Глава 3 Восточный форт

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 3

Восточный форт

Еще немало осунувшихся глаз из самых невероятных убежищ внимательно следило за прочесывающими Цитадель, Южный и Западный острова солдатами I.R.133. Черные от копоти и пороховой гари руки сжимали оружие в темноте оставшихся недосмотренными подвалов, завалах разрушенных зданий и прибрежных зарослях Буга и Мухавца. Но гибель «Дома офицеров» положила конец организованной обороне Цитадели — она превратилась в войну одиночек. Выстрелы, все еще звучавшие на Центральном, Южном и Западном островах, говорили в основном об охоте на прятавшихся в их убежищах, чем о боевых действиях.

Лишь в Восточном форту, сцепленные волей майора Гаврилова, продолжали сопротивляться сотни бойцов. Сейчас, после гибельного прорыва, закончившегося неудачей, их дух упал — что дальше? Но солдаты «группы Йона» этого не почувствовали — выстрелы красноармейцев вновь и вновь отсекали всякую возможность приблизиться и ворваться в казематы.

Утром обещанных танков все еще не было. Не было и другой техники — трофейные бронеавтомобили[1227] были неисправны, задействовать их было рискованно. Однако «лихие парни из Штокерау» (разведотряд фон Паннвица) решили все же попытаться использовать бронеавтомобиль для разведывательной поездки по Восточному форту. В итоге БА-10 набрал слишком большую скорость и внезапно заглох. Выскочившему экипажу пришлось набрать еще большую скорость, убегая назад[1228].

После полудня I.R.135 для наступления на Восточный форт была придана штурмовая группа саперов.

Тем временем дивизией в соответствии с приказом ведется охрана мостов в Бресте и вокруг него, готовится штурм Восточного форта с использованием приданных танков и двух, тем временем ремонтируемых, русских трофейных бронеавтомобилей. A I.R.135 минометным обстрелом и средствами дымообразования (дымовыми шашками, снарядами, ручными гранатами) пытается делать гарнизон неспособным обороняться.

Действительно, воспитанные на «газовой угрозе» тридцатых годов, защитники воспринимали дым как отравляющее вещество. Но на их сопротивлении это никак не сказалось.

Дарья Прохоренко: «Врагом была пущена дымовая завеса — все думали, что пускают газ. Дым был синий, горьковатого вкуса, с запахом гнилой картошки. Политрук тов. Скрипников скомандовал бойцам достать противогаз, и всех обеспечили противогазами»[1229].

Владимир Казьмин, находившийся в отсеке, где лежали раненые, надевший на них противогазы, вспоминает, что «густой туман» пополз с внутреннего вала, Григорий Макаров — что «гранаты с длинными деревянными ручками»[1230] залетали прямо под двери и амбразуры.

Но ответом на дымовую завесу было одно — сильный ответный огонь стрелкового оружия и пулеметов из бойниц.

Впрочем, главная надежда Йона и Шлипера — на танки.

Дальнейшее применение дивизии еще неясно. Как следует из телефонных разговоров, якобы она будет резервом О.К.Н.

На данный момент в лагеря для пленных подвезено 6214 рядовых и 60 офицеров.

Тем не менее продолжающаяся сортировка трофеев с находящимися в распоряжении у дивизии силами требует крайне много времени и оказывается почти неосуществимой, так как населением производятся неправомочные заимствования и грабежи.

Запасы продовольствия в крепости оказываются, кроме муки, соли, зерна и нескольких стручковых плодов, незначительными. Напротив, добыча оружия, боеприпаса и матчасти довольно велика. Найденные автомобили главным образом непригодны, так как ценные части разрушены или разделаны.

Наконец, прибывают неоднократно затребованные дивизией велосипеды и должны вывозиться автоколонной из Бяла-Подляски. Это, как и другое выделенное дивизии оружие и снаряжение (М.Р[1231]., противогазы для лошадей и т. д.), а также сбор трофейного имущества требуют полного использования автоколонны и части транспортных взводов.

Подразделения снабжения, за исключением полевого военного госпиталя № 45, санитарной роты (2/45) и колонны горючего № 11, размещаются теперь в Брест-Литовске.

Благодаря произошедшему овладению укрепления Центральной цитадели становится вероятным успех последней, назначенной на завтрашний день, зачистке Северного острова, так что дивизия получает приказ к готовности к маршу начиная с 29.6.

15.50. Началась зачистка танками Восточного форта[1232] (один из них все же прибыл в течение дня).

* * *

15.50. Из боевого донесения № 09 штаба 4-й армии начальнику штаба Западного фронта: «Части 55 сд, прикрывавшие слуцкое направление, в ночь на 26 июня 1941 г. были атакованы мотомеханизированными частями противника и, не выдержав этого удара, в панике отскочили за р. Случь»[1233].

Коробкову, выехавшему на передовую и бросившему туда весь свой аппарат, с трудом удалось навести порядок и на двух направлениях вновь довести части обратно почти до Слуцка. Командующий 4-й армией срочно требует у штаба фронта свежие части.

* * *

16.30. О том, что на территории крепости скрывается множество ее защитников, становится известно в штабе дивизии. Если найти их и не удастся, то есть другой способ досадить «красноте»: фон Рюлинг извещает ведущие бой части о том, что все без исключения колодцы в Брестской крепости должны быть отравлены[1234]. Необходимо известить об этом все подразделения.

20.00. Начинается сдача итоговых суточных донесений. Обер-лейтенант Ирле первым отчитался по телефону[1235]. Изложив события прошедшего дня, Ирле обозначил планы на день предстоящий: откомандирование подрывного и огнеметного отрядов пехотному полку — если таковое потребуется.

Обслуживание подъездных путей. Наладка техники и переправочных средств. Отремонтированы подъездные пути к мосту рядом с КП (северная оконечность Западного острова). Налажена противовоздушная оборона[1236].

