Глава шестнадцатая КОНЕЦ КОАЛИЦИИ

Глава шестнадцатая КОНЕЦ КОАЛИЦИИ

[126]

Немногие вопросы — государственные или личные — представляли для меня такую трудность, какую представляло определение даты проведения всеобщих выборов. Парламент военного времени действовал почти десять лет, или в два раза больше нормального срока. Великая задача, ради которой партии объединились в мае 1940 года, уже была выполнена. Ничто не могло бы пробудить в Англии ее гигантскую потенциальную силу и стойкость, кроме всепартийного национального правительства, достаточно прочного, чтобы выдержать долгие годы опасностей, неудач и разочарований, проистекающих в результате ошибок и превратностей войны. Теперь задача в Европе, ради которой мы объединились, была выполнена.

По мере того как военная опасность ослабевала и на нашем горизонте показалась победа, перед нами резко встала конституционная необходимость обратиться к народу путем организации выборов при всеобщем голосовании. По мере того как этот момент приближался, члены правительства чувствовали, что они расходятся в противоположных направлениях, и появился целый ряд новых факторов. Вместо товарищей по оружию мы стали соперниками в борьбе за власть. В Англии, где партийные разногласия теперь на практике касаются главным образом того, кто на что делает ударение, борьба идет за все, что дает хоть малейшее преимущество, и целые массы мужчин и женщин заняты день и ночь тем, что стараются добиться поддержки для своих взглядов и своих организаций.

Если необходимо провести выборы в 1945 году, то, чем скорее они будут проведены, тем лучше.

Никто не мог сказать, каковы будут результаты. Многие были уверены, что страна не захочет, чтобы меня отстранили от руля. Мнения о результатах выборов расходились, и высказывались самые противоречивые предположения. Меня лично глубоко удручала перспектива стать партийным лидером вместо национального лидера. Естественно, я надеялся, что мне будет предоставлена власть для того, чтобы я мог попытаться достигнуть урегулирования в Европе, закончить войну против Японии и вернуть солдат домой. Я надеялся на это не потому, что жить частной жизнью мне казалось менее приятным, чем заниматься большими делами. В этот период я чувствовал очень большую усталость и физически был настолько слаб, что солдатам морской пехоты приходилось переносить меня в кресле наверх после совещаний кабинета под флигелем. Тем не менее у меня в голове было все международное положение в целом, и я полагал, что обладаю знаниями, влиянием и даже авторитетом, которые могли бы принести пользу. Я поэтому считал своим долгом и в то же время своим правом попытаться все это сделать. Я не допускал, что меня лишат этой возможности.

В Блэкпуле собралась конференция лейбористской партии. Главную роль в партийных маневрах играл Моррисон. Бевин не хотел роспуска коалиции. Эттли теперь вернулся из Америки, и, прежде чем поехать в Блэкпул, он пришел повидать меня на Даунинг-стрит. У нас состоялась продолжительная беседа, в которой я самым решительным образом настаивал на том, что так или иначе нам следует отложить выборы до окончания войны с Японией. Он тоже не подходил к этому вопросу с узкопартийной точки зрения и слушал меня с явным сочувствием. Когда он ушел, у меня, безусловно, осталось впечатление, что он сделает все возможное для того, чтобы мы остались вместе. Так я и доложил своим коллегам. Однако волна партийных настроений оказалась слишком сильной.

Не получая удовлетворительных известий, я послал Эттли следующее письмо:

18 мая 1945 года

"Мой дорогой Эттли!

Из бесед, которые я имел с вами и вашими главными коллегами —лейбористами, у меня сложилось впечатление, что лейбористская партия вместо того, чтобы выйти из правительства после поражения Германии, будет согласна продлить коалицию до осени.

Я самым тщательным и внимательным образом продумал это предложение и, к сожалению, должен сказать, что в своей теперешней форме оно, как мне кажется, не будет соответствовать государственным интересам. Союз партий, подобный существующему теперь, должен создаваться и действовать совместно не до какой-то определенной даты независимо от международных событий, а для достижения какой-нибудь великой национальной цели, стоящей выше всех партийных разногласий. В течение последних пяти или шести месяцев на наши министерские и парламентские дела все большее влияние оказывает предполагаемое приближение всеобщих выборов по окончании войны с Германией. Это не способствовало национальным интересам, поскольку касается внутренних дел.

Поэтому я делаю вам следующее предложение, которое, как я искренне надеюсь, вы не отвергнете необдуманно, а именно — мы должны наметить новую цель для наших совместных усилий и отложить вопрос о нашем разделении до тех пор, пока эта цель не будет достигнута. Морской министр (Александер) в своей речи, произнесенной в лондонском Сити, уже выразил сожаление по поводу того, что всеобщие выборы предполагается провести до окончания войны с Японией. Я был бы очень рад, если бы вы и ваши друзья решили продолжать работать с нами, пока не будет одержана решительная победа над Японией. Тем временем мы приложили бы все наши усилия для осуществления предложений, касающихся социального обеспечения и полной занятости, которые содержатся в Белой книге, представленной нами парламенту. На этой основе мы могли бы работать совместно со всей энергией и чувством товарищества, которыми отличалось наше длительное и почетное сотрудничество.

