Русская Правда Ярослава и ярославичей (XI–XII века)
Русская Правда Ярослава и ярославичей (XI–XII века)
Если говорить о законах древнего русского государства, то самые первые из них были, очевидно, неписаными, и мы не знаем, ни каковы они, ни как исполнялись, ни из чего исходили. Вероятнее всего, это были простые законы родового строя, обычные для любого общества, стоящего на таком уровне развития. Известно, что для решения спорных дел практиковалось так называемое поле, то есть судебный поединок. В те отдаленные времена это, конечно, был военный поединок, как это делалось и в других аналогичных обществах. Но вот незадача: в источниках, относящихся к тому периоду, ничего подобного словно бы и нет.
Почему?
«Византийский писатель X в. Лев Диакон, – сообщает Ключевский, – в рассказе о болгарском походе Святослава говорит, что русские в его время имели обыкновение решать взаимные распри „кровью и убийством“. Под этим неопределенным выражением можно еще разуметь родовую кровную месть; но арабский писатель Ибн-Даста, писавший несколько раньше Льва, рисует нам изобразительную картину судебного поединка на Руси в первой половине X в. По его словам, если кто на Руси имеет дело против другого, то зовет его на суд к князю, пред которым и препираются обе стороны. Дело решается приговором князя. Если же обе стороны недовольны этим приговором, окончательное решение предоставляется оружию: чей меч острее, тот и берет верх. При борьбе присутствуют родичи обеих сторон, вооруженные. Кто одолеет в бою, тот и выигрывает дело. Итак, несомненно, что задолго до Русской Правды Ярослава (подробнее о ней см. далее) в русском судопроизводстве практиковалось поле, судебный поединок. С другой стороны, указания на практику поля появляются в памятниках русского права с самого начала XIII в. Почему Правда не знает этого важного судебного средства, к которому так любили прибегать в древних русских судах? Она знает его, но игнорирует, не хочет признавать. Находим и объяснение этого непризнания. Духовенство наше настойчиво в продолжение веков восставало против судебного поединка как языческого остатка, обращалось даже к церковным наказаниям, чтобы вывести его из практики русских судов: но долго, едва ли не до конца XVI в., ее усилия оставались безуспешными».
Если помните, то и герой поэмы Лермонтова решает свой семейный вопрос при помощи такого поединка, то есть поля. И даже битвам предшествует поле – как в знаменитом сказании о Донском сражении, где прежде общего сражения идет битва между Пересветом и Челубеем. Другая практика, которая тоже была в большом ходу, плохо прочитывается в памятниках юридических, правовых. Это так называемый «Божий суд» – испытание железом, водой. В этом плане наши правовые тексты находятся в той же струе, что и западные. Испытания железом и водой характерны для всего ранне-средневекового мира. Они настолько распространены и так вошли в обиход, что даже церковные инквизиционные процессы предполагают в качестве судебного испытания такой вполне языческий эксперимент, как погруженые ведьмы в воду, связав ей накрест руки и ноги, по принципу: выплывет – виновна, потонет – невиновна. Очевидно, практика была, и ее не следовало повторять в виде закона. Записывалось то, что требовало запоминания: размер платы, особенности делопроизводства и нововведения. Первые законодательные документы такого содержания до нас не дошли. Только примерно к концу XI века появилось писаное русское законодательство – так называемая Правда Ярослава, или Русская Правда, интереснейший документ древности, который позволяет взглянуть на устройство средневекового общества Днепровской Руси. Точнее, это Правда Ярославичей, потому что текст писан по приказу сыновей Ярослава – Святослава, Изяслава и Всеволода. В составлении этого документа также приняли участие названные поименно «мужи князей» – Коснячько, Перенег, Никифор и не упомянутые в Правде Микула и Чудин. Нововведением этого документа была замена кровной мести денежной компенсацией за убийство. Русская Правда была составлена на основе аналогичных византийских текстов, здесь использован семейный и гражданский кодекс иконоборческих императоров первой половины VIII века или Эклога, и Судебник Константина IX века, и законодательный свод императора Василия Македонянина того же IX века, и церковные ю заповедей Моисея. Особенностью Русской Правды было уклонение от назначения телесных наказаний, приоритет отдавался штрафам. Ключевский считал, что хотя Русская Правда связывается с именем Ярослава и его детей, но скорее всего она была составлена не в княжеской, а в церковной среде:
«Церковный кодификатор воспроизводил действовавшее на Руси право, имея в виду потребности и основы церковной юрисдикции, и воспроизводил только в меру этих потребностей и в духе этих основ».