Лейтенант Вайн, адъютант PzJgAbt 45, сообщает о выводе из боя 3-й роты Ветцеля и расквартировании ее в Бресте: «Из-за продвижения А.А.45 на Северный остров противотанковая защита в районе восточных и северо-восточных ворот теперь не требуется. Для этого достаточно орудий, примененных 14-й ротой»[1237].

20.20. «Суточное» от A.R.98 поступает практически одновременно с дневным донесением: «Затишье. Враг по-прежнему защищается в отдельных гнездах[1238] сопротивления на цитадели. О его расположении в крепости не известно ничего нового. Действующие I и II/A.R.98 (5-я батарея) находятся на прежних огневых позициях».

III/A.R.98 и I./A.R.99 снова подчинены полку. КП: III/A.R.98 — форт «Граф Берг», I/A.R.99 — форт X. II/A.R.98 подготавливает расквартирование в Тришине.

Отряд фон Паннвица занимает оборону на достигнутых им рубежах. Планы на 27 июня — по указанию Йона.

21.30. Планы же самого Йона — дальнейшая блокада русских. Атака Восточного форта не намечена[1239].

С КП дивизии в штаб LIII корпуса уходит достаточно лаконичное донесение: «Цитадель Брест почищена от врага, кроме одного укрепления. В самой цитадели и вокруг нее еще нужно считаться с отдельными появляющимися вражескими стрелками…»[1240]

…Федору фон Боку все-таки пришлось узнать, что «сорок пятая» все еще штурмует цитадель: «Оказывается, кое-какие бункеры цитадели Бреста продолжают держаться и наши потери там высокие. Таким образом, рапорт от 25 июня соответствует истине далеко не полностью»[1241], — отметил он в своем дневнике. Интересно, среагировал ли как-то фон Бок на «несоответствие истине»? Неизвестно.

Однако начальник штаба Группы армий Грейффенберг, вероятно, получил предложение подготовить некое объяснение от имени фон Бока — прежде всего в штаб ОКХ, где стали проявлять все более настойчивый интерес к ситуации в Бресте.

…Обороняющимся в Восточном форту становилось все тяжелее. Боеприпасов на полковом складе 333 сп могло хватить еще надолго, а выдержка людей имела границы.

Прежде всего, как и на всех участках, на первое место вышла нехватка воды. Довольно быстро удалось установить, что в одном из отсеков внутреннего вала, где находился продсклад, находятся бочки с рыбой, больше ничего, но в подвальчике, под ним, прикрытый опилками — лед. Это дало возможность утолять жажду. Но он кончался — да и бегать между валами становилось опасно…

Вырыли ямы в конюшнях — сначала коричневую и отвратительную воду пить было невозможно, затем она стала чище — или просто жажда превысила отвращение. Но подчас и ее хватало по ложке на человека.

Бойцы 393 ОЗАД питались вначале сухим пайком (НЗ), полученным еще 18 июня и не сданным, к счастью, на склад. У хозяйственного старшины Павленко оказался в запасе и мешок сухарей. Но вот кончился и он — на человека в день приходилось по сухарю.

А в казематах было немало бойцов из других подразделений — питались овсом, лошадиным комбикормом. В отчаянных попытках найти воду и пищу проходили дни.

В конюшнях 333 сп, внешнем валу Восточного форта, 22 июня нашли убежище и операционная сестра 95-го медсанбата военфельдшер Раиса Абакумова, жившая со своей матерью, Натальей Николаевной, в ДНС у Восточного форта. Там же спасались и члены семей комсостава — Лидия Крупина (вместе с двумя дочками — одной из них год, другой — два), Дарья Прохоренко (трое детей, в том числе годовалая дочь), Ефросинья Лисецкая, Котова Ксения (с ней — две дочери по три года), Бородич Мария (с дочерью)…

Но именно Абакумова была прежде всего военнослужащей, врачом. В Восточном форту она оказалась даже без санитарной сумки — немногие бинты, взятые в домике санчасти 125 сп, кончились еще до того, как она нашла убежище в конюшне.

Она начала перевязывать раненых бойцов, разорвав их нижние рубашки. Пришедший в форт Гаврилов поручил Абакумовой организовать санчасть.

Чистая солома вместо постелей, женское белье и нательные рубахи бойцов вместо бинтов, доски вместо шин.

Лишь вечером удалось раздобыть три ящика медикаментов.

«Собственно говоря, никакого госпиталя и не было — вспоминал помогавший Абакумовой воспитанник музыкантского взвода 44 сп, тогда 15-летний Владимир Кузьмин, — было просто помещение, где размещались раненые, и представляло оно из себя самые обыкновенные два-три отсека под внешним валом. Раненые лежали на земле, на шинелях, а часто и без них… Они умирали на наших глазах»[1242].

Лед кончался — мерзкая вода из «колодцев» в конюшне была не просто отвратительной, но и опасной. Помогли таблетки хлорной извести — кипятили воду из колодцев и клали их туда.

Но в Восточном форту находились и годовалые дети — их комбикормом и навозной водой поддержать было нельзя.

Дарья Прохоренко: «Первых два дня у меня в груди было еще молоко, а потом кушать было нечего. Дочь с меня тянула кровь, да и крови уже не было и так кричала диким криком. У нее все спеклось в животе, а помочь ей было нечем. И она своим криком выдавала нас врагу. За это на меня сердился тов. Скрипник[1243], и враг бомбил нас сильнее. Казалось, что наш подвал поднимается вместе с нами вверх»[1244].

Рядом кричала, страдая от голода, и годовалая дочь Лидии Крупиной.

Скрипник, видя мучения раненых и детей и не переставая думать о своей семье, уже с трудом держал себя в руках. Ругая Прохоренко, он понимал, что она ни при чем — но что делать? Что делать?!

Дарья Прохоренко: «Скрипник часто к нам заходил, беседовал с нами, говорил, что вы счастливые женщины, что вы с нами, вы боретесь с врагом, стараетесь врага побороть. А моя семья, может, раненая, кровью истекает, может, враг над ней издевается».

