Большое наступление

Большое наступление

Потом нас перебрасывали то в одно, то в другое место — поддерживали свои войска на правом берегу. Вскоре очутились мы в районе Клецкой — Мелоклецкой.

Освоились, наступила осень, немец дошел до Сталинграда, шли жесточайшие бои, наша дивизия и полк держали оборону на Дону в районе Клецкой — Мелоклецкой. В ноябре выпал снежок, хорошо подморозило, нас одели в зимнюю форму: солдатам ватные брюки, бушлаты, офицерам полушубки.

Устроили баню. В небольшом сосновом лесочке поставили машину с котлом и трубами с дырочками, по которым текла теплая вода, и «душегубку» — так называли машину для прожарки белья и верхней одежды. Мылись прямо поддеревьями на снежку, одевались в еще горячее из «душегубки» белье.

Чем ближе к концу ноябрь, тем больше к нам прибывало техники, солдат, орудий, «катюш»[6] и «андрюш».[7] Стало ясно — что-то будет. 18-го вечером объявили полную готовность — идем в наступление. В каждой батарее были свои пристрелянные цели, был не один боекомплект снарядов. Рано на рассвете 19 ноября все вокруг на разные голоса загрохотало, и тысячи снарядов обрушились на позиции фашистов. Часа через два через реку по льду прошла пехота, тронулись вслед и мы. Со стороны немцев никакого сопротивления — кто если и остался жив, то убежал без оглядки.

Задень прошли около 20 км, вошли в первую станицу, запомнилось большое кладбище с дощатыми невысокими крестами и касками на них. Жители говорили, что в могиле под крестом лежит не один, а несколько убитых немецких солдат.

Гляжу — повар с походной кухни залез на немецкий танк и пилит «ствол» пушки на дрова! Дошло до того, что для придания грозного вида танку без пушки немцы пошли на установку муляжей — поставили вместо ствола пушки бревно — создали видимость силы.[8] О том, что мы, советские солдаты, чувствовали, надеюсь, говорить не надо — радости не было предела!

Наступление продолжалось и днем, и ночью, мы шли на юг к городу Калач-на-Дону. С юга с Котельничевской днем позже начала наступать другая группировка, они шли на север на тот же Калач. На четвертые сутки соединились и таким образом окружили армию Паулюса под Сталинградом.

Зима была очень холодная, населенных пунктов не видели, окоп вырыть в мерзлой земле — проблема, а хотя бы и вырыл — нечем укрыть, грелись — жгли колеса автомобилей, брошенных немцами, но когда фронт стабилизировался, все понемногу устроилось. На нашем участке фронта против нас стояли румыны под охраной немцев. Солдаты да и офицеры выглядели комично-трагически: обмотаны тряпьем, отобранным у жителей, на ногах какие-то чувалы, набитые чем попало, на головах платки, одеяла и вообще кто что смог напялить.

Рассказывал пехотный командир, что на участке его роты ночью появился румынский офицер, сначала подумали, что это разведчик, но он убедил: «Я пришел договориться сдаться в плен, мы больше воевать не будем, возьмите нас в плен». Договорились, когда и где будут проходить, приготовились на всякий случай (а вдруг обман), но в назначенный час весь остаток батальона пришел и сдался с оружием. После, когда меня везли в госпиталь, видел много румын с лопатами на расчистке дорог от снежных заносов.

Видел в хуторе Вертягом, где немцы расстреливали и пытали наших пленных, на что зверье было способно — вырезали на лбу звезды, распарывали животы и т. д. и т. п. В одном населенном пункте было 2-этажное кирпичное здание дореволюционной постройки, что в нем было до немцев, не знаю, но вокруг здания вековые деревья, аллеи, огромный парк. Я шел к зданию по небольшой аллее и метрах в 20 от входа в здание поддеревом на снегу заметил что-то блестящее, круглое. Остановился, наклонился, взял и потихоньку поднимаю — вижу, тянется еле заметный проводок. Положил вещицу на место, а сам жду помощи. На мое счастье, выходит из здания солдат-сапер. Я его позвал и сказал, что вот что-то нашел интересное поддеревом, но оно привязано. Он осмотрел, сказал: «Отойди малость!» — быстро обезвредил фугас и сказал: «На, возьми, это твоя смерть, будь ты чуть пожадней». Это «что-то» было ножничками для маникюра, они складываются в колечко, в середине кольца находится режущая часть. Все полгода в госпитале и оставшуюся войну они были у меня любимой вещью, привез домой в 45-м, и «девочки-подружки наши» вынудили меня подарить им, верней, подарил дальней родственнице с моего же села. Меня удивляет, почему сейчас их не делают, уверен, на полках такие бы ножницы не залежались.

В декабре на Сталинградский фронт приехал маршал Воронов, бог богов, как мы его звали; артиллерия была богом войны, а он командовал всей артиллерией.

Были посланы парламентеры к немцам с предложением сдаться, но они отказались, и мы начали сжимать кольцо. Не помню, как называлась станица, но недалеко в степи был курган, назывался Казачий курган, вот мы его и заняли — он был очень важен и для немцев, и для нас, так как господствовал на местности и с него был хороший обзор. На его вершине был оборудован немцами блиндаж, не знаю в сколько накатов, но глубокий, внутри стояли диван, кресла, стены обиты блестящим металлическим листом, печка — в общем, все удобства и для пребывания там, и для войны. На этом кургане разместился НП полка и нашей батареи. Командиром полка был Ставицкий, уже не помню, в каком звании.