Первоначальная (XVII в. – первая половина XIX в.)

Первоначальная (XVII в. – первая половина XIX в.)

История русского фронтира не очень привечается российскими гуманитариями; в ней либеральная публика с испугом видит проявление самородной силы русского народа. Поэтому величие этой истории остается скрытым, молчащим. Вот грубо сравним два процесса – движение русских первопроходцев от Урала до Тихого океана и движение англосаксонских пионеров от Атлантического побережья до того же Тихого океана. Начало примерно в одно и то же время – на рубеже XVI и XVII вв. Наш путь был примерно в 1,8 раза длиннее и проходил по гораздо менее курортным местам, чем у англосаксов. Русские пересекали тайгу, тундру, ледяную пустыню, Ледовитый океан, а англосаксы в основном широколиственные леса и прерии, где паслись несметные стада бизонов. Сибирские зимы по длительности и по суровости намного превосходят североамериканские (особенно в пределах территории США), и притом русские первопроходцы часто вынуждены были идти вперед и зимой. Так вот, наши вышли на берег Тихого океана через полвека (1639 г., И. Москвитин), американцы только через два столетия (Льюис и Кларк).

Подвиги замечательных русских первопроходцев и первопоселенцев, которые были совершены так быстро и так рано (в сравнении с англосаксонскими пионерами и колонистами), увы, не получили завершения в виде быстрого заселения Сибири. И главной причиной были, конечно, ее природно-климатические условия.

Мы получили территорию, на 90 % непригодную для земледелия, у англосаксов оказались благодатные земли, дающие полной мерой кукурузу, а также все сельскохозяйственные культуры, привезенные из Европы, начиная с пшеницы. У нас реки, скованные льдом на долгие месяцы, у них – незамерзающие водные артерии. У нас выход к ледяным морям, у них – к теплому незамерзающему океану. У нас кошмар долгих жестоких зим, у них – после долгого бабьего лета относительно короткая и легкая зима. У нас тайга сменяется на юге засушливыми степями, где суточные и сезонные перепады температур ставят мировые рекорды, у них – хорошо увлажненными прерии, идеально подходящие для зернового хозяйства.

Североамериканские индейцы, потрепанные заразными болезнями, привезенными из Европы, не могли оказать серьезного сопротивления европейским колонизаторам; «коренные американцы» не были знакомы даже с примитивной металлургией и, хотя приручали одичавших европейских лошадей, не применяли седел и стремян.

Русским в лесостепях и степях Сибири пришлось бороться с набегами племен, наследников великой Монгольской империи, прирожденных конников, изобретателей наездничества, владевших технологией выделки качественной стали, получавших огнестрельное оружие из Средней Азии. А на Дальнем Востоке русские пионеры столкнулись с Цинской империей периода наивысшей мощи…

Еще в конце XVI в. царь Борис посылал из Сольвычегодска крестьянские семьи в Сибирь. И даже Василий Шуйский, перед своим падением, выдал 150 руб. на подъем сотни пермских крестьян, переселявшихся в Табары. Однако долгое время Сибирь была краем, который осваивался в первую очередь служилыми людьми и отчаянными промысловиками. Государевы люди не только несли ратную службу, но, если имелись на то природные условия, пахали и «служилую пашню».[438]

В 1622 г. на 15 тыс. русских жителей Сибири приходилось служилых – 6,5 тыс., посадских – 4 тыс., ямщиков – около тысячи. Крестьянских семей было очень немного, зато чрезвычайно высока была доля транспортников. Это указывает на ту роль, которую играли дальние перевозки в снабжении русского населения Сибири.[439]

А преобладание государевых служилых людей показывает, что русская Сибирь создавалась «московским деспотизмом», который так не любят современные сибирские самостийники.