Сегодня 26 июня, дети Восточного форта, казалось, достигли предела своих мучений. В загаженных лошадями и политых кровью людей конюшнях, как в каменных склепах: вверху потолок, вокруг — стены и в окно — зеленая стена внутреннего вала. Ничего другого не видно. Вырваться наружу, под бившие сверху пулеметы, невозможно. Дарья Прохоренко: «25–26 июня со мной стало плохо, дочь не переставала кричать, двое больших — дочь и сын — просят „мама, кушать хочется“»[1245].

Планы Шлипера остаются неизменными: дальнейшая зачистка цитадели Брест при применении танков. Корпусом обозначены некие сроки: 29–30 июня дивизия выходит на марш. К этому времени необходимо решить все оставшиеся задачи.

Этим же вечером Ic LIII корпуса отчитался о работе по сбору информации в районе, занимаемом частями 45-й дивизии. Сейчас данные поступают уже не только от пленных, но и из найденных в Бресте различных документов размещающихся там частей РККА. «45 I.D.: борьба за оставшиеся опорные пункты в цитадели Брест успешно продвигается. Сегодня в первой половине дня взято 450 пленных. Гарнизон, кажется, сильно страдает от дефицита воды.

Обыск здания штаба русской 42-й стрелковой дивизии в Брест-Литовске, безусловно, подтвердил ее наличие с нижеследующими воинскими частями:

Стрелковые полки: 44, 455, 459.

472-й артиллерийский полк и 17-й гаубичный полк.

84-й отдельный разведывательный батальон и 18-й отдельный батальон связи.

Кроме того, кажется, в ее состав входили или были приданы 4-й противотанковый дивизион, 3-й моторизованный стрелковый батальон и 262-й отдельный артиллерийский полк.

Эти последние, а также 4-й противотанковый дивизион, кажется, в последнее время выведены из состава дивизии, так как в найденном перечне частей, принадлежащих к дивизии, они оба были вычеркнуты.

Кроме того, по словам пленного, в Бресте и его окрестностях должна быть найдена 6-я стрелковая дивизия. По его словам, она была составлена так:

Стрелковые полки: 84, 125, 333.

Артиллерийские полки: 98, 447, 204-й гаубичный полк (последний не в городе).

Пленные относятся к 44, 455, 125, 333 и 84-му стрелковым полкам, 84-му разведывательному батальону, 447-му артиллерийскому полку, 37-му отдельному батальону связи и 31 транспортному батальону»[1246].

Сумерки постепенно окутали крепость. Первая тихая ночь с начала войны — уже не слышны ни всполохи перестрелки у наконец-то замолчавших казарм, ни крики идущих на прорыв — лишь стукнет кое-где обломок кирпича под ногами одного из защитников, пытающегося под покровом ночи покинуть разгромленную цитадель. Ночь — время теней. Одна за одной подползают они к реке, запасаясь водой на предстоящий день. Опасливо вжимаясь в землю — мертвенные отсветы осветительных ракет все так же освещали усыпанные сорванными взрывами ветвями деревьев тротуары — и где-то, невидимые, все так же лежат у своих MG-34 пулеметчики батальонов, блокирующих крепость.

27.06.41. «Гнайсенау»

01.00. Утреннее донесение от I.R.135: «Противник еще держится в Восточном форту Северного острова, пока не показывая склонности к сдаче. 59 пленных были переведены туда из центра крепости»[1247].

…Одна из теней, в эти минуты тихо крадущихся по Центральному, осторожно вползла под Трехарочный мост — это Абрам Гордон, к вечеру решивший выбраться из «Дома офицеров» и покинуть крепость. Но туда же ползет и кто-то еще — насторожившийся было Гордон, к своему удивлению, увидел Ивана Долотова, также пытавшегося спрятаться под мост. Но сам Долотов, находившийся в полубреду, этого не помнил — вероятно, он просто полз навстречу своим видениям… Гордон, затащив его под мост, попытался привести товарища в чувство. Это ему удалось: «Очнулся от холода и озноба. Темнота. Где-то в стороне пунктирные линии трассирующих пулеметных очередей. Над головой не то крыша, не то стропила и узкая высокая стена. А главное, тишина. Перед глазами какая-то черная волосатая морда. Опять жажда. Волосатый исчезает, но скоро опять появляется и дает пить. Потом он уходит и опять приносит воду, но пить не дает и мочит мне голову, что-то говорит, но я не слышу и мне все равно. В общем, около меня хлопотал Гордон. Постепенно я понял, что оглох, и было обидно, что утрачен самый главный способ ориентировки. Мы лежали под мостом против ворот, у самого берегового устоя среди каменных глыб и свай. На правой ноге сапога не было, брючина отрезана до колена, а нога около щиколотки перевязана куском материи. Брюки Гордона были в крови, а сам он в грязной нижней рубашке. Я сел сначала, а потом попытался встать. Болела правая нога. Через некоторое время с великим трудом, по обломкам досок и балок перебрались на другой берег Мухавца, дальше двигались черепашьим шагом по грудь в воде для маскировки. Мы думали, что ветки ивы, растущей вдоль берега, помогут нам укрыться, но мы натыкались на сучья под водой и падали. Не было сил идти. Винтовку, единственную на двоих, не бросали. Все дни перед этим почему-то думали, что всего лучше прорываться из крепости в направлении за Кобринские ворота, очевидно, это же руководило нами и теперь. От Гордона я смутно понял, что в казармах дело что-то очень плохо»[1248].

Этой ночью крупно повезло блокирующему Восточный форт I.R.135 — один из его защитников, попавший к ним ночью (политрук[1249]), сообщил, что там находится еще 20 офицеров и 360 солдат с 10 ручными пулеметами, 10 автоматами, 1 четырехствольным пулеметом и 1000 ручных гранат. Продовольствие имеется, источник воды выкопан. Планы по сдаче в плен неизвестны[1250].

