«Броня крепка, и танки наши быстры...»
«Броня крепка, и танки наши быстры...»
Начнем с простого. С определений. Что вообще означает фраза «немецкие танки были лучше наших»? Какие немецкие лучше каких советских? Пятитонная танкетка PZ-I с двумя пулеметами лучше тяжелого KB с трехдюймовым орудием? Думаю, что такого не скажут даже самые рьяные агитпроповцы. Или речь идет о том, что лучший немецкий танк PZ-III превосходил наш снятый в 1934 г. с производства легкий танк Т-27? Это верно, но только зачем же их сравнивать?
По мнению автора, корректный анализ качественного состояния танкового парка СССР и Германии возможен при соблюдении, как минимум, двух условий:
— сравниваемые танки должны быть одного функционального назначения, одного «класса»;
— необходимо обязательно указывать количество танков каждого класса в общем объеме танкового парка.
Руководствуясь этими вполне очевидными требованиями, приступим к сравнительному анализу техники противоборствующих танковых группировок.
Единственная на южном ТВД 1-я танковая группа вермахта в составе 9, И, 16, 13, 14-й танковых дивизий имела на своем вооружении 728 танков.
По тактико-техническим характеристикам и функциональному предназначению их можно условно разделить на ЧЕТЫРЕ разряда:
— танкетки;
— хорошие легкие танки;
— танки артиллерийской поддержки;
— хорошие средние танки.
К разряду «танкеток» мы отнесем 8 единиц PZ-I, 211 PZ-II и 54 так называемых «командирских танков», всего 273 танка (что составляет 38% от общей численности 1-й танковой группы). Вот как описывает историю разработки этих «грозных боевых машин» главный идеолог и создатель танковых войск Германии Г. Гудериан:
«...мы считали необходимым создать пока такие танки, которые могли бы быть использованы для учебных целей... этот тип танка допускал лишь установку пулеметов во вращающейся башне. Такие танки, получившие обозначение PZ-I, могли быть изготовлены к 1934 году и использованы в качестве учебных машин до того времени, пока не будут готовы боевые танки... никто, конечно, не думал в 1932 г., что с этими небольшими учебными танками нам придется вступить в бой...»
Впрочем, были у PZ-I и вполне ощутимые достоинства. Вот как описывает Гудериан те преимущества, которыми обладали его первые танки по сравнению с фанерно-картонными макетами, которыми пользовались до этого на учениях рейхсвера:
«...школьники, которые прежде протыкали наши макеты своими карандашами, чтобы заглянуть внутрь, были поражены новыми бронемашинами...» [65]
Вот так вот. Не знали фашисты, что впереди их ждет не школьник с карандашом, а красноармеец Середа с топором.
«Храбрец подкрался по канаве с тыла, быстро вкарабкался на танк и ударами саперного топора вывел из строя пулемет и экипаж вражеского танка». Это — не передовая газеты «Правда». Это строки из воспоминаний генерала армии Д.Д. Лелюшенко [22]. Прославленный полководец Великой Отечественной, закончивший ее в Праге в должности командующего 4-й Гвардейской танковой армией, немецкие танки видел не на картинках. И комсомолец Иван Павлович Середа — лицо не вымышленное, а реальный участник войны, удостоенный за свой подвиг звания Героя Советского Союза и памятника на родине, в селе Галициновка.
Продолжим, однако, чтение мемуаров Гудериана:
«...ввиду того, что производство основных типов танков затянулось на большее время, чем мы предполагали, генерал Лутц принял решение построить еще один промежуточный тип танка, вооруженного 20-мм автоматической пушкой и одним пулеметом...»
С чем можно сравнить эти немецкие танкетки? За неимением на вооружении РККА ничего худшего, нежели устаревший и уже снятый к началу войны с производства танк Т-26, его и будем сравнивать с немецким PZ-II [здесь и далее использованы материалы, опубликованные в № 1, 3, 93, 94, 95, 96, 97, 98, 99, 100, 101, 102].
Таблица 1
По большому счету, оба они, что называется, «стоят друг друга». Маломощные моторы, малый запас хода, противопульное бронирование — типичные легкие танки начала 30-х годов.
