Скоблин и «дело Тухачевского»

Скоблин и «дело Тухачевского»

Одна из самых распространенных легенд о Скоблине — его участие в деле Тухачевского. Какую книгу ни открой — везде написано: именно он стоял у истоков появления знаменитой «красной папки» на столе у Сталина. Каждый уважающий себя автор, не утруждая себя изучением сути вопроса, тут же испишет десятки листов про хитроумного гитлеровского разведчика Шелленберга, наивного генсека и коварного Скоблина. В СССР эта версия впервые прозвучала в ходе знаменитой хрущевской оттепели. Тогда надо было найти доказательства о подлости руководства страны и в ход пошли воспоминания двух человек — перебежчика Вальтера Кривицкого и уже упоминавшегося Вальтера Шелленберга. В кратком изложении история выглядит следующим образом.

16 декабря 1936 года в Париже генерал Скоблин сообщил представителю немецкой разведки, что в СССР готовится военный заговор, во главе которого стоит первый заместитель наркома обороны маршал Тухачевский, с которым он совсем недавно провел тайные переговоры в Лондоне. Верхушка заговорщиков находится в контакте с генералами вермахта и разведывательной службы. Естественно, немцы ухватились за возможность одним ударом обезглавить Красную Армию. На высочайшем уровне были изготовлены фальшивки, которые спустя некоторое время оказались на столе у Сталина. Мнительный вождь тут же сгноил всех своих военных гениев, что сказалось в 1941 году. Отражать гитлеровскую агрессию оказалось некому.

Давайте разбираться.

Начнем со свидетельства Павла Судоплатова. «Миф о причастности немецкой разведки к расправе Сталина над Тухачевским был пущен впервые перебежчиком В. Кривицким, бывшим офицером разведки. При этом он ссылался на белого генерала Скоблина, видного агента ИНО НКВД в среде белой эмиграции. Скоблин, по словам Кривицкого, был двойником, работавшим на немецкую разведку. В действительности Скоблин двойником не был. Его агентурное дело полностью опровергает эту версию.

Выдумку Кривицкого, ставшего в эмиграции психически неустойчивым человеком, позднее использовал Шелленберг в своих мемуарах, приписав себе заслугу в фальсификации дела Тухачевского».

В 1939 году в Лондоне вышли в свет воспоминания советского перебежчика Вальтера Кривицкого. Его настоящее имя Самуил Гершевич Гинзберг. Сотрудник иностранного отдела, с 1934 года работал в Германии. Это именно он раскрыл содержание секретных переговоров между Японией и Германией, получив в переснятом виде полную подборку секретной переписки японского военного атташе с высшим военным и политическим руководством в Токио.

Осенью 1937 года Кривицкий получил указание вернуться в СССР. Поскольку после возвращения в СССР наверняка был бы репрессирован, он и принял решение обратиться к французскому правительству за политическим убежищем. Так вот, в своих воспоминаниях «Я был агентом Сталина» он пишет: «Генерал Скоблин — центральная фигура заговора ОГПУ против Тухачевского и других генералов Красной Армии. Скоблин играл тройную роль в этой трагедии макиавеллиевского масштаба и был главным действующим лицом, работавшим по всем трем направлениям. В качестве секретаря кружка Гучкова он был агентом гестапо. В качестве советника генерала Миллера он был лидером монархистского движения за рубежом. Эти две роли выполнялись им с ведома третьего, главного хозяина — ОГПУ.

Скоблин был главным источником „доказательств“, собранных Сталиным против командного состава Красной Армии. Это были „доказательства“, родившиеся в гестапо и проходившие через „питательную среду“ кружка Гучкова в качестве допинга для организации Миллера, откуда они попадали в сверхсекретное досье Сталина.

Исчезновение двух парижских генералов 22 сентября 1937 года в Париже стало в столицах мира событием номер один. Такое же место занимали сообщения о казни восьми генералов в Москве 12 июня. Однако в печати нигде не прослеживалась связь между этим двумя событиями, за исключением одного органа информации. 27 октября 1938 года официальный печатны нацистский военный орган „Немецкая армия“ в специальной статье, посвященной чистке Красной Армии, сообщал о том, что человек, оклеветавший Тухачевского и его коллег, был „предателем, хорошо известным генералом Скоблиным, проживающим в Париже, человеком, который предал большевикам двух генералов — Кутепова и Миллера“».

Когда поднимается завеса над загадкой казни высшего руководства Красной Армии, то становится очевидной подлинная подоплека «заговора, которого никогда не знала история».

Схожую оценку дал и советский разведчик Леопольд Треппер: «Генерал Скоблин нанес визит Гейдриху отнюдь не по своей инициативе. Произошло разделение ролей в осуществлении этой задачи между Сталиным и Гитлером: первый, по сути дела, задумал всю эту махинацию, второй выполнил ее. Сталин стремился сломить последнюю организованную силу, противодействующую его политике. Гитлер же воспользовался непредвиденным случаем обезглавить Красную Армию».

