ПРАВО И ПРАВОВЕДЫ В ФЕОДАЛЬНОМ ОБЩЕСТВЕ

ПРАВО И ПРАВОВЕДЫ В ФЕОДАЛЬНОМ ОБЩЕСТВЕ

У нас очень скудные данные о сеньории X–XI вв., но их становится намного больше в XII столетии. Политическая ситуация обретала относительную стабильность, источников появлялось больше и сохранность их повышалась. Но немаловажно, что постепенно (хотя и медленнее, чем для других областей общественной жизни), на отношения крестьян и сеньоров распространялся новый язык правовых норм и фиксирующих их документов. Все чаще к их составлению привлекались профессиональные юристы. Обычно они занимали сторону не крестьян, в этом смысле возможности городов были солиднее и не потому ли их коммуны становились полноправными universitas, а сельские общины, даже наделенные франшизами, как правило — нет? Юристы предпринимали попытки описать положение крестьян в достаточно четких категориях, одним из самых первых примеров этого служит «Трактат о законах и обычаях королевства английского» Глэнвиля; в следующем поколении, уже в XIII в., юристы-практики будут привносить правовые дистинкции в описание крестьянской жизни. И в этом смысле прямые заимствования из римского права могли негативно сказаться на положении крестьян, приравнивая их зависимость к рабскому состоянию. Запись крестьянских прав и их статуса в процессе кодификации обычаев, как правило, улучшала положение крестьян. Тогда же, когда этот процесс шел сверху, как в «Книге Страшного суда», статус крестьян существенно понижался. Но в XII в. мало кто был в силах осуществить такое масштабное мероприятие.

Именно в XII в. благодаря работе правоведов, философов и теологов, средневековое общество в исторически очень короткий срок при жизни двух-трех поколений обрело те характерные черты, которые до сих пор определяют суть наших представлений обо всем Средневековье. Идея системы церковной иерархии с папой во главе, представления о вассально-ленной пирамиде, увенчанной королем-сюзереном, и о правах коммун как universitas, о крестьянском состоянии и о правовом обосновании функционирования сеньории — все это возникает практически одновременно. Конечно, все эти институты были результатом длительных процессов, да и сами они описывались в документах в качестве опирающихся на «незапамятные обычаи», что вводит в заблуждение исследователей. Но их оформление явилось итогом деятельности не только анонимных социальных сил, но и вполне конкретных людей — это были правоведы, еще в XI в. преподававшие право в Равенне, Павии и особенно в Болонье, способствовавшие так называемой «рецепции римского права». На самом деле римское право никогда не исчезало ни в Италии, ни в Южной Галлии и на Пиренейском полуострове. Но во второй половине XI начале XII в. правоведы не просто обратились к римскому наследию, но обеспечили синтез двух великих традиций Античности: греческой формальной логики и римской юридической мысли, применив законы логики Аристотеля к изучению «Дигест» Юстиниана.

«Римское право», изучаемое болонскими правоведами, отнюдь не отражало реалий своего времени. Но самим своим существованием и развитием новое право постепенно изменяло окружающую действительность. Обретение правоведением самостоятельной логики привело к оформлению в 40-е годы XII в. канонического права, не имевшего никаких античных прототипов. Затем та же неумолимая логика осмысления все новых областей общественной жизни привела к экспансии «ученого права». Юристы осмысляют в своих терминах право феодальное, городское, торговое, королевское и манориальное.

Правоведы опирались на тексты «Корпуса римского права», «Декрета» Грациана и других памятников, обраставщих их комментариями-глоссами. К текстам применялся схоластический метод истолкования, как раз в это время рождавшийся в трудах богословов и философов. Основой знания оставались мнения авторитетов, причем противоречия между авторитетами проявлялись теперь заметнее, чем прежде, но этого перестали бояться. Как писал теолог и автор поэмы «Антиклавдиан» — энциклопедии всеобщих знаний своего времени: «У авторитета нос из воску, и его можно повернуть в любом смысле, а поэтому следует подкрепить его разумными доводами». Появляются все новые трактаты, сталкивающие между собой мнения авторитетов, например «Да и нет» Абеляра, даже «Декрет» Грациана имел заголовок: «Согласование противоречивых канонов».

Вся эта деятельность стала возможной лишь в силу складывания особой социальной среды, состоящей из магистров и студентов школ. Специфика этой среды придавала интеллектуальной деятельности импульс постоянного саморазвития. Она осуществлялась в основном в форме преподавания, т. е. чтения основного текста и искусного построения к нему всевозможных комментариев.

Мастерство преподавателя определялось его способностью выдвигать новые вопросы и умением отстаивать свою позицию на диспутах. Для преподавателей, юристов, философов и богословов стремление побеждать было свойственно в не меньшей степени, чем для рыцарей. К тому же не только престиж, но и материальное благосостояние магистра зависели от числа учеников, а их можно было привлечь главным образом лишь постановкой все новых вопросов.

Если говорить о юристах-глоссаторах, то особенностью их стиля мышления и преподавания является стремление постоянно разделять рассматриваемый предмет на все новые подмножества (строить дистинкции). Например, они брали понятие «контракта» и затем делили его на договоры и пакты, пакты подразделяли на срочные и бессрочные, срочные, в свою очередь, разделяли на несколько подвидов. Юристы спорили между собой относительно того, как именно следует строить дистинкции, выдвигали все новые определения. Так, в лекциях, и особенно в диспутах, развивалась эта наука, так формировался особый стиль мышления средневековых юристов, которые уже не могли думать иначе, даже если рассматривали вопросы, лежащие вне компетенции так называемого римского права: от права подданных на участие в обсуждении государственных дел до прав крестьянина на возмещение ущерба в том случае, если у него украдет курицу серв соседнего лорда.