3. Прорыв персов через Фермопилы

3. Прорыв персов через Фермопилы

Орда, которую Ксеркс привел в Грецию, согласно Геродоту, насчитывала 5 миллионов душ и выпила досуха множество рек. Разумеется, персов не могло быть так много. Тем не менее общая численность армии и флота составляла примерно 500 тысяч человек. Персы испытывали трудности со снабжением таких огромных сил. Во Фракии и Македонии были заранее созданы склады с продовольствием, а впоследствии припасы переправлялись морем из Малой Азии[29]. К тому времени когда армия достигла Аттики, значительная ее часть была занята охраной линий коммуникаций и доставкой продовольствия для людей и корма для лошадей. В этом отношении свою роль играл и флот. Конвои торговых судов под защитой боевых кораблей доставляли припасы намного быстрее, чем вьючные караваны, передвигающиеся по каменистым трактам. Поскольку армия зависела от флота, они старались одновременно менять позицию, переходя к следующей. Не менее серьезной была и проблема переходов. Во время Ионийского восстания три персидские армии передвигались независимо друг от друга и стремительно, а силы Ксеркса – и армия, и флот – двигались вместе. Поскольку для транспортировки любых грузов использовались носильщики и вьючные животные, скорость общего наступления лимитировалась скоростью самого медленного животного. Несмотря на то что через Геллеспонт и Стримон были построены мосты, а армию гнали вперед плетками, от выхода из Абидоса до вторжения в Аттику прошло пять месяцев, и за все это время персы сражались лишь три дня. Сам размер персидского воинства и его медлительность способствовали его поражению: когда наступил сентябрь, неся холодную погоду, стало ясно, что такая огромная орда не сможет долго просуществовать на скудных ресурсах центральной Греции.

Геродот дважды описывает состав персидской армии. Его первое описание, относящееся к моменту выхода армии из Сард, возможно, основано исключительно на сообщениях надежных свидетелей. Сперва выступал караван с грузом; за ним следовала пестрая толпа из множества народностей. Затем после промежутка шло элитное войско, сопровождающее колесницы Ахура-Мазды, верховного персидского бога, и Ксеркса, царя царей. Этот отборный отряд насчитывал 2 тысячи конников и 2 тысячи копьеносцев. За ними шли 10 тысяч кавалеристов и 10 тысяч пехотинцев-«бессмертных». Эти войска состояли только из персов. Отделенный от них промежутком, в беспорядке двигался остаток армии. Среди многоплеменной толпы, разумеется, были и боеспособные отряды из Мидии, Бактрии, Индии, прикаспийских степей и других частей империи. Во втором случае, когда Геродот описывает армию Ксеркса под Дориском, он, вероятно, полагался только на персидский список, в котором перечислялись не войска, участвовавшие в данном походе, а все силы Персидской империи. Это описание интересно нам лишь постольку, поскольку дает представление о вооружении персов. Легкая кавалерия в основном вооружалась дротиками и луками, имея возможность поражать вражескую пехоту на расстоянии. Тяжелая кавалерия имела на вооружении копья, предназначенные для ближнего боя; конники носили бронзовые или железные шлемы и чешуйчатые нагрудные пластины, отражавшие большинство ударов. Лошади у первых были, вероятно, низкорослые, аналогичные греческим породам. Однако тяжелая кавалерия использовала крупных боевых лошадей мидийской породы, которые перегоняли самых быстрых греческих коней. Тяжелая кавалерия могла вести близкий бой с греческими гоплитами. Строевая пехота вооружалась коротким копьем, кинжалом и плетеным щитом; пехотинцы обычно носили мягкий колпак или тюрбан, стеганые или чешуйчатые рубахи и штаны. Кроме того, имели они и крупные луки, хорошо знакомые грекам. Греческие гоплиты уже продемонстрировали свое превосходство над такой пехотой в рукопашной схватке при Марафоне. Но Ксеркс привел также пехоту из Малой Азии и набрал рекрутов в центральной и северной Греции; эти были вооружены, как гоплиты, длинными копьями и мечами и носили гоплитские доспехи – металлический щит, шлем, кирасу и наголенники. Другие пехотинцы, например саки, сражались в близком бою топорами или саблями; имелась также легкая пехота, вооруженная луками, дротиками и пращами. Армию сопровождали саперы и инженеры, имеющие большой опыт в строительстве понтонных мостов и дорог, и эффективно организованный корпус связи.