Но активнее всего цитируют воспоминания руководителя разведки Третьего рейха Вальтера Шелленберга: «В соответствии со строгим распоряжением Гитлера, дело Тухачевского надлежало держать в тайне от немецкого командования, чтобы заранее не предупредить маршала о грозящей ему опасности. В силу этого должна была и впредь поддерживаться версия о тайных связях Тухачевского с командованием вермахта; его как предателя необходимо было выдать Сталину. Поскольку не существовало письменных доказательств таких тайных сношений в целях заговора, по приказу Гитлера (а не Гейдриха) были проведены налеты на архив вермахта и на служебное помещение военной разведки. На самом деле, были обнаружены кое-какие подлинные документы о сотрудничестве немецкого вермахта с Красной Армией. Чтобы замести следы ночного вторжения, на месте взлома зажгли бумагу, а когда команды покинули здание, в целях дезинформации была дана пожарная тревога.

Теперь полученный материал следовало надлежащим образом обработать. Для этого не потребовалось производить грубых фальсификаций, как это утверждали позже; достаточно было лишь ликвидировать „пробелы“ в беспорядочно собранных воедино документах. Уже через четыре дня Гиммлер смог предъявить Гитлеру объемистую кипу материалов. После тщательного изучения усовершенствованный таким образом „материал о Тухачевском“ следовало передать чехословацкому генеральному штабу, поддерживавшему тесные связи с советским партийным руководством. Однако позже Гейдрих избрал еще более надежный путь. Один из его наиболее доверенных людей, штандартенфюрер СС Б., был послан в Прагу, чтобы там установить контакты с одним из близких друзей тогдашнего президента Чехословакии Бенеша. Опираясь на полученную информацию, Бенеш написал личное письмо Сталину. Вскоре после этого через президента Бенеша пришел ответ из России с предложением связаться с одним из сотрудников русского посольства в Берлине. Так мы и сделали. Сотрудник посольства тотчас же вылетел в Москву и возвратился с доверенным лицом Сталина, снабженным специальными документами, подписанными шефом ГПУ Ежовым. Ко всеобщему изумлению, Сталин предложил деньги за материалы о „заговоре“. Ни Гитлер, ни Гиммлер, ни Гейдрих не рассчитывали на вознаграждение. Гейдрих потребовал три миллиона золотых рублей — чтобы, как он считал, сохранить „лицо“ перед русскими. По мере получения материалов он бегло просматривал их, и специальный эмиссар Сталина выплачивал установленную сумму. Это было в середине мая 1937 года. 4 июня Тухачевский после неудачной попытки самоубийства был арестован.

Часть „иудиных денег“ я приказал пустить под нож, после того как несколько немецких агентов были арестованы ГПУ, когда они расплачивались этими купюрами. Сталин произвел выплату крупными банкнотами, все номера которых были зарегистрированы ГПУ».

Согласимся: звучит красиво. Высокопрофессионально отработала немецкая разведка! Но это — если принимать вымыслы за чистую монету. Нужно учитывать, что воспоминания разведчиков, как правило, содержат минимум сведений о том, чем они занимались на самом деле. Зато — переполнены всевозможными слухами и байками для доверчивых читателей. И на продажах это всегда складывается в лучшую сторону. Мемуары Вальтера Шелленберга — классический пример тому.

Начнем с простого вопроса — видел ли когда-нибудь Вальтер Шелленберг золотой царский червонец? И сразу перейдем к главному, чтобы не размениваться на детали. Нас интересует «красная папка». Так вот, великолепно сработанная немцами фальшивка никогда не фигурировала ни на допросах, ни на процессах 1937 года. И позднее тоже. В следственных делах обвиняемых, в архивах ЦК КПСС и КГБ СССР нет ни слова про эти документы. И вот тут возникает вопрос: какой смысл было тратить три миллиона рублей золотом, чтобы полученные материалы испарились тут же, как с белых яблонь дым?

Снова обратимся к воспоминаниям Павла Судоплатова: «Как непосредственный куратор немецкого направления наших разведорганов в 1939–1945 годах утверждаю, что НКВД никакими материалами о подозрительных связях Тухачевского с немецким командованием не располагало. Сталину тоже никто не направлял материалов о Тухачевском по линии зарубежной разведки НКВД. В архиве Сталина были обнаружены данные о том, что так называемые компрометирующие материалы об амбициях Тухачевского, поступившие из-за рубежа, были не чем иным, как выдержками из материалов зарубежной прессы».

С Судоплатовым полностью согласен и бывший в то время начальником отдела «Иностранные войска Восток» в германском Генеральном штабе генерал-майор Карл Шпальке. «Ни господин Гейдрих, ни СС, ни какой бы то ни было партийный орган не были, по-моему, в состоянии вызвать или только запланировать подобный переворот — падение Тухачевского или его окружения. Не хватало элементарных предпосылок, а именно, знания организации Красной Армии и ее ведущих личностей. Немногие сообщения, которые пересылались нам через „абвер 3“ партийными инстанциями на предмет проверки и исходившие якобы от заслуживающих доверия знатоков, отправлялись нами почти без исключения обратно с пометкой „абсолютный бред“».

