1. Беотия на вершине могущества

1. Беотия на вершине могущества

С крушением Спарты объявленная цель Афинского союза была достигнута. Если бы Афины удовлетворились тем, что обеспечивали свободу морей и предоставили сухопутным государствам Пелопоннеса самим заботиться о спасении, то они бы завоевали поддержку приморских государств Эгейского бассейна и обеспечили процветание и себе и им, так как устав союза соответствовал чаяниям малых государств, и первоначальные успехи союза были обусловлены не только непопулярностью Спарты, но и этим фактом. Однако Афины стремились к большему, чем контроль за Эгейским морем. Зависть и страх перед ближайшим соседом – Фивами – конечно, обострил стремление Афин властвовать над греческим миром, и эти амбиции уже были продемонстрированы политическим вмешательством на Закинфе в 374 г. и попыткой Афин в 371 г. опутать все греческие государства сетью союзов. Во время фиванского вторжения в Лаконию Афины вступили в союз со Спартой, не столько из благородства по отношению к падшему противнику, сколько из желания укрепить собственную власть. В то же время Афины поддерживали друзей Спарты – тирана Дионисия, Персию, Флий, Эпидавр – и проспартанских олигархов Коринфа, и эти союзы было трудно увязать с претензией Афин на борьбу «ради свободы греков».

Отряды Афин, Спарты и их союзников, в том числе 2 тысячи иберийских и кельтских наемников, присланных Дионисием, в 368 г. не могли сравниться с армией Эпаминонда. После того как он покинул Пелопоннес, Аркадская лига во главе с Ликомедом предложила своими силами обеспечить власть над Пелопоннесом, и оказалось, что Афины воюют скорее с Аркадией, чем с Беотией. Зимой 368 г. персидский представитель Филиск пригласил основные враждующие стороны в Дельфы на переговоры о всеобщем мире. Афины поддерживали это предложение (они даже даровали Филиску афинское гражданство), но союзная Спарта отказывалась признать независимость Мессении. Тогда Филиск отправил отряд в 2 тысячи наемников на помощь Спарте, а Дионисий весной 367 г. прислал вторую наемную армию. Эти войска не принесли никакой пользы Афинам, но позволили Спарте победить аркадцев в «бесслезной» битве, в которой она не понесла никаких потерь, и ее победа была отмечена слезами радости. Таким образом, участие Афин в пелопоннесских делах не принесло им никаких преимуществ, а только подвергло испытанию лояльность и доверие их союзников.

Материковые государства как своего освободителя больше славили Беотию, чем Афины. Беотийская демократия также больше соответствовала их стандарту, ведь демократия, подобно хамелеону, перекрашивается под цвет фона, которым в материковых государствах служила сельскохозяйственная, а не торговая экономика. Но, что самое важное, Беотия ратовала за новую и мощную форму политической организации – крепкую федеративную систему на демократической основе. Вдохновенное руководство Эпаминонда отметило Беотийскую лигу печатью успеха, а даровав равные права Орхомену, лига продемонстрировала свою умеренность.

Пример Беотийской лиги и, возможно, понукания Эпаминонда способствовали созданию крепкой Этолийской лиги (to koinon ton Aitolon), характерными чертами которой были суверенное демократическое народное собрание, обладающий административными функциями совет, номовая избирательная и военная системы. Вероятно, в это же время была создана и Лига западных локрийцев. Еще дальше к западу Акарнянская лига (to koinon ton Akarnanon), существовавшая с V в. как рыхлая племенная федерация, для сопротивления нападениям Агесилая перешла к более сплоченной организации. После победы при Левктре Акарнянская лига сменила ориентацию с Афин на Беотию и участвовала во вторжении на Пелопоннес. Там под руководством Эпаминонда консолидировалась Аркадская лига. Ее федеральное собрание (koine synodos), носившее название «Десять тысяч», обладало всей полнотой власти. Совет лиги носил административный характер и собирался в Тегее, а также, возможно, по очереди в Мантинее и Мегалополисе. Должностные лица, например damiorgoi, избирались на номовой основе. Государства – члены лиги приняли демократическое устройство, и Аркадская лига носила демократический характер, даже если название ее федерального собрания свидетельствует о некотором ограничении демократических прав в соответствии с имущественным цензом.

