4
4
В отличие от военного, главное политическое руководство Ленинградом и Ленинградским фронтом за всю войну не менялось ни разу. С декабря 1934 года, сразу после убийства С.М. Кирова, первым секретарем Ленинградского обкома ВКП(б) стал видный партийный деятель и ближайший соратник Сталина Андрей Александрович Жданов. В тесном кругу верноподданных партийных выдвиженцев его подобострастно называли «Ленинградским вождем». Судя по всему, Жданов добросовестно расплачивался со своими холопами. В блокадном Ленинграде существовало несколько так называемых «генеральских магазинов». Один из них располагался в доме на углу Малой Морской улицы и Невского проспекта. Это был характерный для гражданской архитектуры конца XIX века пятиэтажный дом, построенный в 1898 году архитектором Л.Н. Бенуа. Магазин находился в его нижних угловых помещениях. Здесь отоваривали спецкарточки высшему офицерскому и генеральскому составу. О количестве и ассортименте предлагавшихся в них товаров можно было только догадываться.
Сохранилась легенда об английских моряках, которые в составе англо-американской военно-морской делегации прибыли с дружественным визитом в Ленинград сразу после снятия блокады. Командир одной из подводных лодок отправил штурмана за продуктами по указанному адресу в этот самый магазин. Штурман был поражен: в то время как в других магазинах не было практически ничего, «над магазином-распределителем не было никакой вывески, и полки ломились от изысканных продуктов».
Жданов являлся членом Оргбюро ЦК ВКП(б) и, находясь в ближайшем политическом окружении Сталина, был активным организатором массовых репрессий 1930-1940-х годов. Именно ему поручили очистить Ленинград от «врагов народа и их пособников».
Репрессии тяжело сказались на экономической жизни Ленинграда. Достаточно напомнить, что после гибели Кирова ленинградская промышленность лишилась почти всех директоров. Их места занимали плохо подготовленные партийные выдвиженцы, кандидатуры которых подбирали по принципу «беззаветной преданности большевистской партии и лично товарищу Сталину».
Известна и зловещая послевоенная роль Жданова в судьбе русской и, в частности, ленинградской, культуры. В Центральном комитете партии он считался главным идеологом, и хотя инициатива пресловутых постановлений ЦК ВКП(б) по вопросам культуры и искусства 1946 и 1948 годов принадлежала лично Сталину, а Жданову было поручено только провести их в жизнь, в народе их называли «ждановскими».
Гонения, организованные с помощью этих постановлений на лучших представителей петербургской-ленинградской культуры – A.A. Ахматову, М.М. Зощенко и других членов Ленинградского отделения союза писателей, целиком лежат на совести Жданова. Не случайно «идеологический нектар», который распространяли его погромные речи на собраниях ленинградской интеллигенции, среди писателей с горькой иронией прозвали «ждановской жидкостью», напомнив всем о буквальном значении этого названия в недавнем прошлом. В XIX веке так назывался специальный состав, которым опрыскивали мертвецов, чтобы заглушить трупный запах. Вероятно, именно об этой невеселой шутке писала Ахматова:
За такую скоморошину,
Откровенно говоря,
Мне б свинцовую горошину
От того секретаря.
Между тем, по одной из ленинградских легенд, Ахматова и Зощенко стали просто «разменными монетами» в подковерной кремлевской борьбе за власть. В то время за право стать идеологическим вождем партии, кроме Жданова, будто бы боролся и другой сталинский прихвостень – Г.М. Маленков. Чтобы доказать, что он имеет большие права на это почетное место, Маленков после сокрушительной военной победы над Германией будто бы разработал грандиозный проект повышения политического престижа страны в мире. По задумке Маленкова, реализация его плана должна была привести к идеологической победе над империалистической Европой и Америкой. Основная ставка в этом проекте была сделана на культуру. В рамках этого плана должна была выйти серия роскошных изданий русской литературы с древнейших времен до наших дней. Начало серии должна была положить публикация «Слова о полку Игореве», а заканчиваться томами Анны Ахматовой и Михаила Зощенко.
Но Жданов его опередил. Он воспользовался тем, что в это время был переведен на русский язык сборник речей Геббельса, в которых главный идеолог фашизма частенько цитировал рассказы Зощенко. Сталину подсунули этот сборник, предварительно подчеркнув красным карандашом все цитаты из Зощенко. Сталин прочитал и, вызвав Жданова, рекомендовал ему «усилить идеологическую работу среди писателей, чтобы их произведения не цитировали впредь враги». Тогда-то Жданову и удалось легко доказать Сталину, что Маленков «потерял бдительность». Зощенко же и Ахматова стали жертвами этой придворной интриги.
