Европейские отношения

Европейские отношения

Так малороссийский вопрос потянул за собою два других: вопрос балтийский — о приобретении балтийского побережья и восточный — об отношениях к Турции из-за балканских христиан. Последний вопрос тогда вынашивался только в идее, в благожелательных помыслах царя Алексея и Ордина-Нащокина: тогда еще не под силу был русскому государству прямой практический приступ к этому вопросу, и он пока сводился для московского правительства к борьбе с врагом, стоявшим на пути к Турции, с Крымом. Этот Крым сидел бельмом на глазу у московской дипломатии, входил досадным элементом в состав каждой ее международной комбинации. Уже в самом начале царствования Алексея, не успев еще свести своих очередных счетов с Польшей, Москва склоняла ее к наступательному союзу против Крыма. Когда Андрусовское перемирие по Московскому договору 1686 г. превратилось в вечный мир и Московское государство впервые вступило в европейскую коалицию, в четверной союз с Польшей, Германской империей и Венецией против Турции, Москва взяла на себя в этом предприятии наиболее разученную ею партитуру — борьбу с татарами, наступление на Крым. Так с каждым шагом осложнялась внешняя политика Московского государства. Правительство завязывало вновь или восстановляло порванные связи с обширным кругом держав, которые были ему нужны по его отношениям к ближайшим враждебным соседям или которым оно было нужно по их европейским отношениям. А Московское государство оказалось тогда нелишним в Европе. В пору крайнего международного своего унижения, вскоре после Смуты, оно не теряло известного дипломатического веса. Международные отношения на Западе складывались тогда для него довольно благоприятно. Там начиналась Тридцатилетняя война и отношения государств теряли устойчивость; каждое искало внешней опоры, боясь одиночества. Московскому государству при всем его политическом бессилии придавало силу его географическое положение и церковное значение. Французский посол Курменен, первый посол из Франции, явившийся в Москву, не из одной только французской вежливости называл царя Михаила начальником над восточной страною и над греческою верою. Москва стояла в тылу у всех государств между Балтийским и Адриатическим морем, и, когда здесь международные отношения запутались и завязалась борьба, охватившая весь континентальный Запад, каждое из этих государств заботилось обеспечить свой тыл с востока заключением союза или приостановкой вражды с Москвой. Вот почему с самого начала деятельности новой династии круг внешних сношений Московского государства постепенно расширяется даже без усилий со стороны его правительства. Его вовлекают различные политические и экономические комбинации, складывавшиеся тогда в Европе. Англия и Голландия помогают царю Михаилу уладить дела с враждебными ему Польшей и Швецией, потому что Московия для них выгодный рынок и удобный транзитный путь на Восток, в Персию, даже в Индию. Французский король предлагает Михаилу союз тоже по торговым интересам Франции на Востоке, соперничая с англичанами и голландцами. Сам султан зовет Михаила воевать вместе Польшу, а шведский король Густав Адольф, обобравший Москву по Столбовскому договору, имея общих с нею недругов в Польше и Австрии, внушает московским дипломатам идею антикатолического союза, соблазняет их мыслью сделать их униженное отечество органическим и влиятельным членом европейского политического мира, называет победоносную шведскую армию, действовавшую в Германии, передовым полком, бьющимся за Московское государство, и первый заводит постоянного резидента в Москве. Государство царя Михаила было слабее государства царей Ивана и Федора, но было гораздо менее одиноким в Европе. Еще в большей степени можно сказать это о государстве царя Алексея. Приезд иноземного посольства становится тогда привычным явлением в Москве. Московские послы ездят ко всевозможным европейским дворам, даже к испанскому и тосканскому. Впервые московская дипломатия выходит на такое широкое поприще. С другой стороны, то теряя, то приобретая на западных границах, государство непрерывно продвигалось на Восток. Русская колонизация, еще в XVI в. перевалившая за Урал, в продолжение XVII в. уходит далеко в глубь Сибири и достигает китайской границы, расширяя московскую территорию уже к половине XVII в. по крайней мере тысяч на 70 квадратных миль, если только можно прилагать какую-либо геометрическую меру к тамошним приобретениям. Эти успехи колонизации на Востоке привели Московское государство в столкновение и с Китаем.