Любо, братцы, жить?

Любо, братцы, жить?

Такая космогония, впрочем, возникла не сразу. Впервые же столкнувшись с «танньги» (в 1641-м), «настоящие», еще не зная, с кем имеют дело, попытались отнять у хлопцев Семена Дежнева ясак, собранный с юкагиров. Но не обломилось. Казаков было полтора десятка, претендентов на приз примерно втрое больше, но все-таки русские отбились и без потерь вернулись в Якутский острог. Позже, когда Дежнев с Зыряниным основали Нижнеколымский острог, чукчей там уже не водилось (юкагиры, еще бывшие в силе, разъяснили им, что чужие здесь не ходят). 20 июня 1648 года, наконец, случилось серьезное: кочи Дежнёва, Попова и Герасима Анкудинова, растрепанные бурей, причалили близ стойбища чукотского вождя Эрмэчьина. Сперва все было мирно, познакомились и разошлись, но Анкудинов вернулся, разграбил и пожег стойбище Эрмэчьина, а затем погиб в море, а отдуваться пришлось ни в чем не повинным Дежнёву и Попову. Взбешенный умилык атаковал их бивак, Попов был ранен, казаки сброшены в море и с трудом, под градом стрел, ушли, хотя начиналась буря, которая и разметала кочи в разные стороны. Экипаж Попова угодил на Камчатку и полностью погиб от цинги и корякских копий, а Дежнева выбросило на берег за устьем Анадыря, где в ходе зимовки погибло 12 человек из 25, но Семену все же повезло выжить и, добравшись до юкагиров, заложить будущий Анадырский острог.

Меж тем с 1649 по 1650 год нижнеколымские казаки, откликаясь на просьбы юкагиров, готовых и ясак платить, и на все, что угодно, лишь бы им помогли против звереющих день ото дня «настоящих», четырежды учиняли походы в тундру, стремясь разыскать чукчей и усмирить их. Все четыре экспедиции завершились неудачно: дважды так никого и не нашли, а дважды нашли, сколько-то убили, но и сами отступили с потерями. Так началась длинная и бестолковая война, вернее, бесконечная серия стычек: чукчи атаковали промышленные партии, грабили купцов, обижали юкагиров, находившихся под «государевой опекой», атаманы не оставались в долгу, присылая в помощь юкагирам небольшие отряды служилых, игравшие роль руководящей и направляющей силы. Собственных больших походов пока что не организовывая (казаков было слишком мало, – в походе 1659 года участвовали полторы сотни юкагиров и всего 19 «длинноносых», – а у чукчей уже была определенная репутация, и рисковать подчиненными русское начальство опасалось).

Время от времени, правда, удавалось как бы «замириться и договориться» с главами каких-то семей, это тотчас весьма торжественно оформляли письменно, титулуя визави «князцами» и даже «лутчими тойонами», давали бляхи, удостоверяющего право сбора ясака «по всем городцам» от имени самого государя, – и вскоре убеждались, что вышел пшик. Даже если умилык всерьез собрался не передумывать (что бывало, но редко), его слово для соседей и коллег ровным счетом ничего не значило, воевать запретить он мог разве что собственным воинам, да и то не всегда, а уж обязать платить ясак никого не мог и подавно. Да и сам не слишком усердствовал. Однако даже таких, условно «верных», было совсем немного. Подавляющее большинство семей, – «настоящие», не будем забывать, шли к пику могущества, – полагало, что таньги надо гнать, а юкагиров грабить, и точка.