2. Эсхил, Пифагор и ионийские философы

2. Эсхил, Пифагор и ионийские философы

Итак, дорийцы и ионийцы существенно различались мировоззрением. Религиозный консерватизм не терпел свободной мысли, а корпоративная ответственность противоречила требованиям индивидуализма. Афины занимали промежуточную позицию. В прошлом они дали миру лишь одного великого поэта – Солона, который защищал и права личности, и требования государства. В 534 г. была создана первая аттическая трагедия, и вскоре Афины стали центром греческой поэзии. Краеугольным камнем аттической драмы была религия. Пьесы ставились на государственном празднике в честь бога Диониса, и их темы были тесно связаны с религиозной жизнью человека и государства. Сперва важнейшую роль в них играл хор. Он выступал от имени корпоративной религии и изъяснялся главным образом хоровой лирикой, развившейся под дорийским влиянием. С упадком корпоративной религии и выходом проблем личности на первый план главная роль от хора перешла к актерам, и усилилось ионийское влияние. Эволюция аттической трагедии позволяет нам получить представление о скрытой истории афинской повседневной жизни и мысли. Афинский народ выносил суждение о трагедиях, сочиненных их согражданами, и присуждал награды. Таким образом, дошедшие до нас трагедии представляют нам гений величайших афинских поэтов и вкусы простых афинян.

Жизнь Эсхила (ок. 525–456 гг.) пришлась на поколение Персидских войн; сам он сражался под Марафоном и Саламином. Этот опыт сильно повлиял на его религиозные представления. В «Персах», поставленных в 472 г., он приписывает поражение персов не превосходству греческого оружия, а божественному провидению. Ксеркс был виновен в двух грехах. Во-первых, его попытка покорить Грецию противоречила принципу соответствия сил (moira), распределенных между народами. Во-вторых, его собственная надменность вызвала гнев Зевса, бога правосудия. Первый грех принес страдания всем народам, и персам, и грекам, а второй грех навлек катастрофу на головы тех, кем правил Ксеркс, – на персов и покоренные ими страны. Так Эсхил в современных ему событиях усматривал два принципа, в соответствии с которыми сверхъестественные силы управляют земной историей: принцип порядка, проистекающий из разумного распределения сил, и принцип правосудия, осуществляемого Зевсом. Когда эти принципы нарушаются, страдают все члены соответствующей группы. Те же идеи выдвигались и в других сохранившихся трагедиях, основанных на национальных мифах из жизни людей и богов.

В двух великих трилогиях – циклах из трех трагедий, касающихся истории нескольких поколений, – Эсхил рассматривает принцип порядка в приложении к семейной группе, а так как каждая семья правит государством, то и в приложении к самому государству. Эдип убил своего отца и женился на матери, и это нарушение порядка привело к катастрофе в семействе Лабдакидов и к осквернению государства. Атрей убил сыновей своего брата Фиеста, что привело к аналогичному исходу в семействе Атридов. Страдания, вызванные этими преступлениями, постигли и правых, и виновных – и Этеокла, и Ореста, и Полиника, и Агамемнона, а также жителей их государств. Менее очевиден смысл третьей трилогии, от которой сохранилась единственная трагедия – «Просительницы». Когда пятьдесят девушек отказываются от замужества, а пятьдесят женихов угрожают им насилием, хор служанок размышляет о предначертанной женской судьбе – замужестве и материнстве. Здесь мы также видим принцип порядка, нарушение которого причиняет страдания правым и неправым. В этих трилогиях принцип порядка и принцип справедливости различаются характером, и иногда они противоречат друг другу. Поэтому Эсхил выводит на сцену сверхъестественные силы. Он пытается выявить источник этого различия и в конечном счете примирить оба принципа, которым подчиняется человечество.

Принцип порядка был известен и на более ранних этапах греческой религиозной мысли. Согласно воззрениям греков, этот принцип действовал с того самого момента, как возникла упорядоченная вселенная, разделенная на Землю, Небо и Подземный мир. Он был предначальным и безличностным. Его соблюдала и охраняла сама Земля и ее дети, духи Подземного мира. Он предшествовал по времени сотворению небесных богов, и ему подчинялись как боги, так и люди. Если принцип порядка нарушался, Земля и ее дети посылали наказание. Они были безличными, слепыми и вековечными, и их волю не мог изменить ни бог, ни человек. В «Прометее прикованном» Эсхил описывает эволюцию небесных богов – наделенных личностью, зрячих и бессмертных. Порожденные к жизни, они существовали в пределах «всепоучающего» времени. Зевс, третий царь богов, сперва был жестоким тираном, но позже получил урок умеренности и установил правление справедливости. Прометей под влиянием сострадания попытался возвысить людей над предназначенным им местом во вселенной; из-за этой ошибки пострадали и люди, и Прометей. Впоследствии Прометей и Зевс примирились, и Зевс послал Геракла помочь человечеству. Отныне Зевс был справедлив и благожелателен в отношении и богов, и людей. Но он был не всемогущ. Он не мог убить бессмертного Прометея или изменить место человека во вселенной, так как оно было определено предначальными силами.

