II

II

Развод отразился не только на императрице, которая теперь становилась бывшей императрицей. Одним из первых, кого затронуло изменение в ее статусе, был Эжен де Богарнэ – он лишился своего положения имперского принца. Более того, Наполеон сместил его с поста вице-короля Италии. Это было сделано в интересах еще не родившегося (и даже еще нe зачатого) будущего сына Наполеона и было крайне несправедливо. Если и был в числе имперских принцев один толковый, достойный и безупречно лояльный к Наполеону человек, то это был именно Эжен. И повел он себя благородно – предложил своей жене, принцессе Августе, дочери короля Баварии, оставить его, если она посчитает это нужным, – больше он не в состоянии обеспечить ей и детям тот статус, на который она привыкла рассчитывать.

Принцесса сказала мужу, что замуж она вышла не за имперского принца, а за человека по имени Эжэн де Богарнэ, и что она останется с ним навсегда, какие бы взлеты и падения им ни предстояли. По-видимому, даже мало чувствительный к чужим эмоциям Наполеон почувствовал, что что-то тут не так, и предложил Эжену на выбор корону Швеции (в то время вопрос с Бернадоттом еще не был решен) или маленького королевства, выкроенного специально для него где-нибудь в Северной Италии. Эжен отказался и от того, и от другого. В конце концов император оставил за ним титул князя Венецианского, сделал Великим герцогом Франкфуртским и велел министерству финансов выплачивать Эжену специальную пенсию в два миллиона франков из средств казначейства Франции.

Сестра Эжена, Гортензия, в 1810 году перестала быть королевой Голландии (за неимением этого королевства), но так и осталась в своем постылом браке с Луи Бонапартом и была вынуждена остаться при дворе в качестве одной из придворных дам императрицы Марии-Луизы. Деваться ей было некуда – она была Принцессой-Покровительницей Домов Дочерей Почетного легиона (Princess Protectrice des Maisons des Filles de la Legion d’Honore). А на ее попытку оставить этот официальный пост кому-нибудь из сестер императора он ответил ей, что это все пустяки и временные неприятности и что она должна быть храброй. «Сир! У меня есть мужество…» – сказала она ему и зарыдала: по старой привычке он назвал ее «дочь моя».

Все было окончено, «австрийский брак» был заключен, новую супругу повелителя Франции встретили на границе и по заведенному с давних времен обычаю лишили всего, что она привезла с собой, не исключая фрейлин, собачонки и даже последней рубашки. На ней не должно было быть ни единой иностранной нитки – она, вся целиком, становилась достоянием Франции. Процессом переодевания руководила сестра императора, Каролина Мюрат. Наполеон утверждал, что из всех его братьев и сестер она наиболее на него походила. Трудно сказать. Элиза Бонапарт тоже была особой в высшей мере трезвой и практичной, ничуть не меньше Каролины. Но если говорить о безудержном стремлении вверх и полном безразличии к выбору средств на пути к этой цели, то, пожалуй, Наполеон был прав. Каролина была действительно такова. Талейран говорил, что «…y нее был ум Макиавелли, помещенный в тело хорошенькой женщины…». Ну, князь Беневентский понимал и в уме, и в хорошеньких женщинах, и в Макиавелли.

Он, безусловно, мог потягаться с великим флорентийцем – тот был всего лишь теоретиком.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.