Но одновременно я очень ясно сознаю наш долг укрепить свое положение путем прямого изъявления воли нации. Если вы решите остаться с нами и работать совместно, пока Япония не будет вынуждена капитулировать, то давайте обсудим, как можно выяснить мнение страны, — например, путем референдума, — по вопросу о том, следует ли в этих условиях продлить срок полномочий нынешнего парламента.

Я посылаю письма аналогичного содержания сэру Арчибальду Синклеру и г-ну Эрнесту Брауну.

Уинстон С. Черчилль".

На это письмо Эттли ответил отклонением моего предложения о продлении коалиции, и тогда я послал ему второе письмо следующего содержания:

"Мой дорогой Эттли!

Я опечален вашим письмом от 21 мая, в котором вы отвергаете мое предложение о том, чтобы мы работали вместе до тех пор, пока не будет достигнута победа над Японией и пока не будет выполнена наша цель.

В этом письме вы говорите мне, что наш единственный путь — это продлить теперешнюю коалицию до всеобщих выборов в октябре. Это означало бы, что отныне и до октября вне правительства и даже внутри его мы постоянно готовились бы к выборам. Мы уже несколько месяцев страдаем от этой предвыборной атмосферы, которая, как я уверен, уже сказывается на нашей административной работе и скоро сможет ослабить страну перед лицом всего мира как раз в то время, когда она должна быть максимально сильной.

Я согласен, что, как вы говорите в вашем письме, «партийные разногласия особенно остры в вопросах реконструкции экономической жизни страны». «Что требуется, — пишете вы, — так это решительные действия. Этого можно ожидать только от правительства, объединенного на основе принципа и политики». Я согласен также с вашим заявлением: «Мои коллеги и я не считаем, что можно было бы отложить политические споры теперь, когда ожидаемые выборы привлекли внимание всей страны». Со своей стороны, я уверен, что сохранение неопределенного состояния и агитация причинили бы ущерб всему процессу восстановления нашей торговли и перестройке промышленности. Действовать такое длительное время в атмосфере приближающихся всеобщих выборов было бы плохо для всякой страны, и это невозможно для любой коалиции. Особенно это невозможно в таком мире, где события носят такой бурный характер и так опасны, как сейчас…

Я сожалею, что вы говорите о стремлении «торопить» выборы. Предвидя, что может произойти по окончании войны с Германией, мы, как вы вспомните, подробно обсуждали в военном кабинете весь вопрос о том, как поступить. Нормальный период между роспуском парламента и выборами — 17 дней, и как раз вы и ваши коллеги предложили, ввиду наличия особых обстоятельств, установить дополнительный интервал по крайней мере в три недели. Мы охотно удовлетворили эту разумную просьбу, и 17 января вы сделали сообщение об этом единогласном решении кабинета, когда вы заявили в палате общин о том, что король милостиво согласился на этот раз заявить о своем намерении распустить парламент по крайней мере на три недели раньше.

Искренне ваш

Уинстон С. Черчилль".

23 мая, столкнувшись с определенной угрозой разрыва между партиями, я подал королю заявление об отставке. Это почти единственная конституционная привилегия, которой располагает английский премьер-министр. Однако, поскольку это означает роспуск правительства, эта привилегия — довольно прочная основа власти.

Его величество, которого я, конечно, все время полностью информировал обо всем, что происходило, милостиво принял мою отставку и спросил меня, не могу ли я сформировать новое правительство. Так как консерваторы все еще располагали большинством в палате общин, имея перевес в 100 с лишним голосов над всеми партиями, взятыми вместе, я принял на себя эту задачу и приступил к формированию того, что я считал национальным правительством, но что в действительности называли «переходным правительством». Главный костяк и основу этого правительства составляли, конечно, мои консервативные и национально-либеральные коллеги, но, кроме того, те деятели, которые не занимались политической или партийной деятельностью и играли такую важную роль в правительстве военного времени, все без исключения остались на своих постах. Это были сэр Джон Андерсон, министр финансов, лорд Лезерс, сэр Эндрью Дункан, сэр Джеймс Григг, Гвилим Ллойд-Джордж и другие.

В 48 часов новое правительство было составлено. Никто не оспаривал его характер или достоинства. Я пользовался в палате общин большинством и мог проводить необходимые финансовые и другие мероприятия.

Обо всем, что касается дат и различных этапов выборов, договорились к удовлетворению всех партий. Король разрешил объявить, что он согласится на роспуск парламента через три недели после того, как я получу его новое поручение. Соответственно парламент был распущен 15 июня. До выдвижения кандидатов должно было пройти 10 дней, а затем еще 10 дней до выборов — 5 июля. На совершенно равных условиях были приняты все меры, касающиеся прибытия кандидатов с фронта. Против тех, кто осуществлял исполнительную власть в этом отношении, никогда не высказывалось ни малейшего упрека. Голоса солдат должны были быть подсчитаны в Англии, куда их предстояло доставить. Ввиду этого со дня выборов в Соединенном Королевстве до подсчета голосов и объявления результатов должно было пройти еще три недели. Этот последний акт был назначен на 26 июля.