О размахе сибирских промыслов свидетельствуют данные за 1648 г. по уплате десятинной пошлины в четырех городах. В Мангазее, Томске, Енисейске, Туринске купцами внесено 17 905 руб. Это означает, что только через эти города было вывезено мехов на 179 тыс. руб. (по паритету покупательной способности сопоставимо с современными 200–250 млн долл.). «Пушные рубли» помогали огромной стране с бедным сельским хозяйством содержать большое войско, выписывать из-за границы мастеров и военное снаряжение, даже оказывать влияние на ход Тридцатилетней войны.[440]

В XVII в. районы Южной Сибири, пригодные для земледелия, либо вообще не принадлежали России, либо подвергались постоянным нашествиям степняков. Поставки хлеба в Сибирь в значительной степени находились в ведении правительства, которое следило за тем, чтобы он не стал объектом спекуляции. Например, к 1664 г. относится правительственное распоряжение, согласно которому воспрещалось служилым людям покупать хлеба свыше 5 или 6 четвертей.[441]

Лишь к концу века Западная Сибирь стала отчасти обеспечивать себя хлебом за счет южных районов четырех зауральских уездов, которые уже обрели достаточное крестьянское население – Верхотурского, Туринского, Тюменского и Тобольского.

Преобладала здесь типичная в то время для севера русской равнины и Урала система – когда очищенная и распаханная земля переставала хорошо родить хлеб, земледельцы оставляли ее надолго в залежь, до 20 лет, и шли делать новую лесную росчисть.[442]

В XVIII в. Петербург, выражавший интересы высшего дворянства, проявлял мало заботы о заселении Сибири.

На ее колонизацию правительство посылало, по сути, кого попало: казаков европейских войск (на Сибирскую линию), бессрочно отпускных солдат, ссыльных и каторжных. Штрафная колонизация (колонизация как наказание) приобретает в то время существенную роль. Времена Анны Иоанновны дали весьма большой контингент вынужденных переселенцев непростого происхождения, в особенности проворовавшихся чиновников – до 20 тыс. человек. Но дальше ссылка становится уделом простонародья. Вместе с повальной вестернизацией приходит эпоха шляхетских вольностей, господства землевладельческой олигархии, что сопровождалось усилением эксплуатации низших сословий.

Помещик со времени Екатерины II получил право сослать своего проштрафившегося крестьянина в Сибирь, правда, одновременно сужалось право на телесные наказания. Сосланные за Урал обретали свободу, становились государственными крестьянами. Те люди, которые в Европе попали бы на виселицу, у нас пахали «тоже русскую землю».[443]

Подавляющее большинство крестьян, прибывавших в XVIII в. в Сибирь по своей воле, были черносошными или беглыми помещичьими. Поскольку крестьянское переселение все же оказывалось выгодным государству, то мер по выдворению крестьян не предпринималось. Иногда правительство проводило мероприятия по направлению их в районы, где русское население требовалось из оборонительных соображений: на Сибирский тракт в Барабинской степи, в Прииртышье (Пресногорьевская, Кузнецкая, Иртышская линии), в Забайкалье, на Якутско-Охотский тракт.

Немалую роль в освоении Сибири сыграло и движение старообрядцев, во множестве своем посадских людей из московского региона и с севера России. По мнению А. Щапова, в столетие после реформы Никона их ушло в Сибирь до 100 тыс. человек. Многие из них поселились при новых заводах, возникших в эпоху Петра.[444]

Вплоть до начала XVIII в. служилые люди сибирских городов были единственной постоянной военной силой, которая защищала русскую колонизацию в Сибири – прежде всего это касалось гарнизонов Тобольска, Тюмени, Тары, Кузнецка. Без них заселение верховий Иртыша и Оби оказалось бы попросту невозможным.[445]

И в XVIII в. в Сибири по-прежнему велика была роль служилого люда, который в массе своей не вошел в состав «благородного шляхетства» и исполнял те же функции, что и в Московском государстве.

Городовое казачество включило в себя все допетровские служилые сословия нерегулярной службы – стрельцов, пушкарей, воротников, затинщиков, детей боярских, сибирских дворян (чин, не передаваемый по наследству).