Флот, который описывает Геродот, – вероятно, тот, который собрался у Дориска. Он насчитывал 1200 трирем, среди них самими быстроходными под парусом либо на веслах были финикийские. Самые крупные эскадры предоставили Финикия, Египет и Кипр; но около 300 кораблей прибыло и из тех греческих полисов, которые были покорены во время и после Ионийского восстания. Команды кораблей были экипированы для палубного боя; многие из них имели вооружение греческого типа, но финикийцы, египтяне и киприоты носили облегченные доспехи. На каждой триреме находились бойцы – персы, мидяне или саки, вооруженные, как пехота. Финикийские триремы, вероятно, были крупнее и быстроходнее, чем лучшие греческие триремы. Но они были недостаточно поворотливыми и крепкими для таранного боя, поскольку проектировались и оснащались скорее в расчете на абордажную тактику. Триремы сопровождали менее крупные боевые и патрульные корабли – пентеконтеры, триаконтеры и мелкие суда, а также многочисленные транспорты и корабли снабжения. Общее количество всех собравшихся у Дориска кораблей, за исключением трирем, возможно, достигало 3 тысяч. Их было так много, что редкая гавань могла их вместить, а поддержание дисциплины на флоте представляло большую проблему.

Командование персидскими сухопутными и морскими силами находилось в руках царя. Он определял стратегию и руководил операциями. Его штаб состоял из шести полководцев, командовавших пехотными корпусами, Гидарна, возглавлявшего 10 тысяч «бессмертных», и трех командующих кавалерийскими корпусами. Морской штаб насчитывал четверых командиров эскадр. Все эти офицеры были высокородными персами, некоторые происходили из царской семьи. Во главе национальных сухопутных контингентов стояли персидские командиры, но эскадры возглавлялись единоплеменными командующими. При такой системе командования очень многое зависело от решений царя как верховного главнокомандующего и от способностей его штабных офицеров. Они обладали большим опытом войны с различными народами, в частности с греческой пехотой в Ионии и под Марафоном. Персидские же адмиралы были незнакомы с прибрежными водами полуостровной Греции и не имели большого опыта в морском деле, поэтому они в основном полагались на командиров национальных эскадр.

От Дориска персидские силы без каких-либо затруднений дошли до Термы (современные Салоники) в глубине залива Термаикос. Оттуда Ксеркс увидел возвышающиеся над водами залива массивы Олимпа и Оссы – безмолвные бастионы Греции. Хорошо поставленная разведка обследовала устье реки Пеней и приморскую оконечность Темпейского ущелья. Хотя греки давно отступили из Фессалии и послы Ксеркса доложили о подчинении фессалийцев и их соседей, Ксеркс решил войти в Грецию не Темпейским ущельем, а по перевалам западнее Олимпа. Это решение привело к десятидневной задержке, во время которой сквозь леса прорубалась дорога, а флот стоял в бездействии у Термы. Возможно, Ксеркс желал получить линию коммуникаций, менее уязвимую для диверсий, чем Темпейское ущелье, но удивительно, что ради этого он остановил все наступление. Никто не мешал ему послать вперед хорошо вооруженные и мобильные силы, чтобы занять ключевые пункты на путях к югу.

