III

Из мемуаров Гортензии де Богарнэ мы знаем, что Наполеон в середине января 1814-го выглядел спокойным, как если бы ничего не произошло. Она присутствовала на семейном обеде и видела, как раз за разом он просил жену не волноваться – он просто отлучится ненадолго, навестить ее отца в Вене. За десертом, обращаясь к сыну, он несколько раз повторил фразу: «Идем бить дедушку Франца!», и делал это до тех пор, пока мальчик не начал повторять ее вслед за ним.

Наполеон, слушая его, смеялся до слез. Гортензия де Богарнэ полагала, что его жене, оказавшейся в ужасном положении, было вовсе не весело. После окончания обеда Наполеон ушел в так называемую малую гостиную, куда был вызван Бертье. «Мы начинаем новую кампанию», – сказал ему Наполеон и в течение следующего часа диктовал своему верному начальнику штаба общий план и точные директивы, которые Бертье должен был к утру превратить в приказы, посланные в войска. После этого он вызвал нескольких генералов, опрашивая их о состоянии их корпусов. Начал он с гвардии.

После деловой части вечера, пишет Гортензия, он вернулся к семье и сказал, обращаясь к жене и к падчерице, что им не о чем беспокоиться.

25 января он выехал к войскам вместе с эскортом гвардейской кавалерии. По плану, подготовленному Бертье, французские войска общим числом в 120 тысяч солдат под руководством императора должны были защищать страну от вторжения. Париж оставался с гарнизоном, насчитывающим еще 30 тысяч человек, регентом оставалась Мария-Луиза. В случае гибели императора ему должен был наследовать его сын, опять-таки – под регентством своей матери. Главным советником императрицы был назначен верный Камбасерес, архиканцлер империи и президент сената.

Уже 29 января Наполеон атаковал пруссаков под командой Блюхера. Они отступили, и сразу после этого, при Бриенне, месте, где он когда-то окончил военную школу, 31 января 1814 года Наполеон разбил русский корпус Остен-Сакена. 1 февраля случилось новое сражение, опять с Блюхером, у которого на поле сражения при Ла Ротьере был численный перевес над Наполеоном примерно в четыре раза. Наполеон проиграл битву, но сумел отступить в полном порядке – пруссаки на преследование не решились, так сильно им досталось в бою.

10 февраля он в несколько быстрых переходов настиг стоящий отдельно русский корпус Олсуфьева и разбил его наголову – сам Олсуфьев попал в плен. 11 февраля в битве при Монмирайле был вдребезги разбит еще один союзный корпус, а уже 12 февраля, нанес союзникам новое тяжелое поражение у Шато-Тьери, разгромив 18-тысячный прусский корпус и стоявший рядом с ним 10-тысячный русский.

Наполеон говорил, что он «…нашел свои сапоги первой итальянской кампании…», когда он был лучшим из генералов Республики. По-видимому, он был в известной степени прав, и не только в отношении слов «лучший из генералов», но и в отношении слова «Республика»… Правитель, захвативший власть на волне своих военных успехов, но проигравший две войны подряд, терял всякое право на сохранение этой власти. И для того, чтобы понять, почему в 1814 году Наполеон все-таки удерживался на престоле, надо посмотреть на настроение армии.

В книге Е.В. Тарле «Наполеон» приведен такой эпизод: князь Репнин был свидетелем потрясающей сцены, случившейся в 1813 году, незадолго до Лейпцига:

«…Моро встретился с одним французским пленным, старым солдатом, и заговорил с ним. Тот узнал французского полководца, теперь помогающего врагам Франции. Солдат отступил от Моро на несколько шагов и вскричал: «Да здравствует Республика!»

Солдаты Наполеона защищали уже не императора, а Францию.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.