За несколько лет после битвы при Левктре Беотия на основе оборонительного союза создала коалицию государств – Этолии, Акарнании, Фокиды, восточной и западной Локриды, Эвбеи, Гераклеи, Малиды и ненадолго Аркадии. Административный центр коалиции, вероятно, находился в Дельфах. Детали ее организации неизвестны, но делегаты от союзников обладали правом изгнания неугодных лиц с союзных территорий. Когда коалиция принимала решение начать войну, гегемония или верховное командование доверялось Беотии, а союзные войска обязаны были подчиняться беотархам. Ясон Фессалийский номинально числился союзником Беотии, а после его смерти фессалийская конница и пелтасты участвовали под командованием Эпаминонда в первом вторжении на Пелопоннес. В 368 г., когда Эпаминонд вернулся на Пелопоннес, на север во главе армии отправился Пелопид. В ответ на призыв фессалийских городов он освободил Ларису от войск Александра Македонского[61], сына и наследника Аминта, и захватил Александра из Фер, который убил брата Ясона, Полифрона. Свои успехи он закрепил, разрешив спор между Александром Македонским и Птолемеем, претендентом на престол, и заключил союз с первым.

Вероятно, именно в это время Пелопид организовал Фессалийскую лигу (to koinon ton Thessalon) по беотийскому образцу со всеобщим народным собранием, номовым разделением на четыре тетрархии и рядом федеральных магистратур, включая делегатов (hieromnemones), представлявших Фессалию на Совете амфиктионии. Во главе лиги стоял председатель (archon) с широкими полномочиями, ранее, по традиции, принадлежавшими правителю Фессалии (tagos). Фессалийская лига, которая вскоре обзавелась сильным конным и пешим войском, стала членом Беотийской коалиции. Но Александр из Фер, вероятно, не участвовал ни в той ни в другой организации.

В 367 г. Беотия снова воевала на севере. Александр Македонский был убит Птолемеем, а Александр из Фер напал на Фессалийскую лигу. На этот раз Пелопида и Исмения отправили в качестве послов, но Пелопид узнал, что Ификрат, афинский командующий в северной части Эгейского моря, выступил на стороне Птолемея. Пелопид привлек Птолемея на свою сторону, и тот, заключив оборонительный и наступательный союзы с Беотией, отправил в Фивы заложников, включая и Филиппа, сына Аминта. Однако Александр из Фер предательски захватил Пелопида и Исмения во время перемирия, посадил их в тюрьму и вступил в союз с Афинами. Беотия немедленно отреагировала, отправив армию в 600 всадников и 8 тысяч пехотинцев, которая прибыла раньше, чем до Александра добрались силы в тысячу пехотинцев и 30 кораблей, посланные Афинами. Беотийцам не удалось навязать битву на фессалийских равнинах. Конница Александра трепала беотийцев до тех пор, пока Эпаминонд, служивший рядовым, не получил командование и не вывел войска из-под удара. К концу 367 г. Эпаминонд возобновил наступление, заставил Александра освободить Пелопида и Исмения, но не стал лишать его власти.

Продолжающееся возвышение Беотии вынудило Спарту и Афины послать в 367 г. послов в Персию в надежде заручиться ее активной поддержкой. Спарта истратила средства, предоставленные Филиском, и не надеялась победить Аркадию без дальнейших субсидий. Афины были встревожены не только неудачными попытками сдержать Беотию на Пелопоннесе и на севере, но и растущим недовольством среди членов Афинского союза. Попытки захватить Амфиполь напоминали об имперской политике Афин в V в., а Халкидийская лига отделилась от Афинского союза. Афины добавили к списку союзников на материке Александра из Фер, подлого и кровожадного тирана, и даже поставили ему статую как благодетелю; а в 367 г. они заключили союз с «Дионисием и его наследниками до конца времен», доверившись тираническим правителям Сиракуз. Для прибрежных и островных государств Эгейского моря эти союзы вслед за союзами со Спартой и ее сторонниками могли стать лишь поводом для новых тревог, так как их целью было не укрепить независимость и свободу, а усилить Афины в борьбе за господство. В случае неповиновения эгейских союзников Афины могли удержать их под контролем лишь с помощью Персии.

