Борьба родословий (XV век)

Борьба родословий (XV век)

Московское боярство, хотя и видело, что царская власть распространяется на все области жизни, но пока еще плохо понимало, чем это может обернуться для него самого. Оно привыкло исполнять прихоти великих князей, но, в то же время, оно имело незначительную, но все же гордость. Ничем так не кичились московские бояре, как собственным происхождением. Прежде от этого происхождения зависело ведь очень немало выгод. Лучшим по роду и услужливым доставались и лучшие владения и пожалования. Совсем неудивительно, что бояре воспринимали себя как бы на вершине времени, когда в необозримом прошлом пребывали их славные предки, о которых можно было с гордостью сказать, кто какие подвиги совершил и какому князю служил. Больше всего своими предками гордились те, у кого эти предки пришли с первой волной освоения северо-востока. Это были потомки выходцев из Киева, Чернигова, Волыни, северных земель, обрусевшие иностранцы с Запада (то есть из Европы) или Востока (с Волги из Золотой Орды и Крыма). Но с середины XIV века состав московского боярства расширился и изменился. Это прекрасно отражено в старинных родословных книгах.

«Старые родословные книги, – поясняет Ключевский, – производят впечатление каталога Русского этнографического музея. Вся Русская равнина со своими окраинами была представлена этим боярством во всей полноте и пестроте своего разноплеменного состава, со всеми своими русскими, немецкими, греческими, литовскими, даже татарскими и финскими элементами. Важнее всего то, что решительное большинство в этом новом составе боярства принадлежало титулованным княжеским фамилиям. Усиленное собирание Руси Москвой с Ивана III сопровождалось вступлением на московскую службу множества князей, покидавших упраздненные великокняжеские и удельные столы. С тех пор во всех отраслях московского управления, в государевой думе советниками, в приказах судьями, т. е. министрами, в областях наместниками, в полках воеводами являются все князья и князья. Служилое княжье если не задавило, то закрыло старый слой московского нетитулованного боярства. Эти князья, за немногим исключением, были наши Рюриковичи или литовские Гедиминовичи. Вслед за князьями шли в Москву их ростовские, ярославские, рязанские бояре».

По неписаному московскому правилу княжеское происхождение, пусть даже из захудалого уже рода, значило больше, чем происхождение от верного и талантливого боярина, недаром проедавшего свой хлеб, но не имевшего княжеского титула. В Москве же собралось столько князей, княжьих бояр и бояр великого князя, теперь царя, сколько их прежде было по всей стране. И все они жаждали не столько служить, сколько получить заслуженные и незаслуженные привилегии и пожалования. При таком раскладе мира между ними быть не могло. Князья, ставшие боярами, считали, что, и сменив статус, прежде всего, должны отличаться от бояр, которые продвинулись благодаря служебным качествам. Само собой, бояре, предки которых не щадили своей жизни для великих князей, думали иначе. Им казалось, что достоинства заключены в способностях, а не в происхождении. Победили князья, происхождение оказалось важнее. Но и князья тоже оказались с неравными шансами победить: потомки прежних великих князей стали выше, потомки бывших удельных – ниже. Мелкие удельные князья, которые служили старшим, оказались в странном положении: при всем своем княжеском происхождении они стояли ниже бояр московских, служивших великому князю. Для средневекового человека все было несложно: высшее место в обществе предназначено тому князю, чей стол ценился больше, а из бояр высшее место отдавалось тому, чьи предки служили при князе с «высоким» столом. По этому иерархическому распорядку «потомок великих князей становился выше потомка удельных, владетельный потомок удельного князя – выше простого боярина, московский великокняжеский боярин – выше служилого князя и боярина удельного».

Московское боярство делилось по разрядам, то есть по значимости.

«Первый разряд, – говорит Ключевский в „Боярской Думе“, – который тонким слоем лег на поверхности московского боярства, составили высшие служилые князья, предки которых приехали в Москву из Литвы или с великокняжеских русских столов: таковы были потомки литовского князя Юрия Патрикеевича, также князья Мстиславские, Вельские, Пенковы, старшие Ростовские, Шуйские и другие; из простого московского боярства одни Кошкины с некоторым успехом держались среди этой высшей знати. Затем следуют князья, предки которых до подчинения Москве владели значительными уделами в бывших княжествах Тверском, Ярославском и других, князья Микулинские, Воротынские, Курбские, старшие Оболенские; к ним присоединилось и все первостепенное нетитулованное боярство Москвы, Воронцовы, Давыдовы, Челяднины и другие. В состав третьего разряда вместе со второстепенным московским боярством, с Колычовыми, Сабуровыми, Салтыковыми, вошли потомки мелких князей удельных или оставшихся без уделов еще прежде, чем их бывшие отчины были присоединены к Москве, князья Ушатые, Палецкие, Мезецкие, Сицкие, Прозоровские и многие другие. Этот иерархический распорядок был основан на происхождении, мало поддавался действию личных заслуг, как и действию произвола московских государей, и делал большие успехи в стремлении стать наследственным».

Вот и получалось, что какой-нибудь потомок удельных князей оказывался теперь в Москве, получал назначение в свой собственный удел и продолжал вести дела так, как и вел бы их без всякой Москвы, только теперь он считал, что руководит землей по повелению царя.

«Известны случаи, – поясняет Ключевский, – когда бывший владетельный князь продолжал править своим княжеством в качестве наместника московского государя. Все это помогло новым, титулованным московским боярам, потомкам князей великих удельных, усвоить взгляд на себя, какого не имели старые, нетитулованные московские бояре. Последние были вольными и перехожими слугами князя по договору; первые стали видеть в себе властных правителей земли государства по происхождению. Руководя всем в объединенной Северной Руси, потомки бывших великих и удельных князей и в Москве продолжали смотреть на себя как на таких же хозяев Русской земли, какими были их владетельные предки; только предки, рассеянные по уделам, правили Русской землей по частям и поодиночке, а потомки, собравшись в Москве, стали править всей землей и все вместе». А их прежняя, наследная от отцов власть, превратилась «из одиночной, личной и местной в собирательную, сословную и всеземскую».