7

7

В марте 1940 г. советская экономическая делегация вторично выехала в Германию. На этот раз авиационную группу возглавил сам A.C. Яковлев. За два дня до отъезда Сталин лично вызвал его к себе и поставил следующую задачу: в возможно короткий срок закупить в Германии авиационную технику, представляющую для нас наибольший интерес, сопоставить уровень наших самолетов и немецких, изучить технические новинки в области авиации вообще.

Во время поездки по авиационным предприятиям Германии группа Яковлева во второй раз встретилась и ближе познакомилась с видными представителями германской авиации.

Как вспоминал авиаконструктор, «наиболее характерной фигурой среди них являлся конструктор Вилли Мессершмитт». Советская делегация ознакомилась с основными заводами в Аугсбурге, осмотрела самолеты — двухместный двухмоторный «Мессершмитт-110» и гордость немецкой истребительной авиации истребитель «Мессершмитт-109».

По этому поводу Яковлев писал: «После того как все вопросы по этим машинам были исчерпаны, возник разговор о новом самолете, интерес к которому разжигали сами же немцы,  —  истребитель «Мессершмитт-209». Вокруг этой машины гитлеровцы создали ореол таинственности и говорили чуть ли не шепотом о ее необыкновенно высоких летных качествах.

Естественно, мы захотели ознакомиться с этой машиной.

С нами находился в это время знаменитый летчик, Герой Советского Союза Супрун. Когда машину выкатили на аэродром, мы поняли, что нам показывают совсем не то. Это была опытная, кустарная попытка переделать в истребитель гоночный самолет «мессершмитт». Каждый авиационный специалист видел это с первого взгляда. Судя по всему, истребителя из этой машины не получилось, и даже по ее состоянию ясно было, что она законсервирована.

Супрун, человек непосредственный и темпераментный, больше всех разозлился.

«Чем они хвастаются, какая это машина? Чего они втирают!» — говорил он.

Представители министерства авиации сначала, как говорится, полезли в бутылку — дескать, хорошая машина. Но мы тут же дали ей технически грамотную оценку, справедливость которой они не могли не признать. Профессиональное самолюбие их было сильно задето. Они тут же проговорились, что это другая машина, а настоящая «Мессершмитт-209» стоит в ангаре. Спохватились, что наболтали лишнее, однако слово — не воробей, вылетит — не поймаешь. В этот же день при встрече с Мессершмиттом мы в деликатной форме высказали ему свои впечатления о машине. На него наша инженерная оценка самолета подействовала не менее возбуждающе, чем на его помощников. Он покраснел, разнервничался, но тоже признал в конце концов, что это не тот истребитель. Пришлось ему показать настоящий «Мессершмитт-209». Однако, по нашему мнению, эта машина тоже еще была в очень сыром виде, далеко не закончена. Очень много времени и сил требовалось для того, чтобы довести ее до состояния боевого истребителя. Не было уверенности, что Мессершмитт сможет это сделать. Машина имела ряд таких специфических недостатков, которые ставили под сомнение возможность ее доводки, что, между прочим, впоследствии и подтвердилось. Задетый нашей критикой, Мессершмитт взбелинился, не вытерпел, вскочил со своего места и заявил: «Вам не нравится — как хотите! А по-моему, хорошая машина».

«Мессершмитт-209» не увидел света. Не удалось его довести. Во время войны он так и не появился в воздухе против наших самолетов».

Была еще и третья поездка, в результате которой создалось уже твердое убеждение в том, что немцы показали истинный уровень своей авиационной техники. А. С. Яковлев говорил: «Закупленные нами образцы этой техники, самолеты «Мессершмитт-109», «Хейнкель-100», «Юнкерс-88», «Дорнье-215» и другие отражают состояние современного вооружения Германии.

И в самом деле война впоследствии показала, что кроме перечисленных, имевшихся в нашем распоряжении самолетов, на фронте появился только один новый истребитель — «Фокке-Вульф-190», да и тот не оправдал возлагавшихся на него надежд».

За год до начала войны в Москву прибыли пять истребителей «мессершмитт-109», истребитель «Хейнкель-100» и другие самолеты Германии. Однако, как писал Яковлев, «к этому времени мы уже имели свои конкурентоспособные истребители — «лагги», «яки», «миги» и т.д.».

Между тем, несмотря на внешнее дружелюбие и откровенность, в Германии были уверены в успехе предстоящей кампании на Востоке. Там считали, что отсутствие боевого опыта и порочная система управления будут отрицательно влиять на ход операций советских ВВС. По мнению германского командования, неуклюжая система управления не позволяла осуществить взаимодействие с наземными войсками, особенно в условиях мобильной войны. А также концентрировать силы на главных направлениях. Из-за недостатков в организации наземных служб и снабжения, а также из-за низкого технического уровня советские ВВС расценивались как не готовые к боевым действиям: «Реальная сила передовых авиационных частей составляла приблизительно 50 % штатного расписания. Из общего числа 5700 самолетов в передовых частях полностью боеготовыми были только приблизительно 1500 истребителей и 1300 бомбардировщиков. С уверенностью можно было предположить, что в ходе боев с высококвалифицированным, хорошо вооруженным противником численность и эффективность частей будут быстро сокращаться».

Верховное командование люфтваффе надеялось уничтожить советскую авиацию на земле внезапной сокрушительной атакой. Там считали, что в техническом отношении Советские ВВС уступали люфтваффе, находясь при этом в процессе перевооружения. Однако это была явная недооценка противника, за которую впоследствии поплатилась, собственно, вся Германия.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.