МЯТЕЖ ХУАН ЧАО И КОНЕЦ ДИНАСТИИ ТАН

МЯТЕЖ ХУАН ЧАО И КОНЕЦ ДИНАСТИИ ТАН

На севере, в Хэнани восстание крестьян и беглых солдат возглавил контрабандист Ван Сяньчжи. В 875 г. к этим повстанцам присоединился Хуан Чао, выходец из рода богатых торговцев солью, связанный с Ван Сяньчжи участием в контрабанде. Хуан Чао прекрасно владел боевыми искусствами и получил неплохое образование. Он несколько раз пытался сдать экзамены на степень лауреата (цзиньши), дававшую право на занятие чиновничьей должности, но терпел неудачи, пока не решил реализовать свои амбициозные планы иначе. Из родственной среды вышли некоторые другие вожди восстания, как, например Чжу Вэнь, происходивший из семьи преподавателя, но не сумевший пробиться к престижным должностям.

Весь свой обвинительный пафос в воззваниях к народу Хуан Чао обращал против династии Тан с ее «жадными и ненасытными» чиновниками, тяжелыми налогами, несправедливостью правления. Его декларации находили живой отклик у массы народа. В краткий срок войско повстанцев достигло 100 тыс. человек, и у правительства явно не хватало сил для отражения столь серьезной опасности. Однако вскоре между вождями восстания произошла ссора, и их войско разделилось. В 878 г. Ван Сяньчжи совершил поход на Лоян, но его отряд был разбит наемными кочевниками, а сам предводитель подвергнут жестокой казни. Хуан Чао, двинувшийся на юг, оказался более успешен: в 879 г. он осадил и после безуспешных переговоров о сдаче взял штурмом богатый Гуанчжоу, вырезав до 100 тыс. иноземных купцов — арабов, персов и евреев, пытавшихся оборонять город.

Однако войску повстанцев, состоявшему преимущественно из северян, трудно было закрепиться на юге. Во время возвращения на Север в их ряды вливались все новые сторонники. Во главе полумиллионной армии Хуан Чао подошел Лояну. Наместник восточной столицы почтительно вышел встречать вождя мятежников, принявшего титул «Великого полководца Поднебесной». Обосновавшись в восточной столице, Хуан Чао направил свою армию на завоевание столицы западной — Чаньани. Разложившаяся императорская гвардия была разгромлена, а император Си-цзун (873–888) бежал вместе со своим двором в Сычуань, отгороженную горами от остального Китая.

В начале 881 г. Хуан Чао на золотой колеснице торжественно въехал в Чаньань. Его сопровождали сподвижники на медных колесницах, а за ними следовали всадники в парчовых одеждах. Хуан Чао отдал приказ уничтожить весь императорский род и прогнать со службы чиновников трех высших рангов. Приняв девиз «Цзиньтун» («Золотое правление»), он провозгласил основание новой династии. Его сподвижники получили высокие посты, чиновникам средних и низших рангов были возвращены их должности. Но организовать реальный контроль над страной новоявленный император не смог. Опомнившись от шока, танское правительство в Сычуани объявило сбор сторонников старой династии в провинциальном центре Чэнду, куда начали стекаться отряды, собранные «сильными домами», и поступать налоги с территорий, не захваченных Хуан Чао. Это позволило нанять конницу кочевников. Самым яростным врагом повстанцев стало племя тюрок шато, которое возглавлял одноглазый вождь Ли Кэюн.