Хотя толщина лобовой брони PZ-II была в два раза больше, чем у Т-26, в танк с противоснарядным бронированием он от этого все равно не превратился. Это обстоятельство наглядно отражает цифра в последнем столбце таблицы 1. Пушка 20К калибра 45 мм, установленная на Т-26, уверенно пробивала такую броню на дальности 1200 м, в то время как снаряд немецкой 20-мм пушки KwK-З0 сохранял необходимую скорость и бронепробиваемость только на дистанции 300—500 м.
Такое сочетание параметров вооружения и бронезащиты позволяло советскому танку, при тактически грамотном его использовании, практически безнаказанно расстреливать PZ-II.
По крайней мере, именно так генерал Павлов описывал в своем докладе на декабрьском (1940 г.) совещании высшего комсостава практический опыт борьбы с немецкими танками:
«...опыт войны в Испании научил немцев и показал им, какие нужны танки, ибо легкие немецкие танки в борьбе с республиканскими пушечными танками (т.е. нашими Т-26, а затем и БТ-5) не входили ни в какое сравнение и расстреливались беспощадно...» [14]
Стоит также отметить, что по баллистическим характеристикам «пушка» немецкого PZ-II немного уступает параметрам советского противотанкового 14,5-мм ружья Дягтерева. Так что самым точным названием для PZ-II было бы «самоходное противотанковое ружье с пулеметом».
Для выполнения основных задач танка — уничтожения огневых средств и живой силы противника — снарядик 20-мм пушки, установленной на PZ-II, совершенно не годился, в то время как под нашу основную танковую пушку 20К был разработан «нормальный» осколочно-фугасный снаряд весом в 1,4 кг. Кроме того, каждый десятый Т-26 (если точно, то 1336 из общего числа 11 302 выпушенных танков) был вооружен тяжелым огнеметом КС 24/25 с запасом огнесмеси 350 л для «выжигания» засевшего в окопах или легких полевых укрытиях противника.
Теперь осталось только оценить количество. Против 219 «танкеток» 1-й танковой группы вермахта только в составе войск Киевского округа на 1 июня 41-го года числилось 1894 танка Т-26 [1]. Соотношение численности в этом классе танков 1:8,6.
Кроме того, в округе были еще 651 плавающий танк типов Т-37/ Т-38/ Т-40. Иногда в военно-исторической литературе их ставят на «одну доску» с немецким PZ-I. На наш взгляд, подобное сравнение совершенно неуместно. Отсутствие артиллерийского вооружения на разведывательной гусеничной амфибии понятно и оправдано. Грохотать пушкой в разведке незачем, а вот способность переправляться через реки и озера «не зная брода» делали Т37/38 уникальной боевой машиной. Использовать же Т-37, Т-38 в качестве линейного танка никто не планировал, и стояли эти амфибии, как правило, на вооружении разведывательных подразделений стрелковых и танковых дивизий.
Теперь перейдем ко второй категории, к «хорошим легким танкам».
В танковых частях вермахта такого названия, несомненно, заслуживал танк PZ-III серий D, Е, F, вооруженный 37-мм пушкой. В составе 1-й танковой группы таких танков было ровно 100 единиц.
Разработанная в 1936 г. фирмой «Даймлер-Бенц» боевая машина и правда была хороша.
Удобства, созданные конструкторами для работы экипажа, можно было считать образцом для подражания. Их не имел ни один советский, английский или американский танк того времени.
В составе экипажа из пяти человек был «освобожденный» от обязанностей наводчика пушки командир, в распоряжении которого была специальная командирская башенка с оптическими приборами кругового обзора.
И все же не удобства езды являются главным достоинством танка. Как совершенно точно было указано во всенародно любимой песне («Броня крепка, и танки наши быстры, и знает враг про силу их огня...»), танк — это броня, подвижность, вооружение.
По двум из этих параметров наш хороший легкий танк БТ-7 по меньшей мере не уступал «тройке».