Данные перебежчика несколько огорошили и Йона и Шлипера — стало ясно, что дело затянется. Численность гарнизона вполне сопоставима с «Домом офицеров», но условия, в которых он находится, куда более сносные. Единственное, что делало его уязвимым, отметил в KTB Герхард Эткен, это то, что защитники все же страдают от недостатка воды.

В итоге в приказе № 12/41 о действиях дивизии на 27 июня не говорится об окончательном разгроме русских — лишь о том, что осада Восточного форта будет продолжена:

«1) 26.6 укрепление Центральной цитадели и южная часть Северного острова полностью очищены от врага. В настоящее время держится лишь Восточный форт Северного острова.

2) 27.6 45-я дивизия продолжает зачистку цитадели Бреста.

3) Как и ранее, I.R.135 с приданными подразделениями продолжает обыск и зачистку всего Северного острова и выясняет данные о ситуации у Восточного форта, требуемые для возможного предприятия по устранению этого последнего сопротивления.

Полку придаются и подвозятся до 10.00 через северные ворота Северного острова под руководством обер-лейтенанта Сееле французский танк и два русских танка.

Подробности плана их использования регулируются непосредственно с обер-лейтенантом Сееле, план и дату использования нужно сообщать дивизии.

4) I.R.133, как и ранее, проводит тщательный обыск и зачистку Западного, Южного островов и укрепления Центральной цитадели.

5) I.R.130, как и ранее, охраняет с приданными подразделениями город Брест и проводимое там размещение дивизии.

6) Находящееся в распоряжении время, если позволяют указанные в пунктах 2)—5) задачи, используется для формирования подразделений, похорон погибших и создания ясной картины о потерях в живой силе и технике. Нужно стремиться подготовить дивизию до вечера 29.6, дав подразделениям наиболее возможный отдых.

7) КП дивизии там же»[1251].

Пока в штабе дивизии готовили план на приближающийся день, бредущие по Мухавцу Гордон и Долотов, часто останавливаясь, подошли к речной развилке, тем самым «Восточным валам», огонь с которых причинил гарнизону «Дома офицеров» столько смертей и страданий. Здесь, совершенно выбившись из сил, они решили полежать на берегу и отдохнуть. Так как спасительная темнота уже почти развеялась, надо было где-то замаскироваться и, отсидевшись днем, ночью двинуться дальше. Неподалеку лежало срубленное снарядом дерево с густой листвой. Защитники «Дома офицеров» поползли туда, надеясь скрыться под его сучьями. Ивану Долотову уже почти удалось это сделать, как вдруг сильный удар в левый бок лишил его сознания. В этот раз очнулся быстро — надолго бы залечь уже и не позволили: «Лежал около дерева, и где-то, как мне казалось, высоко над головой, стояли фигуры с засученными рукавами и автоматами. Вскоре к нам подошли еще немцы и с ними еще двое наших с грязными повязками и черными щетинистыми лицами. Держась за Гордона и еще одного, мы двинулись к Кобринским воротам. Сзади шли фашисты. Привели нас в широкую длинную траншею, вырытую еще до войны в земляном валу для учебной стрельбы из винтовки (тянувшуюся с левой стороны при выходе из крепости через Кобринские ворота). Нас поставили у щита в конце траншеи, где ставили раньше мишени. Шагах в десяти стояло с полдюжины автоматчиков и с ними не то офицер, не то фельдфебель, мы еще тогда не знали их чинов. Нас было тоже уже человек 7–8.

После какой-то команды их начальника они встали в ряд. Разговоры прекратились. Было похоже, что они собрались расстреливать нас. На всех лицах наших солдат (мы переглядывались в это время) я не видел никакого страха, все были серьезные и даже безразличные, лица усталые и скучные. У меня тоже не было чувства страха или какого-то отчаяния. Когда мы попрощались с Гордоном, то было ощущение тоски и обиды, что вот все кончается, и вдруг нахлынувшая отчаянная злоба на стоящие впереди фигуры. А потом все переменилось. Подошел офицер, что-то кричал на унтера. Подошел к нам и, подходя к каждому, долго смотрел в лицо. У Гордона что-то спросил. Я больше не мог стоять и сидел, привалившись к щиту.

Вскоре нам принесли 2 или 3 буханки хлеба и целый рогожный куль с сухой воблой. Один из наших ушел и скоро вернулся в сопровождении автоматчика, неся ведро с водой»[1252].

Через несколько часов группу пленных погрузили в грузовик, скользкий от крови, привезший их на поле, огороженное колючей проволокой, — Бяла-Подляска. Там Долотов встретит Лермана и Якимова, считавшегося погибшим при прорыве Виноградова, узнает о смерти Фомина. Лерман и Гордон исчезнут в августе, в отдельном блоке лагеря, куда собрали всех евреев.

А Иван Долотов, пройдя лагеря в Бяла-Подляске и Лиллегаммер (Норвегия), проживет долгую и, в общем, счастливую жизнь. Инженер-гидрограф, дети — сын и дочь. Увлекался восточной оздоровительной гимнастикой. Однако моя попытка встретиться с ним в 2006 году не удалась — получил ответ, что Иван Иванович болен и уже не сможет поговорить…

А в 1941 г. день 27 июня вступал в свои права. Исчезновение комиссара в Восточном форту заметили быстро. Один из защитников, Косов, обратил внимание, что четырехствольный пулемет, основное средство обороны Восточного форта, внезапно замолчал. Решив выяснить, в чем дело, Косов, перебежав в это помещение, где (по его словам) под командой некоего политрука 30 человек набивали ленты для четырехствольного пулемета, увидел, что там никого нет, а пулемет разобран[1253]. Тогда Косов побежал в штаб, доложить обо всем Скрипнику (вероятно, потому, что знал его, своего сослуживца по 333 сп, гораздо лучше, чем Гаврилова). Но в штабе Скрипника не было, лишь майор Гаврилов. Когда Косов доложил ему о ситуации с пулеметом, Гаврилов обронил загадочную фразу «Спасается, кто как знает…». В ответ на вопрос Косова о том, где находится Скрипник, Гаврилов промолчал[1254].