Вскоре после спартанских послов прибыли послы из Афин, Беотии, Аркадии, Элиды и Аргоса. На встрече в Сузах послы шести государств выказали свое почтение царю царей, который не скрывал своей благосклонности к Пелопиду, послу Беотии. Затем царь царей приказал огласить собравшимся свой рескрипт: он требовал заключить мир на принципах независимости и свободы, в частности Спарта должна была признать независимость Мессены, а Афины – независимость Амфиполя; более того, Афины должны были распустить свой флот. Инициатива Спарты обернулась бумерангом. Спартанский посол Анталкид совершил самоубийство, а афинский посол Тимагор по возвращении был казнен. Намечавшийся мир должен был получить название Пелопидова мира.

Весной 366 г. Фивы пригласили греческие государства на совещание, на котором эмиссар царя царей огласил его приказ. Враги Фив, к которым присоединился Ликомед Аркадский, отвергли предложенные условия. Спарта послала Агесилая за субсидиями к Ариобарзану, сатрапу, поднявшему знамя восстания в Малой Азии. Афины, встревоженные приказом распустить свой флот, отправили в Коринфию наемников на борьбу с беотийцами. В начале лета 366 г. раздражение Афин еще больше усилилось из-за потери Оропа, города на беотийской границе, захваченного ими в 374 г.; сейчас изгнанники из Оропа завладели городом и передали его Фивам, и никто из афинских союзников не желал помочь в его возвращении. Неудача в Сузах, отсутствие успехов на Пелопоннесе и потеря Оропа привели к нападкам на Каллистрата и Хабрия, обвиненных в измене, но оправданных; тем не менее эти нападки означали изменение политического курса. Летом 366 г. Афины заключили оборонительный союз с Аркадией; но, торопясь извлечь максимальную выгоду до того, как об этом союзе было публично объявлено, афинское народное собрание велело Харету оккупировать союзный Афинам Коринф и установить там демократическое правление. Однако заговор провалился. Тогда Коринф, Флий и Эпидавр заключили мир с Беотией (лето 366 г.). Спарта, получая помощь только от Дионисия II из Сиракуз, продолжала войну с Аркадией, отныне союзником Афин.

Напряжение войны, продолжавшейся без перерывов с 378 г., сказывалось и на Афинах. Афинский народ терял доверие к своим вождям и наказывал их за осуществление политики, одобренной самим же народным собранием, а зажиточные классы возмущались непрерывными поборами (eisphorai), которые шли, в частности, на помощь Спарте и Аркадии. Ультиматум царя царей посеял еще большую тревогу, поскольку Персия и Фивы могли воспользоваться недовольством среди эгейских членов Афинского союза.

В 366 г. афиняне восстановили Тимофея в должности, дав ему под командование силы в 30 кораблей и 8 тысяч наемников-пелтастов и приказав поддерживать мятежного сатрапа Ариобарзана, которому было даровано афинское гражданство, но Тимофей ограничился тем, что напал на Самос, на котором обосновался Кипрофем, поддерживаемый Персией. После десятимесячной блокады, во время которой Тимофей изыскивал средства на ведение войны грабежами, Самос был взят, и его лучшие земли передали клерухам. Затем Тимофей захватил Сест и Крифоты на Херсонесе, куда из Афин также были посланы клерухи. В 364 г. с помощью Пердикки, царя Македонии, Тимофей завоевал Потидею, Торону и другие города на Халкидике, а потом и принадлежавшие Пердикке Пидну и Метону на побережье Македонии. В Потидею, вероятно в 364 г., отправили клерухов. Эти операции Тимофея, осуществлявшиеся за счет вкладов (syntaxeis) фракийских союзников, полностью противоречили духу союзного устава. Обещая освободить греческие государства и уважать автономию союзников, Афины брали на себя четкие и торжественные обязательства. Однако в утверждении о том, что Афины имели право покорить вышедшие из Афинского союза Самос, Потидею, Сест, Крифоты и конфисковать их земли для своих граждан-клерухов, не содержалось ничего, кроме лицемерия. Греческий мир убедился, что Афины осуществляют имперскую политику, причем дипломатические и военные методы афинян мало чем отличались от пиратства.