Полагаю, в этом вопросе наступила ясность. А вот теперь осталось прояснить роль Николая Владимировича Скоблина в этой истории. Он действительно встречался с маршалом Тухачевским в Лондоне в 1936 году (о чем свидетельствовал его младший брат Сергей). Но существует версия, что знакомы они были чуть ли не с 1917 года. Лейб-гвардии Семеновский полк, в котором служил поручик Тухачевский, был дислоцирован под Киевом, по соседству с Корниловским ударным полком, где штабс-капитан Скоблин был заместителем командира полка. Проверить эту теорию теперь уже не представляется возможным. Так вот, в газете «Возрождение» позднее писали: «Когда Тухачевский был в Париже, в эмигрантских кругах передавали, будто он виделся с одним из русских военных и говорил ему, что власти Сталина скоро наступит конец, что вожди Красной Армии сговорились между собой, и следует ожидать в недалеком уже будущем установки в России национальной диктатуры. Мы не беремся утверждать, что военный, видевшийся с Тухачевским, был именно Скоблин, хотя наш информатор на этом настаивает. Во время состоявшихся якобы свиданий Тухачевского со Скоблиным в Париже обсуждался вопрос о выработке такой программы-минимум. На первых порах должна была быть установлена диктатура Тухачевского. Скоблин был знаком с текстом и одобрил его».

Все правильно. Скоблин, как начальник контрразведки Русского общевоинского союза, и был уполномочен непосредственно генералом Миллером на проведение таких переговоров. Однако историк В.В. Голицын, работавший с архивами французской контрразведки, в письме автору этих слов отмечал: «2-е бюро Генштаба Франции (в чьем „поле“ были подобные контакты) отследило этот сигнал (а изначально это был именно слух в среде русской парижской эмиграции) и направляло запрос в и-сервис. Англичане ответили, что такого контакта быть не могло, ибо советских „водили“ круглосуточно. Так что, слух так и остался слухом. Такая засветка, как прямые контакты с военной делегацией, являются оперативным безумием».

Есть и еще один важный нюанс. Начальник второго отдела РОВС генерал фон Лампе в письме Шинкаренко обозначил позицию, которая была близка подавляющему числу белых: «Вы спрашиваете мое мнение о судьбе Тухачевского. Я думаю, что тот факт, что он и иже с ним погибли — для России благоприятен. Их победа затянула бы дело надолго. Победа Сталина (а она налицо) поведет к дальнейшему террору, так как никто и никогда в этом случае не мог удержаться на наклонной плоскости, и тогда режим дойдет постепенно до того, до чего он и должен был дойти и до чего доходил во Французской революции — до абсурда. Сам Сталин, конечно, погибнет и станет жертвой либо террористического акта, либо дворцового переворота, так как после ликвидированных им вождей осталось слишком много сочувствующих и, что главное, тех, кого можно считать к ним причастными. Само опасение за собственное существование приведет их к необходимости покончить со Сталиным. И тогда вместе с ним может пасть и режим».

Ход мысли генерала вполне понятен. Русскую революцию было принято сравнивать с Французской. Как известно, за пять лет был пройден путь от робеспьеровского террора до диктатуры Наполеона. И фон Лампе был убежден: победи Тухачевский — правление большевиков могло бы затянуться. Исходя из этого, Скоблин вполне мог бы помочь свалить Тухачевского, выступив инициатором создания той самой «красной папки».

Вот только не было ее.

И последний штрих на это полотно. О роли чехословацкого лидера Бенеша. Посол в Праге Александровский отмечал в письме уже после расстрела маршалов: «Чехи действительно имели косвенную сигнализацию из Берлина о том, что между рейхсвером и Красной Армией существует какая-то особая интимная связь и тесное сотрудничество. Конечно, ни Бенеш, ни кто бы то ни было другой не могли догадаться о том, что эта сигнализация говорит об измене таких крупных руководителей Красной Армии, как предатели Гамарник, Тухачевский и др. Поэтому я легко могу себе представить, что Бенеш делал из этих сигналов тот вывод, что советское правительство в целом ведет двойную игру и готовит миру сюрприз путем соглашения с Германией. Никто из нас не понял и не мог понять этого смысла поведения Бенеша и его клеврета Лаурина, не зная о том, что против нас работает банда изменников и предателей. Зная же теперь это, мне становится понятным очень многое из тех намеков и полупризнаний, которыми изобиловали разговоры со мною не только Лаурина, Бенеша, Крофты, но и ряда других второстепенных политических деятелей Чехословакии».

То есть Бенеш не мог бы посредником в передаче изготовленной по предложению Скоблина «красной папки». В противном случае он не интересовался бы странными контактами Москвы и Берлина.