Пока Ксеркс медлил в Македонии, Общегреческое совещание на Истме вырабатывало стратегию. Большинство выступали за занятие Фермопильского прохода, который был более узким, чем Темпейское ущелье, и за размещение флота у Артемисия, где тот прикрывал бы вход в Эвбейский пролив (рис. 17). Две эти позиции находились достаточно близко друг к другу, чтобы армия и флот могли взаимодействовать с помощью дымовых сигналов или посыльных лодок. Каждая позиция обладала большими достоинствами. Считалось, что Фермопильский проход невозможно обойти по более короткому пути. В случае успешной фронтальной атаки персов греческая армия могла отступить маршрутами, недоступными персидской кавалерии. Если бы Ксеркс, не решившись атаковать, повел свою армию через горы в дорийский Китиний, то ему пришлось бы преодолевать сопротивление фокийцев и беотийцев, лишившись поддержки флота. Греческий флот в Артемисии мог пользоваться дружественной базой на Эвбее и защищенной линией коммуникаций по Эвбейскому проливу. В случае отступления его прикрывали бы дружественные берега. Чтобы обойти позицию греков, персидский флот должен был обогнуть Эвбею, оторвавшись от персидской армии. Таким образом, две эти позиции, одновременно удерживаемые, могли бы расколоть персидское наступление. Но в случае падения одной из них вторую также пришлось бы оставить.

Объединенная позиция у Фермопил рядом с Артемисием была выбрана очень разумно, но слишком поздно. Войска, получившие назначение, поспешно выступили сушей и морем, чтобы занять оборону. Когда Ксеркс разбил лагерь на Трахинийской равнине, Фермопилы удерживали 6 или 7 тысяч гоплитов. Войском командовал спартанский царь Леонид; в нем насчитывалось 4100 пелопоннесцев (в том числе 300 спартанцев и тысяча лакедемонян), 700 феспийцев и 400 фиванцев, а также фокийцы и локрийцы из Опунта, откликнувшиеся на призыв Леонида о помощи. Эти силы считались авангардом основной армии, которая должна была прибыть после окончания религиозных праздников в Спарте и Олимпии. Но как ни медлителен был Ксеркс, союзные греки оказались еще нерасторопнее. Авангарду пришлось самостоятельно отражать удар персов в первом и, как оказалось, единственном сражении 480 г.

Греческий флот быстро занял позицию. Спартанец Эврибиад имел под командованием 271 трирему и несколько пентеконтер. 147 трирем предоставили Афины, ее клерухия в Халкиде и Платея; соответственно афинский командир Фемистокл был самым влиятельным членом штаба Эврибиада. Во время выдвижения греческого флота жители Дельф обратились к оракулу и послали грекам своевременный совет: «Молитесь ветрам, они – верные союзники Греции». Пока персидский флот еще стоял в Терме, персы отправили на разведку десять быстрых трирем. У острова Скиатос несли дозор три греческие триремы. Увидев врага, они попытались скрыться, но персы догнали трезенский и эгинянский корабли и захватили их; афинский корабль ушел к северу и был оставлен в устье Пенея командой, которая добиралась на родину по суше. Затем персы установили каменную колонну, отмечавшую подводный риф в проливе между Скиатосом и мысом Сепий, и просигналили своему флоту, что путь свободен. Тем временем греческий флот получил со Скиатоса дымовой сигнал о первой стычке с врагом. Выставив наблюдательные посты на высотах северной Эвбеи, он отступил в самое узкое место пролива у Халкиды. Это отступление открывало персам путь в Пагасский залив, и, более того, если бы греческий флот оставался у Халкиды, позицию у Фермопил было бы невозможно удержать, так как вражеский флот мог высадить десант в тылу армии.