Беотия также с 378 г. находилась в состоянии войны. Поскольку основу ее войск составляло гражданское ополчение, а флот был небольшим, она не испытывала такого финансового напряжения, как Афины, но терпение ее граждан также было не безграничным. Их усталость выразилась в переменчивом отношении беотийского народного собрания к своим вождям. В 369 г. Эпаминонда и Пелопида обвинили в превышении срока их полномочий как беотархов во время первого вторжения на Пелопоннес, но затем оправдали, а после второго вторжения Эпаминонда не избрали беотархом на 367 г. Вероятной причиной разочарования в Эпаминонде был его либерализм: он не захватывал земель и не размещал гарнизоны, не стал вмешиваться во внутренние дела Сикиона, оставив там у власти олигархов, и придерживался политики примирения с Орхоменом и беотийскими эмигрантами, попадавшими ему в руки. Тем не менее, когда греческие государства отвергли условия мира, предложенные Беотией и Персией, беотийское народное собрание одобрило политику, предложенную Эпаминондом, – навязать мирный договор войной на суше и на море.

Пока шли приготовления к строительству флота, Эпаминонд как беотарх в начале 366 г. вторгся на Пелопоннес. В совместной с Аргосом операции он прорвал оборону к югу от Истма, которую держали спартанские и афинские силы, и соединился со своими пелопоннесскими союзниками – Аргосом, Аркадией, Мессеной, Сикионом и Элидой. Затем он направился в Ахею и заставил ахейские города присоединиться к Беотийской коалиции. Благодаря этому Беотия получила контроль над обоими берегами Коринфского залива и обеспечила себе морской путь на Пелопоннес.

Ахейцы в это время обладали четкой федеральной организацией. В начале столетия они благодаря своей федеративной системе присоединили земли этолийского Калидона, даровав калидонянам ахейское гражданство. Впоследствии они отобрали у Этолии Навпакт, а у Элиды – Диму. В данное время в трех этих городах стояли ахейские гарнизоны. Эпаминонд вернул эти города своим союзникам – Этолии и Элиде. Ахейская лига имела олигархическую основу, и в прошлом олигархи самой лиги и составлявших ее городов хранили верность Спарте. В 366 г. Эпаминонд не пытался изменить государственное устройство лиги; он приказал не изгонять олигархов и не проводить никаких революционных перемен в городах лиги. Это был разумный шаг, так как поощрял заинтересованные общины сохранять федеративное устройство, не способствуя межпартийной борьбе демократов и олигархов. Однако союзники Беотии, особенно Аркадия, и противники Эпаминонда подвергли нападкам такое урегулирование в Ахее, утверждая, что олигархи обратятся к проспартанской политике. Они взяли верх в Фивах, и политика Эпаминонда была дезавуирована. Посланные в ахейские города беотийские губернаторы и гарнизоны насадили там демократические правительства, изгнав олигархических вожддей. Но ахейцы не смирились с навязанной им демократией. Изгнанники вернулись, Ахейская лига разорвала союз с Беотией и возобновила союз со Спартой. Аркадия оказалась между двух огней.

В Сикионе мероприятия Эпаминонда также пошли прахом из-за попустительства его союзников – Аркадии и Аргоса. Эпаминонд оставил сикионских олигархов у власти, но амбициозный олигарх Эвфрон, пригласив аркадские и аргосские войска, ввел в Сикионе демократию. Затем его самого избрали как одного из полководцев, а его сын был назначен командиром наемников в городе. Захватив сокровища храмов и частную собственность, Эвфрон нанял на службу еще больше наемников, убил или изгнал коллег-полководцев и стал тираном. Беотия смирилась с его самоуправством как со свершившимся фактом, однако Беотийская лига разместила в Сикионе свой гарнизон.

