием метались от одного объекта к другому. Это вело к распылению имеющихся сил вместо их концентрации в одной точке.

7. Результаты бомбардировочных налетов, особенно ночных, обычно сильно преувеличивались. Даже самые мощные, например по Лондону и Ковентри, не смогли сломить волю к сопротивлению населения, терпящего такие бедствия. Они фактически привели к противоположному эффекту, как это спустя годы проявится в ходе куда более разрушительных налетов британской авиации на Германию.

8. Германия не обладала ни достаточным числом подводных лодок, ни бомбардировщиков нужного радиуса действия, чтобы нанести решающий удар по жизненно важным британским артериям снабжения: налетами на конвои и порты, как это было изложено в «Fuhrer-directive No. 9» от 29 ноября 1939 года.

9. Решение Гитлера напасть на Россию было принято еще в июле 1940 года, то есть до начала Битвы за Англию. С этого момента война на Западе уже не имела приоритетной важности в планах германского командования. Несмотря на ожесточенность боев против Британии, поставки оборудования для люфтваффе не являлись самой первостепенной задачей. Когда сражение окончательно прекратилось весной 1941 года, основные силы люфтваффе, как и армии, были переведены на Восток.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.