В этот критический момент ветры услышали обращенные к ним молитвы. Персидский флот, выйдя со всеми вспомогательными судами из Термы, остановился на ночь у скалистого побережья Магнесии. Ночь была безветренной, и корабли выстроились в восемь линий у небольшого пляжа, к которому лишь немногие смогли причалить. На восходе поднялся ураганной восточный ветер, известный под местным названием «геллеспонтий», и разбросал флот, который несло на негостеприимный подветренный берег. На четвертый день, когда буря утихла, выяснилось, что персы потеряли до 400 боевых кораблей и множество вспомогательных. Греческий флот тем временем находился в бухте у Халкиды. Узнав о персидских потерях, афиняне принесли жертву Борею, богу северного ветра, а все греки вместе – Посейдону-спасителю, богу моря. После этого греческий флот вернулся к Артемисию. Когда море успокоилось, персидский флот сгруппировался, обогнул мыс Сепий и вошел в Пагасский залив. Греки у Артемисия, наблюдая за проходом персидских кораблей, были поражены их громадным количеством. Но счастливый случай восстановил их уверенность в своих силах: пятнадцать персидских кораблей, с запозданием обогнувшие мыс Сепий, приняли греков за своих и направились прямо им в руки. Пленников после допроса отправили в цепях на Истм, в главный штаб греческого сопротивления.

Рис. 17. Фермопильский проход

Противники изготовились к бою. Ксеркс хотел, чтобы его армия и флот прибыли одновременно. Но шторм и последующий ремонт в Пагасском заливе задержаали флот на четыре дня[30]. Все это время персидская армия стояла в бездействии на Трахинийской равнине: хоть Ксеркс и относился с презрением к малочисленному греческому отряду, он не нападал. Его намерения становятся ясны из приказов, отданных им на пятый день. Отряд из 200 трирем должен был пройти севернее Скиатоса, затем незаметно обогнуть Эвбею и на следующий день занять южный выход из Эвбейского пролива. Отряду нужно было укрыться от глаз вражеских наблюдателей на северной Эвбее и преодолеть 130-мильный путь до мыса Герест к рассвету следующего дня, поэтому он отплыл ночью. В первые послеполуденные часы основные силы флота должны были подойти к Афетам напротив Артемисия, но не начинать сражения. В тот же самый день намечалась атака персидской армии на Фермопилы. На следующий день, когда отряд из 200 трирем должен был прийти к месту назначения, основной флот вступил бы в сражение с греческим флотом, одновременно продолжая штурм Фермопил. Царь намеревался зажать греческий флот между Афетами и узким проливом Эврипос, прорваться через Фермопилы и занять побережье материка, после чего уничтожить греческий флот до последнего моряка. Это была бы решительная победа, ибо победоносный персидский флот мог бы обогнуть любую оборонительную позицию, занятую греками.

Пока персы выжидали, греческая армия у Фермопил и флот у Артемисия непрерывно поддерживали друг с другом связь. Зрелище громадной персидской армии и флота наполнило сердца греков такой тревогой, что большинство было за немедленное отступление с обеих позиций. Но Леонид и Эврибиад оставались непреклонны; последнего всячески поддерживал Фемистокл, которого впоследствии обвиняли в незаконном вымогательстве как ради защиты Греции, так и ради собственного кармана. На пятый день к грекам дезертировал ныряльщик Скиллий из Скионы; по сообщениям поздних авторов, для этого он проплыл под водой 10 миль, во что поверить невозможно. Тем не менее его поступок имел большое значение: он принес сведения об истинных масштабах бедствия, постигшего персидский флот, и об отбытии 200 трирем, которые уже огибали Эвбею. На совещании греческого морского штаба сперва решили оставаться до полуночи на прежней позиции, а затем пройти по проливу и на следующий день вступить в сражение с этими 200 триремами у Эврипоса. Но это означало оставить позицию у Фермопил без прикрытия и позволить персидскому флоту зайти ей в тыл. Однако в тот же день, когда персидский флот у Афет так и не сдвинулся с места, греки решили ближе к вечеру атаковать.