Сперва Эвфрон сотрудничал с командиром гарнизона, совместно с ним предприняв неудачное нападение на Флий, но аркадцы не доверяли ему и пытались изгнать из Сикиона. Однако Эвфрон со своими наемниками занял гавань Сикиона и присоединился к союзникам Спарты. Афины прислали ему еще наемников, и он захватил город, за исключением акрополя, который удерживал беотийский гарнизон. Тогда Эвфрон решил отправиться в Фивы и постараться вернуться в Беотийскую коалицию, но, пока он вел в Кадмее переговоры с советом Беотийской лиги, его убили два политических противника, следовавшие за ним по пятам. Совет простил убийц; беотийцы вернули себе сикионскую гавань. Однако методы, к которым они вопреки советам Эпаминонда прибегали в Ахее и Сикионе, посеяли к ним недоверие – слишком сильно действия беотийцев напоминали политику спартанцев и афинян.

В 365 г. ни Афины, ни Беотия не посылали на Пелопоннес войска, но в 364 г. Беотия откликнулась на призыв фессалийцев о помощи против Александра из Фер, союзника Афин. Пелопид собирался выступить в поход с 7-тысячным гражданским ополчением, когда 13 июля произошло солнечное затмение, которое сочли за дурное предзнаменование. Поэтому ополчение было распущено, однако Пелопид набрал 300 всадников-добровольцев и присоединился к армии фессалийцев, которая была сильна своей конницей. Решающий бой произошел при Киноскефалах. Александр разместил свою тяжелую пехоту, имевшую подавляющее численное преимущество, на предгорной возвышенности. Пелопид повел в наступление свою пехоту, одновременно возглавив атаку конницы, которая разгромила вражескую кавалерию на равнине. Затем Пелопид развернул победоносную конницу, готовясь ударить по вражеской пехоте с фланга и с тыла. Но его собственная пехота не выдерживала натиска, и создалась опасность, что пехота Александра успеет перестроиться и встретить атаку конницы лицом к лицу. Тогда Пелопид собрал свою пехоту и направил ее атаку на правый фланг, где находился Александр с отборными наемниками. Обогнав своих людей, Пелопид в одиночку сразился с врагом. Он получил смертельную рану в момент своего триумфа, когда его конница прорвала вражеский строй и во время длительного преследования убила 3 тысячи врагов.

Беотия потеряла в лице Пелопида самого популярного из своих вождей – способного дипломата, преданного помощника Эпаминонда, блестящего полководца, умевшего координировать действия конницы и пехоты, одинаково превосходного и во главе Священного отряда, и во главе фессалийской конницы. После его смерти фессалийские всадники остригли гривы своих лошадей в знак траура по освободителю, а Фессалийская лига установила его статую в Дельфах. Он был отмщен осенью 364 г., когда беотийская армия в 700 всадников и 7 тысяч пехотинцев загнала Александра в Феры, заставила подчиниться приказам Беотийской лиги и отдать в ее распоряжение свои войска. В итоге Фивы стали доминирующей силой в центральной Греции, что было признано в Дельфах, которые в 363/62 г. даровали Фивам право внеочередного обращения к оракулу.

Летом 363 г. Эпаминонд начал морское наступление против Афин. Небольшой флот Беотии приобрел 100 новых трирем, построенных из леса, полученного, вероятно, из Македонии и Фессалии. Были заранее проведены переговоры с Византием, Хиосом и Родосом, сильнейшими морскими державами из числа союзников Афин. После этого Эпаминонд отплыл к Босфору, важнейшему пункту на торговом пути из Черного моря в Афины. Афинский флот избегал сражений, и отряд Эпаминонда из 100 трирем достиг Византия. По-видимому, в этот момент против Афин взбунтовался Халкедон, а возможно, и другие государства на Пропонтиде и Геллеспонте. Совместно с Византием они стали нападать на корабли, везущие в Афины зерно. Восстал также Кеос, объединившись с эвбейской Гистиеей по принципу изополитии. Эпаминонд вернулся без потерь, нанеся удар по престижу Афин.

Во время его отсутствия благодаря предательству был раскрыт заговор нескольких фиванских изгнанников и вождей Орхомена, намеревавшихся свергнуть фиванскую демократию. Собрание Беотийской лиги решило вынести самый суровый приговор за измену, и на Орхомен обрушилась ужасная кара – andrapodismos: все мужчины были казнены, женщины и дети проданы в рабство, а город сожжен. Вернувшись, Эпаминонд осудил жестокость соотечественников.

