«Удел солдата — выполнять приказ»

«Удел солдата — выполнять приказ»

Наш собеседник: Владислав Алексеевич Ачалов. С 1989 г. — командующий ВДВ. В 1990–1991 гг. — заместитель министра обороны СССР.

— Как думается, событиям 1991 года, до сих пор не дано объективной оценки — слишком много здесь замешано политики. Но давайте, как люди военные, рассмотрим организационную сторону операции ГКЧП…

— Да если бы это был военный переворот, никто бы и пальцем пошевельнуть не смог — с нашим-то колоссальным опытом, полученным в «горячих точках»! Если б все готовилось по нормальному, то был бы и план ввода войск, и план захвата власти… Так что когда началась вся эта возня, я никак не думал, что это может приобрести такой характер.

— А когда это все началось?

— Весной 91-го. Перед событиями я был в отпуске в Ялте и каждый день получал доклады из Министерства обороны. Никаких мероприятий на подготовку использования войск не было — это была работа идеологическая. Оценивались внутриполитическая и внешнеполитическая обстановка в стране, делались выводы и готовились предложения. А вывод был тот, что страна так дальше жить не может: народ уже ни во что не верит, назревает гражданская война.

— Вы принимали участие в подготовке документов ГКЧП?

— Нет, когда я приехал, они уже были готовы. Потом я читал эти документы, читал и протоколы допросов участников событий… Знаете, это было как крик раненого журавля или лебедя — хотели сделать что-то нужное, важное, большое…

— Как развивались события, в которых вы участвовали?

— 17-го состоялось заседание правительства, затем Павлов приехал на совещание на объект КГБ, рядом с магазином «Лейпциг». Маршал Язов взял на совещание меня и генерала армии Варенникова. Были почти все члены Политбюро. Павлов обрисовал обстановку: страна остается голодной и холодной, люди, по сути дела, без средств на существование. Урожая мы собираем половину, вторая половина остается на земле… На заседании правительства все, кроме одного или двоих, были за введение чрезвычайного положения.

— В какой обстановке проходило это совещание?

— Некоторые говорят, что было застолье. Нет, на столе стояла бутылка виски, его никто и не пил, только чай и кофе. Потом Крючкова пригласили к телефону ВЧ, я слышал, как он говорил: «Да, Михаил Сергеевич, мы тут обсуждаем проблему — Павлов рассказывает о заседании правительства». Когда Владимир Александрович закончил разговор, он сказал: «Ну вот, Михаил Сергеевич всем передает привет». После того решали, кто к Горбачеву поедет, чтобы вводить чрезвычайное положение.

— То есть Михаил Сергеевич все изначально знал и поддерживал такой вариант решения проблемы?

— Некоторые сразу сказали, что надо иметь запасной вариант, Горбачев может «подставить», — мы ведь его знали. Я был одним из кандидатов, кто мог к нему полететь…

— Что помешало?

— Мы обсудили ситуацию в регионах: где как могут откликнуться на введение чрезвычайного положения. Больше всего недоверия было к Звиаду Гамсахурдия, ждали, что он может там выкинуть, а это был мой регион… Министр мне сказал: «В случае чего ты мне нужен здесь». Поэтому полетел Валентин Иванович…

— Говоря военным языком, что в это время делал противник?

— Ельцин находился в Алма-Ате… Решили: встретить его во Внуково или на Чкаловском должен министр обороны или Крючков, поговорить с ним. Чтобы не было эксцессов, Грачев как командующий ВДВ должен был обеспечить своими разведчиками «внешнее кольцо безопасности». Но потом подумали: хорошо, если он будет трезвый, а если… Тогда разговора не получится. Чтобы это предотвратить, решили — пусть он летит, садится, как и положено…

— То есть никто его арестовывать или — об этом очень много тогда кричали — «ликвидировать» не собирался?

— Да ну, ерунда! Кстати, я видел список на интернирование почти 80 лиц. По нему почему-то к нам в Медвежьи Озера — будто специзоляторов не было — привезли Уражцева, Гдляна. Но это второстепенные люди. Я даже министра спросил, зачем они нужны? В списке не было ни руководства Верховного Совета, ни руководства страны… Потом, конечно, все говорили, что такого списка нет.

— Считайте «репликой в сторону»: Ленин, помнится, писал, что «нельзя играть в восстание»…

— Поначалу, когда я только вернулся из Ялты, все казалось серьезно. Когда 17-го, в субботу, мы ехали домой, Язов говорит: «Организуй завтра совещание, принеси Положение о введении чрезвычайного положения». Утром мы в 8 часов, по-моему, собрались, я оповестил генералов, кто куда полетит. Инструктаж министра был очень коротким: в случае каких-либо недоразумений не допустить провокаций, не допустить втягивания в них войск. Положение о введении ЧГ1 размножили на ксероксе, каждому отдали, на самолеты — и все улетели.

— Это было 18 августа…

— Да. Вечером позвонил Дмитрий Тимофеевич: «Поехали на совещание». Мы приехали — они как раз возвращались от Горбачева. Случилось то, что мы предвидели…

— Михаил Сергеевич не поддержал создание ГКЧП?

— Это был хорошо разыгранный спектакль, которым кто-то умело дирижировал. Посмотрите, кстати, воспоминания зарубежных политиков о Горбачеве… Сейчас он признает, что у него сохранялись и охрана, и связь… А тогда, помните, «форосский узник»!

— Для многих позиция Горбачева оказалась моральным ударом…

— Да, Янаев и Павлов сидели поддатые… Я спросил у Язова: «Товарищ министр, как мы могли с ними связаться?»

