ГОРОДСКАЯ СРЕДА И «РЕНЕССАНС XII ВЕКА»

ГОРОДСКАЯ СРЕДА И «РЕНЕССАНС XII ВЕКА»

И все же совпадение во времени двух явлений — подъема городов и расцвета нового типа интеллектуальной деятельности — было не случайным. В этом критики были правы — городской ученый не походил на монастырского мудреца хотя бы мотивацией своей деятельности. Для монастырского затворника интеллектуальный труд являлся послушанием, средством спасения души и мира, для магистра — источником пропитания и славы, причем и публичность ложилась в основу его деятельности. Ему требовались многочисленные ученики, нужны были коллеги-соперники. Такие условия складывались только в городах. К тому же монастырь могли разграбить враги, ему грозил упадок из-за дурного управления, рвение монахов могло остыть, и тогда интеллектуальная традиция прерывалась. В городе этой угрозы не существовало. Он представлял собой концентрат социальных связей, в котором только и возможен был выход на новый уровень развития человеческого мышления.

То, как в городе встречались и переплетались друг с другом идеи и социальные тенденции, можно рассмотреть на примере одного лишь 1137 г. в Париже. Возле епископского дворца на острове помещалась соборная школа, где преподавали теологию, на Малом мосту и на Левом берегу, тогда еще только начинавшему застраиваться, вокруг аббатства ев. Женевьевы располагались частные школы. Сюда прибыл учиться молодой английский клирик, известный в будущем как Иоанн Солсберийский, друг Томаса Бекета и автор смелых концепций, базирующихся на политическом учении Аристотеля. Тогда, в 1136–1137 гг., он начал свой путь в Париже в школе Абеляра, всеми обожаемого прославленного ученого, «который тогда царил на холме ев. Женевьевы». Слава этого ученого была велика как никогда — по рукам ходили списки «Истории Бедствий», где рассказывалось о его победах на диспутах, о кознях завистников, об истории его несчастного романа с Элоизой. Переписка Элоизы и Абеляра также стала предметом всеобщего внимания не только друзей, но и недругов философа. Среди последних находился и Бернард Клервосский, который доносил в Рим: «Есть у нас во Франции монах без устава, без попечения прелат, без послушания аббат, Пьер Абеляр, умствующий с мальчиками, рассуждающий с женщинами…»

Бернард обрушивался с критикой не только на Абеляра, но и на аббата Сугерия, по его словам, отринувшего «созерцательность ради мирских дел» и превратившего свое аббатство Сен-Дени в «кузницу Вулкана». Крестьянский сын, отданный в монастырь, Сугерий стал соратником Людовика Толстого и влиятельным советником его сына. Сугерий был аббатом монастыря, хранящего мощи мученика Дионисия, покровителя Капетингов и их королевства. Предшественники Сугерия уже немало сделали для утверждения этой связи. В «Песни о Роланде», записанной в скриптории монастыря Сен-Дени, помимо прочего рассказывалось, что король сарацин желал захватить именно это аббатство, что франкские воины неслись на врага с кличем «Монжуа Сен-Дени!», а в рукоятке меча Роланда среди прочих реликвий хранились волосы ев. Дионисия. Французские короли с конца XI в. получили выморочные права графа Французского Вексена, который был «защитником» аббатства Сен-Дени. Тем самым хоругвь ев. Дионисия стала одновременно знаменем французского короля — орифламмой. В 1124 г., когда на Францию двинулся император, Сугерий организовал так, что «согласно незапамятному обычаю», король, выступив в поход, взял с алтаря ев. Дионисия священную орифламму. Удачный исход событий еще более укрепил позиции аббатства, получившего права на солидные доходы с ярмарки Ланди, проводившейся на поле между монастырем и Парижем.

Сугерий старательно собирал средства на строительство новой базилики, достойной славы ев. Дионисия. Помимо ярмарочных доходов и королевских пожалований он увеличивает доходность монастырских земель, проведя на них редкое для своего времени увеличение барщины. Кроме того, он добился восстановления монастырских прав на многие из соседних аббатств, в частности на приорат Аржентей, откуда были выселены обитавшие там монахини (среди них оказалась та самая энергичная Элоиза, сумевшая переселить сестер в Параклет, монастырь, ранее основанный Абеляром, что дало повод возобновить с ним переписку).

Собор Нотр-Дам ла Гранд. Пуатье. XII в. Франция

В 1137 г. были начаты строительные работы в Сен-Дени. К счастью для историков Сугерий вел нечто вроде дневника, записывая свои дела по управлению аббатством, из которого мы узнаем, как он искал ответ на вопрос столь серьезного оппонента, как Бернард Клервосский: «Что делать золоту в храме?». Еще в каролингскую эпоху усилиями местных аббатов парижский мученик был отождествлен с упоминаемым в послании апостола Павла Дионисием Ареопагитом. Тем самым Парижская епархия становилась равноапостольной, древнейшей в Галлии (и попытки Абеляра усомниться в тождестве епископа Парижского с учеником апостола воспринимались очень болезненно). Тогда же, в IX в., в монастырскую библиотеку поступил латинский перевод анонимного византийского трактата «О небесной иерархии», который также приписали первому епископу Парижскому. В этом трактате Бог описывался как абсолютный, истинный, всепроникающий свет, «незримое солнце», чьи лучи, пронизывая мир от высших сущностей до низших ступеней материи, одухотворяют его. По мере удаления от Бога сила света убывает, но ни на одной ступени не затухает окончательно. Постижение Божественного света посредством чувств ведет человека ввысь, от материального к нематериальному, к источнику красоты и гармонии, к Богу. Сугерий с энтузиазмом воспринимал слова мудреца, чьи мощи, как он полагал, покоились в крипте его родного аббатства. Говоря о чувствах, которые вызывает у него созерцание драгоценных камней, он повторяет те же идеи: «Когда я восторгаюсь красотой дома Божия, прелесть драгоценных камней уводит меня от внешних забот и благочестивая медитация побуждает меня размышлять, переходя от того, что материально, к тому, что нематериально, к разнообразию священных предметов, тогда мне кажется, что… по милости Божией я могу быть восхищен из этого низшего мира в тот высший мир анагогическим образом». Последний термин был в то время в ходу у парижских богословов из обители Сен-Виктор, определявших апагогический смысл Писания как обеспечивающий восхождение духа от материального к созерцанию Божественного. В конце 20-х годов XII в. Гуго Сен-Викторский пишет комментарии к «Трактату о небесной иерархии», где (хотя и другими словами) выражает те же идеи, что и Сугерий, придавая мистическое содержание эстетике света. В своих записях аббат не упоминает о сен-викторских теологах. Но маловероятно, что он не был знаком со своими учеными соседями. Трудно представить, чтобы Гуго мог работать над этой редчайшей рукописью где-нибудь кроме библиотеки аббатства Сен-Дени.