Пелопоннес же представлял собой бурлящий котел. В 365 г. Элида и Аркадия начали войну за обладание Трифилией. Олигархические вожди Элиды получали помощь от Ахеи и Спарты, Аркадии же помогали демократические государства – Мессена, Аргос, Фивы и даже Афины. В июле 364 г. вооруженные силы Аркадии при поддержке Аргоса и Афин заняли Олимпию и дали писатийцам возможность провести Олимпийские игры, несмотря на героические усилия войск Элиды и Ахеи, рвавшихся к священной земле. Аркадские вожди отметили победу присвоением части храмовых денег, которые были выплачены 5 тысячам эпаритов, составлявших регулярную армию Аркадской лиги. Это святотатство раскололо Аркадскую лигу на два лагеря: один во главе с Тегеей, к которому принадлежали многие виновные вожди, и другой во главе с Мантинеей, осуждавшей их действия. Простые граждане также рассматривали вопрос платежей как политическое противостояние: демократы требовали оплаты, чтобы обеспечить себе равные возможности, а олигархи по этой же самой причине выступали против. Раздор усугублялся тем фактом, что вожди Тегеи как демократические федералисты сочувствовали Беотии, а вожди Мантинеи как олигархические сепаратисты склонялись на сторону Спарты.

В 363 г. всеобщее собрание Аркадской лиги осудило присвоение храмовых денег. Оно отменило жалованье эпаритам, велело Фивам не присылать войска в Аркадию, пока их не пригласят, и заключило с Элидой перемирие как предварительный этап к подписанию мира. Аркадская лига оказалась под контролем мантинейской партии. Все заинтересованные стороны сразу же торжественно поклялись соблюдать перемирие, в их числе был и фиванский военачальник, командовавший 300 беотийскими гоплитами в Тегее. В тот же вечер с его попустительства тегейские вожди арестовали всех своих противников, каких нашли, но на следующий день фиванский военачальник опомнился и освободил их. Затем он удалился в Фивы, а за ним вдогонку летели жалобы из Аркадии. Эпаминонд ответил, что Аркадская лига нарушила договор с Беотийской лигой, начав с Элидой переговоры о сепаратном мире, и заявил о своем намерении занять Аркадию, чтобы защитить беотийские интересы. Его предупреждение окончательно раскололо Аркадскую лигу. Тегея, Мегалополис и другие города встали на сторону Эпаминонда. Мантинея и ее сторонники запросили помощи у Элиды, Ахеи, Афин и Спарты. Пока члены Мантинейской коалиции обсуждали вопрос о том, чтобы каждое государство обладало верховным командованием на своей территории, Эпаминонд вел свою армию, набранную в Беотии, Локриде, Эвбее, Малиде, Эниании и Фессалии, через Истм на Пелопоннес, где его ожидали союзники из Аргоса и Сикиона.

В 362 г. впервые в полевой кампании Эпаминонд от начала и до конца владел инициативой. Пока его враги еще не соединились, он решил разбить их по очереди. В Немее он устроил засаду на афинян на случай, если они пойдут сушей; но они отправились морем. В Тегее, где его ждали аркадские и мессенийские отряды, он оставил свои припасы, рассматривая укрепленный город как базу для мобильной войны. Потом он встал между Мантинеей и Спартой. Враги, успевшие прийти в Мантинею, занимали сильную оборонительную позицию. Тогда, узнав, что основная часть спартанской армии под командованием Агесилая находится в Пеллене на пути в Мантинею, Эпаминонд решил ударить по неукрепленной Спарте, оставшейся без защитников. Пройдя за ночь около 35 миль по горам к востоку от Пеллены, его мобильная колонна вскоре после рассвета обрушилась на Спарту, но оказалось, что Агесилай, информированный перебежчиком, успел вернуть в город несколько отрядов. Ожесточенные сражения на улицах продолжались до тех пор, пока основной корпус армии Агесилая не вошел в город. Эпаминонд около полудня отступил. Полагая, что спартанский авангард в Мантинее и находившиеся там союзники Спарты в данный момент идут через Асею и Пеллену на выручку Спарте, Эпаминонд в ту ночь, не гася лагерных костров, отступил через горы назад в Тегею. Там он послал вперед свою конницу взять беззащитную Мантинею. Но удача, нередко имеющая на войне решающее значение, ускользнула от него. Полная бригада афинской конницы, только что прибывшая с севера и не успевшая расседлать коней, вступила в бой с фиванской и фессалийской кавалерией и отбила их атаку.

