«Цвет Франции» затоптан в грязи

«Цвет Франции» затоптан в грязи

Часам к девяти утра 25 октября 1415 года, в день святого Криспина, Генрих, уже уставший от безделья, приказал своим лучникам начинать. И они на глазах у французов медленно спустились с холма, по грязи, с тяжелыми луками со стрелами и длинными деревянными кольями, остановившись всего в 250 метрах от врага.

Тут бы французам атаковать — лучшего момента и не придумаешь, так как лучники не имели ни лат, ни щитов, а громоздкие колья лишь стесняли их движения. Защищали этих ребят лишь шлемы из вареной кожи. Как отмечает один из очевидцев, французский солдат по имени Женан де Ваврен, англичане «даже останавливались несколько раз, чтобы перевести дух». Однако — возможно, из-за фиаско в Креси — французы держали своих арбалетчиков в арьергарде и потому упустили шанс обстрелять англичан. Более того, многие французские рыцари, заранее уверенные в победе, которую запланировали на вторую половину дня, отправились покататься верхом.

Заняв позицию для стрельбы, английские лучники соорудили так называемую рогатку из выставленных под углом кольев, после чего обрушили на передний фланг французских рыцарей шквал стрел, точно так же, как в Креси. Конница, по указанной выше причине, не досчитывалась многих рыцарей, но те, что были в строю, оказались перед выбором: ждать, пока стрела угодит в лошадь или пробьет шлем, или идти в атаку. И они пошли в атаку.

Невероятно, но с этой минуты сражение пошло чуть ли не по сценарию Креси. Французская кавалерия ринулась вперед, но была скошена градом стрел или попросту натыкалась на заграждение из кольев. Покалеченные лошади сбрасывали всадников, и те барахтались, беспомощные, в грязи, придавленные тяжестью собственных доспехов. Жить упавшим оставалось недолго, потому что теперь по их телам бежали в атаку пешие воины, а английские лучники все продолжали обстрел.

Почва в Азенкуре тяжелая и липкая. Я прошел всего несколько шагов по полю в легких туфлях, и они тотчас отяжелели вдвое. А если к этим оковам на ногах добавить железные доспехи, можно себе представить, каково пришлось французским тяжеловооруженным воинам: они двигались так, словно пробирались по зыбучим пескам. Мешало их мобильности еще и то, что они двигались очень тесным строем. Заметив это, с холма спустились новые отряды английских лучников и начали расстреливать французскую колонну с флангов.

К тому времени как французские тяжеловооруженные воины подошли к боевым позициям армии Генриха, они совершенно выбились из сил и почти ничего не видели: из-за постоянного обстрела им приходилось идти с опущенным забралом и смотреть на происходящее сквозь узкие щели.

Кому-то удалось прорваться сквозь линию обороны англичан по центру, но Генрих приказал лучникам закончить стрельбу и идти врукопашную. Теперь плотная колонна французов столкнулась с мобильными бойцами, которые могли свободно передвигаться, деревянными дубинками нанося смертельные удары по подмышкам и бедрам или просто сбивая с ног неповоротливых, закованных в железо солдат.

Вскоре, точно так же, как в Креси, поле было усеяно мертвыми или покалеченными французами, которые лежали, распластавшись на спине, похожие на раненых черепах. И как всегда, аристократов оттащили, чтобы взять в заложники, а незнатных добили ударом мизерикорды в глаз, сердце или горло.

Главным вельможам пришлось хуже всех. Командир отряда, герцог Алансонский, схватился с самим Генрихом, который в этом бою потерял венец со своего шлема. Но герцога быстро окружили, и он снял с головы шлем и протянул перчатку в знак признания поражения, как это принято у рыцарей. К несчастью для него, какой-то англичанин увидел в нем легкую добычу и проломил голову герцога топором.

Герцог Брабантский, который опоздал, но не хотел пропустить сражение, не стал тратить время на то, чтобы облачаться в доспехи. Он бросился в атаку в одеждах герольда, его ранили, он попытался сдаться, и его просто убили, приняв за обыкновенного герольда.