Берлин. Верховное командование сухопутных войск (Тирпицуфер, 72–76). Утреннее совещание у командующего сухопутными войсками:

Полковник Окснер[1255] докладывает о результатах огневого воздействия реактивных установок, ведших огонь по району Бреста. По его словам, результаты как будто исключительно хорошие[1256].

Интересно, что подразумевал Окснер под «хорошими результатами»? Вероятно, действия подразделений реактивных установок, приданных 34 и 31-й пехотным дивизиям. О результативности же дивизионов, действующих в полосе 45 I.D., ее командование имело диаметрально противоположное мнение.

Тем временем на Северный остров в 10 часов прибыли трофейные французский и русский танки, позже еще один русский танк. Впрочем, второй был исправен только условно из-за частых дефектов мотора.

Выяснилось, что Восточный форт можно взять лишь при большом расходе боеприпасов. Тем не менее Йон надеется все же сегодня разобраться с ним, если представится возможность. Но, похоже, командование армии и корпуса уже махнуло на дивизию рукой…

13.00. В изданном приказе армии № 2573/41 (приказ операции «Барбаросса» № 2) говорится о том, что дивизию планируется перевести в резерв ОКХ, в непосредственное подчинение армии, оставив ее силы в Брест-Литовске. Более того — одним из полков, в усиленном составе, сменить части 255 I.D. у Кобрина. Последнее означает, что, похоже, в Бресте дивизия, раздерганная по частям, останется надолго, что не может не сказаться на ее репутации.

Ясно, что предложенное армией решение не устроило командование «сорок пятой». Фриц Шлипер опять стоит перед выбором — с одной стороны, необходимо как можно быстрее добить окруженных в Восточном форту, с другой — их ожесточенное сопротивление показывает, что без потерь это неосуществимо. Вместе с тем ситуация все более абсурдная — в то время как непосредственно в боевых действиях участвует лишь один батальон дивизии, весь остальной личный состав задействован то в качестве похоронных команд, то как сторожа трофейного имущества или рабочих по расчистке развалин. И это в то время как все остальные неудержимо идут вперед и там, далеко на востоке, на счету каждый батальон.

Вероятно, рассчитывая на то, что это поймет и командование корпуса, Шлипер вновь обращается к нему с просьбой о снятии дивизии с Бреста и отправке ее на восток: «В суточном донесении от 26.6 дивизия уже сообщила, что в основном сражение сводится к зачистке цитадели Бреста и только лишь в северной части цитадели держится гарнизон одного из укреплений, однако полностью окруженный подразделениями батальона. Опыт этого сражения показывает, что вопреки проведенному обыску каждого отдельного сооружения снова и снова нужно считаться с появлением из неизвестных убежищ отдельных вражеских снайперов, если не заботиться о его охране достаточными силами.

Так как дивизия, учитывая объявленный ей на сегодняшний день замысел (с вечера 29.6 и соответственно 30.6 выступить для другого применения), теперь считает свое задание в городе и цитадели Бреста исполненным. И вновь (как уже неоднократно делала устно) ходатайствует, чтобы для охраны города и цитадели, и обширных задач сбора и сортировки добычи задействовались другие силы, считая, что будет достаточно примерно 2 полицейских полков. Прошу провести смену как можно быстрее, чтобы дивизия смогла использовать время до выступления, чтобы снова стать абсолютно готовой к применению.

Более длительное пребывание дивизии в районе Бреста — например, в качестве резерва O.K.W. — оказало бы на ее боевой настрой неблагоприятное влияние, как не соответствующее результату действий соединения и его состоянию. Прошу о скором решении»[1257].

Однако Шлипер все же надеется быстрее выбраться из Бреста, добив Восточный форт, лично выехав к месту боя.

После полудня в его присутствии начинается обстрел форта из танкового вооружения, причем французский и русские танки подъезжают вплотную к его укреплениям. Из форта по-прежнему отстреливаются.

Хотя Йон заявил, что из-за стрельбы танков по бойницам и окнам русский стал существенно тише… Ну и что? Белого-то флага так и не показалось.

В дневном донесении дивизии в штаб LIII А.К. пришлось отметить, что на данный момент действия танка[1258], как и продолжающийся обстрел бойниц, ни к чему не привели. Но намерения неизменны: продолжать истощение защитников бронетехникой, пытаясь выкурить их из укреплений.

Продолжается зачистка остальной цитадели от отдельных спрятавшихся русских, снова и снова стреляющих из самых невообразимых убежищ, таких, как мусорные баки, кучи тряпья и т. д.

Подразделения, привлекая пленных, начинают расчистку развалин в цитадели и погребение мертвецов на общем кладбище в Бресте. На 27 июня потери дивизии составили: убитыми — 28 офицеров, 251 унтер-офицер и рядовой, ранеными — 31 офицер, 619 унтер-офицеров и рядовых. Достаточно велико число пропавших без вести (большинство из которых — все еще не найденные[1259] погибшие) — 2 офицера и 206 унтер-офицеров и рядовых. Итого общее количество безвозвратных потерь — 30 офицеров и 457 унтер-офицеров и рядовых. Потери тяжелые — но бой еще продолжается.

Дивизию посещает командующий LIII.A.K., генерал пехоты Вайзенбергер, и высказывает ей устно (и позже — в приказе по корпусу) свое особое признание. Он осматривает территорию боевых действий на цитадели. Далее в этот день прибывает генерал артиллерии Брандт (генерал-инспектор артиллерии при O.K.H.), для составления отчета о действии артиллерии, задействованной при нападении.

