Ни Кремля, ни Мавзолея они не обнаружили
Ни Кремля, ни Мавзолея они не обнаружили
Александр Кочуков
22 июля 1941 года немецкие ВВС предприняли первую попытку совершить массированный ночной налет на Москву. Мне посчастливилось близко знать генерал-полковника артиллерии Даниила Арсентьевича Журавлева, который в годы войны командовал 1-м корпусом ПВО, Московским фронтом ПВО, а с конца 1944 года — Западным фронтом ПВО. Вот что он рассказывал об этих событиях.
— Для обеспечения противовоздушной обороны столицы, — вспоминал генерал Журавлев, — к концу июля 1941 года была создана группировка в составе 585 истребителей, более 1000 зенитных орудий среднего и малого калибра, 336 зенитных пулеметов, 618 зенитных прожекторов. Вся эта мощь находилась в подчинении командующего Московской зоной ПВО генерал-майора Михаила Степановича Громадина. А меня в мае 1941-го назначили командиром 1-го корпуса ПВО. 22 июня части корпуса заняли боевые порядки и были постоянно готовы к отражению воздушного противника.
— Со стороны Генштаба за вами, конечно, осуществлялся повседневный контроль?
— Не только со стороны Генштаба. Георгий Константинович Жуков, когда возвращался с фронтов, непременно заслушивал нас с генералом Громадиным. Интересовались положением дел и члены правительства… Но до двадцатых чисел июля ничего чрезвычайного не было, хотя имели место единичные случаи. Так, 10 июля летчик Рядный сбил на подступах к Москве фашистский Ю-88. Днем раньше воины поста ВНОС залповым огнем из винтовок сбили еще один Ю-88, который пикировал на поезд маршала Ворошилова. Звено истребителей во главе с летчиком Шишовым преградило путь к Москве восьми вражеским бомбардировщикам, сбив один «юнкерс». Когда поспешили на помощь немецкие истребители, наше отважное звено подожгло один «мессершмитт»…
Однако поступали вести и посерьезнее. Где-то в середине июля пришло сообщение из Генштаба, что гитлеровское командование создало специальную авиагруппу для налетов на Москву. В нее входили вроде бы до 300 бомбардировщиков.
Не знаю, эти ли разведданные или еще какие сообщения встревожили Сталина, но только Иосиф Виссарионович сам решил познакомиться с делами ПВО Москвы. Он принимал генерала Громадина, начальника штаба Московской зоны ПВО генерала Герасимова и меня в особняке рядом со зданием штаба нашего корпуса.
Входили мы в кабинет Сталина довольно робко. Развернули карты, подготовились к работе. Когда начальник оперативного отдела штаба нашего корпуса разложил на столе свое громоздкое хозяйство, то места для карт авиаторов не осталось. Им пришлось устраиваться на полу. Сталин внимательно наблюдал за всем:
— Ну, показывайте, как вы будете отражать массированный дневной налет вражеской авиации…
Экзаменовал нас Верховный часа полтора. В заключение отметил: «Теоретически все выглядит убедительно, а вот на практике…» Повернувшись ко мне, добавил: «Продолжайте тренировать личный состав, товарищ Журавлев. И смотрите, если хоть одна бомба упадет на Москву, не сносить вам головы».
Не знали мы тогда, что через несколько часов нам уже придется отражать налет на столицу…
Когда я сел ужинать, зазвонил телефон.
«Товарищ генерал, идут…» — послышался в трубке взволнованный голос полковника Н. Ф. Курьянова.
«Кто идет? Говорите толком», — вырвалось у меня, но тут же все стало ясно…
Начальник оперативного отдела подтвердил мою догадку: «В границах нашей зоны появились неприятельские самолеты».
На ходу одеваясь, я поспешил на КП. Даже при беглом взгляде на планшет воздушной обстановки можно было убедиться — немецкие самолёты держат курс на Москву. С постов ВНОС поступали сообщения о высоте, направлении полетов, количестве самолётов.
— Сколько же их было поначалу?
— Мы насчитали до 70 бомбардировщиков. Они шли с трех направлений на сравнительно малой высоте, что облегчило выполнение боевых задач нашей зенитной артиллерии, прожектористам и другим специалистам постов ВНОС.