Таблица 2
Несмотря на более толстую броню, немецкий танк по соотношению параметров вооружения и бронезащиты явно уступал своему противнику. Наш БТ мог поразить PZ-III на километровой дальности, оставаясь при этом в относительной безопасности. Так же как и в случае с PZ-II, выбор 30-мм лобовой брони на PZ-III был несомненной ошибкой — для обеспечения противоснарядной защиты этого было слишком мало, для защиты от пуль стрелкового оружия вражеской пехоты — избыточно много.
Ну а по всем показателям подвижности колесно-гусеничный БТ-7 был просто лучшим танком в мире. Даже на гусеницах он развивал невероятную для танков той эпохи скорость 52 км/час и располагал запасом хода на одной заправке в полтора раза большим, чем PZ-III. Даже по бездорожью БТ шел с недостижимой для танков той эпохи скоростью 35 км/час, т.е. почти 10 метров в секунду.
Но и это — не предел. В 1940 г. был запущен в серийное производство БТ-7М. Этот танк был оснащен дизельным двигателем мощностью в 500 л.с. Наряду с общеизвестными преимуществами дизельного танка (солярка не взрывается, да и зажечь ее не так просто), установка более мощного и экономичного двигателя позволила довести максимальную скорость на гусеницах до 62 км/час, а запас хода до 400 км! Сбросив гусеницы, на хорошей дороге БТ-7М мог разогнаться до 86 км/час, а запас хода на колесах выражался фантастической цифрой в 900 км.
Таких танков (БТ-7М) в составе войск Киевского округа на 1 июня 1941 г. было 201 из общего числа 1351 танк БТ-7. Еще 169 БТ-7М было в составе соседнего Одесского округа, и, учитывая подвижность этого танка, быстрая передислокация на 470 км от Кишинева до Львова не могла считаться чем-то невозможным.
Итак, в категории «хороший легкий танк» советские войска на южном ТВД обладали огромным количественным перевесом при некотором качественном превосходстве.
Теперь о том, что мы назвали «танками артиллерийской поддержки».
Как мы уже отмечали выше, для танкового соединения бой с себе подобными является и не единственным и даже не самым главным видом боевой работы, а скорее «неизбежным злом». Соответственно, в практике конструирования танков предпринимались попытки разделить две основные задачи танка (борьба с танками противника и огневая поддержка своей пехоты) и создать специализированные танк-истребитель и танк артиллерийской поддержки, подобно тому как в авиации той эпохи существовало четкое разделение на самолет-бомбардировщик (задачей которого является уничтожение наземных сил противника) и самолет-истребитель (задачей которого является уничтожение самолетов).
Так, например, на базе танка Т-34 предполагалось
(Постановление СНК СССР №1216-506/сс от 5 мая 1941 г.) создать танк-истребитель, вооруженный длинноствольной 57-мм пушкой, способной пробивать броню в 80 мм на дистанции в 1 км. Серийное производство этого «истребителя» было быстро свернуто, ибо в ходе боевых действий выяснилось, что на вооружении вермахта просто нет танков с такой броней (впрочем, несколько десятков Т-34/57 приняли участие в битве за Москву).
А вот «танки артиллерийской поддержки» длительное время выпускались серийно и у нас, и в Германии. Характерной отличительной особенностью этого класса танков являлись короткоствольные трехдюймовые пушки. Начальная скорость снаряда и, следовательно, бронепробиваемость этих орудий была весьма низкой (45-мм советская танковая пушка 20К превосходила по бронепробиваемости 75-мм немецкую пушку KwK-37 на всех дальностях!), зато на пехоту противника обрушивался «полновесный» 6-килограммовый снаряд. В составе 1-й танковой группы вермахта танков артиллерийской поддержки PZ-IV было 100 единиц — по двадцать танков в каждой дивизии. А на вооружении войск Киевского ОВО по состоянию на 1 июня 1941 г. числилось 215 трехбашенных танков Т-28 и 48 пятибашенных гигантов Т-35. Итого 263 танка.
Несмотря на одинаковое функциональное предназначение, внешне это были очень разные боевые машины.
