23 августа 1921 года

23 августа 1921 года

Заседание бюро Татарского обкома РКП(б) подходило к концу.

— У нас остается еще один вопрос, товарищи, — сказал, поднявшись из-за стола, ответственный секретарь обкома. — Нужно принять решение об откомандировании заместителя заведующего агитационно-пропагандистского отдела обкома Ежова Николая Ивановича в распоряжение ЦК РКП(б) для дальнейшей профессиональной партийной работы. Думаю, дадим сначала слово товарищу Ежову, пусть расскажет о себе.

Вдоль стены на стульях сидело несколько приглашенных на заседание и среди них напоминавший подростка маленький щуплый человек в красноармейской форме. С виду он был неказист и выделялся только богатой черной шевелюрой, которая делала его немного выше ростом. Он поднялся, вытащил из кармана гимнастерки сложенные вчетверо листы бумаги, расправил их и стал зачитывать текст звонким, приятным и хорошо поставленным голосом:

— Считаю необходимым дать характеристику только своей революционной деятельности как члена партии, по которой только можно судить о пригодности члена партии.

Уроженец города Петрограда. Родился в 1895 году. Сын рабочего, отец работал на многих петроградских заводах. Год учился в начальном училище, затем отдан учеником к портному, работал около двух лет, затем перешел на кроватную фабрику Преловского, после чего на Путиловский завод. В общем и целом ничем не отличался от рабочего массовика, за исключением того, что много читал и увлекался чтением. Штрейкбрехером никогда не был, участвовал в забастовках, демонстрациях и так далее, подвергался репрессиям, как и многие рабочие. Был известен в то время среди товарищей под кличкой Кольки-Книжника.

В 1915 году мобилизован, служил в начале в 76-м пехотном запасном полку, затем в 172 пехотном Лидском полку. Был ранен, получил 6-месячный отпуск. Поступил вновь на Путиловский завод, проработав до конца 1916 года. Затем опять взят в армию и отправлен в 3-й пехотный полк в город Новый Петергоф, откуда уже был направлен в команду нестроевых Двинского военного округа, а оттуда в город Витебск в Тыловую № 5 Артиллерийскую мастерскую Северного фронта, где работал у станка до апреля 1917 года. После Февральской революции принимаю самое активное участие в движении. Организации РСДРП (большевиков) в Витебске в то время еще не было. По приезде из ссылки товарищей Бориса Пинсона, Шейдлиной и других образуется организация РСДРП интернационалистов, затем через недели две переименовывается в РСДРП большевиков. В это время я уже официально состою в РСДРП большевиков и принимаю активное участие в работе. Заботу нес следующую: с товарищем Шифрисом организовывал по городу ячейки. Организовывал ячейку в мастерской, в которой сам работал и почти все время был или председателем, или секретарем. По постановлению Комитета, сносился с арестованными в июльские дни товарищами, организовывал киоски по городу для распространения литературы, проводил избирательные кампании по подготовке к выборам в Учредительное собрание и многая другая работа. За несколько дней до октябрьского переворота назначен от Совета помощником комиссара железнодорожной станции Витебск, а во время переворота стал комиссаром станции Витебск, работая до января 1918 года. В это время участвую в разоружении Хоперской дивизии (казачьей) и польских легионеров. Затем уезжаю в Петроград, из Петрограда в город Вышний Волочек Тверской губернии, в сравнительно крупный район рабочих, где работаю до марта 1919 года на заводе, бывший Волотина. Все время в завкоме, профсоюзе, райкоме РКП(б) заведую клубом коммунистов, сотрудничаю в уездном партийном органе. В 1919 году мобилизован по партийной мобилизации и направлен в город Зубцов в батальон Особого назначения как специалист. В Саратове сразу же принимаюсь за организацию развалившейся организации в военном городке вдали от города с гарнизоном военного городка приблизительно около пятидесяти тысяч человек, среди которого не велось почти никакой работы. Становлюсь во главе организации военного городка (Военный подрайон), где и веду почти исключительно партийную работу. В августе девятнадцатого года переведен в город Казань вместе с эвакуированной 2-й базой радиотелеграфных формирований. Вначале работаю политруком и руковожу работой организованного коллектива, затем по настоянию товарищей и по предписанию центра назначаюсь комиссаром радиотелеграфной школы. Комиссаром радиошколы работаю до 1921 года. С января же назначаюсь комиссаром Радиобазы. Все это время бессменно ячейкой избирался в бюро ячейки, а красноармейцами в Совет рабочих и крестьянских депутатов, в который прошел и сейчас, несмотря на то что не работаю в базе. Центр тяжести все время лежит у меня на партийной работе, все время с девятнадцатого года работаю как активный член районных организаций, городского и Кремлевского. Третьей областной конференцией избран в члены областкома, а сессией Татарского ЦИКа членом Президиума Татарского ЦИКа.