Прежде всего Брандт начал выяснять у Arko 27, правильным ли было распределение артиллерийского огня. Он предполагал, что необходимо было провести более длительную артподготовку. Напротив, ему доложено, что вопреки постоянным требованиям и просьбам, дивизии так и не предоставили признанной ею необходимой артиллерии, хотя после консультации с Nbw.Rgt.4 дивизией с самого начала подчеркивалось, что от реактивных установок бесполезно ждать разрушения укреплений[1260]. Только личному участию генерала Хайнемана (командующего артиллерией объединения) дивизия обязана предоставлением ей мортирного дивизиона ограниченной подвижности. Дальнейшие требования о тяжелой артиллерии отвергались. Для поставленной «сорок пятой» задачи (захват цитадели с ходу после короткого огневого налета) действие всего находящегося в ее распоряжении оружия пришлось распределять на всю цитадель, тем более что такое использование реактивных установок предлагалось командиром NbwRgt.4 и их действие изображалось как исключительно сильное.

Эта задача выполнена всеми средствами дивизии, так как удался полностью и основной фактор, на котором был построен план нападения, — ошеломление противника[1261].

Чтобы достигнуть необходимого для нападения разрушения укреплений, необходимо существенно более сильное использование тяжелой артиллерии и артиллерии особой мощности с гораздо большим расходом боеприпасов, а именно — многочасовая стрельба на разрушение. Это не соответствовало задаче дивизии[1262].

Одним словом, Шлипер и фон Кришер обвинили, с одной стороны, высшее командование, так и не выделившее необходимого количества тяжелой артиллерии, с другой — нижестоящих исполнителей, того же командира NbwRgt.4, введшего в заблуждение относительно возможностей реактивных установок. В итоге Брандт уехал из Бреста, уверившись, что «виноваты обстоятельства». Или же, понимая, что дальнейшее расследование приведет к таким выводам, что могут затронуть командование и армии и корпуса (а кому это нужно?), смог подготовить ответ Гальдеру, не затрагивающий чьих-либо интересов.

Генерал Брандт отчитался в тот же день: «Действие тяжелых метательных установок и артиллерийских систем „Карл“ само по себе весьма эффективно, однако сопротивление превосходящих по численности и фанатически сражающихся войск противника было очень сильным, что вызвало большие потери в составе [45] пехотной дивизии. Ошибок в действиях дивизий, по-видимому, не было»[1263].

Такое впечатление, что Брандта интересовали прежде всего события 22 июня. Вероятно, все происходящее в крепости ему представили как удачный, но несколько незаконченный штурм 22 июня, а все последующее — зачистка от фанатиков, малоинтересная с военной точки зрения.

О том, что речь шла главным образом о событиях первого дня войны, говорит хотя бы то, что Брандт упоминает о численном превосходстве защитников, что если и имело место, то только утром 22 июня. И то речь может идти лишь о превосходстве в живой силе, зачастую невооруженной, что касается средств ведения боя — то здесь превосходство с первой же минуты было за немцами. Но вот смогли ли они его эффективно применить?

Проигнорировав этот и подобные вопросы, Брандт решил ограничиться «примиренческими» выводами — даже не обратив внимание Гальдера на неэффективность применения реактивных установок против долговременных укреплений, что вполне могло бы заинтересовать начальника Генерального штаба.

Хотя интересно, что, говоря о чьих-либо ошибках, Брандт замечает: их не было в действиях дивизии. Были ли они на других, более высоких уровнях, где, в частности, и распределялись средства из резерва ОКХ и планировались основы операции — Брандт не уточняет.

Вдогонку Брандту, в оперативный отдел Генштаба ОКХ[1264] отправилось и донесение Грейффенберга (№ 63/41 от 27.06.41).

О его сути можно судить уже по преамбуле: «После того как закончились длившиеся в течение нескольких дней ожесточенные бои за Брест-Литовскую цитадель…» И далее Грейффенберг (от имени командующего Группой армий) продолжает не менее напористо: «…Теперь установлено, что цитадель представляла собой крупный опорный пункт, рассчитанный на две русских дивизии, оборудованный по последнему слову техники, с сильнейшими оборонительными сооружениями. То обстоятельство, что, несмотря на чрезвычайно тяжелые кровавые потери, понесенные русскими, в одной лишь цитадели было взято в плен около 6000 человек, показывает, что она была занята сильным гарнизоном»[1265].

Далее Грейффенберг аккуратно, и четко рисует ту схему, что позволяла объяснить Брестские события: цитаделью нужно было овладеть не столько для выведения ее из строя, но главным образом для овладения Брестским дорожным узлом — это и было сделано в рассчитанные сроки. Это оказало решающее влияние на ход всей операции. Таким образом, главная задача была выполнена.

Что же касается крепости, то задача по ее овладению была чрезвычайно сложная. Дивизия действовала умело и храбро. Конечно, можно было обойтись лишь артиллерией — но такого количества тяжелой артиллерии не было в распоряжении командования. Да и огонь имевшейся был рассредоточен по всему району крепости.

Грейффенберг подчеркивает, что Брандт счел и этот вариант сомнительным — учитывая широко разветвленную сеть сильных оборонительных сооружений, скрытых в перелесках и рощах.

Таким образом, самоотверженное наступление пехоты встретил огонь численно превосходящих русских. Стремясь свести потери до минимума, командование не спешило форсировать события — иначе потери были бы гораздо большими.

Все это говорит о том, что командованием всех уровней при проведении операции принимались наиболее верные решения, исходящие из складывающейся обстановки и стремящиеся сохранить жизни собственных солдат.

Неплохо?

Такое объяснение устроило всех.

Перебежка автоматчика перед Восточным фортом. Единственный снимок, позволяющий разглядеть детали укрепления. Справа — мертвая лошадь, за белыми воротами, похоже, — мертвый человек

14.30. «Дневное» от A.R.98. «…У полка нет никакого непосредственного впечатления о нынешних боевых действиях». Сообщать уже нечего — артиллерия свою задачу выполнила. Стволы остыли, артиллеристы выспались, и для них штурм Брест-Литовска ушел в историю. Сейчас, помимо отчетов, она вписывается и в строки писем, военных дневников — эта война пока еще «Восточный поход», хотя да, начавшийся более трудно, чем Западный.