Городовые казаки делились по городам: тобольские, томские и т. д. Места жительства и службы, как правило, совпадали, хотя казака могли направить в длительную служебную командировку в другой острог или крепость. Нес казак пограничную, гарнизонную и полицейскую службы, конвоировал транспорты, собирал ясак, разведывал новые земли.

Городовые казаки сохраняли право выбора голов и прочих начальников.[446] Особняком стояли беломестные, линейные казаки, служилые татары.

Согласно «Положению о Сибирском линейном казачьем войске» от 1846 г., срок службы казака-пограничника сокращался с пожизненного до тридцатилетнего, а его земельный надел увеличивался с 6 до 30 десятин.[447]

По мере продвижения границы на юг и восток служилые люди передавали свои земли крестьянским общинам или держателям казенных оброчных статей и шли за фронтиром.

Частное землевладение в Сибири ни в XVII в., ни даже в XIX в., в отличие от европейской части России, почти не прощупывалось. Разве что участки вышедших на пенсию казачьих офицеров передавались им в полную собственность и становились объектом купли-продажи.

В связи с ростом ссыльного контингента росли административно-полицейские функции местных чиновников, переходящие, ввиду удаленности от центра, в подлинное самоуправство. Нехватка в Сибири продовольствия создавала предпосылки для усиления зависимости населения от местной администрации, что поощряло чиновничий произвол. Ввиду отсутствия в Сибири помещиков в голодный год крестьяне могли получить помощь только от губернатора. Помимо администрации переселенцы попадали в зависимость от старожилов, которые нередко пользовались чужой нуждой по-кулацки нахраписто. Внутренняя сибирская торговля была стеснена таможнями и заставами, а также произвольными ценами на переправах – это служило наживе местной администрации и старожилов.

Расцвет злоупотреблений в финансовой сфере был особо связан с заготовками хлеба, предоставляемыми на откуп.

Чем далее на восток, тем скуднее была жизнь населения. В Якутской, Охотской и Камчатской областях как русские, так и туземцы почти полностью полагались на рыбные и звериные промыслы. В случае неблагоприятных природных условий жизнь тысяч людей зависела только от подвоза казенного хлеба, что обходилось государству крайне дорого.

Российские и иностранные суда заходили в Охотск и Петропавловск-Камчатский редко. Завезенное продовольствие раскупалось быстро, а вот прочие товары, по трудности доставки в глубь Сибири, оставались нераспроданными по многу лет. «Российско-американская компания», обязанная снабжать Дальний Восток, уклонялась от непрофильной деятельности, уменьшавшей ее прибыли.

Все попытки начать хлебопашество к востоку от Якутии провалились. Не смогли выдюжить его даже староверы, переселившиеся к Охотскому морю из Забайкалья и считавшиеся тогда экспертами по ведению сельского хозяйства в тяжелых условиях.

В 1764 г. ряды сибирских государственных крестьян пополнились однодворцами из числа бывших служилых людей, что не имели актов, подтверждавших дворянское состояние, а также бывшими монастырскими (экономическими) крестьянами.[448]

Несмотря на обилие земли у сибирских крестьян, их жизнь оставалась общинной и коллективистской. Самоуправление и общественная самоорганизация являлись базой для поземельной общины, сельских и волостных обществ, церковных приходов, трудовых артелей и хозяйственных объединений (помочи, супряг).

В 1799 г. был издан указ императора Павла о крестьянской колонизации Забайкалья, на переселение туда 10 тыс. душ выделялась из казны немалая сумма в 100 тыс. руб. В первый раз империя расходовала такие деньги на крестьянское переселение.[449]

В1806 г. было разрешено переселяться в Сибирь государственным крестьянам внутренних губерний, испытывавшим недостаток земли. В первую очередь в Тобольскую и Томскую губернии, где переселенцы освобождались на 5 лет от уплаты податей и выполнения всех повинностей, кроме воинской, получали казенную ссуду, сельскохозяйственный инвентарь, рабочий скот. До первой жатвы выдавались семена на посев, хлеб или кормовые деньги. После истечении льготного срока переселенцы начинали платить подати и в течение 15 лет возвращали ссуду.

