Без Чингиза

Восстание «Красных повязок» и воцарение в Поднебесной династии Мин положило конец истории Дома Юань, но не монголов. Монголы ушли в свои степи, однако остались очень серьезной силой, – вот только теперь сила эта была разделена сама в себе: три исторических региона, и в каждом – множество улусов, как до Чингиса. Халха (Восток) – четыре осколка, Юг – более сорока, Ойратия (Запад) – семь, но только в Ойратии сохранялось некоторое подобие единства. Хана не было, – ему неоткуда было взяться, ибо Чингизидов в Ойратии не водилось, – а делился народ на «тумены» (десять тысяч воинов с семьями) во главе с тайшами («тайчи» – царевич или, по-европейски, герцог) и «минганы» (тысячи), управляемые нойонами (князьями). Причем если в Халхе и на Юге каждый был сам за себя, то семь ойратских племен раз в год собирались на чуулган (съезд представителей), решения которых были обязательны для всех, а нарушение их каралось, и выбирали «даргу» (формального главу конфедерации). Это вносило некоторый порядок, а значит, способствовало процветанию. Кроме того, кочевья ойратов были удалены от границ Чжунго и китайцы не особо вмешивались в тамошние дела, зато напрямую граничили со Средней Азией, и ойраты бойко стригли купоны с транзитной торговли.

Вполне логично, что именно ойратские тайши в какой-то момент поставили вопрос о том, что Монголии не худо было бы, опять объединившись, снова стать силой, определяющей политику региона, – и вся первая половина XV столетия была подчинена решению этой задачи. Дарги ойратов, – сперва Махаму, затем Тогон и наконец Эсен оказались достаточно умны, чтобы, не проливая крови, увлечь тайшей и нойонов великой целью, и достаточно сильны, чтобы идти к этой цели, не сворачивая. В итоге в 1454-м, ойрат Эсен объединил таки восточные и западные племена и был, – покончив с традицией, гласившей, что ханом может быть только человек из рода Чингиза, – поднят на белой кошме, возглавив государство, раскинувшееся от Ляодуна до границ Средней Азии, после чего, разумеется, началась внешняя экспансия. И складывалось все очень даже неплохо. Казахи, только-только создавшие собственное ханство и щупавшие ойратов на прочность с тыла, получили жестокий укорот; Уз-Тимур-тайши, сын Эсена, сходил в большой и очень успешный поход на запад, набрав огромную добычу в Ташкентском оазисе, а сам Эсен-хан в 1449-м близ урочища Туму наголову разбил огромное китайское войско, взяв в плен имератора Инцзуна со всем штабом и продиктовав побежденным условия мирного договора.

Далее, однако, началась черная полоса. В 1455-м, на пике успехов, Эсен-хан погиб, подавляя мятеж тайшей, недовольных возвышением своего дарги. Халха тут же отпала, Китай денонсировал мирный договор, а Ойратия надолго погрузилась в омут разборок всех со всеми на предмет, как такое вообще могло случиться. Значение чуулгана упало до нуля, даргу больше никто не выбирал, каждый тайша стал полным хозяином в своем тумене. А поскольку в такой обстановке очень оживились казахи, давно льстившиеся на ойратские пастбища и угодья, взоры князьков обернулись в стороны Халхи. Влияние которой, естественно, возросло, – аж до того, что в первой половине XVI века Даян-хану, прямому потомку Чингиса, удалось вновь объединить не только халхаские и ойратские, но и южные племена, заставив Китай сильно вздрогнуть, – и увы, вновь счастье длилось недолго. Даян умер, его сыновья схватились за наследство, китайская дипломатия не сплоховала, – и Монголия вновь распалась, на сей раз окончательно, причем в самом тяжелом положении оказались ойраты. Они были окружены врагами со всех сторон: на западе – сильный Турфанский султанат, на севере – усилившиеся казахи, а на востоке и юге – свои же, монгольские кузены, рвавшие под шумок все, что плохо лежало.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.