На Северном изредка еще гремят выстрелы — а в иных частях цитадели уже щелкают спуски фотоаппаратов.

Единственным происшествием для артполка были загадочные подземные толчки, вероятно от взрывов. Впервые они проявились в 9.30 в районе огневой позиции 5/A.R.98. Около 14.00 их почувствовали вновь. Пехота не смогла прояснить ситуацию — стало известно, что в указанное время не проводилось никаких собственных подрывов. Характер и причина взрыва (звука) так и не были установлены.

Остальные части, не задействованные в составе группы Йона, также вышли из истории боя за крепость Бреста — саперы обер-лейтенанта Ирле занимаются ремонтом подъездных путей, охраной моста; «панцирягеры» Ветцеля — захоронением трупов, расчисткой развалин и ремонтом своего автотранспорта.

Оберст-лейтенанту фон Геллеру (комендант лагеря военнопленных) Детммер сообщает о том, что на территории Брестской цитадели еще находится большое количество сапог, выброшенных пленными. Дивизия готова предоставить эти сапоги в распоряжение лагеря и ждет заезда его представителей для передачи им обуви[1266].

После того, как взяты последние гнезда сопротивления (кроме Восточного форта), частям отдается приказ № 13/41 о размещении в районе Брест-Литовска с целью дать возможность отдыха и пополнения в оружии и снаряжении:

«1) После окончания сражения за цитадель дивизия, оставляя в ней необходимые силы для наведения порядка и охраны, располагается в Брест-Литовске и вокруг него…

…3) Оборону цитадели нужно вести, как указано ниже:

a) I.R.133: выделяет батальон для охраны Южного, Западного островов и укреплений Центральной цитадели. При этом обеспечивая, чтобы укрепления Центральной цитадели постоянно охранялись ротой, Западный остров — по меньшей мере взводом. Ответственный: командир I.R.133.

b) I.R.135 (с приданным II/I.R.130) — Северный остров. Ответственным за охрану Северного острова остается командир I.R.135. Продолжающих обороняться в укреплении 23[1267] противников нужно блокировать, согласно прежним боевым указаниям, и, используя все имеющиеся в распоряжении средства, принуждать к сдаче, однако предотвращая излишние потери. Приданные танки, группы саперов-подрывников и прожекторы продолжают оставаться в подчинении полка. Размер сил, назначаемых для обеспечения Северного острова (для района к западу от дороги с севера на юг примерно одну усиленную роту), определяет командир I.R.135 в соответствии с обстановкой.

4) Введенные в бой для уничтожения вражеского сопротивления части А.А.45, Pz.Jg.Abt.45 и III/I.R.133 выбывают из его подчинения…

Командир I.R.135 определяет дату увольнения этих частей в соответствии с обстановкой, стремясь к их выходу 28.6.

5) Приказанное дивизией обеспечение мостов и противовоздушная оборона продолжаются.

6) Переход всех частей в приказанный район расквартирования… проводится 28.6 в отдельных небольших маршевых эшелонах при наиболее возможном освобождении танковых магистралей. Нужно своевременно установить связь с органами, регулирующими дорожное движение на магистрали.

7) Частям после законченного перехода время, находящееся в распоряжении, нужно использовать предусмотрительно, чтобы предоставить подразделениям заслуженное спокойствие и снова делать их как можно быстрее полностью боеспособными. Смена действующих (согласно пунктам 3) и 5) подразделений (в пределах полка и т. д.) предоставлено командирам…».

Полевой госпиталь № 45, первоначально в приказе корпуса предназначенный для Пружан, расквартировывается в Брест-Литовске (без ввода в действие).

Прибытие в Брест-Литовск приказывается также колонне горючего (11/45) и санитарной роте (2/45).

Для организации упорядоченного управления трофейным имуществом (оружия и техники) у армии запрашивается приезд представителей штаба артиллерийско-технического снабжения и филиала армейского склада инженерного имущества.

Для точного обзора трофеев ротам вновь поручается установить трофеи в их районе расквартирования, защищать, считать, охранять и сообщать о них.

Начинается подготовка частей к выводу из цитадели, намеченному на завтра.

20.00. Для I.R.133 обследующего Центральный, Южный и Западный острова, день прошел без каких-либо боестолкновений. В ходе еще продолжающейся там зачистки территория избавлена от отдельных русских (примерно 30 человек). Идет погребение многочисленных погибших.

III батальон (все еще в составе «группы Йона») действовал также в выделенном ему районе на Северном острове.

В суточном донесении полка Кюлвайн отметил, что «из-за сильнейшего запаха тления по всей зоне боевых действий и вследствие страшной жары работы по расчистке представляли для измотанных сражением подразделений сильнейшую нагрузку. Желательно, чтобы для дальнейшей службы охранения и работ по расчистке как можно скорее назначались другие части (солдат охраны тыла)»[1268].

Командир полка предложил включить в список тех наиболее отличившихся военнослужащих, кто будет упомянут в сообщении O.K.W. — гауптмана д-ра Вацека, чьи действия подтолкнули батальон Фрайтага к овладению Центральным островом.

20.20 «Суточное» от обер-лейтенанта Ирле: «В течение дня люди батальона не участвовали в боях. Несколько автомобилей взрывчатки[1269] были доставлены в I.R.135». Саперы продолжают держать наготове штурмовой отряд, покатого будет требовать пехота.

Кроме того, пока остальные части отдыхают, готовясь к маршу, подразделения PiBtl.81 этой возможности лишены. Продолжаются работы по улучшению подъездных путей к мосту у КП батальона, приведение в рабочее состояние дороги от моста до железнодорожного переезда (2,5 км северо-восточнее моста).

