Влияние офицеров

Влияние офицеров

В партизанском движении, по всей видимости, самым важным лицом являлся командир бригады. В немецком тылу у него не было постоянного вышестоящего начальника. Получаемые им с советской стороны приказы высшего руководства, как правило, не были конкретизированы, а содержали лишь указания общего характера, при этом способы выполнения приказа оставлялись на его усмотрение. Сам командир часто являлся и создателем своей бригады. При отсутствии регулярного снабжения и притока новых бойцов размер и оперативные возможности бригады часто зависели от способности командира создать запасы оружия и продовольствия. Несомненно, важны были его энергия и способность находить новых бойцов и включать их в состав бригады. В определенной мере репутация командира, основанная на его способности накормить и вооружить своих людей, а также его качествах военачальника (умение добиваться успеха с наименьшими потерями), способствовала привлечению новых бойцов и повышению их боевого духа. Репутация командира также влияла на размер получаемой с советской стороны помощи. Эффективность всего партизанского движения в первую очередь почти целиком зависела от каждого в отдельности командира бригады. Бригада являлась главной точкой приложения усилий в управлении партизанским движением. Приказы высших эшелонов могли быть претворены в жизнь лишь командирами бригад. Поскольку каждая бригада действовала как самостоятельная единица, выполнение приказов напрямую зависело от энергии, интеллекта и мужества отдельного командира, причем в значительно большей степени, чем в подразделении регулярной армии, сравнимом по размерам с бригадой.

Принимаемые командиром бригады решения определялись постоянно оказываемым на него с двух сторон давлением: с одной стороны, на него оказывало давление советское руководство, требовавшее проведения смелых и полезных в военном отношении операций, с другой – он ощущал на себе пусть и пассивное, но крайне настойчивое давление массы партизан, которым нужны были гарантии личной безопасности и уменьшения риска. Почти неизменно ответом командиров на оказываемое на них давление снизу было стремление переиначивать получаемые с советской стороны приказы, фальсифицировать донесения и выбирать сравнительно безопасные задания, уклоняясь от важных, но более опасных. Существует масса примеров того, как командиры допускали, чтобы их бригады оставались пассивными, но практически не было командиров, которые поступали бы в точном соответствии с требованиями советского руководства. Лучшим командирам удавалось находить «середину», сохраняя военную активность своих подразделений и одновременно контролируя процесс сползания к полной пассивности путем сохранения ее в разумных пределах.

Поскольку партизанские бригады действовали самостоятельно, не существовало четких норм поведения офицеров и выполнения ими своих обязанностей. Советское руководство стремилось привести офицерский корпус партизанского движения в соответствие с офицерским корпусом Красной армии. В бригадах на всех уровнях командования были офицеры регулярной армии. Непрофессиональные военные – партийные работники и им подобные – получали соответствующие занимаемой ими должности воинские звания. В некоторых бригадах офицеры носили форму и знаки различия Красной армии. Одним из наиболее примечательных и в определенной степени парадоксальных результатов введения военных порядков явилось появление бюрократических тенденций в партизанском движении. Бригадные штабы иногда проявляли стремление к сохранению дистанции во взаимоотношениях с подчиненными им подразделениями, избегая личного контакта и полагаясь лишь на письменное общение, в результате чего партизанское движение превращалось, по меткому выражению немцев, в «лесную бюрократию». В подразделениях скапливалось большое количество папок с приказами, директивами и отчетами, а в ряде случаев бумажная работа занимала большую часть времени.

Но, несмотря на эти тенденции и попытки ввести военные порядки, корпус партизанских офицеров в ходе своего развития выработал определенные характерные особенности. В партизанской войне у советского руководства не было возможности управлять людьми лишь посредством делегирования властных полномочий и присвоения званий. В послевоенных мемуарах один из партизанских командиров писал: «Удерживать людей лишь силой приказов или решений партии, то есть полагаться исключительно на дисциплину, привитую властью командира или партийного руководства, долго было нельзя в подпольной работе»[160]. Ввиду относительной изоляции каждой партизанской бригады предпосылок для появления отдельного «класса» партизанских офицеров не существовало. Офицеры были склонны отождествлять себя с рядовыми бойцами своей бригады, а отнюдь не с офицерами других отрядов или партизанского движения в целом. Кроме того, ощутимые процессы расслоения существовали внутри самих бригад. Офицеры пользовались определенными привилегиями, но, как правило, весьма незначительными. В целом офицеры сталкивались с теми же трудностями и опасностями, что и рядовые. В результате они больше полагались на свою личную власть, чем на формально существовавшие армейские порядки. И хотя этот процесс, возможно, вызывал опасения у советского режима, он в значительной мере способствовал сплоченности партизанских отрядов. У офицеров и рядовых появлялись общие интересы, касавшиеся только их бригады. У многих, кто не выказывал особого энтузиазма в отношении общего дела, часто возникало чувство преданности своему отряду или командиру. Вместе с тем это вело к ослаблению контроля со стороны власти, поскольку офицеры и рядовые по обоюдному молчаливому согласию стремились уклониться от навязываемых им сверху директив или истолковать их в своих интересах.

Многое из того, что было сказано о партизанских офицерах, можно отнести к комиссарам и офицерам особых отделов. В конечном счете они тоже стремились отождествлять свои интересы с интересами бригад и пересматривать отношение к своей роли представителей партии и НКВД. Многие командиры бригад одно время сами были комиссарами, а многие, так же как и их комиссары, являлись членами партии. На низших уровнях отвечающие за политическую работу часто не являлись профессиональными политическими работниками, а были временно назначенными. Меньше известно об офицерах особых отделов НКВД, но, по всей видимости, многие из них также не были профессионалами, а особые отделы не были столь плотно интегрированы в структуру партизанского движения, как в Красной армии.

Если в партизанском движении и наблюдалась тенденция к неформальным отношениям начальников с подчиненными, власть офицеров отнюдь не страдала от этого. Наоборот, условия партизанской войны выдвигали на передний план способных, решительных и даже жестоких офицеров. Наказания были быстрыми и суровыми; безотлагательно проводившиеся казни являлись обычным делом. Существует масса примеров злоупотребления властью. Вместе с тем даже дезертиры считали столь суровые меры необходимыми. Видимо, считалось, что нормы правосудия приспособлены к суровым условиям партизанской войны.

Немцы часто и не без основания утверждали, что большинство партизан оставались в отрядах лишь из страха перед командирами и комиссарами. Для призывников, бывших коллаборационистов и других относительно независимых элементов, которые всегда составляли большинство в партизанском движении, страх перед офицерами являлся основной побудительной причиной их действий. Настоящей бедой для них было то, что каждый из них, без разбора, в любое время мог подвергаться безжалостному запугиванию. Со своей стороны люди, пользующиеся доверием, могли обрести некий статус, позволявший им относительно спокойно существовать, – они опасались наказания со стороны офицеров лишь за конкретные проступки.