Войска Мантинеи, Спарты, Афин, Элиды и Ахеи сумели собраться в Мантинее. В том месте, где ширина равнины составляет всего одну милю, их армия из 20 тысяч гоплитов встала строем глубиной около 12 человек, так что ее фланги оказались защищены крутыми склонами (рис. 28). Мантинейцы, осуществлявшие верховное командование, занимали правый фланг, а рядом с ними стояли спартанцы; их отряды прикрывали дорогу к Мантинее, бывшую наилучшим путем для отступления. На левом фланге были афиняне, у них за спиной находилась котловина между холмов, откуда не было выхода. Бойцы могли спастись в тени от июньского солнца, выходя из строя и прячась в рощице у себя в тылу. 2-тысячную конницу разместили на флангах, перед пехотой. Позиция была удачно выбрана, так как блокировала Эпаминонду путь на север; ее невозможно было обойти с флангов, а во фронтальной атаке нельзя было использовать численное превосходство армии Эпаминонда, состоявшей из 30 тысяч гоплитов и 3-тысячной конницы.

Эпаминонд запланировал концентрированную атаку на наиболее сильный правый фланг врага одновременно с медленным наступлением на вражеский левый фланг. Если бы его план удался, он мог бы перерезать дорогу в Мантинею, расстроить вражеские ряды и оттеснить их в котловину за спиной у афинян. Главной проблемой при исполнении этого плана было скрыть от врага свои намерения, чтобы он не смог усилить свой правый фланг. Все утро Эпаминонд маневрировал на равнине на виду у врага – шлемы всадников и полированные щиты пехоты блестели на солнце. Строй, левый фланг которого занимали фиванцы, а правый – аргивяне, образовал колонну и направился на запад к подножию холмов, где ведущие роты сложили оружие на землю, а следующие роты начали формировать плотный строй. Был уже полдень, и тучи пыли, поднятой конницей, которая маневрировала перед строем, скрывали сосредоточение пехоты Эпаминонда. Мантинейцы и спартанцы, не ожидая в этот день атаки, отступили в тень, чтобы пообедать. Тогда Эпаминонд протрубил наступление. Его левый фланг, выстроившийся наподобие носа корабля, обрушился на поспешно вернувшийся на место правый фланг врага. 1600 всадников Эпаминонда в сопровождении легковооруженных пращников и метателей дротиков клином врезались во вражескую кавалерию, выстроенную в шесть колонн и не имевшую поддержки пехоты. Вслед за конницей плечом к плечу наступали отборные беотийские гоплиты с Эпаминондом во главе.

На своем правом фланге беотийцы наступали эшелонированно, находясь еще вдали от противника, когда с другой стороны равнины битва уже началась. Эпаминонд отправил вперед в бой с афинской конницей бригаду фиванской конницы, усиленную легкой пехотой, а также отряд тяжелой и легкой пехоты, чтобы занять подножие холмов и оттуда окружить с фланга афинскую пехоту, если та попытается наступать. Фиванская конница рассеяла афинскую, а затем стала беспокоить афинскую пехоту, не давая ей сдвинуться с места. Эти операции лишили противника возможности усилить свой правый фланг. Более того, фиванская конница действовала так успешно, что на помощь афинянам был послан эскадрон элейской конницы.

Рис. 28. Битва при Мантинее, 362 г.

Тем временем конница, а затем пехота мантинейцев и спартанцев не выдержала массированной атаки, смешала ряды и обратилась в бегство. Передовые беотийские отряды – и конница, и пехота – прорвались сквозь вражеский строй и развернулись направо, чтобы окружить остаток вражеских сил. Но Эпаминонд получил смертельную рану. Весть о его смерти парализовала армию, и та застыла на месте. Противник воспользовался моментом для отхода. Передовые беотийские отряды, которые наступали, не зная о смерти полководца, зашли в тыл левому флангу врага, но были порублены отступающими афинянами.

