IV

IV

Начнем с первой книги, «Нашествие Наполеона на Россию». Книга, как уже и говорилось, делалась в 1936–1937 годах. Книга замечательно документирована, даже по высоким стандартам Евгения Викторовича. В ней собраны свидетельства современников, принадлежавших к самым разным слоям российского общества того времени, от придворных и до небогатых купцов из калужской глубинки. Что же касается отзывов о М.И. Кутузове, то к числу «опрошенных свидетелей» принадлежат и враги Кутузова – такие, как Беннигсен, стремившийся занять его место, или английский военный комиссар, сэр Роберт Вильсон, у которого Кутузов вызывал только что не приступы апоплексии, и друзья, русские военные, хорошо знавшие фельдмаршала по повседневной службе, и преданные сторонники, офицеры его штаба.

Все они говорят примерно одно и то же: фельдмаршал, светлейший князь М.И. Кутузов, не любил формальностей. Распоряжения отдавались устно, и часто – через голову непосредственных начальников тех, кому давалось «…повеление…». Так что были случаи, когда командиры дивизий вдруг обнаруживали, что подчиненный им полк куда-то услан распоряжением свыше, без всяких следов в штабных документах. В такой ситуации, когда выколотить подпись Кутузова под каким бы то ни было документом не могли даже важные офицеры его штаба, вроде Толя или Коновницына, а дела, как правило, делались келейно и неофициально, именем светлейшего князя охотно пользовались люди, к нему приближенные в силу личных связей. Например, его зять, князь Кудашев.

Военная администрация в результате запуталась так, что Барклай в отчаянии писал об этом царю – впрочем, совершенно тщетно. Его спровадили из армии, а разговоры о том, что он изменник, достигли общественного мнения настолько, что под Калугой его экипаж забросали камнями. Знавшие Кутузова люди отмечали в нем «…черты сибаритства, лукавства и лени…» – как говорит Е.В. Тарле. Например, цитата из письма графа Ланжерона, направленного Воронцову после отъезда его из армии, действовавшей против турок на Дунае:

«…Кутузов уехал, он нас растрогал при отъезде. Он был очень любезен и очень тронут. Пусть господь даст ему фельдмаршальский жезл, покой, тридцать женщин и пусть не дает ему армию…»

Царь считал Кутузова «…придворной лисой и старым сатиром…» и говорил, что дать ему назначение его вынудило только общественное мнение, потому что все московское дворянство стояло за его кандидатуру. Клаузевиц, который в окружение Кутузова не входил, но дело войны знал как никто другой, по поводу его действий высказывался так:

«…Кутузов, наверное, не дал бы Бородинского сражения, в котором, по-видимому, не ожидал одержать победы, если бы голос двора, армии, всей России его к этому не принудил. Надо полагать, что он смотрел на это сражение как на неизбежное зло. Он знал русских и умел с ними обращаться…»

Мнение Клаузевица о том, что Кутузов ни за что не дал бы сражения, если бы только мог этого избежать, по-видимому, совершенно справедливо. Он избегал любого боевого столкновения с Великой Армией не только в период сразу после сражения под Бородино, но и намного позже. Об этом писали и Ермолов, и Давыдов. Они прямо-таки приходили в отчаяние, пытаясь как-то добиться от Кутузова активных действий, и все было совершенно тщетно – двигаться он не желал.

Царь вообще подозревал своего фельдмаршала в том, что он не просто избегает столкновения, а норовит сделать так, чтобы подвести других русских военачальников.

Вот что говорит об этом Е.В. Тарле:

«…Кутузов не хотел даже близкого соприкосновения с арьергардом отступавшего французского императора. Не хотел, конечно, не из «трусости», а вследствие ненужности новых боев с его глубоко продуманной точки зрения. И Александр, хитрый, недоверчивый, ненавидящий Кутузова человек, издали, из Зимнего дворца, подозревал, что Кутузов лукавит, что он не хочет ловить Наполеона, что он хочет «портить» и «испортит» все, на что царь так надеялся, что он хочет подвести Чичагова и Витгенштейна под удар, под сражение с Наполеоном и не подаст им помощи в этом будущем роковом столкновении. Он писал резкие письма, угрожал главнокомандующему личной его ответственностью… Не помогло ничего. Когда ударил решительный час, когда очередной акт великой всемирно-исторической драмы начал разыгрываться на берегах Березины, Кутузов поступил именно так, как того боялся Александр, но как он сам считал нужным и целесообразным…»

Вот это потрясающее заявление: «…он хочет подвести Чичагова и Витгенштейна под удар, под сражение с Наполеоном и не подаст им помощи в этом будущем роковом столкновении…» — получает совершенно неожиданное подтверждение, и от свидетеля, которого никак не заподозришь ни в недостаточном патриотизме, ни в неприязни к светлейшему князю Кутузову.

Это Денис Давыдов, отважный партизан.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.