Тем временем у Фермопил началось сражение. Леонид удерживал узкий проход между утесами и морем, имевший в ширину около 50 футов (16 м). Для защиты своего лагеря греки восстановили здесь древнюю каменную стену. Прямо перед стеной проход расширялся, а затем снова резко сужался до 6 футов (около 2 м). Леонид собирался принять бой на пространстве между стеной и самым узким местом прохода; в его распоряжении оказалась узкая полоска длиной около мили, по которой его люди могли наступать и отступать. Примерно на том же расстоянии от стены, но уже позади нее, проход снова сужался около деревни Алпени, которую Леонид сделал своей базой снабжения. По прибытии на место Леонид узнал о горной тропе, по которой можно было миновать его позицию, и отправил туда фокийцев, вызвавшихся оборонять тропу. Ксеркс сперва выслал конного разведчика, который миновал самую узкую точку Фермопил и увидел со своей стороны стены лишь 300 спартанцев. Одни расчесывали волосы, которые не стригли со времени победы над аргивянами у Сепеи, другие выполняли гимнастические упражнения. На всадника они не обращали никакого внимания, и он вернулся и поведал царю об увиденном. Ксеркс удивился и рассказал об этом Демарату, изгнанному спартанскому царю, но тот предупредил его, что разведчик видел храбрейших в мире людей.

Предупрежддение оказалось уместным. В течение всего дня пехотинцы – мидийцы, кассийцы и даже персидские «бессмертные» – волнами накатывались по проходу, и их изрубленные тела устилали землю. Они оказывались бессильны против более длинных копий и тяжелых доспехов греческих гоплитов, особенно спартанцев, которые отступали, совершали поворот кругом и снова шли в атаку с почти парадной четкостью. Свою конницу Ксеркс вовсе не мог использовать, но надеялся, что непрерывные атаки его пехоты в конце концов сокрушат защитников. Персидские атаки безуспешно продолжались весь следующий день, греческие отряды посменно держали оборону. Вечером Эфиальт, грек из Малиды, сообщил Ксерксу о горной тропинке. Взяв его в проводники, командир «бессмертных» Гидарн выступил из персидского лагеря примерно в то время, когда в лагере зажигали огни.

Флот в течение этих двух дней также вел сражение. Когда ближе к вечеру греки начали наступать, персидский флот вышел на середину пролива. Перед численно превосходящим врагом греческие корабли выстроились в круг, кормами внутрь, а носами наружу, чтобы не дать персам зайти с тыла. Когда персидский флот окружил их со всех сторон, греки пошли на таран. Сражение было жарким, и его исход оставался неясен, когда наступила ночь и флоты вернулись на свои прежние позиции. В начале ночи над горой Пелион разразилась буря с грозой и проливным дождем. Ураган дул с юга, неся трупы и обломки кораблей с середины пролива к персидской стоянке. Этот же шторм разметал и отряд из 200 трирем, который обогнул мыс Герест и направлялся к Эвбейскому проливу. В темноте и под шквальным ливнем все до единого корабли разбились о скалистый берег Эвбеи. На следующий день новость об этой катастрофе, приключившейся с персами, прибыла к грекам одновременно с подкреплением из 53 афинских кораблей. Вероятно, их команды были набраны из последних людских резервов Афин. Они прошли по Эвбейскому проливу, не подозревая о приближении персидского отряда, а ночь переждали около Халкиды. Вечером греческий флот атаковал снова и до темноты потопил немало киликийских судов. Однако персы попрежнему превосходили греков по количеству кораблей, и Ксеркс запланировал атаку на полдень следующего дня.