Таблица 3
Советский трехбашенный танк Т-28 был значительно тяжелее и на целых 1,5 метра длиннее.
Все это делало его весьма неповоротливым на поле боя по сравнению с немецким PZ-IV.
Для борьбы с пехотой противника наш Т-28 (благодаря наличию двух отдельных пулеметных башен) был вооружен гораздо лучше. Кроме того, некоторая часть Т-28 последних выпусков была вооружена длинноствольной 76-мм пушкой, «переводившей» его в разряд полноценных средних танков.
Не все просто и с бронезащитой. На первый взгляд немецкий PZ-IV имеет гораздо более толстую броню. При более тщательном анализе выясняется, что «четверки» серий А, В, С, D, Е, выпускавшиеся с 1938 г. по начало 1941 г., имели типичное противопульное бронирование: лоб — 30 мм, борт — 20 мм. В дальнейшем лобовая броня корпуса была усилена 20—30-мм броневым листом. Но и наши Т-28 после кровавого опыта финской войны были экранированы дополнительной броней (до 60 или даже до 80 мм) и ничуть не уступали в этом отношении PZ-IV.
Широкие гусеницы советского танка обеспечивали ему и лучшую проходимость. Удельное давление на грунт у 28-тонного Т-28 было даже меньше (0,72 против 1,03 кг/см), чем у более легкого немецкого PZ-IV.
В целом по всей совокупности тактико-технических характеристик эти танки примерно равноценны. Но советские историки упорно называли (и сейчас еще называют) PZ-IV «тяжелым танком», а наличие на вооружении Красной Армии сотен танков Т-28 просто не замечают.
А зря. В умелых руках это была очень даже «заметная» боевая машина. Генерал армии Д.Д. Лелюшенко в октябре 1941 г. принял командование 5-й армией, вступившей в бой с немецкими танковыми дивизиями на легендарном Бородинском поле под Москвой. В своих мемуарах он как о большой удаче вспоминает про то, как:
«...послал на разведку майора А. Ефимова. Часа через полтора он с радостью доложил — есть 16 танков Т-28 без моторов, но с исправными пушками... Для нас это явилось просто находкой. Конечно, надо использовать эти танки как неподвижные огневые точки, зарыть в землю и поставить на направлении Бородино — Можайск, где враг нанесет главный танковый удар...»
Решение оказалось верным. Продолжим чтение мемуаров Лелюшенко:
«...уже четвертый танк в упор расстреливает из Т-28 сержант Серебряков... Противник пытался выйти в район Можайска, но был встречен огнем прямой наводкой из наших вкопанных танков Т-28. Потеряв много техники, враг на короткое время остановился...» [22]
Вот так: 16 корпусов от Т-28 без моторов — это «просто находка», а состоявшие на вооружении РККА летом 1941 года 292 исправных танка Т-28 (с моторами, разумеется) — это «мелочь», не заслуживающая даже упоминания...
Стоит ли после этого удивляться тому, что про 48 пятибашенных Т-35, состоявших на вооружении 67-го и 68-го танковых полков 34-й танковой дивизии 8-го мехкорпуса Юго-Западного фронта, наши «историки» даже и не вспоминают. Велика ли важность — полсотни стальных гигантов, превосходящих по совокупному числу танковых пушек (48 трехдюймовок и 96 стволов 45-мм пушек 20К) любую из танковых дивизий 1-й танковой группы вермахта!
Спору нет, по всем показателям подвижности этот «сухопутный броненосец» уступал любому мотоциклу (в дальнейшем мы увидим, как командование Юго-Западного фронта гоняло 8-й мехкорпус, в том числе и его тяжелые танки, по «зюобразной кривой» в сотни километров). Но разве же виноват тяжелый танк в том, что его ТАК пытались использовать? А ведь даже будучи просто зарытыми в землю, 48 пятибашенных монстров могли бы за считаные часы сформировать укрепрайон, практически непреодолимый для пехоты и легких танков противника.
И наконец, самое лучшее, что было на вооружении танковых дивизий вермахта летом 1941 г.: хорошие средние танки PZ-III серий Н и J.
