II.

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

II.

Все белое население Трансвааля до начала войны состояло из 40—45 тысяч буров и более 100 тысяч иностранцев всевозможных национальностей, называемых уитлендерами1.

Политические хозяева Трансвааля и единственные полноправные граждане этого государства — буры, являющиеся, как известно, потомками голландских протестантов и французских гугенотов, еще в XVII в. переселившихся в Южную Африку.

Более двух столетий живя уединенно в огромной пустыне без всякого общения с остальным миром, без книг, без искусств, в вечной борьбе с кафрами, буры загрубели и отстали в своем развитии. Единственная книга, которую они вывезли с собой — это Библия. По ней они учатся читать и из нее черпают свои идеи. Привыкнув к тому, что в продолжение многих лет ни одна новая мысль не проникла в их суровую среду, они крепко привязались к памяти прошлого. Все новое их путает. Умственный кругозор их не широк.

Находясь в течение целого столетия, с тех пор, как англичане высадились на мысе Доброй Надежды, в постоянном передвижении, обязанные постоянно иметь ружье наготове то против черных, то против дикого зверя, то, наконец, против англичан, буры не привыкли работать в поле. Они не земледельцы, потому что каменистая и маловодная почва требует большого труда для обработки.

На своих огромных фермах они обрабатывают при помощи своих слуг кафров только самый небольшой участок под посев кукурузы. Все же богатство их заключается в стадах, круглый год питающихся подножным кормом. Все потребности буров были ограничены, да иначе они и не могли бы удовлетворить их, так как в стране не было никакой промышленности.

Все время живя уединенно на своих фермах, редко видясь с соседями и узнавая события только спустя несколько месяцев после свершения их, буры не могли сделаться деятельными гражданами. Лишь бы кафры сидели смирно, да англичане не изъявили намерений присоединить их к своим владениям, — остальное их ничуть не беспокоило. Власть сосредоточивалась в руках нескольких военачальников, искусных в толковании Библии и выбиравшихся обыкновенно из наиболее богатых и старых фамилий. В таком бедном государстве эта власть не предоставляла никаких материальных выгод, а потому охотников предпочитать общественные дела своим личным было мало. Законодательство было не сложно. Нескольких законов по разделу земли, относительно пастбищ и против кражи скота было вполне достаточно для того, чтобы управлять республикой.

Из этого видно, что ни частные дела, ни общественные не подготовили буров к той роли, которая выпала на их долю в качестве покровителей величайшей в мире промышленности. Экономия их маленьких хозяйств не дала им опыта, чтобы они сумели регулировать миллионные дела, а администрация Республики точно так же не была подготовлена к тому, чтобы разобраться во всех трудностях и сложных вопросах, встречающихся, обыкновенно, в богатом и промышленном государстве, каким должен был сделаться Трансвааль. Совершенный контраст с бурами представляют собой иностранцы, которых привлекли в Трансвааль открытые лет 15 назад золотые прииски. В то время как бур — ярый националист, уитлендер — чистейший космополит. В то время как угрюмый и недоверчивый бур чувствует себя хорошо только со своими, только с людьми, говорящими его языком и исповедующими его религию, — уитлендер обладает особой способностью приспособляемости. Насколько бур медлителен, настолько же уитлендер подвижен; первый еще ищет, в чем состоит вопрос, второй уже решил его и переходит к другому. Уитлендеры, войдя в соприкосновение с этим отставшим народом, думали, что они не замедлят захватить в свои руки управление, но они натолкнулись на компактную массу, замкнутую и недоверчиво встретившую пришельцев, среди которых было много англичан, старинных врагов буров. Свою ненависть к англичанам буры перенесли и на всех уитлендеров. Таким образом, уже с первого момента между бурами и уитлендерами не могло восстановиться чувства дружбы и согласия.

Поселившись в Трансваале, уитлендеры внесли с собой и потребности цивилизованной страны. Пастушеская республика не могла удовлетворить их, необходимо было, следовательно, ввести новое управление, достойное нового государства, но людей, хорошо знакомых с механизмом государственного управления не было. Самые образованные из буров умели читать, но не умели писать. У них не было ни практических знаний, ни технических сведений. При таких условиях необходимо было обратиться к посторонней помощи, и они обратились к голландцам. Вызов чиновников-голландцев породил большое неудовольствие среди уитлендеров. Последние не без основания говорили, что если бы буры нуждались в чужой помощи, то всего проще было обратиться к ним, уитлендерам, уже отлично знавшим страну, плативших большую часть налогов и ближе всего заинтересованных в том, чтобы иметь хорошую администрацию.

Голландцы в свою очередь не сделали ничего для того, чтобы рассеять предубеждения уитлендеров, которыми они были призваны управлять. Немного такта и, может быть, удалось бы привести к соглашению обе враждующие части населения, по крайней мере, они обязаны были сделать хотя бы попытку в этом роде, но, усвоив себе узкие взгляды крестьян, очень честных, но невежественных, они помогли им наделать много ошибок, повлекших за собой неожиданные последствия.

Регулятором взаимных отношений между людьми служит законодательство. Рассматривая законы, постановленные относительно уитлендеров и промышленности, легко видеть, насколько трансваальское правительство недостаточно ясно понимало солидарность интересов промышленников с интересами страны. Первые золотые прииски были открыты случайно около 1885 г. в уезде Каап и буры занялись разработкой законов, регулирующих промышленность во всех ее фазисах — от геологических изысканий до эксплуатации.

Государство объявило себя собственником всех металлов и минералов, заключающихся в земле. Владельцы ферм имеют право только на поверхность земли. Исполнительная власть имеет право разрешить добычу металла.

Нельзя рыть ни колодцев, ни минных галерей, ни дробить камней нигде, кроме как на участках «прокламированных» <...>.

Эти налоги и монополии были бы еще понятны, если бы государство имело в виду собственную пользу, но в действительности ими обогащаются частные лица.

На все просьбы и петиции, подаваемые золотопромышленниками, в Претории отвечали уклончиво с молчаливым недоверием. Употреблены были все меры, начали обращаться к членам парламента, учрежден был особый специальный фонд для подкупа. Имелись в виду выборы нескольких депутатов, которые обязались бы вотировать известные законы и отвергать другие, — средство конечно очень дурное, но уитлендеры, испробовав все остальное, нашли, что это единственный путь достигнуть хоть чего-нибудь. Это средство было испытано и дало желаемые результаты <...>.

До сих пор золотопромышленники вмешивались в политику, лишь поскольку она касалась их экономических интересов, теперь же они решили добиться изменения состава парламента, и с этой целью стали домогаться закона о натурализации.