Вскоре 17-тысячная конница Ли Кэюна разгромила выдвинутую против него стотысячную армию самопровозглашенного императора и перекрыла подвоз продовольствия. Неспособность Хуан Чао обеспечить нормальное снабжение столицы вызвало недовольство горожан и части его войск. В результате в мае 883 г. армия повстанцев покинула Чаньань. Сразу же после этого отряды Ли Кэюна ворвались в столицу, учинив в ней такой разгром, что горожане стали называть тюрок шато «черными воинами», а их вождя — «одноглазым драконом». В Хэнани, куда ушли повстанцы, им было нанесено несколько поражений, после чего их силы начали быстро таять. На сторону Танов перешел Чжу Вэнь. Теряя сторонников, Хуан Чао отступил в Шаньдун, где покончил с собой в 884 г. Однако его племянник Хуан Хао продолжал борьбу вплоть до 901 г.

Четвертьвековая крестьянская война нанесла сокрушительный удар династии Тан. Центральная власть перестала контролировать территорию страны. Множество крестьян и горожан погибли. Остальные прекратили платить налоги, недоимки и исполнять трудовые повинности в пользу центральной власти. Система налогообложения приказала долго жить.

В 883 г. император Си-цзун вернулся в Чаньань. Однако, находясь в древней столице и сидя в императорском дворце, он сначала служил марионеткой в руках Ли Кэюна, а потом его отстранил от власти бывший главарь повстанцев Чжу Вэнь. В ходе военных действий между этими двумя лидерами подверглась полному разрушению западная столица Чаньань, а император вместе со всей семьей увезен Чжу Вэнем в Лоян. Последние танские императоры Чжао-цзун (888–904) и Ай-ди (904–907) были бледной тенью правителей начала династии. Вершителем их судеб оставался Чжу Вэнь, пока в 906 г. окончательно не истребил весь императорский род и не провозгласил императором себя самого. Но в это время Китай вновь распался на несколько самостоятельных государств. Начиналась «эпоха пяти династий и десяти царств» (907–960).

* * *

Несмотря на социальные взрывы, с очевидной регулярностью сотрясавшие страну в конце династических циклов, эпоха Тан в китайской традиции считается периодом наивысшего могущества, когда Китай надолго опережал весь мир в своем развитии. Это было время, когда в обиход китайцев вошли чай и фарфор, когда обрела стройность знаменитая бюрократическая система, основанная на экзаменах, когда возникли знаменитые академии и школы, призванные готовить чиновную элиту, это период небывалого взлета китайской культуры, создавшей эталонные образцы словесности и изобразительных искусств. Культура эпохи Тан сочетала в себе сознательное подражание образцам древней империи Хань и вместе с тем была открыта влияниям извне. Культуры степных кочевников, среднеазиатских и арабских торговцев, учения мусульман, манихеев и христиан, не говоря уже о давно адаптированном буддизме, быстро впитывались китайским обществом. Даже такой враг иноземных учений, как философ Хань Юй, уравновешивал свои нападки на буддизм тем, что объявлял учителем Будды китайского мудреца Лао Цзы, подчеркивая единую природу человеческих знаний.

О творческой силе культуры того времени свидетельствует стихийный поиск противовеса господствующей тенденции. Когда учение буддийских философов приобрело строгость четкой системы, утвердившей иерархию 19 степеней интеллектуального совершенства, когда буддизм становился господствующей религией (при императрице У Цзэ-тянь) или помещался под жесткий бюрократический контроль, тогда в ответ на торжество формального интеллектуализма расцвела буддийская секта Чэнь, культивирующая спонтанное мистическое озарение, порожденное непосредственным личным созерцанием Бога. Когда конфуцианский принцип следования разуму и подчинения строгим канонам достиг апогея, самым любимым поэтом китайцев, включая императора, стал бесшабашный Ли Бо, воспевавший «священное опьянение» и, согласно легенде, утонувший пьяным, пытаясь поймать прекрасную луну, отразившуюся в речной глади. Чтобы стать чиновником, мало было толковать изречения Конфуция, нужно было еще обладать богатым воображением и писать, подражая этому поэту:

Облака отразились в водах

И колышут город пустынный,

Роса, как зерна жемчужин,

Под осенней луной сверкает.

Под светлой луной грущу я

И долго не возвращаюсь…