Особенно зловещую роль сыграл Жданов в событиях 1939– 1940-х годов, едва ли не приведших страну на грань необратимой катастрофы. Второй человек после Сталина, ответственный в ЦК за пропаганду и агитацию, Жданов был одним из главных инициаторов тесного военного и политического сближения Советского Союза с фашистской Германией. Его не без основания считали «архитектором» пресловутых советско-германских договоров 1939 года. Молотов при этом числился всего лишь в «строителях». Жданов так верил в правильность выбранной им дружественной тактики в отношении Германии, что за три дня до начала войны, 19 июня 1941 года, спокойно выехал поездом в отпуск. Местом проведения «заслуженного», как тогда говорили, отдыха был выбран город Сочи – любимый курорт советской партийной элиты. Преступная политическая близорукость Жданова сказалась еще и в том, что, по некоторым сведениям, вернулся он в Ленинград – второй по значению город в стране, руководителем которого он был, только 27 июня, когда в реальности начавшейся и длившейся уже пять дней войны уже никто, даже в Кремле, не сомневался.
Жданову принадлежит и едва ли не главная роль в войне с Финляндией, которую в советских источниках стыдливо называли то зимней кампанией, то просто конфликтом. Если Жданов и не был инициатором этой позорной войны, то, во-первых, она велась в строгом соответствии с «секретными протоколами» о разделе сфер влияния между Германией и Советским Союзом, идейным вдохновителем которых он был. И, во-вторых, война велась силами Ленинградского фронта, жизнь и деятельность которых входила в круг партийных и государственных обязанностей Жданова. Плохо подготовленная и бездарно проведенная советско-финская война хоть и закончилась победой Советского Союза, но победы этой можно было только стыдиться. Останки тысяч солдат до сих пор надлежащим образом не погребены; из промерзших болот Карельского перешейка они взывают о памяти. Не зря эту злосчастную войну так долго старались замалчивать партийные пропагандисты и агитаторы.
Мир с Финляндией был достигнут, но он оказался недолгим. И, надо признать, далеко не по вине Финляндии. Двадцать второго июня 1941 года, когда фашистская Германия вероломно напала на Советский союз, парламент Финляндии принял закон о неучастии страны в войне. «Это их война, и нас она не касается», – говорили финны. В Советском Союзе об этом не могли не знать. Однако ровно через три дня силами Военно-воздушных войск Ленинградского фронта был нанесен мощный массированный авиационный удар по столице Финляндии Хельсинки, после чего северному соседу ничего не оставалось, как объявить войну Советскому Союзу.
На Жданове лежит тяжелая вина и за продовольственную катастрофу, которая постигла Ленинград с началом Отечественной войны. Как мы знаем, 8 сентября 1941 года во время первого массированного налета фашистской авиации на Ленинград, от зажигательных бомб загорелись знаменитые деревянные так называемые Бадаевские склады, построенные для хранения запасов продовольствия еще в начале Первой мировой войны. В огне пожара, длившегося более пяти часов, были уничтожены три тысячи тонн муки и около двух с половиной тысяч тонн сахара. В памяти ленинградцев, переживших блокаду, навсегда останутся такие понятия, как «сладкая земля», «бадаевская земля», или «бадаевский продукт». Так ленинградцы называли сладкую, пропитанную расплавленным сахаром землю вокруг сгоревших складов. Ее ели, приобретая за огромные деньги и выменивая на вещи и драгоценности, сохранившиеся с довоенных времен. Наравне с другими продуктами она продавалась на вес на блокадных рынках и стихийных толкучках. О ней и сегодня вспоминают многие пожилые ленинградцы. В блокадном городе ее уважительно называли: «Ленинградский сыр».
После пожара на Бадаевских складах в городе распространилась и зажила исключительно удобная для хозяйственного и партийного руководства тогдашнего Ленинграда легенда о том, что пожар стал единственной причиной голода в 1941–1942 годах. На самом деле, как это стало видно из опубликованных гораздо позднее цифр, имевшееся к тому времени в городе довольно незначительное количество продовольствия было рассредоточено по многим городским хранилищам в разных районах Ленинграда, а сгоревшие во время пожара Бадаевских складов сахар и мука составляли всего лишь трехсуточную норму продовольствия для Ленинграда. Достаточных запасов продовольствия в городе просто не было, и миф о катастрофических последствиях пожара Бадаевских складов, в который и сегодня еще хотят верить блокадники, просто удачно прикрывал преступную бесхозяйственность ленинградского руководства во главе со Ждановым во время подготовки города к возможной войне.
Между тем из городского фольклора видно, как относились ленинградцы к деятельности самого Жданова. Рассказывают, как однажды, в 1942 году в развалинах разбомбленного дома солдаты нашли несколько бочек старого французского вина. Вместо того чтобы этот целительный и калорийный напиток направить на нужды голодающих ленинградцев, Жданов сказал, что вино надо сохранить до конца войны и выпить его в честь победы с товарищем Сталиным. Вино стало неприкосновенным запасом и охранялось чуть ли не наравне со стратегическими военными объектами. А когда его привезли на праздник Победы в Москву, выяснилось, что вино прокисло.
Вместе с тем блокадники рассказывают, что в Смольный самолетами чуть ли не ежедневно, и даже зимой, с Большой земли к столу Жданова доставлялись свежие овощи и фрукты. К этому следует добавить, что Жданов «патологически боялся бомбежек» и не скрывал это от самого Сталина. Говорят, что большую часть времени Жданов проводил в бомбоубежище, в подвалах Смольного, где были специально для этого оборудованы кабинеты, приемные и другие необходимые помещения.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.