Таким образом было упущено мгновение для победы, которая вполне могла оказаться решающей и для войны, и для политики. Коалиция развалилась, отдельные государства договорились бы с победоносной Беотией, и вряд ли Афины удержали бы в повиновении свою недовольную империю. В минуты перед смертью Эпаминонда превосходство Беотии казалось бесспорным, но вместе с ним погибли и блестящие перспективы для его страны. После битвы был заключен мир, который отметил период «еще больших беспорядков и неустроенности в греческом мире». Такими словами Ксенофонт завершает свою историю.

Военный гений Эпаминонда полностью проявился в его последней кампании. Он сплотил силы нескольких государств и командовал ими так умело, что они проявили выдающуюся стойкость и точное взаимодействие. В мастерстве и скорости маневра, в тактическом планировании, в согласованном применении конницы, пехоты и легковооруженных войск Эпаминонд намного превзошел своих предшественников. Соперниками ему были лишь великие македонские полководцы, которые по его примеру били в самое сердце врага, чтобы не только завоевать славу воинского престижа, но и добиться полного разгрома противника. При своей жизни Эпаминонд превратил беотийскую равнину в «танцевальный зал Ареса», а беотийцев – в самую грозную силу войны на суше и на море. За революцией, которую совершили Эпаминонд и Пелопид в военном деле, в Фивах внимательно наблюдал юный заложник по имени Филипп, который вскоре стал царем Македонии.

Гениальность Эпаминонда в политике более спорна. Его иногда обвиняли в разрушении Спартанского союза и сотрясении основ Афинского союза, но ни один политик в IV в. не мог надеяться изменить международную ситуацию, не ведя борьбу с двумя этими орудиями империализма. Если бы Эпаминонд пожал плоды военной победы, он мог бы, подобно Филиппу Македонскому после битвы при Херонее, перекроить греческий мир по своим планам. Лишь они могли бы доказать величие Эпаминонда, но они погибли вместе с ним. Об Эпаминонде приходится судить по его незаконченным деяниям. До нас дошла часть его эпитафии: «…благодаря нашим советам Спарта лишилась своего величия, в священную Мессену наконец вернулись ее дети, фиванская доблесть увенчала Мегалополь стенами, и вся Греция стала свободной и независимой», но это скорее перечень его достижений, а не идей. Истинному федерализму, по его мнению, присущи либерализм и великодушие. Поэтому он осуждал применение силы против Орхомена, оставил у власти олигархов в Ахее и щадил тех беотийских изгнанников, которые попадали ему в руки. Его принципом было не «разделяй и властвуй» на манер Спарты и Афин, а «объединяй и веди». Беотийская лига, Аркадская лига, Этолийская лига, Лига западных локрийцев, Фессалийская лига и Ахейская лига рассматривались им как самоуправляющиеся органы. Они могли отвергать его руководство, но, подчиняясь ему, оказывались сильнее, чем множество разобщенных государств, входивших в их состав. Идея Эпаминонда о коалиции самоуправляющихся лиг, возможно, была утопической, но вполне вероятно, что она вдохновляла Тимолеонта на Сицилии и Филиппа в Греции.

Характер Эпаминонда привлекал к себе пристальное внимание его биографов, которые изображали этого приверженца пифагорейской философии как преданного, великодушного и бескорыстного человека. Тем не менее с точки зрения истории его следует изучать как политика. Возможно, в международной политике он был более проницательным, чем Перикл, но он не имел демократической власти Перикла, чтобы вести за собой народ. Прежде всего ему не хватало исполнителей: пусть беотийцы были отличными солдатами, но они не могли постигнуть сущность его политики. Вопреки его советам они разрушили Орхомен, настроили против себя Ахейскую лигу и постоянно проявляли жестокость, причиной чему было отсутствие образования и культуры. Возможно, Эпаминонд осознавал эти недостатки, когда призывал фиванцев «оснастить вход на Кадмею афинскими пропилеями», но ничем не мог их возместить. Упадок Беотии после его гибели продемонстрировал в сфере политики и войны справедливость заявления, что он один представлял большую ценность, чем все государство, в котором он жил: unum hominem pluris quam civitatem fuisse.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.