Впрочем, не факт, что плен стал бы для герцога спасением. Когда речь заходит об Азенкуре (или Аженкуре), французов как раз шокирует не столько трагедия доблестных рыцарей, которые трижды поднимались в атаку и, утопая в грязи, упорно шли навстречу смерти, в точности повторяя ошибки Креси, сколько судьба пленных.

Данные о количестве взятых в плен французах в течение первых двух часов битвы разнятся, но французские источники говорят о 1500 человек. Сдавшись, они уже не могли вернуться на поле боя, так что, вероятно, очень надеялись на то, что отправятся домой, как только их родственники соберут с местного крестьянства достаточно налогов, чтобы заплатить за них выкуп.

Однако хозяин соседнего замка, некий Исамбар Азенкур, заслышав шум на дороге, вышел с толпой из шестисот местных жителей, чтобы отбить неохраняемые повозки англичан с награбленным в Арфлёре добром. Заметив эту атаку и опасаясь, что французские заложники, если их освободить, снова вступят в схватку, Генрих приказал каждому казнить своего пленника.

Этот приказ не встретил энтузиазма у солдат, которые завладели столь ценным трофеем и мысленно уже подсчитывали барыши, поэтому Генриху пришлось отрядить на выполнение этой задачи двести своих самых кровожадных и нечистоплотных лучников. Вскоре безоружные, а многие к тому же и связанные, французские джентльмены были зверски убиты — заколоты ножами или заживо сожжены.

Даже сегодня в каждом французском источнике, повествующем о той битве, угадывается ярость и возмущение этой кровавой расправой, хотя кто-то может и возразить: мол, у самих рыльце в пушку. Разве не эта страна с упоением гильотинировала своих аристократов в конце восемнадцатого века? Да, убийство пленных было дикостью со стороны короля, который мнил себя благородным рыцарем, и противоречило всем правилам ведения войны в пятнадцатом веке, но оно было совершено в тот момент, когда исход битвы был еще не до конца ясен. Хотя все определенно складывалось в пользу Генриха, в округе было достаточно много французских солдат, которые могли бы напасть на англичан с тыла или флангов и одержать победу. Или, что более разумно, дождаться, пока армия Генриха тронется в путь — а это было неизбежно, поскольку запасы провианта иссякали, — и пощипать ее по дороге в Кале.

Но французские хронисты говорят, что выживших в той битве «тошнило от кровавого месива» (а кто-то скажет, что их, лежавших в грязи, попросту воротило от ожидания, когда их прикончат ударом копья), и уцелевшие рыцари решили не атаковать противника. Многие развернулись и отправились восвояси — один из них, Жан, герцог Бретани, по пути домой вместе со своим бретонским отрядом устроил весьма непатриотичное шевоше по Северной Франции.

Войска Генриха переночевали в Мезонселе, а утром вернулись на поле битвы «прибраться». Как всегда, мертвых освободили от ценного оружия и украшений, раненых же опрашивали на предмет того, значатся ли они в справочнике «Кто есть кто», и, если нет, присоединяли к списку убитых.

В целом французы потеряли около десяти тысяч, включая — опять — «цвет Франции» (кажется, у них было несколько букетов этих аристократических растений). Достаточно сравнить с английскими потерями: около трехсот человек, и среди них с десяток знатных имен.

Генрих и его измотанное войско с трудом преодолели восемьдесят километров до Кале, где многим солдатам удалось спустить все свои трофеи, заплатив грабительские цену за еду и питье. Генрих затребовал себе самых ценных пленников и погрузил их на корабли, чтобы везти в Англию.

Несмотря на бушующий шторм, все корабли благополучно добрались до английского берега, и уверенность Генриха в том, что Бог все-таки на его стороне, была сильна, как никогда. А как еще король мог объяснить полную, безоговорочную победу над элитной французской армией, одержанную потрепанной бандой английских простолюдинов, измученных дизентерией?

Чего не мог знать Генрих, так это что вскоре Англии предстоит схлестнуться с таким же, из низов, да еще фанатично верующим французским противником, который повернет вспять ход истории…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.