— Как возникла идея ввести танки в город?

— Дело было так. В воскресенье закончилось совещание. Янаев подписал документы и вдруг обращается ко мне — я сидел в форме: «Ну что, генерал, вводи войска в Москву!»

— План ввода войск уже был отработан?

— Никаких планов ввода войск не было! Зачем войска?!

— А что еще можно было сделать в той ситуации?

— Если бы Лукьянов сразу собрал Верховный Совет, все было бы совершенно законно! И тогда бы Союз сохранили…

— Как вы поступили после такого указания?

— Я убыл к себе, переговорил с Грачевым, с Калининым — командующим войсками Московского округа… Через некоторое время звонит Калинин: «Я получил команду на ввод двух дивизий в Москву!» Я ничего не успел ему сказать, звонит Язов: «Зайди ко мне!» Понимаю, что предложения тут уже спрашивать не будут. «Владислав Алексеевич, я дал команду, — сказал министр. — Садитесь на управление войсками». Ну, если он дал команду, не буду же я говорить — зачем?

— Сейчас понятно, что это было ошибочное решение. А тогда?

— Я сказал Крючкову: «Сейчас понедельник, первый час ночи. Надо поднять войска по тревоге, поставить задачу, вывести в запасный район, сформировать колонны… Мы сможем войти только в 8–9 часов, когда в Москву будет съезжаться транспорт с дач, отовсюду… Это самое плохое! Дров можем наломать!» Но команда есть команда. Войска вошли — две дивизии.

— Какие задачи им были поставлены?

— Мы определили, какие объекты следует немедленно взять под охрану. Кремль брал на себя Комитет. Роту спецназа ВДВ я направил на Останкинский телецентр, чтобы там не было каких-нибудь провокаций… Были взяты под контроль мэрия, Верховный Совет, Центральный банк — всего пять объектов. Войска вошли в город, и началось то развитие событий, которое вы все знаете.

— Помнится, шла истерия по поводу готовящегося штурма Белого дома…

— Эту операцию планировали, и ее должен был проводить я, хотя как таковой это операцией не назовешь. Просто было намерение разблокировать… Думаете, это было бы сложно? Обладая достаточным опытом и авторитетом среди десантников, я бы поставил задачу своим гвардейцам — и все было бы сделано без шума и пыли, даже без стрельбы…

— То есть вы все-таки готовились к штурму?

— Во вторник 20-го утром у меня было совещание, такой вопрос прорабатывался. Тогда пустили слух, что Лебедь то ли сдался, то ли застрелился…

— Какова была тогда роль Александра Ивановича?

— Лебедь был замкомандующего ВДВ по боевой подготовке, и я направил его к Белому дому с батальоном, по-моему, 51-го Тульского полка. Я же был депутатом, и делом моей чести было не допустить кровопролития… Скажу, что как солдат, как командир-десантник Лебедь заслуживал тогда всякой похвалы! Потом уже стали говорить, что он там сыграл выдающуюся роль, спас демократию… Никто ничего не спасал! Лебедь был солдат!

— То есть в принципе Белый дом можно было взять?

— Да, можно было совершить такую авантюру, если бы не наша партийная дисциплина, офицерская совесть и честь… Накануне операции по разблокированию я сам туда выехал и посмотрел. Разная была публика, в основном — поддатая, даже бомжи туда были подтянуты, видимо, для массовки. Теперь уже не секрет, кто и какие деньги туда возил, сколько там водки было, как людей подкармливали… Я тогда сказал министру: «Не дай Бог, что начнется, — людей много, крови будет много!» Он мне в ответ: «Езжай к Крючкову!»

— Как Владимир Александрович воспринял это?

— Мы с Варенниковым приехали к нему ночью на 21-е… Я доложил реальную картину: «Втягивается армия, втягиваются силовые структуры…» У него, разумеется, тоже была информация. Тогда все уже как бы остановилось. Конечно, если бы был приказ. Но я такой приказ отдать не мог, надо мной было начальство.

— Ну да, «мятежных генералов» у нас никогда не жаловали…

— Кстати, когда уже было ясно, что все закончилось — в ту ночь на среду, я дал команду уничтожить все лишние служебные бумаги, переговорил с командующими войсками округов… Вдруг в кабинет забегает мой однокашник по Академии Генштаба — мы его звали Хохотунчиком за постоянную улыбчивость. «Владислав, что делать?!» Говорю: «Вспомни нашу историю! Что было с теми, кто руку поднимал на правителей? Их или вешали, или расстреливали». Принесли нам кофе, он кофе не допил, убежал. Утром партийный билет бросил…

— Да, в жизни каждый решает для себя по-своему…

— Утром 21-го Язов мне сказал: «Езжай на заседание ГКЧП…» Приехали мы с Варенниковым. Я встал: «Уважаемые товарищи, я вам должен передать указание министра обороны, что он из игры выходит, он в этих авантюрах участвовать не будет». «Как, это предательство?!» — «Я передал вам то, что просил передать министр». Сел в машину — и обратно… У Язова собрались члены коллегии, проходило совещание. Решили, что министру надо лететь к Горбачеву…

— Извините, по, несмотря на «большие звезды», и Дмитрий Тимофеевич, и вы, и другие оказались пешками в чужой игре… Арестованы вы не были?

— Я был депутатом Верховного Совета РСФСР, и меня не дали в обиду депутаты. Ведь я был солдат, а удел солдата — выполнять приказ. Вот, пожалуй, и все, о чем вы просили рассказать.

(23 августа 2006 г.)

Данный текст является ознакомительным фрагментом.