— Почему высота была сравнительно малой?
— Немецкие летчики привыкли к безнаказанности. Подобный опыт они использовали в Западной Европе. Однако на этот раз немецкие асы просчитались. Несколько вражеских самолетов запылали, другие бросились наутек, но их настигли наши истребители…
За первым эшелоном вражеской авиации шла вторая волна, затем — третья и четвертая. Последовательными ударами противник пытался пробить брешь в огневом щите, прикрывавшем Москву.
Я почти не отрывался от карты. Вначале, когда бомбардировщики были еще далеко от черты города, требовалось нацеливать на них наши истребители, организовывать их взаимодействие с прожектористами. То и дело приходилось нажимать кнопки на концентраторе и отдавать распоряжения…
— Даниил Арсентьевич, вы говорите, что поначалу насчитали 70 вражеских самолетов.
— А потом их стало более 200. И лишь отдельным бомбардировщикам удалось прорваться к городу. Но свой смертоносный груз они сбрасывали где попало.
— Сколько же времени продолжалось единоборство?
— Пять часов длился первый массированный налет. Когда отразили последнюю волну, я посмотрел на часы: стрелки показывали 3 часа 25 минут.
Наши летчики-истребители сбили 10 бомбардировщиков на подлете к Москве. Стервятники, которым удалось проникнуть в пределы столичного неба, были встречены огнем нашей зенитной артиллерии и пулеметов. Еще 10 вражеских самолетов были сбиты.
— Для первого раза хороший результат.
— Я тоже тогда так подумал, но всё же волновался, когда шел на доклад к Сталину и другим членам Государственного комитета обороны СССР.
Доклад мой выслушали молча, не перебивали. Наступившую тишину нарушил Вячеслав Михайлович Молотов: «По версии Геббельса, Москва горит, и по ее улицам невозможно проехать — так велики разрушения».
«Разрешите, товарищ Сталин, сделать уточнение, — поднялся генерал Михаил Степанович Громадин. — В Москве действительно возникло несколько довольно сильных очагов пожаров. Сгорели деревянные бараки на одной из окраин, железнодорожный эшелон с горючим на Белорусском вокзале. Разрушены несколько жилых домов. Других потерь нет».
«Ну что же, хорошо, — подвел итог Верховный Главнокомандующий. — Двадцать уничтоженных самолетов — это десять процентов от числа участвовавших в налете. Для ночного времени — нормально. Нужно иметь в виду, что еще значительная часть немецких бомбардировщиков получила серьезные повреждения. Мне сейчас звонил маршал Тимошенко. Сказал, что наблюдал за самолетами противника, идущими от Москвы. Некоторые из них горят и падают за линией фронта».
Затем Сталин и другие члены ГКО расспрашивали нас о нуждах ПВО. В конце беседы поручили подсчитать, чего и сколько необходимо.
Мы обрадовались. Но когда готовили данные, то веселились, а подвели итоги, как говорится, прослезились.
— По какой же причине?
— Очень даже простой. Самолетов, прожекторов, зенитных орудий, аэростатов и другой боевой техники требовалось столько, что в глазах становилось темно. Цифры просто убийственные. Мы знали возможности нашей промышленности, нужды на других фронтах, а потому не решались ставить перед ГКО вопрос о выделении такого количества сил и средств.
Наконец решились. Сталин предложил утвердить нашу заявку. Распоряжением Генштаба, Главное артиллерийское управление, ведавшее обеспечением войск техникой, оружием и боеприпасами, выделило все необходимое.
— Даниил Арсентьевич, после первого массированного налета на Москву фашисты успокоились?
— Как бы не так! Следующей же ночью 23 июля немецко-фашистская авиация произвела еще один массированный налет на нашу столицу. В нем участвовало 180 вражеских самолетов. 4 фашистских бомбардировщика удалось сбить.
Люфтваффе начали менять тактику и в ночь на 25 июля пытались прорваться к Москве небольшими группами. Наши средства ВНОС обнаружили 12 самолетов, три из которых уничтожили летчики-истребители, а два — зенитчики.
— И все же отдельным вражеским самолетам удавалось прорываться к Москве. Что делалось в городе, чтобы фашистские летчики не могли быстро обнаружить намеченные на их картах цели?