Эсхил пришел к последнему этапу своей религиозной мысли в заключительной трилогии «Орестея», поставленной в 458 г. В более ранней трилогии, от которой сохранились лишь «Семеро против Фив», были показаны последствия убийства в семействе Лабдакидов, которое правило Фивами. Когда одна смерть следовала за другой, хор фиванских девушек с содроганием пел о власти Эринии, губительницы семьи, богини, не похожей на других богов, ибо Эриния была духом Подземного мира, безличным исполнителем предначального закона, чуждым принципу благожелательной справедливости, которого придерживался Зевс. В финальной части «Орестеи» изображается конфликт между волей эриний и волей Зевса. По приказу Аполлона Орест отомстил за убийство своего отца Агамемнона, убив мать. В данной ситуации предначальный закон требовал, чтобы Орест подвергся страданиям; страдания были его уделом в любом случае – и если бы он не отомстил за отца, и если бы он убил мать. Но принцип Зевса был иным. По меркам правосудия Орест был невиновен ни в помысле, ни в поступке, так как действовал по приказу Аполлона, сына Зевса. Дело Ореста передали на рассмотрение суда Ареопага, на котором председательствовала Афина, и Ореста оправдали. Однако это не решило конфликт, так как воля Афины не могла преодолеть волю эриний. Но Зевс благодаря красноречию Афины убедил эриний согласиться с вердиктом Ареопага и проникнуться его благожелательным духом. Они стали эвменидами, «добрыми богинями», исполняющими предначальный закон в духе благожеелательной справедливости. Отныне Соответствие (moira) и Зевс были единодушны в своем отношении к человечеству.

В этих трагедиях Эсхил раскрывает свои представления о фундаментальных проблемах человеческого существования: месте страданий, безумия и войны в божественном плане и природе божественного вмешательства в дела людей. Он признает, что насилие в какой-то группе затрагивает всех ее членов и что грехи отцов падают на детей. Таковы были неизбежные жизненные факты, обусловленные предначальным законом природы. Эсхил считал, что они сознательно используются благожелательным божеством, чье правосудие раскрывается не в жизни отдельных людей, а в жизни государства, семьи и человечества. Такие представления были характерны для общества, которое ставило судьбу группы выше судьбы личности.

В то же время Эсхил не закрывал глаза и на проблему личности. Он считал, что в большинстве ситуаций личность вольна решать, какой путь избрать, но не может контролировать последствия своего выбора. Так, Ксеркс и Агамемнон действовали по своей воле; в своей надменности они избрали такой путь, который закончился катастрофой для них, их семей и их держав. Если личность останется в живых, она может извлечь из своих страданий урок умеренности и дальновидности. Но в некоторых ситуациях выбор личности ограничивается двумя вариантами, и оба катастрофические, так что фактически надежды на спасение не остается. В таком положении оказались Кассандра, Этеокл и Орест. Им осталась лишь свобода сберечь чистоту намерений, самоуважение и честь. Этеокл, идя на смерть, воскликнул: «Боги уже давно забыли про нас!» Орест, оправданный в результате божественного вмешательства, благодарит Афину и просвещенный город Афины, суд которого соответствует воле богов. В более поздние времена так было не всегда. Возглас Этеокла раздавался все громче и в трагедиях Еврипида уже доминировал в аттическом театре, ибо для этого драматурга и его современников личность была важнее группы.

Религиозная мысль Эсхила настолько глубока, что с первого взгляда создается впечатление, будто он преодолел рамки современных ему верований. Но это не так. Он верил в пророчества, в знамения и сны, которые раскрывают волю богов, в проклятия и осквернение, вызывающие божественное вмешательство, и в предписания оракулов, боговдохновленные, невзирая на их двусмысленность. Небесные боги антропоморфны и многочисленны; духи Подземного мира столь же чудовищны и ужасающи, как любой средневековый демон ада, с той лишь разницей, что они не злы, а неумолимы. В рамках таких верований, которые апеллировали к чувствам, а не к разуму, Эсхил собственным путем пришел к идее верховного и благожелательного божества, которое повелевает другими светлыми богами, подчинило силы тьмы своей воле и ведет человечество к высшему этапу цивилизации и просвещения.