К 1813 г. (когда действие «Положения» от 1806 г. было остановлено) в Томскую губернию прибыло 16 тыс. новых жителей.

Более удаленная Иркутская губерния заселялась отставными солдатами и ссыльными.

Начало 1820-х гг. стало в Сибири временем больших административных преобразований, связанных с деятельностью Сперанского, проведшего знаменательную сибирскую ревизию 1819–1821 гг. По ее результатам два губернатора и 48 чиновников были отданы под суд, 681 уволен, штрафы и взыскания составили огромную сумму в 3 млн руб.

В 1822 г. император утвердил 10 законов, разработанных Первым Сибирским комитетом во главе со Сперанским и составивших «Сибирское учреждение».

Согласно ему, вся азиатская Россия разделялась на Западно-Сибирское генерал-губернаторство с центром в Тобольске (позднее Омске) и Восточно-Сибирское с центром в Иркутске.

К первому генерал-губернаторству были отнесены губернии Тобольская, Томская и учрежденная Омская; ко второму – Иркутская, учрежденная Енисейская, Якутская области и приморские управления, Охотское и Камчатское. Ниже уровнем были округа, еще ниже – самоуправляющиеся волости и инородческие управы.

Казенная палата в губернии теперь назначала торги, ведала государственными имуществами, распределением земель, откупами и подчинялась Минфину, а не губернатору.

В Сибири была заведена трехуровневая система снабжения населения хлебом – частная торговля, общественные магазины, казенные магазины. Последние два уровня предназначались для снабжения бедных горожан и крестьян, страдавших от неурожаев, а также кочевых «инородцев» в случае неулова рыбы и зверя.

Согласно «Положению о казенных хлебных магазинах», устраивались постоянные и временные хлебные хранилища (последние – в неурожайные годы). Хлеб для них заготовлялся при помощи открытых торгов. Прибыль казны по этим магазинам не должна была превышать 6 %.

В ходе административной реформы суд в Сибири был отделен от администрации, введено правильное крестьянское самоуправление, отменены все натуральные повинности.

Были уничтожены препятствия, мешавшие внутренней торговле, в том числе таможни и заставы, взимавшие пошлины на границах уездов и губерний.

Была принята масса облегчений для ссыльных и каторжных, первые могли теперь брать с собой жен. Всякому старожилу, который принимал к себе в дом ссыльного и выдавал за него дочь или родственницу, выплачивалась из казны премия в 150 руб.

«Положением о разборе исков» Сперанский ослабил зависимость неимущих переселенцев от старожилов и предупредил попадание сибирских туземцев в долговую кабалу. Словесные договоры признавались только в крайнем случае; родителям запрещалось отдавать детей в наемную работу; долг, оставшийся на наемном работнике, если он превышал 5 руб., считался недействительным.

В1821 г. правительственный Сибирский комитет одобрил проект Сперанского по переселению в Сибирь государственных крестьян. В записке, предоставленной Сперанским, тогда сибирским генерал-губернатором, в комитет, указывалось на двоякую пользу от колонизации сибирской части России – заселение «пустынного и малолюдного края» и предоставление крестьянам, «обитающим в губерниях, скудных землями, потребного изобилия».

В 1822 г. был издан указ «О разрешении казенным крестьянам всех губерний переселяться в Сибирь и внутри сибирских губерний».