— Хороший вопрос. Ведь в ведомстве Геринга, заправлявшего люфтваффе, были такие асы, как Вегнер и Мюнхенберг. Первый во время налетов на Лондон, по заданию того же Геринга, бомбил английский парламент, Букингемский дворец, Вестминстерское аббатство… Мюнхенберг был мастером «слепого» самолетовождения. Он летал при любой погоде и днем, и ночью. Чтобы воздушные разбойники не причинили большой беды, мы с началом войны уделяли большое внимание оперативной маскировке Москвы и Подмосковья.
Погасили и зачехлили звезды на кремлевских башнях, покрыли стойкими красками золотые главы церквей и соборов, нарисовали на Кремлевской стене, на Красной и Ивановской площадях окна и двери. Броский ориентир — излучину Москвы-реки — забили баржами и плотами, другими ложными сооружениями, с тем, чтобы с воздуха район стал напоминать мелкие строения…
— Оперативная маскировка, создание ложных объектов… Огромные средства расходовались. А на сколько это было эффективным?
— Судите сами. Ни Кремля, ни Мавзолея фашисты так и не обнаружили с воздуха. В Подмосковье мы построили ложные сооружения — заводские корпуса, элеваторы, военные лагеря, аэродромы, огневые позиции зенитных батарей и т. д. На эти «объекты» гитлеровцы сбросили около 700 фугасных, более 2500 зажигательных и более 140 светящихся авиабомб.
— Когда же фашисты убедились, что огненный щит Москвы им не преодолеть?
— Думаю, что это приходило к ним постепенно. С 22 июля по 15 августа 1941 года противник совершил на Москву 18 ночных налетов. Основная масса вражеских бомбардировщиков не смогла прорваться к городу. Из 1700 самолетов, участвовавших в налетах, к столице прорвались лишь около 70, в то время как потери оказались значительные.
Через год, где-то в июле 1942-го, немецко-фашистское командование отказалось от попыток обрушить на Москву бомбовый груз. В единоборстве с Московским ПВО люфтваффе потерпело поражение. Попытки прорваться к Москве не принесли врагу ни военного, ни политического выигрыша. А с июня 1944 года до конца войны уже ни один вражеский самолет вообще не входил в воздушное пространство Особой московской армии ПВО.
Защищая небо столицы
Игорь Докучаев, Александр Шентябин
Для воздушных бомбардировок Москвы немецко-фашистское командование создало специальную авиационную группировку. Основу ее составил 2-й воздушный флот (командующий — генерал-фельдмаршал люфтваффе А. Кессельринг). В группировку входили отборные части 2-го и 8-го авиационных корпусов: 3-я и 54-я бомбардировочные эскадры, 4-я бомбардировочная эскадра «Вевер», 53-я бомбардировочная эскадра «Легион Кондор», 100-я бомбардировочная группа, а также приданные флоту 28-я бомбардировочная эскадра и 55-я бомбардировочная эскадра особого назначения «Гриф». Всего более 1600 самолетов, в том числе более 300 бомбардировщиков новейших типов — «Хейнкель-111», «Юнкерс-88», «Дорнье-215». Экипажи эскадр были укомплектованы опытнейшими летчиками и штурманами с богатым боевым опытом. Многие командиры экипажей имели воинское звание полковник и за успешные бомбардировки столиц и крупных промышленных центров некоторых европейских государств были награждены высшими наградами рейха.
Но уже к концу второй недели войны, с началом Смоленской оборонительной операции Красной Армии, Гитлеру стало понятно, что безостановочного продвижения войск к Москве и ее захвата не будет. Блицкриг забуксовал. В целях сохранения престижа непобедимости 8 июля было принято решение «массированными налетами разрушить Москву». А 14 июля была сформулирована цель воздушных бомбардировок Москвы: «…Нанести удар по центру большевистского сопротивления и воспрепятствовать организованной эвакуации русского правительственного аппарата».
9 июля 1941 года Государственный Комитет Обороны принял постановление № 77сс «О противовоздушной обороне Москвы». В нем были определены мероприятия для «…усиления средств противовоздушной обороны гор. Москвы, а также прикрытия объектов промышленного оборонного значения».
