Я стал писателем

Я стал писателем

23 мая, 11:20

На правах антирекламы

Долгие годы я называл себя беллетристом, всячески увиливал от звания писателя. Замучился объяснять, что это разные профессии. Ну, то есть профессия одна — сочинение художественной прозы — но разное целеполагание. Писатель занимается искусством — то есть раздвигает рамки существующей культуры, открывает Америки или, по крайней мере, пытается их открыть; беллетрист работает на поле культуры, то есть населяет уже открытые кем-то Америки своими текстами. Писатель пишет прежде всего для самого себя и существует в режиме монолога; беллетрист без диалога с читателем и массовой аудитории — существо бессмысленное.

Когда я пишу развлекательную литературу, я беллетрист. Когда пишу что-то нехудожественное («Писатель и самоубийство» или ту же «Любовь к истории»), я эссеист.

И только теперь, на пятьдесят шестом году жизни, на шестнадцатом году сочинительства, я стал писателем. Потому что написал первый серьезный роман. И вот он напечатан. Хороший получился роман или плохой, судить не мне, но по жанру это не беллетристика, а литература.

В этой связи хочу честно предупредить моих постоянных читателей: это совсем не Эраст Фандорин и не «Смерть на брудершафт». Это довольно утомительное чтение. Без приключений, с длинными несюжетными отступлениями и бесконечными разговорами про серьезное.

Обложка у романа скучная:

Двойная фамилия автора объясняется тем, что я вложил в эту работу то, чему научился и в качестве беллетриста, и в качестве эссеиста. Это такой итог и синтез долгой литературной работы.

Мне было очень важно написать этот роман. Важнее, чем беспокоиться, какое количество читателей осилят мое сочинение. Это первая в моей жизни невежливая книга, где исполнитель разговаривает сам с собой на разные голоса и даже не смотрит, заполнен ли зал.

До некоторой степени «Аристономия» похожа на «Писатель и самоубийство». Отличие в том, что герои вымышленные. События, правда, подлинные и хорошо вам известные: революция, гражданская война.

Чтобы вы получили представление о стиле, привожу самое начало романа. («Предисловие» — это не предисловие, а название первой главы).

Из комментариев к посту:

enrico_n

Совершенно точно — немало среди священства грамотных, честных и достойных людей. Просто особо заметны такие вот шумские.

И ведь, что любопытно — опять Хамовники. У них там что — лежбище?! (Не хочу обидеть достойных людей, которые там живут) На удивление — не в курсе, какую там корову Акунин с Макаревичем замучили. В качестве образа русской деревни… Кто-нибудь может пояснить про корову? А то на ней, как в "Крошечке-Хаврошечке" у этого сказочника весь детектив построен. Раньше, вроде, кровь младенцев пили (я-то сам не специалист, чего там пьют). Как раз 100 лет назад дело Бейлиса было. Теперь младенца, наверное, не нашли.

Уважаемый tsarev_alexey задал вопрос — в какие времена мы живём. По-моему мнению — времена реакции, которая в истории почти всегда приводила к ответной реакции и так далее. Интереснее понять — чем кончится.

Сравнение "гуляний" и вообще протестных мероприятий с гей-парадами — геббельсовский такой ход. Следующий шаг, наверное, и впрямь будет выражаться в публичном сожжении с благословения некоего "батюшки" книг Григория Шалвовича, дисков Андрея Вадимовича и так далее. Впрочем, их как читали, слушали и любили, так, по-моему, и будут.

А про корову — интересно.

stgerman

Вчера дочитал «Аристономию», напишу сюда два слова.

Во-первых, мне кажется, что ГШ слишком скромничает, когда подчеркивает, что это первая его по-настоящему литературная вещь. По-моему, достаточно прочесть первую страницу «Советника» или «Бульдога», чтобы убедиться: всё это — самая что ни на есть литература.

А во-вторых, в сюжетной части «Аристономии» есть, на мой взгляд, намеренно оборванные линии (персонажи проходят сквозь судьбу главного героя и больше не появляются — Паша, Магда, Рэндомы…), да и трактат о заглавном понятии тоже довольно краткий. Роман все равно очень сильно действует, но невольно подумалось, что у этой вещи вполне могло бы появиться и продолжение.

Обложка, по-моему, прекрасная, минималистская. Мало кто рискует обходиться без картинок и золоченых букв.

Романова-Октябрьского и Клобукова-Колпакова через семнадцатый год провели, теперь остается Эраст Петрович.