Всеволодичи, Ярославичи, Федоровичи

Всеволодичи, Ярославичи, Федоровичи

Правда, в XIII веке в этой земле начинается активный процесс деления на уделы, и создаются удельные княжества. На северо-востоке оказываются три ветви потомков древних князей:

«Ярославичи рязанские из племени Ярослава Черниговского, Всеволодовичи ростово-суздальские и Федоровичи ярославские из смоленской ветви Мономахова племени».

Между этими тремя ветвями единого дерева и ведутся постоянные враждебные действия. Самыми жадными и активными оказываются Всеволодовичи, стремящиеся полностью подчинить себе всех остальных. Поэтому вражда между Москвой и Рязанью со Смоленском имеет еще и старые династические корни. Самым сильным из Всеволодовичей оказался князь Ярослав, отец Александра Невского. Все его братья погибли в борьбе с монгольскими воинами, дети этих братьев (кроме младшего Константиновича) тоже погибли, и теперь уже дети Ярослава наследуют владимирское великое княжение. Сначала это княжение получает Андрей, но благодаря стараниям брата Александра, у того отнимают ярлык, садится Александр, за ним —

Ярослав Тверской, Василий Костромской. Порядок перехода владимирских князей на великокняжеский стол все еще тот же, что существовал и в Приднепровье, только территория куда как меньше. Зато остальные земли Суздальского княжества из права наследования стола во Владимире исключены, им достались свои, удельные княжества.

«Во владении этими младшими областями и устанавливается другой порядок, который держался не на очереди старшинства, – объясняет этот факт Ключевский, – младшие волости передаются не в порядке рождений по очереди старшинства, а в порядке поколений от отца к сыну, иначе говоря, переходят из рук в руки в прямой нисходящей, а не в ломаной линии – от старшего брата к младшему, от младшего дяди к старшему племяннику и т. д. Такой порядок владения изменяет юридический характер младших волостей. Прежде на юге княжества, за исключением выделенных сиротских, составляли общее достояние княжеского рода, а их князья были их временными владельцами по очереди. Теперь на севере младшее княжество – постоянная отдельная собственность известного князя, личное его достояние, которое передается от отца к сыну по личному распоряжению владельца или по принятому обычаю. Вместе с изменением юридического характера княжеского владения являются для него и новые названия. В старой Киевской Руси части Русской земли, достававшиеся тем или другим князьям, обыкновенно назывались волостями или наделками в смысле временного владения. Младшие волости, на которые распалась Суздальская земля во Всеволодовом племени с XIII в., называются вотчинами, позднее уделами в смысле отдельного владения, постоянного и наследственного. Мы и будем называть этот новый порядок княжеского владения, утвердившийся на севере, удельным в отличие от очередного. Признаки этого порядка появляются уже в XIII в., при сыновьях Всеволода».

Таким образом свершается факт перехода земель в наследное владение. Теперь уже князья со своей земли больше никуда не перемещаются, а раз они живут на своей земле и видят именно в ней ценность, то они совершенно иначе относятся и к обладанию землей, правами на эту землю. Другого источника богатства, кроме земли, у них по сути-то и нет. Города, которые они строят, они тоже ставят на своей земле, и города эти полностью подчиняются князьям, и доход от городов идет в доход князя. Земли князь передает своему старшему сыну по праву наследования, а если нет сына, то никто не запрещает ему передать удел своей дочери. Если таковое случается, то при браке две земли могут объединиться, и создается новое княжество. Так появляются новые ветви удельных князей. Когда при разделе наследства отца младший потомок можайских князей не получил никакого владения, он женился на единственной наследнице ярославского князя, потомки этого союза стали удельными ярославскими князьями. По завещанию земли Переяславского княжества (его князь Иван Дмитриевич умер бездетным) получил московский князь Данила. Московский князь Семен Гордый завещал княжество своей жене, а та в свою очередь – брату Семена Ивану. При старом порядке наследования жена Семена вообще при передаче права наследования никак бы не учитывалась. Между прочим, новая форма наследования не была явлением чисто северным. Мысли об изменении порядка наследования посещали и голову великого князя киевского Романа, прежде Волынского князя. Роман разослал однажды странный циркуляр, который в своем сочинении приводит Татищев.

«Роман предлагал, – поясняет суть циркуляра Ключевский, – между прочим, изменить порядок замещения киевского великокняжеского стола, „как в других добропорядочных государствах чинится “, а местным князьям не делить своих областей между детьми, но отдавать престол по себе одному старшему сыну со всем владением, меньшим же давать для прокормления по городу или волости, но „оным быть под властью старейшего брата. Князья не приняли этого предложения**».

В Западной Литве старый порядок наследования тоже был отменен, но там не создалось и удельного порядка: великий князь занимал особое положение, со старшинством никак не связанное, он был на голову выше всех остальных князей, которых жаловал владениями по своему усмотрению, за службу – как в западных странах. На северо-востоке новый удельный порядок наследования быстро вошел в жизнь. Хотя сидевшие на верхней Оке потомки Михаила Черниговского продолжали передавать свои земли (в пределах княжества) по старому обычаю, как днепровские. Рязанские князья сговорились, что если какой-то князь умирает бездетным, то владение передается преемнику из боковой ветви. Удел умершего бездетным князя автоматически переходит к его брату или детям брата. В XV веке два рязанских князя, боясь, что кто-то из них распорядится отдать наследство на сторону, то есть помимо ветки рязанских князей, даже специально оговорили, что в случае если кто из них умрет бездетным, то землю на сторону не отдавать. Но в этом скрепленным крестным целованием договоре была одна лазейка: договор не учитывал случая, как следует поступить, если первым умрет не бездетный князь.

«Старший брат умер раньше, оставив сына, а бездетный младший, Федор, пользуясь недосмотром или намеренной недомолвкой договора, без всякой хитрости отказал свой удел великому князю московскому, своему дяде по матери, мимо племянника от родного брата. Удельное право завещания здесь косвенно поддержало традицию родовой владельческой солидарности: родство по матери, во имя которого могла быть сделана духовная князя Федора, могло получить перевес над родством по отцу, притом в нисходящей линии, только на основе общей родовой связи рязанских князей с московскими как членов одного русского владетельного рода, – говорит Ключевский и задает вопрос, – так ли поступил бы князь Федор, если бы его мать была сестра не Ивана Московского, а Казимира Литовского?»

Иными словами, что бы в этом случае перевесило – родственные чувства или желание сохранить земли как русские? Московский князь Дмитрий Донской, боясь «ухода» земель из княжества, продумал детали передачи своего наследства, исходя из состава семьи:

«…сыновья-наследники в случае бездетности стеснены были в праве посмертного распоряжения своими владениями; удел старшего сына, великого князя, без раздела переходил к следующему по старшинству брату, становившемуся великим князем; младший удел, став выморочным, делился между остальными братьями умершего владельца по усмотрению их матери».

«Этот субститут – не отзвук общего родового владения, – комментирует ученый, – а полное его отрицание, внушенное находчивой предусмотрительностью: выход удела из семьи Донского становился невозможным, и с ее стороны порывалась всякая связь с другими родичами». Теперь уже московские земли стало невозможно дробить или выводить из княжества, теперь княжество могло только прирастать территориями, но не терять их. Для маленького Московского княжества это был очень даже разумный шаг.