И от помещиков правительство потребовало переселения крестьян из густо заселенных имений на свободные государственные земли под угрозой изъятия крепостных в казенное ведомство.[450]

Особого увеличения числа переселенцев в Сибирь в 1820-е гг. еще не последовало. Сведений о свободной и удобной земле в Сибири крестьяне не имели. Благородные дворяне также в Сибирь не стремились. (Своеобразным исключением стали аристократы – участники масонского заговора, известные у нас под названием декабристов, которым пришлось посодействовать культурному развитию азиатской части России. В Европе их вместо культуртрегерской миссии ждал бы эшафот.[451])

Успешную колонизационную деятельность стало вести образованное при Николае I Министерство государственных имуществ (МГИ). Возглавил его граф Павел Киселев и занималось оно… нет, не распродажей государственных имуществ, а их приумножением, в первую очередь за счет улучшения хозяйства многочисленного класса земледельцев – государственного крестьянства.

Это министерство, учрежденное в 1837 г., ведало 17 млн крестьян – число подведомственных и далее продолжало быстро увеличиваться.

МГИ провело разнообразные мероприятия по развитию крестьянского самоуправления, облегчению податной нагрузки на крестьян, увеличению ссуд и пособий нуждающимся, введению кредитных товариществ и сберкасс, страхования от огня, строительству кирпичных заводов (для улучшения качества сельских жилищ) и образцовых специализированных ферм (для ознакомления с новыми технологиями), расширяло возможности крестьян в области оптовой торговли, передало крестьянским обществам миллионы гектаров леса. Более того, защищало общины от чиновничьих притеснений и рейдерства крупных землевладельцев.

Одним из важнейших направлений работы МГИ стало наделение землей малоземельных крестьян. Для этого организовано было масштабное переселение из внутренних губерний на пустынные окраины – на основании «Правил» от 1831 г. и статей 24–83 «Устава о благоустройстве в казенных селениях».

В 1843 г. Госсовет одобрил дополнительные правила переселения государственных крестьян в многоземельные места – «чтобы излишние руки в одних местах обратить в другие, к возделыванию пространств, впусте лежащих».

Переселение допускалось из любого крестьянского общества (общины государственных крестьян), где надел на душу составлял до 5 десятин. В степной полосе переселенцы получали обычно более 15 десятин на душу, в нестепных районах – 8.

По получении разрешения на переселение крестьяне должны были послать ходоков для осмотра назначенных участков. На местах досмотрщики могли отказаться от предложенной земли и выбрать другую.

МГИ должно было заботиться о том, «чтобы переселенцы не были, сколько возможно, подвержены дальним и затруднительным переходам, чтобы климат тех мест, куда они должны переселиться, по возможности менее отличался от климата, к которому они привыкли на родине».

В пути о переселенцах обязаны были заботиться местные палаты МГИ, его окружные начальники, иногда особые чиновники, сопровождавшие переселенческие партии. Переселенцев снабжали продовольствием, им отводились бесплатно «удобные и просторные денные и ночные обывательские квартиры», их лошади и скот безвозмездно паслись на общественных пастбищах. Времена были патриархальные, поэтому в тех домах, в которых останавливались переселенцы, их обычно кормили бесплатно.

Заболевшие переселенцы доставлялись опять же безденежно в ближайшие города, расходы на их лечение перенимала казна.

Земельные участки для переселенцев готовились заранее, в том числе заготовлялись хлеб, сено, рабочий скот и земледельческие орудия. На постройки отпускался бесплатно лес и выдавалось пособие до 60 руб. на семью (равное стоимости дома или 5–6 коров). Переселенцам предоставлялись 6-летняя льгота от воинского постоя, 4-летняя полная и 4-летняя половинная льгота от податей, с них складывали все недоимки и на три набора освобождали от рекрутской повинности. Иногда предоставлялась беспроцентная денежная ссуда со сроком погашения 10 лет.

Циркуляр МГИ от 1846 г. предписывал своим местным палатам оказывать переселенцам в пути «вспоможение, даже с некоторым преувеличением».

Местные палаты проводили межевые и землемерные работы, формировали переселенческие партии, следили за использованием ссуд.