Сугерий повсюду скупал самоцветы, желая украсить ими все литургические предметы, дабы они ослепительно сверкали во время богослужения. Он стал восторженным ценителем витражей и даже изобрел «сапфирную материю» (при изготовлении стекол в сплав по его указанию добавлялись измельченные сапфиры, дающие небесно-голубой свет). С гордостью аббат пишет, что истратил 700 ливров на витражи, собрав мастеров разных национальностей. Не он выдумал витражи, они встречались и в романских церквах. Новым было соотношение стеклянных плоскостей и каменной материи. Впервые витраж стал равноправным с архитектурой компонентом храма. Но чтобы витражи пропускали достаточно света, который вспыхивал бы в драгоценных камнях, нужны были крупные проемы. Чтобы наполнить интерьер светом, Сугерий велит прорубить большие стрельчатые окна и перенести нагрузку со стен на контрфорсы и аркбутаны. Легкая конструкция сводов, тонкость опор и большое расстояние между ними, замена тяжелой материи стен стеклянными плоскостями витражей дает впечатление победы над камнем.

Уже в 1143 г. было произведено торжественное освящение хоров базилики Сен-Дени. Главный королевский храм, древняя королевская усыпальница, являла теперь единение божественной и королевской власти, демонстрировала единство небесной и земной иерархии, соединенной лучами божественного света.

Конечно, каковы бы ни были удивительные способности Сугерия и сколь бы ни старался он подчеркнуть свое чудесное озарение, приведшее его замысел к завершению, на него работала целая команда лучших специалистов.

Так рождался стиль, получивший название «готики». Через несколько лет начнется массовое строительство готических соборов в городах Северо-Востока Франции. Они станут выражением экономической и политической мощи городской общины. В их эстетике, призванной подчеркнуть принцип единства в многообразии, искусствоведы найдут немало соответствий со схоластическим принципом деления предмета на дистинкции. Историки искусства отказывают Сугерию в пальме первенства «открытия готики», которое происходило одновременно в нескольких местах. Возможно, парижский пример интеллектуального синтеза не является исключением, тем он интереснее.

Сторонники «феодальной революции» отмечают благотворную роль разделения труда между воинами и землепашцами, некоторые из историков-урбанистов подчеркивают значение процесса отделения ремесла от сельского хозяйства в этот период. Но тогда же происходил не менее значимый процесс профессионализации интеллектуального труда. Неважно, что большинство интеллектуалов пользовались церковными привилегиями и получали дары от светских сеньоров. Они создали особую среду, жившую по своим законам, находясь в постоянном общении, ускоряли и усложняли процесс интеллектуальной деятельности в несколько раз, придавая ему новые формы. Это был очередной переворот в мышлении. Был создан своего рода «коллективный компьютер», который, включившись, начал преобразовывать мир вокруг себя, придавая ему те упорядоченность и те формы, в которых по привычке воспринимаем средневековый мир и мы.

Термин «ренессанс XII века» указывает на нечто большее, чем на то, что литература того времени и документы папской или императорской канцелярий были написаны на хорошей латыни, приближенной к античным образцам. Обычно, когда говорят об успехах культуры в какой-либо области, то подразумевают, что это достигалось ценой застоя или регресса в других областях. А в данном случае одновременно расцвели все тенденции, зачастую диаметрально противоположные. Ранняя схоластика, основанная на разуме, развивалась параллельно с мистикой, городская сатира — с куртуазной рыцарской литературой, назидательные «Зерцала» для мирян — с фривольной поэзией вагантов. Появляются новые формы благочестия и устраиваются первые из известных нам карнавалов на городских площадях. Продолжают возводить романские церкви и грозные крепости и одновременно строят первые готические соборы, устремленные ввысь. Латинские мыслители пишут полемические трактаты против иноверцев, доказывая свое превосходство, и вместе с тем с нетерпением ждут новых переводов арабских, греческих и еврейских рукописей.

В социально-политической жизни успехи папства шли параллельно успехам светских государей, оформление феодального права с утверждением городского строя, укрепление территориальных структур со все возрастающей мобильностью населения. В следующих веках развитие Западной Европы будет менее гармоничным и более конфликтным, но импульс, полученный после Тысячного года, не затухал. Запад и впредь будет сохранять единство во множественности, сочетая относительную устойчивость с динамикой поступательного развития, наличие нескольких соперничающих центров власти станет определенной гарантией от стагнации, а необходимость консолидации не будет чрезмерно острой в отсутствие действительно серьезной внешней угрозы.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.