Еще до начала войны все силы и средства противовоздушной обороны Москвы были объединены в Московскую зону ПВО. Командующим зоной был назначен генерал-майор М. С. Громадин. Непосредственно противовоздушную оборону города осуществляли 1-й корпус ПВО (командир корпуса — генерал-майор артиллерии Д. А. Журавлев) и 24-я авиадивизия, впоследствии реорганизованная в 6-й авиационный корпус (АК) (командир корпуса — полковник И. Д. Климов).
В состав 6-го АК входило 29 истребительных авиационных полков, имевших на вооружении 602 самолета.
В состав 1-го корпуса входили 10 зенитно-артиллерийских полков среднего калибра, 3 зенитно-пулеметных полка, 4 зенитных прожекторных полка, 2 полка аэростатов заграждения, 2 полка воздушного наблюдения, оповещения и связи (ВНОС), 337-й отдельный радиобатальон ВНОС и ряд других подразделений.
Система зенитно-артиллерийского огня состояла из 6 секторов, в каждом из которых располагался один зенитно-артиллерийский полк среднего калибра стопушечного состава: Северное направление — 176-й зап (командир — майор A. B. Кравцов), Северо-восточное направление — 250-й зап (командир — майор Н. С. Никифоров), Юго-восточное направление — 745 зап (командир — майор П. А. Афанасьев), Южное направление — 329-й зап (командир — полковник Е. М. Середин), Юго-западное направление — 193-й зап (командир — майор М. Г. Кикнадзе), Северо-западное направление — 251-й зап (командир — майор Е. А. Райнин). Центр Москвы прикрывала Центральная группа — в составе 864-й зап (командир — подполковник Ф. И. Ковалев).
На вооружении частей 1-го корпуса ПВО состояло: пушек среднего калибра — 796, пушек малого калибра — 248, зенитных пулеметов — 371, прожекторов — 1042, аэростатов заграждения— 124.
Командование люфтваффе продуманно и грамотно спланировало и организовало воздушные налеты на Москву, исходя из опыта войны в Европе. Однако это не стало неожиданным для командования Московской зоны ПВО. Состав сил и построение авиационных групп противника весьма точно были смоделированы в ходе учений и тренировок на этапе заблаговременной подготовки к боевым действиям, что обеспечило организованное отражение первого и всех последующих воздушных налетов.
Первый массовый налет на Москву фашистская авиация произвела в ночь на 22 июля 1941 года. В дальнейшем, до конца оборонительного периода битвы за Москву, налеты проводились почти ежесуточно, преимущественно в ночное время, продолжительностью от 5 до 6 часов.
Противник бросал на Москву от 150 до 250 самолетов в одном воздушном налете. При этом нес значительные потери — до 10 и более процентов от числа авиации, задействованной для бомбардировок. Для сравнения: в рейдах на Лондон и Париж немцы теряли не более 3 процентов машин. Лучшие бомбардировочные эскадры люфтваффе были разгромлены под Москвой. Это были знаменитые эскадры, имевшие грозные названия: «Кондор», «Гриф». Именно они стерли с лица земли испанскую Гернику, английский Ковентри, бомбили Лондон, Париж и другие европейские столицы. Эскадра «Кондор» потеряла под Москвой 70 процентов своего боевого состава, другие эскадры — от 30 до 50 процентов. Фактически это был провал единственной предусмотренной планом «Барбаросса» стратегической воздушной операции.
Таким образом, можно считать, что первая убедительная победа Красной Армии в Великой Отечественной войне была одержана войсками Московской зоны ПВО, успешно отразившими первый массовый налет немецкой авиации. Вторая — обеспечение успешного завершения битвы за Москву, результатом которой стало отступление немецко-фашистских войск от столицы СССР на 150–250 км.
Немецкая авиация в рамках стратегической воздушной операции не достигла успеха, поэтому не прекращала налеты на столицу СССР, постоянно меняя схемы построения эшелонов, их количественный состав и тактику боевых действий летчиков, в особенности при входе в зону сплошного зенитно-артиллерийского огня. В целом же общее количество самолетов в каждом последующем налете становилось ощутимо меньшим.