«Самое лучшее»— это не мнение дилетанта автора, а заключение авторитетной государственной комиссии (48 человек инженеров, разведчиков, конструкторов), которая под предводительством наркома Тевосяна трижды в 1939—40 г. объехала, облазила и, извиняюсь, обнюхала немецкие танковые заводы и изо всего увиденного отобрала для закупки только танк марки PZ-III. И это не потому, что товарищ Сталин пожалел денег. На хорошее дело — на покупку или воровство западной военной технологии — Сталин денег не жалел. В той же Германии, под прикрытием договора о дружбе, были закуплены: «Мессершмитт-109» пять штук, «Мессершмитт-110» шесть штук, два «Юнкерса-88», два «Дорнье-215», один новейший экспериментальный «Мессершмитт-209» (у немцев, наверное, второго экземпляра просто не было, а то бы и его забрали), батарея 105-мм зениток, тяжелые 210-мм гаубицы, чертежи новейшего, самого крупного в мире линкора «Бисмарк», специальные, нержавеющие в морской воде 88-мм пушки для подводных лодок, шесть перископов, гидроакустическое оборудование, оптические дальномеры для морской артиллерии, 330-мм корабельные орудийные установки, танковые радиостанции, прицелы для бомбометания с пикирования, 4 комплекта приборов для баллистических испытаний артсистем и т.д. и т.п.
И только один-единственный немецкий танк одного типа. Все остальные типы наших инженеров просто не заинтересовали.
«Самым лучшим» PZ-III серий Н и J стал благодаря двум обстоятельствам: новой 50-мм пушке KwK-38 и лобовой броне корпуса толщиной 50 мм. Первоначально и серия Н пошла в производство с обычной для немецких танков 30-мм лобовой броней, но потом на нее наварили спереди дополнительный 30-мм лист, таким образом в месте этой «нашлепки» броневая защита танка дошла до 60 мм. А это значит, что бронированный таким образом PZ-III превратился в танк с противоснарядным бронированием — наша «сорокапятка» если и могла пробить такую броню, то только на предельно малой дистанции в 100 м, что в бою не всегда возможно и всегда смертельно опасно.
Впрочем, не будем забывать, что танк на поле боя — это не трамвай на рельсах. При движении по пересеченной местности «тройке» трудно было не подставить под огонь свой высоченный борт и башню, защищенные 30-мм броней, которую (повторим это еще раз) все наши легкие танки и даже пушечные бронеавтомобили пробивал снарядом пушки 20К на километровой дальности. Так
что утверждение о противоснарядном бронировании PZ-III серий Н и J является достаточно натянутым.
Самых лучших не может быть много. По определению. Так, в 3-й танковой группе вермахта танков этого типа не было. Ни одного. В 4-й танковой группе была только 71 PZ-III из общего количества 602 танка.
В 1-й танковой группе хороших средних танков PZ-III серий Н и J могло быть 255 штук.
Такая неопределенная формулировка — «могло быть» — связана с тем, что в известных автору источниках указано только количество «троек», вооруженных новой 50-мм пушкой. Вот таких танков в 1-й танковой группе и было 255 единиц. Но дело в том, что этой пушкой были перевооружены и танки PZ-III ранних серий (Е, F, G) с 30-мм противопульной лобовой броней. Поэтому, предположив, что все 255 PZ-III с 50-мм пушкой имели противоснарядную лобовую броню, мы сильно завышаем качественный уровень немецких танковых дивизий, действовавших на южном ТВД.
В мехкорпусах Юго-Западного фронта к разряду хороших средних танков надо отнести 555 танков Т-34. Еще 50 «тридцатьчетверок» было во 2-м МК Южного фронта под Кишиневом.
Как видно, и в Красной Армии самых лучших было немного. Только в два раза больше, чем у немцев. Но и это очень много, если принять во внимание абсолютное превосходство в тактико-технических характеристиках.
Таблица 4
Решительно по всем основным показателям — подвижности, бронезащите, вооружению — Т-34 превосходил самый лучший на июнь 41-го года немецкий танк PZ-III серии J.