В период киселевских переселений (1837–1859) малоземельные крестьяне сперва направлялись преимущественно в Воронежскую, Харьковскую, Тамбовскую губернии, затем в Астраханскую, Саратовскую и Оренбургскую. А с 1842 г. «Правила о переселении казенных крестьян» были распространены на Сибирь.[452]

С 1845 г. в Западной Сибири – Тобольской, Томской, Енисейской губерниях – водворялось 80 % всех переселенцев в азиатскую часть страны.

К 1851 г., по отчету начальника Сибирского межевания, в Тобольской губернии, главным образом в Курганском округе, расселилось почти 20 тыс. переселенцев из числа государственных крестьян.

В том же году Киселев обратился с циркулярным предписанием к местным палатам МГИ в губерниях черноземной полосы – вызывать государственных крестьян, желающих переселиться в Сибирь. На основании этого циркуляра палаты организовали переселение в Сибирь в 1852–1854 гг. 38,2 тыс. человек, из которых 25 тыс. поселились в Тобольской губернии, остальные – в Томской.

С 1852 г. МГИ вызывало крестьян в Енисейскую губернию из Вятской, Пермской и Орловской губерний. За 6 лет желающих набралось 6 тыс. душ.[453]

В огромном большинстве случаев места для поселения были выбраны удачно, и поселки Киселевских переселенцев достигли устойчивого благополучия.

Обследование хозяйственного положения переселенцев в Сибири, проведенное уже на рубеже 1880-1890-х гг., показало, что наиболее успешными здесь являются Киселевские переселенцы и их потомки.

Всего ведомством Киселева было переселено до 400 тыс. государственных крестьян. Три четверти из них направились в степные губернии бывшего Дикого поля, остальные в Оренбургскую, Тобольскую, Томскую и Енисейскую.

Самовольное переселение не приветствовалось правительством, но оно исходило из гуманной мысли, что возвращение самовольных переселенцев обратно «привело бы к их совершенному разорению».[454]

Самовольные переселенцы в Сибири, среди которых преобладали выходцы из Тамбовской и Полтавской губерний, легально наделялись землей по месту нового водворения, хотя и без льгот.

Киселевские переселения, которые не сопровождались «разорением переселенцев и бесплодным исканием новых мест», будут вспоминаться с ностальгией на протяжении более 30 лет после либеральной реформы 1861 г.

В 1851 г. русские казаки Забайкалья объединяются с Братскими полками, состоящими из бурят и тунгусов, в Забайкальское казачье войско численностью в 52 тыс. человек. Были зачислены в него и крестьяне, ранее приписанные к Нерчинским горным заводам. Это войско занималось охраной русско-китайской границы, защищало русские поселения, да еще в суровых природных условиях обеспечивало себя хлебом. Забайкальские казаки первыми отправились заселять долину Амура.

Станица номер один, Сучи, возникла около поста Мариинского. Подразделения этого войска в Амурской области поначалу состояли из четырех пеших батальонов, из которых была сформирована Амурская пешая бригада. В июне 1860 г. казачьи части в Приамурье стали отдельным Амурским казачьим войском. Всего из Забайкалья на Амур было переведено 15 тыс. казаков и членов их семей.

В 1855 г. устье Амура оживили пять крестьянских поселков с жителями, набранными генерал-губернатором Муравьевым в Иркутской губернии и Забайкалье.

Из числа желающих государственных крестьян Вятской, Пермской, Тамбовской, Воронежской губерний в конце 1850-х гг. на Амур было переселено около 1000 человек, на пособия им была ассигнована крупная сумма 150 тыс. руб.[455]

В 1860 г. на Амуре было уже 28 крестьянских и казачьих поселений, включая Хабаровку (будущий Хабаровск).

В Приморье первые казачьи поселения появились на Уссури в 1859 г. – Верхне-Михайловское и др. Они относились к Уссурийскому пешему батальону Амурского казачьего войска.

Первое крестьянское поселение, Ветка, в Приморье возникло в 1861 г., к этому времени число казачьих станиц здесь достигло 29.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.