Люблю живую партийную работу, главным образом агитационную. О моей личной жизни, полагаю, охарактеризуют и члены партии, и красноармейцы, рабочие, с которыми я жил почти все время. Удостоверят о моей работе и личной жизни по периодам могут следующие товарищи: период работы в Петрограде на заводе — товарищи Григорьев, Дементьев, Степанов, Ефимов и многие другие, указываю только на членов партии; период работы в старой армии — товарищи Дементьев, Ульман, меньшевик и член ЦК Тарле, бундовец Темкин и другие, теперь многие из них коммунисты. Период партийной работы в семнадцатом году в Витебске — товарищи Пинсон, Шейдлина, Крылов, Рыбкин, Волков, Петров и другие. Пинсон, Шейдлина и Крылов, по сведениям, работают в городе Витебске, товарищ Пинсон — секретарь Витебского губкома. Период работы в городе Вышнем Волочке на заводе — товарищи отец и сын Волокитины, старые партийные работники, Варганов и Лебедев и все рабочие завода. Период работы в Саратове — товарищи Савцов, Говядкин, Гурылев и другие, из них только Савцов сейчас работает в городе Харькове, остальные все здесь в городе Казани. Период работы в Казани, пожалуй, не стоит указывать товарищей, в этом отношении меня могут рекомендовать райкомы, в которых я работал.

Вот все, что считаю необходимым указать о своей работе. Лично могу, если встретится надобность, изложить все подробнее.

— Какие будут вопросы к товарищу Ежову? — протянул устало секретарь. Нет вопросов. Тогда какие предложения?

— Рекомендовать, мы его хорошо знаем. Такие партийцы, как он, не подведут.

— Других предложений нет? Тогда голосуем за предложение товарища Халилулина. Так, все за. Против, воздержавшихся нет. Товарищ Ежов, бюро Татарского обкома РКП(б) рекомендует тебя на профессиональную партийную работу и направляет в Москву в распоряжение Центрального Комитета. Ты, Николай, обязательно должен оправдать доверие наших товарищей. Всего тебе доброго.

Николай вышел из здания обкома и быстрым шагом направился вдоль улицы. Настроение было превосходное. Перед ним открывалась хорошая перспектива профессиональной партийной работы, которую он так любил и которой отдавал все силы. Он и дальше готов был не щадить себя ради революции и Советской власти, ради счастливого будущего всех людей на земле.

Разве шесть лет назад, уходя в армию, он, двадцатилетний рабочий парень с питерской окраины, мог подумать, что будет руководить людьми, заниматься ответственными делами, решать серьезные вопросы. И все это благодаря революции и большевикам, уничтожившим эксплуататоров и поставившим у власти рабочих, таких, как он, Николай Ежов.

А что бы он мог получить при царской власти? Из простых рабочих он вряд ли бы куда выбился, так до старости и гнул бы горб на заводе. Ведь судьба уготовила ему совершенно бесперспективное и серое существование. Родился в бедной многодетной семье, недоучка. Да еще и ростом Бог обделил. Полтора метра, для мужчины разве это рост. К тому же еще и тощий, узкоплечий.

