IV

IV

Уже в следующем, XX веке, много позднее описываемых событий, Уинстон Черчилль доказывал, что политика правительства его страны, Великобритании, «…нерешительна и неэффективна и что смесь бесконечных откладываний неотложных мер и отрицания реальности просто губительна…». Он говорил, что «…правительство решило быть нерешительным, оно твердо в стремлении быть нетвердым и могущественно в сохранении своей упорной беспомощности…».

Все сказанное им – без изменения даже единой запятой – можно было отнести и к политике Пруссии в 1805–1806-м. Сперва, в начале 1805-го, король колебался, не решаясь примкнуть к Третьей Коалиции. Не то чтобы это было заведомо неправильной политикой – польские приобретения Пруссии были совсем недавнего происхождения, в 1804–1805-м русские войска стояли на пороге, и планы князя Адама Чарторыйского «…о восстановлении Польши под эгидой русской монархии…» (что автоматически отнимало у Пруссии Варшаву и Мазовию) вполне могли принять совершенно практические очертания. Так что заявить, что «…Пруссия будет охранять свой нейтралитет от нападений с любой стороны», было, возможно, делом нелишним. Но, если русская угроза расценивалась как основная, силою вещей надо было стремиться к сближению с Францией.

Но этого не было сделано – а было решено выждать. А когда наконец аргументы сторонников союза с Англией, Австрией и Россией возобладали и было решено предъявить Наполеону ультиматум, требуя ненарушения нейтралитета северной Германии (что подразумевало эвакуацию французских войск из английского владения, Ганновера), – грянул Аустерлиц.

Пришлось сделать моментальный поворот в обратную сторону и согласиться на «…искренний союз и сотрудничество...» с Наполеоном. Однако последствия такого поворота оказались крайне неудачными – пришлось уступить настоятельным просьбам императора об обмене южных владений прусской короны на Ганновер. B результате «…южные владения…» были заняты французами, Англия объявила Пруссии войну из-за ее притязаний на Ганновер, сам Ганновер остался у Наполеона, a к сентябрю в Берлин дошли сведения о том, что переговоры между Англией и Францией о мире зашли довольно далеко и что Наполеон в качестве жеста примирения предлагает Ганновер Англии.

Пруссия оказывалась в положении деревенского пентюха, которому на ярмарке нагло обчистили карманы. Что ударило прусскому королю в голову в сентябре 1806 года – сказать трудно. Возможно, бессильная ярость позорно обманутого человека? Но, как бы то ни было, он оставил свою вечную нерешительность и последовал советам «военной партии» своего двора, которая взывала к отмщению. Сложилась странная комбинация: ветераны армии, созданной Фридрихом Великим, упорные консерваторы и противники всех и всяческих реформ, которые они расценивали как форму «…французской заразы…», и сторонники «прогрессивной партии», наоборот, настаивавшие на преобразованиях государственного организма Пруссии (к ним относилась и королева Луиза), настаивали на решительном ответе.

Король решился – 1 октября 1806 года в Париж был отправлен ультиматум с требованием отвода войск от прусских границ. Наполеон на ультиматум не ответил, вернее сказать, ответил – но не словами.

8 октября началось французское вторжение.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.