Это было связано с большими потерями, понесенными в июле и августе, а также с необходимостью в период перегруппировки немецких войск для нового наступления не дать Красной Армии пополнить поредевшие соединения и части. В связи с этим часть немецких бомбардировщиков была нацелена на железнодорожные узлы и магистрали, обеспечивающие пополнение воюющих частей Красной Армии и создание резервов на дальних подступах к Москве. В это же время и по этим же дорогам осуществлялась эвакуация промышленных предприятий на восток страны. Поэтому железнодорожные магистрали работали напряженно в обе стороны. Через Московский железнодорожный узел, отметим, проходило до 40 процентов эвакуируемого оборудования из западных районов страны.
Противовоздушная оборона железных дорог была организована войсками Московской зоны ПВО. Непосредственное прикрытие непрерывно осуществлялось экипажами полков 6-го истребительного авиакорпуса и наземными зенитными средствами («кочующими группами», пулеметно-артиллерийскими засадами, бронепоездами и отдельными платформами с зенитно-пулеметными установками, прицеплявшимися к поезду в голове и хвосте эшелонов).
Воздушные бои велись практически круглосуточно. Летчики 6-го ИАК поднимались в воздух по пять-семь раз в сутки, работали на износ. По фронту зона воздушных и противовоздушных боев протянулась от Калинина до Тулы.
В боях этого периода особенно отличились летчики 6-го ИАК, применившие такой исключительный боевой прием, как воздушный таран. Таран совершили П. Еремеев, В. Талалихин, А. Бутелин, И. Иванов, Д. Кокорев, П. Рябцев, П. Харитонов, С. Здоровцев, М. Жуков, С. Гошко, Б. Ковзан и другие пилоты. Всего в небе Москвы воздушный таран применялся более 30 раз.
Надежную преграду самолетам противника создавали и наземные средства ПВО столицы. Здесь следует сказать о таком «тихом» вооружении ПВО, как аэростаты воздушного заграждения. Всего за время воздушной операции против Москвы отмечено 92 случая столкновения вражеских самолетов с тросами аэростатов заграждения. Первые два из поражённых самолётов были уничтожены в ходе второго налета на Москву. Отличились командир расчета сержант И. Губа и моторист красноармеец А. Гусев. В августе на трос аэростата сержанта Ф. Самойлова налетели два немецких самолета. Всего за время воздушных боев за Москву было официально зарегистрировано (т. е. были найдены остатки самолетов) уничтожение 7 и серьезные повреждения 12 бомбардировщиков противника с помощью аэростатов. В дальнейшем неоднократно было установлено, что часть из налетевших на тросы аэростатов самолетов упали у линии фронта и за ней, не долетев до своих аэродромов.
Основным источником данных об обнаружении немецких самолетов в Московской зоне ПВО являлась служба воздушного наблюдения, оповещения и связи (ВНОС). Кроме службы ВНОС воздушное наблюдение вели летчики, при выполнении боевых заданий, и все наземные части ПВО.
Наблюдательные посты службы ВНОС располагались по фронту на расстоянии порядка 10–12 км один от другого. На территории Московской зоны ПВО они были расположены по системе круговых поясов. Система постов ВНОС состояла из 3–5 полос: первая — на расстоянии 15–20 км от Москвы, последующие — на расстоянии 20–25 км одна от другой.
На систему наблюдательных постов службы ВНОС накладывалась система радиолокационного обнаружения. В целях уменьшения времени запаздывания информации о складывающейся воздушной обстановке позиции радиолокационных станций были совмещены с ротными наблюдательными постами службы ВНОС. До начала операции «Тайфун» радиолокационные станции РУС-2 модификаций «Редут» и «Пегматит» были развернуты в районах населенных пунктов Кашин, Клин, Можайск, Калуга, Тула, Рязань, Владимир, Ярославль. С приближением боевых действий к местам размещения установок РУС-2 они были передислоцированы в районы населенных пунктов Талдом, Красногорск, Мытищи, Подольск, Ногинск, Егорьевск.
Таким образом, используя данные от комплексной информационной системы ВНОС, на дальних подступах к Москве самолеты противника встречала истребительная авиация ПВО, на ближних — зенитная артиллерия и пулеметы, аэростаты воздушного заграждения. Боевое применение в Московской зоне ПВО РЛС РУС-2 способствовало согласованным действиям истребительной авиации и зенитной артиллерии. При этом применялось два способа взаимодействия между ними: сосредоточение усилий или распределение задач по зонам боевых действий и по высотам. В ночных условиях и при плохих метеоусловиях основной и порой единственной информацией о противнике и своих истребителях становилась информация, получаемая с помощью РЛС РУС-2. При этом авиация и зенитная артиллерия могли одновременно действовать по одной и той же цели.