Натерпелся он из-за своего роста с самого детства. Как его только не дразнили — клоп, заморыш, гном, недомерок, плюгавый, шибздик… Каждый норовил его обидеть, посмеяться. Но с малых лет Колька никому спуску не давал. Для обороны использовал все, что попадало под руку — камень, палку, любую железяку. И сверстники на себе почувствовали, что связываться с ним опасно. Ежа стали бояться, зауважали. Он и силу постоянно накачивал, руки укреплял. На перекладине по нескольку десятков раз отжимался, железную болванку с пуд весом над головой поднимал. А потом и слесарная работа помогла. Мускулы у него стали рельефные, кулаки крепкие, как железные. На рабочих пикниках, да и в армии кое-кому довелось попробовать удары малыша Ежова.

Но все равно малый рост портил ему жизнь: в юности девки стеснялись гулять с ним, предпочитая крупных парней; на фабрику учеником слесаря еле приняли, даже пришлось рубаху снимать и мастеру мускулы показывать; да и в армию взяли в нестроевую команду, но это, может быть, и к лучшему, а то бы уж давно его кости гнили где-нибудь в Пинских болотах.

Злило Николая, что он маленький и всегда своим упорством, старанием, аккуратностью пытался доказать, что не хуже, а то и лучше других — высоких, дородных. Был он болезненно самолюбив, честолюбив и тщеславен, но и скрытен, не только не болтал лишнего, но и умел скрывать свои чувства. И самоутвердиться он все-таки смог, старания не пропали даром. За два года стал одним из лучших слесарей цеха. И в армии службу нес исправно, без нареканий, у командиров всегда на хорошем счету был.

После февраля семнадцатого, когда царь отрекся, в армии началась демократия. Создавались полковые комитеты, куда входили солдаты. И он в такой комитет вошел и развил там большую революционную активность. Николай вообще любил вести за собой людей. И когда в девятнадцатом его в Красную Армию призвали, он сначала курсантом был в радиошколе, а через пять месяцев стал комиссаром этой же школы, так себя хорошо проявил.

Даже военный трибунал в январе 1920 года не помешал ему в продвижении по службе. Комиссарскую работу на базе успешно совмещал с партийной работой, которая была ему по душе, и он трудился не покладая рук.

Николай вынул из кармана часы, старые, луковицей, на серебряной цепочке, купленные им с рук еще лет десять назад в Петербурге. Восьмой час. Тоня, наверное, уже дома. Занятия кружка политграмоты для рабочих, которые она проводит, должны закончиться в половине седьмого.

Они поженились два месяца назад. Антонина Алексеевна Титова родилась и выросла в Казани. Она была младше Николая на два года. После окончания гимназии училась на физико-математическом факультете Казанского университета, но голодное военное время не позволило ей продолжить образование. Николай гордился тем, что, несмотря на непролетарское происхождение, Антонина восторженно восприняла революцию и в октябре восемнадцатого вступила в РКП(б). Она работала техническим секретарем в Суконно-Слободском райкоме партии Казани, там Николай впервые и встретился с ней.

Он очень любил свою жену. Это была скромная, воспитанная и деликатная женщина. Ему было легко с ней. Они были единомышленниками, оба верили во всепобеждающие идеи марксизма, в торжество мировой революции, в правильность большевистской партии. Они обсуждали прочитанные книги, вместе штудировали партийные документы.

Николая несколько смущало, что Антонина гораздо образованнее его, в отличие от него, правильно говорит и пишет без ошибок, лучше разбирается в литературе и истории. Но ущербным себя от этого не чувствовал: просто у него не было возможности учиться, да и всю жизнь он общался, главным образом, с малограмотными рабочими и солдатами. Николай твердо решил заняться самообразованием и за короткий срок наверстать упущенное. Этого требует организаторская работа в партии.

Несколько дней назад, узнав о предстоящем отъезде мужа в Москву, Антонина очень расстроилась и даже заплакала. Но Николай быстро успокоил ее. Его поездка в Москву была необходима как выполнение партийного долга. Нужно было оформить демобилизацию из РККА и прикомандироваться к ЦК РКП(б) с целью получения дальнейшего назначения. А потом они снова будут вместе.