I

I

«Видели ли вы императора? Что с ним? Что он делает? Каковы его планы? Что он говорит о своем поражении?» – спросила маркиза де Ла Тур дю Пин своего старого друга Талейрана сразу же, как только увидела его у себя на вечере.

«О! Не беспокойте меня вашим драгоценным императором. Этот человек кончен», – сказал ей Талейран. У него были неплохие основания для такого заявления: помимо глубокого понимания политических реалий, он знал женщин и понимал значение моды. И когда ему сообщили, что в Париже чуть ли не в один деь с получением вестей о тяжком поражении Наполеона в битве под Лейпцигом в моду вошли колечки с гравировкой на латыни: «Domine salvum fac regem» – «Боже, спаси короля», он посчитал это значительным. «Королем», упомянутым в надписи на колечках, мог быть только один человек – Людовик XVIII, находившийся в эмиграции с 1791 года.

Император вернулся в свою столицу в весьма угрюмом расположении духа. Меневаль сообщает, что встреча с женой и сыном послужила ему утешением, но в общем Наполеон ожидал самого худшего и пытался занять себя работой. Но 15 декабря 1813 года в Париже неожиданно появился французский посланник в Веймаре, который привез с собой письмо. Оно было подписано Меттернихом, лордом Эбердином и Нессельроде и содержало предложение о мире на основе возвращения Франции к ее естественным границам. Оставляя покуда в стороне вопрос о том, что же союзники считали естественными границами Франции, отметим тот факт, что представителем России выступал Карл Нессельроде, начинавший выходить из скрытой от посторонних глаз сферы теневой тайной дипломатии.

То, что мир необходим, Наполеон понимал. Он сместил Маре с поста министра иностранных дел и назначил на его место Коленкура, к которому был расположен Александр I. 1 января 1814 года во Франкфурт-на-Майне был отправлен благоприятный ответ: «…Наполеон готов к переговорам…»

Тем временем Законодательное Собрание (Corps Legislatif), с которым император очень мало считался во все годы своего правления и к которому он обратился только сейчас, в трудную минуту, вынесло постановление, которое верный секретарь Наполеона, Меневаль, назвал «…постыдным…». Ну, собственно, ничего постыдного в требовании мира и дарования населению отнятых у него политических свобод в постановлении не было. Что было важно, так это то, что за принятие этой резолюции о мире проголосовало подавляющее большинство и в Законодательном Собрании, и в Сенате.

Наполеон, однако, был согласен не с большинством собрания, а с Меневалем. Он сказал депутатам, что «…нельзя перемывать грязное белье на людях и что их решение приносит больше вреда стране и трону, чем 10 проигранных битв…».

«Что такое трон?» – спросил его депутат из Бордо и сам же ответил:

«Это всего лишь четыре куска дерева, покрытые зеленым вельветом…»

Данный текст является ознакомительным фрагментом.