Интересен такой факт: решением командования 1-го корпуса ПВО оператор радиолокационной станции РУС-2 (модификации «Редут») 337-го отдельного радиолокационного батальона ВНОС старшина И. З. Васильев имел личный боевой счет — 14 уничтоженных и 7 подбитых самолетов противника. Он сам в воздух не поднимался и не вел огонь из зенитных орудий, но наводил свои истребители на вражеские бомбардировщики исключительно точно, с первого захода. В целом, по его данным, противнику было навязано более 70 воздушных боев.
По опыту начала войны немецкая авиация в первую очередь осуществляла разведку и уничтожение пунктов и узлов боевого управления, районов оперативных и тактических резервов Красной Армии. Этот опыт гитлеровцы применили в последующем в ходе операции «Тайфун».
Большое значение при организации обороны Москвы с воздуха имело применение мобильных подразделений ПВО. Еще в ходе Смоленского оборонительного сражения из состава сил и средств ПВО столицы выделялись «кочующие группы» и засады в составе — батарея-взвод для обороны коммуникаций и тыловых объектов фронтов. Внезапное открытие огня по самолетам-разведчикам и бомбардировщикам, совершавшим налеты на транспортные узлы и объекты фронтового значения, заставляло противника увеличивать высоту полета, лишало возможности прицельного бомбометания либо вынуждало отказываться от налетов вообще.
При этом такие группы часто наносили неожиданные пулеметно-артиллерийские удары по передовым колоннам прорвавшихся через фронт наступающих немецких войск, сея среди них панику и нанося серьезный урон живой силе и технике.
В заключение надо отметить, что за период с июля 1941 года по январь 1942 года войска Московского корпусного района ПВО на подступах к Москве и над самой столицей уничтожили 952 самолета и свыше 130 подбили. Отразили 122 налета, в которых участвовало в общей сложности свыше 7100 самолетов противника. Из этого числа к городу прорвались лишь 229 самолетов, что составило около 3,2 процента от их общего количества во всех налетах. 2-й воздушный флот Германии за это время потерял более 60 процентов от своего начального боевого состава, резко снизилась его эффективность при выполнении задач непосредственной поддержки наземных войск.
Истребители
Александр Андрюшков, военный летчик 1-го класса
О воздушных схватках в начальный период войны на московском направлении рассказывает генерал-майор авиации в отставке Владимир Федорович Бученков, ветеран 6-го Московского истребительного авиационного корпуса ПВО.
— Владимир Федорович, о боевых действиях авиаторов 6-го истребительного авиационного корпуса ПВО до сих пор сведения имеются весьма скудные…
— Корпус был образован за два дня до начала Великой Отечественной войны — 19 июня 1941 года. Чем это было вызвано? До той поры Москва с воздуха защищалась зенитными средствами. Иногда привлекались отдельные группы самолетов. Но своей авиации, которая управлялась бы командованием Московской зоны ПВО, не было. А потребность в ней уже чувствовалась большая.
И вот приказом наркома обороны № 0041 был образован 6-й истребительный авиационный корпус ПВО в составе 11 истребительных авиационных полков. Штаб его находился в Москве на улице Кировская. Первым командиром корпуса был назначен полковник Климов Иван Дмитриевич. Начальником штаба — полковник Комаров Иван Иванович.
Все полки базировались на подмосковных аэродромах, в пределах 50–100 километров от столицы. Их обеспечивали 11 батальонов аэродромного обслуживания и три аэродромно-технические роты. Но самолетами корпус был укомплектован не полностью.
— Вы служили в корпусе со дня основания. На чем доводилось летать?
— Вначале мы летали на истребителях И-15бис, И-16, И-153 «Чайка». И процентов 45 боевых машин корпуса составляли новые типы: Як-1, МиГ-3 и ЛаГГ-3. К 22 июня в составе корпуса было уже 29 истребительных авиаполков и более 600 боевых самолетов. Мы продолжали учиться, постоянно шло наращивание сил и средств корпуса. В боевой подготовке командование корпуса и полков главное внимание уделяло летчикам-«ночникам». А таких можно было по пальцам пересчитать.
