Глава 5 Италия, Возрождение

Глава 5

Италия, Возрождение

Треченто. Чума

Чума пришла с Востока. Никто не знает точно, что послужило началом страшнейшей пандемии смертельной болезни: то ли пятый крестовый поход, то ли война генуэзцев с золотоордынским ханом Джанибеком, то ли пристрастие галантных дам и кавалеров к восточным шелкам, поставлявшихся из зачумленных районом Китая. Так или иначе, на Европу обрушилась страшная беда.

«Флоренцию, прекраснейший изо всех итальянских городов, постигла смертоносная чума…» —

именно так начинается «Декамерон» Джованни Боккаччо:

«… в начале болезни у мужчин и женщин показывались в пахах или под мышками какие-то опухоли, разраставшиеся до величины обыкновенного яблока или яйца, одни более, другие менее; …в короткое время эта смертельная опухоль распространялась от указанных частей тела безразлично и на другие, а затем признак указанного недуга изменялся в черные и багровые пятна, появлявшиеся у многих на руках и бедрах и на всех частях тела, у иных большие и редкие, у других мелкие и частые. И как опухоль являлась вначале, да и позднее оставалась вернейшим признаком близкой смерти, таковым были пятна, у кого они выступали. Казалось, против этих болезней не помогали и не приносили пользы ни совет врача, ни сила какого бы то ни было лекарства… только немногие выздоравливали и почти все умирали на третий день после появления указанных признаков…

…не только беседа или общение с больными переносило на здоровых недуг и причину общей смерти, но, казалось, одно прикосновение к одежде или другой вещи, которой касался или пользовался больной, передавало болезнь дотрагивавшемуся».

Свирепствовала болезнь несколько лет (1346–1351), буквально опустошая целые области. Люди жили, зная, что каждый день может стать для них последним. Одни полагали, что умеренная жизнь и воздержание от всех излишеств помогут им в борьбе со злом. Они старались уединиться или собирались небольшими кружками, предаваясь постам и молитвам. Другие — напротив — ловили каждый миг ускользающей жизни. Те, кому позволяли средства, употребляли изысканную пищу и лучшие вина, проводили время среди музыки и удовольствий, какие только могли себе доставить. Не вынося уединения, они утверждали, что много пить и наслаждаться, бродить с песнями и шутками, удовлетворять, по возможности, всякое желание, смеяться и издеваться над всем, что приключается — вот вернейшее лекарство против недуга. Они кочевали из одной таверны в другую, выпивая без удержу и меры, порой устраивая пирушки даже в выморочных или брошенных домах. Таких домов было очень много: люди бежали из городов, бросая имущество «точно им больше не жить». Большая часть домов стала общим достоянием, и посторонний человек, если вступал в них, пользовался ими так же, как пользовался бы хозяин. «Всякому позволено было делать все, что заблагорассудится», — грустно заключает Боккаччо.

Именно тогда, в середине треченто, окончательно сформировалось мировоззрение Итальянского Ренессанса: безудержный гедонизм, стремление наслаждаться сегодняшним днем, не беспокоясь о дне завтрашнем, который мог и не наступить. Здесь и далее будут употребляться термины «треченто», «кватроченто», «чинквеченто» — принятые в истории итальянские наименования четырнадцатого, пятнадцатого и шестнадцатого веков. Да, именно так: треченто — это четырнадцатый век, а не тринадцатый, так как название переводится с итальянского как «трехсотые годы»; соответственно кватроченто — это «четырехсотые годы», а «чинквеченто» — пятисотые, т. е. шестнадцатый век.

Разгул страстей не минул ни светских лиц, ни духовных. Тысячи монахов и монахинь жили вне монастырских стен. Священнослужители занимались прибыльным бизнесом, содержа мясные лавки, хоть им была положена постная пища. Порой было и того хуже: они выступали сутенерами или содержали кабаки и игорные дома. Неоднократно издавались указы, запрещающие священникам «ради денег делаться сводниками проституток», но все напрасно: уж больно велик был доход, получаемый от домов терпимости.

Историк Корнелий Агриппа сообщает, что ежегодный доход от лупанариев (публичных домов) приносил папе двадцать тысяч дукатов.

«Прелаты апостольской курии, — говорит он, — также имели некоторые права на часть доходов в этих домах. Дело это считалось настолько обыденным, что мне часто приходилось слышать, как епископы, подсчитывая доходы, говорили: „Два бенефиция дают мне три тысячи дукатов в год, один приход приносит пятьсот, монастырь — триста, а пять шлюх в лупанариях папы мне приносят двести пятьдесят“».

Порой и женские монастыри превращались в публичные дома, писатели того времени открыто говорят об этом. Монахини принимали клиентов и предавались оргиям, а потом в сточных канавах находили младенческие скелеты.

Когда вместе с войском французского короля Карла VIII в конце кватроченто — XV века так называемая французская болезнь, раньше вспыхивавшая в Италии эпизодически, начала распространяться в ужасающей степени, жертвами ее пали не только многие светские, но и высокопоставленные духовные лица. По католическому обычаю, больные посвящали святым гипсовые или восковые слепки недужных органов. Эпидемия распространилась столь широко, что статуи Девы Марии были буквально окружены и обвешаны слепками половых членов.

Таллеман де Рео:

«…лекарь г-на де Креки прибыл в составе его посольства в Рим. Кто-то в Ватикане спросил этого лекаря, где папская кухня, на что он ответил со смехом: „В Чистилище“. Его чуть было не привлекли к суду инквизиции, но, узнав, у кого он служит, не посмели».

Искусство и литература начинающегося Возрождения, забыв про средневековую скромность и романтизм, обратилась к теме наслаждений плоти. Разнообразные игривые новеллы, подчас граничащие с самой настоящей порнографией, были очень популярны. Особенно прославился Антонио Беккаделли (1394–1471), по прозвищу Панормита, что означает уроженец Палермо. Он состоял на службе неаполитанского короля Альфонса Арагонского Великодушного, занятого борьбой со своей мачехой, злой королевой Джоанной. Его перу принадлежат и серьезные труды: «О речениях и деяниях короля Альфонса Арагонского», собрание «Дружеских писем», но своей огромной известностью он обязан в первую очередь скандальному сборнику эпиграмм, названному «Гермафродит». Он был написан автором еще в юности в Сиене. Панормита подражал римлянину Марциалу, но превзошел его по части эротики. Критики единодушно сходятся в том, что «Гермафродит» произведение малопристойное. Сборник был с восторгом принят гуманистами и встретил ожесточенные нападки со стороны проповедников, сжигавших по всей Италии изображения его автора. Книга эта была посвящена Козимо Медичи и сразу стала очень популярной по всей Италии. Когда в Вероне какой-то самозванец выдал себя за автора «Гермафродита», в его честь городские власти даже устроили праздник.