На третий день в горах над Фермопилами только-только занимался рассвет, когда фокийцы услышали шорох опавших дубовых листьев и схватились за оружие. Осыпанные градом стрел, они отступили выше в горы и приготовились биться до конца. Но Гидарн и его «бессмертные» прошли мимо и начали поспешный спуск к Алпени. Леонида о приближении персов по горной тропинке еще ночью предупредили перебежчики. Когда он созвал командиров союзных отрядов на совещание, эту новость подтвердили часовые, на рассвете прибежавшие с горы. Мнения на совете разделились. Леонид приказал союзникам отступать, так как позиция у Фермопил фактически была потеряна, но спартанцы и фиванцы остались. Феспийцы и прорицатель Мегистий из Акарнании отказались подчиняться приказу об отходе. Они остались и погибли с Леонидом. Прочие успешно отступили в горы.

Леонид, зная о возможной атаке «бессмертных» с тыла, повел своих людей к самому узкому месту прохода. За час или два до полудня, когда пехота Ксеркса приготовилась к атаке, Леонид разместил войско на открытом месте перед этой тесниной и вступил в сражение с персами, которых подгоняли вперед плетки командиров. Тех, кто не погибал от руки греков, затаптывали следующие шеренги, и так уничтожались ряд за рядом. Вскоре у греков сломались копья, и они стали сражаться мечами. Леонид погиб, и над его телом трижды разгоралась схватка, пока греки не оттащили его назад. К тому времени уже приближались Гидарн и «бессмертные». Греки организованно отступили по ущелью за стену, заняв последнюю позицию на холмике. Там фиванцы подняли руки и сдались, отдавая себя на милость персов. Оставшиеся сражались до конца, окруженные со всех сторон и погибшие под градом метательных снарядов.

По приказу Ксеркса тело Леонида было обезглавлено и повешено на кресте. Остальных мертвых захоронили, а фиванцев заклеймили царским знаком. После окончания войны Дельфийская амфиктиония воздвигла спартанцам памятник с надписью: «Путник, расскажи лакедемонянам, что мы полегли здесь, исполнив их волю».

В полдень того же дня пошел в атаку персидский флот. Поскольку греческие корабли неподвижно стояли у Артемисия, персы выстроились полумесяцем, чтобы обогнуть вражеские фланги. Тогда греческий флот вышел навстречу и вступил в сражение. В общей тесноте персидские корабли часто таранили друг друга, но в целом битва привела к тяжелым потерям в людях и кораблях с обеих сторон. У персов особенно отличились египтяне, у греков – афиняне, среди которых самым решительным капитаном проявил себя богач Клиний, отец Алкивиада. К вечеру, когда флоты разошлись и половина афинских судов была выведена из строя, Эврибиад получил новости о падении Фермопил. Флотские командиры провели совещание на берегу и решили отступать. Как обычно, были разожжены костры, на них моряки жарили скот эвбейских поселян. В темноте флот отчалил: первыми коринфяне, последними афиняне. На рассвете персы увидели, что Артемисий покинут. Они вошли в пролив, грабя прибрежные деревни, и увидели многочисленные надписи, выбитые на скалах по приказу Фемистокла. Эти надписи призывали ионийцев и карийцев дезертировать, а если это невозможно, сражаться за персов в полсилы. Такой искусной пропагандой Фемистокл готовил почву для следующего сражения.

Когда Ксеркс продолжил наступление, на поле боя осталось лежать около 20 тысяч отборных персидских пехотинцев. В бурях и трех сражениях погибла или была повреждена половина его флота. Греки продемонстрировали свое качественное превосходство и в людях, и в кораблях. У Фермопил погибли 4 тысячи греков, из них половину, повидимому, составляли илоты, прислуживавшие спартанским гоплитам. Греки не бросили у Артемисия свои поврежденные корабли и трофейные персидские суда, из которых 30 были захвачены в первый день, а взяли их на буксир. Они были полны решимости продолжать борьбу, ведь теперь они не только убедились, что боги моря и ветров на их стороне, но и выдержали лишь частью своих сил натиск всего персидского флота. Приз за доблесть был присужден афинянам, которые, по словам Пиндара, под Артемисием «заложили блестящий фундамент свободы».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.