IX

Примерно в том же наступательном духе в 1810 году Наполеон действовал и в вещах куда более важных, чем детали процедуры его вступления в супружеские права. Отрезанные у Австрии польские провинции, доставшиеся ей после разделов Польши, были переданы Герцогству Варшавскому, за исключением одного небольшого округа, который он отдал России и который царь брать не хотел. Дело было даже не в незначительности подарка, а в том, что Герцогство Варшавское получило значительное приращение и становилось уже чем-то большим, чем добавка к владениям короля Саксонии. В военной теории того времени существовало понятие «операционного центра» – места, где можно было накопить и войска и необходимое им снабжение. Таким операционным центром во время недавней войны с Пруссией послужил Майнц. Если сейчас, в 1810-м, император Франции нашел нужным увеличить ресурсы созданного им в 1807 году польского «как бы государства» – не планирует ли он создать операционный центр где-нибудь между Краковом и Варшавой? И куда будет направлен вектор его возможного движения – за Неман, в пределы Российской Империи? И надо было учитывать и вполне возможный новый союз между Австрией и Францией. Насколько тесен он станет и не будет ли он направлен против России? Талейран, например, давно предлагал Наполеону схему, при которой Австрия получала в качестве компенсации за все ее потери Молдавию и Валахию – места, на которые целилась и Россия и которые были ей обещаны на свидании в Эрфурте. Александру Первому и его советникам было о чем подумать – Россия оставалась с Францией один на один. Кто знает – возможно, что решение уклониться от сватовства Наполеона было опрометчивым?

Важным раздражающим фактором в отношениях двух Империй служила система «континентальной блокады». Она текла как решето – все, кто только мог (или смел) ее нарушить, ее нарушали. Испания стала просто раем контрабандистов, порядки французской таможни действовали там только в тех местах, где непосредстсвенно стояли французские войска. Но даже там, где правила вроде бы действовали, они действовали с огромным скрипом. Слишком велики были возможности для подкупа – в конце концов, обход пограничной таможенной стражи, перенесенный на часок-другой с какого-нибудь определенного участка побережья, мог временами быть оплачен суммой, равной полугодовому жалованью таможни. Публика хотела иметь доступ к чаю и сахару, к табаку, перцу и корице – наконец, просто к качественному английскому сукну – и была готова за все это платить. В борьбе с законом спроса и предложения никакие строгости и запреты тут не помогали. Особенно там, где правление Наполеона носило непрямой характер. В России на запрет торговли с Великобританией лесом, пенькой и зерном смотрели примерно так же, как в современной России посмотрели бы на запрет торговли нефтью и газом с Евросоюзом – то есть с огромным раздражением. Правительству поневоле приходилось смотреть сквозь пальцы на многочисленные нарушения запрета, который к тому же и в самом правительстве очень многие сами не одобряли. И примерно то же делали правительства других стран, имевших доступ к побережью, – даже правительство подчиненной Наполеону Голландии. В итоге он принял меры – королевство Голландии было ликвидировано и присоединено к Франции, а Луи Бонапарт, голландский король, был переведен в Берг и Клеве в качестве Великого герцога. Поскольку Мюрат стал королем в Неаполе, место оказалось вакантным. Заодно были конфискованы и другие владения в Северной Германии. Одним из них было герцогство Ольденбургское.

Владетельный князь Ольденбурга, сын которого победил Наполеона в борьбе за руку великой княжны Екатерины Павловны, перестал быть владетельным.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.