Для подавления еще держащегося на Северном острове укрепления собираются самые различные средства. Подготавливаются к выезду русские танки, снабжаемые трофейным боеприпасом.

Закончен продолжавшийся два дня ремонт подбитого штурмового орудия 201-го дивизиона, стоявшего на Северном с 22 июня (его замок был восстановлен и в различных H.M.I.[1270] с огромным трудом найден необходимый боезапас).

* * *

19.30. Из приказа № 08 командующего 4-й армией на оборону рубежа по р. Березина: «…Остатки 28 ск, оборонявшие р. Птичь, не выдержали удара военно-воздушных сил и танковых частей противника. Частью отошли за р. Березина, а частью рассеялись западнее реки…»[1271]

Для обороны р. Березина был сформирован сводный отряд под командованием генерал-майора Поветкина (47 ск). Командиру 28 ск приказано собрать остатки частей и сосредоточить в р-не Пропойска, Новые Журавичи, Чечерск.

* * *

Годовалые дочери Дарьи Прохоренко и Лидии Крупиной уже не плачут, потеряв сознание[1272].

Но в конюшне оживленно — хотя вал сотрясают взрывы мин, здесь еще одна попытка прорыва — поняв, что через двор не прорваться, защитники решили попробовать с неожиданной стороны — пробив потолок или стены, прорыть земляную подушку вала и, рванувшись в темноте, внезапно для врага прорвать его оцепление.

В этом готово участвовать около 200 человек.

Но вал оказался песчаным — песок заваливает проход. Тем не менее в нескольких местах, где, приставив лестницу и проломив потолок, удалось прокопать до самого верха — один за другим бойцы выползают наружу. Но их заметили — пулеметные очереди, разрывы мин заставили залечь и пытаться укрыться в норы вновь. Многим это не удается — один из лазов, едва первый боец вылез из него на поверхность, обрушен попавшей прямо в него миной.

Пулеметные очереди, то и дело бившие по валу, заставили отказаться от прокапывания ходов и других бойцов.

Итак, вновь жертвы — убито и ранено около 50 человек. Бойцы угрюмо копают новые могилы, прямо в конюшне, Абакумова и ее помощники, как могут, стараются поддержать раненых.

Им тоже оставалось только ждать.

28.06.41. «Граф Шпее»

03.10. Вместе с рассветом начинают приходить и утренние донесения. От A.R.98 — «На Северном острове сопротивление продолжается», от I.R.135 («группа Йона») — «противник яростно обороняется на востоке Северного острова. Чтобы сильнее его измотать, был усилен ночной обстрел из тяжелых минометов»[1273].

К танку, обстреливающему Восточный форт, теперь присоединяется и штурмовое орудие. Используется и 88-мм зенитное — большее, что может сейчас дать артиллерия. Но, похоже, это не даст результата — Йон[1274] выезжает на аэродром Тересполя, где выясняет возможность применения авиации.

Бывший начальник штаба II авиакорпуса генерал авиации[1275] Пауль Дойчман вспоминал: «Командир одного из полков 45-йдивизии прибыл на КП авиакорпуса у Бяла-Подляски и попросил помощи в захвате блокированной его подразделениями школы комиссаров Красной Армии в Бресте (она стойко сопротивляется и препятствует продвижению)[1276], для поддержки PzGr II»[1277].

Выяснено, что бомбы сбросить можно, но для этого необходим отвод собственных подразделений за внешний вал и до Западного форта.

С авиачастью[1278] на аэродроме Тересполя удалось договориться о бомбардировке на вечер. Атака пикирующих бомбардировщиков Stuka[1279] назначена на 18.00.

9.30. Фон Кришеру переправляется требование штаба АОК 4 (Iа) о переводе 854-го дивизиона ограниченной подвижности в подчинение LIII А.К. Дивизион должен быть переброшен в Брест-Литовск, разместившись так, чтобы в случае необходимости мог быть задействован[1280].

11.20. Одно из самых загадочных мест в KTB 45-й дивизии: «Die Besatzung des Fort 5 ergibt sich nicht» (Гарнизон форта V не сдается), — записал Герхард Эткен. Что это может означать? Форт V, в 4 километрах северо-западнее Бреста, где в июне размещался батальон 44 сп, был взят еще 22 июня. Конечно, взятие может подразумевать и тщательный обыск, и беглый, с забрасыванием М-24 по темным углам. Может и просто — зафиксировали прекращение стрельбы из форта и поймали пленного, сказавшего, что оттуда уже все ушли. Необходимость в обыске отпала, да 22 июня было и не до этого. Вот и просидели бойцы Гаврилова до 28 июня, достойные своего комполка, бившегося в это время в Восточном форту. И лишь случайно их обнаружили обследовавшие местность солдаты 45-й дивизии.

Однако наиболее верной представляется другая версия. На нее навело вечернее сообщение Ic LIII А.К. от 26 июня «Группа укреплений Орля[1281], взятая 167.I.D, согласно сообщению командира полка, в полосе которого она находится, представляет собой особо интересное широко задуманное долговременное сооружение. Орля была взята дивизией с боем 24.6. Однако только что сообщили, что в укреплении снова находится несколько партизан, которые сразу открывают огонь по отдельным людям, находящимся поблизости от нее.

Предложение: поручить брать укрепление снова следующей дивизией резерва ОКН и держать его постоянно охраняемым; известить главное управление вооружений сухопутных войск (ОКН WA А) об интересном методе строительства группы укрепления Орля»[1282].

Конечно, и здесь могла иметь место и небрежная зачистка, но, скорее всего, и в Орля, и в форту V оборонялись не их первоначальные гарнизоны, а проникли какие-либо группы, выходящие из окружения или решившие начать самостоятельную борьбу. Скорее всего, принимая во внимание близость укреплений к границе и упорство сопротивления их новых гарнизонов, это были пограничники. Кроме того, в форту V могли засесть и вырвавшиеся из Брестской крепости ее защитники.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.