В то время как Эсхил находил более глубокий смысл в традиционных верованиях, иные мыслители вслед за Ксенофаном отрицали их и формулировали новую философию религии. Виднейшим среди таких новаторов был Пифагор, около 530–510 гг. основавший религиозное братство в Кротоне и испытавший на себе влияние орфического учения. Его учения остаются предметом дискуссий, так как он не оставил никаких сочинений, и его идеи дошли до нас лишь в трудах его последователей. Пифагорейцы считали, что вселенная имеет форму сферы; в ее центре пылает огонь, вокруг которого вращается земля. Этот огонь является семенем, из которого выросла вселенная; земная кора закаляется в огне, а земля дышит внешним воздухом; таким образом, вся вселенная – живой организм, такой же, как животные и растения. Огненное семя было изначальной единицей, дышащей воздухом и представляющей собой невидимое тело или «атом». Из этого зародыша произошли все вещи, точно так же, как из единицы происходит вся бесконечная последовательность чисел; все вещи отделяются друг от друга промежутками воздуха.

В рамках этой космогонии пифагорейцы в первую очередь интересовались душой как гармонизирующим принципом в человеке (harmonia). Она соответствует душе живой вселенной, а ее важнейшая функция в земной жизни – созерцать порядок, раскрывающийся во вселенной, особенно в небесных телах, так как созерцательное преследование истинного знания (philosophia) позволяет человеку вступить в диалог с божественным. Душа не умирает, после смерти тела она переселяется в новое тело, будь то человек или животное. В течение своих жизней душа прикасается и к хорошему и к дурному, но с течением времени она может очиститься и вернуться к источнику, из которого произошла, и в единении с ним найти покой. Представление о том, что душа – гармонизирующий принцип, основывалось на исследовании арифметики, геометрии и гармонии и на убеждении в том, что душа, числа и формы являются физическими субстанциями, а не интеллектуальными абстракциями.

Таким образом, философия Пифагора относилась к физической реальности. Он сформулировал для своих последователей кодекс поведения, в котором воздержание и созерцание играли существенную, но не важнейшую роль: для человека желательным состоянием считалось гармоничное или пропорциональное сочетание физических и душевных качеств, соответствующее ортодоксальному идеалу умеренности (sophrosyne). Ученики Пифагора образовывали замкнутую общину. Они подвергались обряду инициации, сохраняли наставления Пифагора в тайне и участвовали в политике как сторонники аристократической олигархии, ибо для пифагорейца мистик и философ был одновременно и человеком действия.

Пифагорейство в начале V в. подверглось уничтожающей критике Гераклита Эфесского, который отрицал предыдущие концепции спокойствия и единства. Для него постоянным было только непостоянство. Как меняются времена года, так меняются и все вещи в непрерывном круговороте времени; как лето сменяется зимой, так и жизнь сменяется смертью, смерть – жизнью, огонь – воздухом, воздух – водой и т. д. Но они уравновешивают друг друга, благодаря чему в этой непрерывной изменчивости присутствует единство. Мир представляет собой непрерывность противоположностей, которые в действительности едины. В этом смысле Бог – это день и ночь, лето и зима, война и мир, насыщение и голод, а вселенная – вечный огонь, сам в себе сгорающий, сам собой питающийся и сам себя изменяющий. В той мере, в какой философия Гераклита сталкивалась с прежними представлениями, она отрицала учение Гомера и Пифагора. Различие между добром и злом придумал человек; принцип сдержанности не имеет реальной основы, а душа смертна. Аристократ и догматик Гераклит утверждал, что постиг окончательную истину, исследовав глубины собственного разума и обнаружив там упорядочивающий принцип, который управляет всеми вещами через все вещи посредством их непрерывного изменения. Гераклит пришел к своим представлениям о вселенной, доведя все свидетельства органов чувств до логического завершения. При этом его философия вобрала в себя многие элементы прежних учений. Его откровение о наличии формулы или плана (logos), которому подчиняются все вещи, составляющие вселенную, было полностью личным и субъективным.

Его взгляды, в свою очередь, ниспроверг около 485–450 гг. Парменид из Элеи, который не соглашался и со многими из поучений Пифагора. Парменид смело заявлял, что органы чувств обманывают нас и не имеют отношения к реальности. Познать реальность, по его мнению, можно лишь путем абстрактных размышлений (noema), и утверждал, что ему лично это удалось. Истина – это сфера, твердая, неподвижная и законченная, лишенная движения, жизни и многообразия, безвременная и вечная. Для постижения Истины Парменид прошел вратами Дня и Ночи, то есть вышел за пределы мира, ибо Истина постижима разумом, а не чувствами. Тот мир, о котором говорят нам чувства, – иллюзорный мир, лишенный реальности. Тем не менее Парменид вернулся через врата Дня и Ночи и занялся описанием иллюзорного мира. Теперь вместо сферы Истины он говорил о сфере вселенной: она вращается и состоит из пар противоположностей – света и тьмы, тепла и холода, мягкого и твердого, мужского и женского, которые находятся в гармонии друг с другом благодаря присутствию Эроса – порождающей силы. Благодаря этому мы и наблюдаем мнимое разнообразие и многочисленность материальных предметов. В учении Парменида Истинное и Мнимое были несопоставимы и непримиримы. Задачей последующих философов стал поиск соответствия между размышлением и наблюдением.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.