Характерно, что Правда касается основ взаимоотношений между разными сословными группами, уголовных преступлений, но в то же время ничего не говорит о делах политических, об умыкании женщин, о словесном оскорблении – этими делами церковный суд не занимался, дела решались на княжеском суде. Княжеский суд судил несколько иначе и пользовался немного иными приемами. В нем, пишет Ключевский, вполне вероятно, применялись и смертная казнь, и пытка. Намек на то, что смертная казнь относится к княжескому делопроизводству, дают летописные сведения о повешении разбойников, хотя Русская Правда упоминает лишь «поток и разграбление», то есть конфискацию имущества и обращение в холопство. Что же касается пытки, то «в статье Печерского патерика есть рассказ о пытке, какой сын великого князя Святополка подверг двух монахов Печерского монастыря, чтобы дознаться о месте, где был зарыт варяжский клад в их пещере». При внимательном прочтении летописей пыточные истории далеко не редкость, но они не связаны с церковным судом, решавшим мирские дела. Так что адресат документа ясен – церковные суды, позднее – и суды княжеские, перенявшие более мягкую практику церковного суда. Но до середины XI века, считает ученый, княжескому судье не нужен был никакой дополнительный текст, все дела шли установленным порядком, по традиции:
«Княжеский судья мог обходиться без такого свода по многим причинам:
1) были еще крепки древние юридические обычаи, которыми руководствовались в судебной практике князь и его судьи;
2) тогда господствовал состязательный процесс, пря, и если бы судья забыл или не захотел вспомнить юридический обычай, то ему настойчиво напомнили бы о нем сами тяжущиеся стороны, которые, собственно, и вели дело и при которых судья присутствовал более безучастным зрителем или пассивным председателем, чем руководителем дела;
3) князь всегда мог в случае нужды своей законодательной властью восполнить юридическую память или разрешить казуальное недоумение судьи».
Церковным властям свод правил был необходим, именно им приходилось заниматься наиболее спорными и не церковными гражданскими и уголовными делами, попадавшими для разбирательства в силу «приписки». Такие дела должны были решаться церковью по местному праву. Выжимкой из этого местного права и является Русская Правда.
«Впрочем, можно думать, что действие Русской Правды, – добавляет ученый, – с течением времени перешло за пределы церковной юрисдикции. До половины XI в. еще крепкий древний обычай давал княжеским судам возможность обходиться без письменного свода законов. Но различные обстоятельства, успехи гражданственности, особенно появление христианской церкви с чуждым для Руси церковным и византийским правом, с новыми для нее юридическими понятиями и отношениями, – все это должно было поколебать древний туземный юридический обычай и помутить юридическую память судьи. Теперь судебная практика на каждом шагу задавала судье вопросы, на которые он не находил ответа в древнем туземном обычае или ответ на которые можно было извлечь из этого обычая лишь путем его напряженного толкования. Это должно было вызвать и среди княжеских судей потребность в письменном изложении действовавшего судебного порядка, приноровленном к изменившемуся положению дел. Русская Правда устраняла часть этих судебных затруднений: она давала ответы на многие из этих новых вопросов, старалась примениться к новым понятиям и отношениям. Я думаю, что с течением времени Русская Правда, имевшая обязательное действие только в сфере церковной юрисдикции, стала служить руководством и для княжеских судей, но едва ли обязательным, скорее, имевшим значение юридического пособия, как бы сказать, справочного толкования действовавшего нрава».
Первое упоминание о Русской Правде, или Правде Ярослава, дано в первой новгородской летописи под 1016 годом, когда Ярослав, отпуская домой помогавших ему в борьбе со Святополком новгородцев, дал им этот устав со словами «по сей грамоте ходите, якоже списах вам, такоже держите», то есть руководствуйтесь для решения дел этим законом. В дальнейшем так называемая Краткая правда Ярослава дополнялась и расширялась во времена Владимира Мономаха, о чем имеется Постановление Мономаха в пространной редакции памятника, дополненная и исправленная Правда так и называется: Пространная Русская Правда, она относится к середине XII века. На то, что памятник имеет древнее происхождение, указывает его денежный счет, который наряду с металлическими деньгами знает еще и меховые куны, которыми можно заменять куны серебряные. Расчет кун сделан для серебра, но в некоторых местах стоит вариант замены – например, 5 кун на 2 мех ногате, то есть 5 серебряных кун можно заменить двумя меховыми ногатами. Учитывая, что Правда известна в нескольких редакциях, понятны и разные размеры выплат за одну и ту же вину: просто в XII веке серебро вдвое подорожало, а поскольку вес монет остался прежним, то приходилось приспосабливать меховые единицы к монетным, но уже по новой их стоимости. Из того, что Русская Правда касается в основном вопросов отношений между простолюдинами и господином либо между равными людьми высокого происхождения, то она, судя по всему, была рассчитана на княжескую, боярскую и городскую верхушку, но не на народ. Она не дает нам представления, каковым был юридической порядок внутри верви, зато помогает понять, на какие сословия делилось древнее общество.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.