— Наверное, и наземных средств для производства ночных полетов тоже не хватало?
— Их вообще не было. Летали, используя дедовские методы: разжигали вдоль взлетно-посадочной полосы жаровни и по ним ориентировались. И надо сказать, что такая учеба себя оправдала. Во время ночных тренировок не было поломок техники, все летчики находили свои аэродромы.
— Немцы знали об усилении противовоздушной обороны Москвы?
— Судя по их дальнейшим действиям, представление имели слабое. Воздушную разведку Московской зоны немецкое командование начало проводить с 1 июля. А 2 июля летчик нашего корпуса Сергей Гошко на самолете Як-1 вылетел с аэродрома Великие Луки на перехват воздушного разведчика Хе-111 и таранил его в районе Ржева. На борту фашистского самолета находился полковник немецкого генерального штаба, и он был настолько уверен в своей безопасности, что вез с собой важные секретные документы, оперативные карты и шифры. Хе-111 был сбит, а лейтенант Гошко на поврежденной машине благополучно приземлился на площадку подскока около города.
Этот таран на подступах к Москве немцев не испугал, они продолжали вести интенсивную воздушную разведку. И вот в ночь с 21 на 22 июля 1941 года фашисты предприняли, как я считаю, психическую воздушную атаку на Москву. В первом массированном воздушном налете участвовало около 220 бомбардировщиков. Они шли к Москве с трех направлений: северо-западного, западного и юго-западного. Летели с полной бомбовой нагрузкой с одной целью — стереть с лица земли столицу Советского Союза.
— Видно, привыкли к легким победам в небе других, завоеванных столиц Европы?
— Да. Они не ожидали от нас серьезного отпора. Предупреждение о налете немцев командование 6-го ИАК получило от своего соседа 1-го корпуса ПВО. Все летчики нашего корпуса были приведены в повышенную боевую готовность.
Мы взлетели на перехват врага. Июльская ночь короткая, светлеет быстро, да и мы уже имели некоторый опыт летать ночью, как днем, только более осторожно. Сразу же завязались воздушные бои. В них летчики корпуса сбили 12 бомбардировщиков, да 10 фашистов завалили зенитчики. К Москве смогли прорваться лишь 9 самолетов врага, но и те отбомбились не прицельно. Такого поражения немецкие летчики не ожидали.
При отражении этого налета корпус не потерял ни одного летчика. Более того, даже серьезных поломок машин при посадке не было.
— Но этот урок не пошел немцам впрок как говорится, битому неймется…
— Совершенно верно. Воздушные налеты на Москву шли ежедневно. В основном ночью. Всего фашисты совершили 134 воздушных налета на Москву. Они изменяли тактику нападения: прорывались группами с разных направлений и высот, бомбардировщики шли под прикрытием истребителей. Но результат всегда был один: летчики 6-го корпуса ПВО своевременно перехватывали врага и нещадно уничтожали.
— Владимир Федорович, но были и наши потери?
— От этого на войне никуда не деться. Погибли 185 наших летчиков. Корпус к концу осени 1941 года насчитывал до 30–36 истребительных полков. Он пополнялся за счет частей, отступавших с запада. Из 604 боевых самолетов, находившихся на вооружении полков 6-го ИАК, к декабрю 1941 года на свои аэродромы не возвратилось 330. В некоторых истребительных полках практически не осталось ни летного состава, ни самолетов. Такое произошло со 120-м истребительным авиаполком, который имел на вооружении самолет И-153 «Чайка» и наносил в основном штурмовые удары по наземным целям врага. Из 45 летчиков, участвовавших в штурмовках, не возвратились на свой аэродром 43… 25 воздушных таранов совершили летчики корпуса. 11 августа высотный таран совершил лейтенант Катрич. А первый ночной таран на неделю раньше, чем Виктор Талалихин, 27 июля 1941 года, совершил Петр Еремеев, которому уже в наше время было присвоено звание Героя Российской Федерации. После войны 16 улиц Москвы и Подмосковья были названы именами летчиков-истребителей нашего корпуса.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.