Длинноствольная 76-мм пушка Ф-34 пробивала лобовую броню самых защищенных немецких танков (PZ-III серии J, PZ-IV серии F) на дистанции в 1000—1200 метров. В то время как НИ ОДИН танк вермахта не мог поразить «тридцатьчетверку» даже с 500 метров. При стрельбе на предельно малых дистанциях (100—300 метров) лучшая немецкая танковая 50-мм пушка KwK-38 теоретически могла пробивать броню толщиной в 50—45 мм. Но броневой лист корпуса Т-34 хотя и имел толщину «всего» 45 мм (литая башня имела толщину стенок в 52 мм), но был установлен под большим уклоном (60—40 градусов на лбу и бортах), что даже чисто геометрически увеличивало эффективную толщину брони до 60—65 мм. На практике же такой большой наклон брони обычно вызывал рикошет бронебойной «болванки».
Поразить лобовую броню Т-34 немецкая 50-мм пушка могла только с применением специального подкалиберного снаряда с сердечником из карбида вольфрама (бронепробиваемость до 65 мм на дистанции 300 м), но из-за дефицита вольфрама такие боеприпасы были большой редкостью.
Благодаря широким (550 мм) гусеницам Т-34, хотя и весил на 6—7 тонн больше самых тяжелых немецких танков, создавал удельное давление на грунт всего в 0,72 кг/см (против 0,9—1,0 кг/см у немецкого PZ-III). Отсюда—и более высокая проходимость по бездорожью, грязи и снегу.
И наконец, главный «секрет» Т-34: компактный и очень мощный дизельный двигатель. Даже имея в качестве образца для подражания моторы тысяч захваченных советских танков, отсталая немецкая промышленность так и не смогла сделать ничего подобного. Германия как начала, так и закончила войну на «легковоспламеняемых» танках с бензиновыми двигателями. Но дизель — это не только относительная пожаробезопасность. Это еще и низкий расход горючего, позволявший «тридцатьчетверке» проходить на одной заправке более 300 километров, что соответствовало расстоянию от Львова до Радома, Кракова, Кошице. И в дополнение ко всему этому очень тяжелая (по немецким стандартам) машина развивала скорость большую, чем самый легкий и скоростной немецкий PZ-II.
Все эти рассуждения отнюдь не являются абстрактным теоретизированием. В мемуарах немецких «практиков» (генералов Гудериана, Блюментрита, Гота, Шнейдера) нетрудно найти множество свидетельств того шока, который испытал вермахт при встрече с новым советским танком:
«...в 1941 г. эти танки были самыми мощными из всех существовавших... танки Т-34 как ни в чем не бывало прошли через боевые порядки 7-й пехотной дивизии, достигли артиллерийских позиций и буквально раздавили находившиеся там орудия... наши противотанковые пушки оказались бессильными против русских танков Т-34... дело дошло до паники...»
Это — мемуары, так сказать, беллетристика. А вот и серьезный документ: «Инструкция для всех частей Восточного фронта по борьбе наших танков с русским Т-34». Выпущена 26 мая 1942 года командованием мобильных войск (Schnellen Truppen) вермахта. Вот чем порадовало командование своих солдат:
«...Т-34 быстрее, более маневренный, имеет лучшую проходимость вне дорог, чем наши PZ-III и PZ-IV. Его броня сильнее. Пробивная способность его 7,62-см орудия превосходит наши 5- и 7,5-см орудия. Удачное расположение наклонных бронелистов увеличивает вероятность рикошета... Борьба с Т-34 нашей пушкой 5 см KwK-38 возможна только на коротких дистанциях стрельбой в бок или корму танка.... необходимо стрелять так, чтобы снаряд был перпендикулярен поверхности брони...» [87]
Отличная инструкция. Совершенно точная и правдивая. Как было отмечено выше, если стрелять под прямым углом к бортовой броне «тридцатьчетверки», то KwK-38 может ее и пробить. С 300 метров.
Но в инструкции (вопреки хваленой немецкой пунктуальности) нет никаких указаний о том, как же привести ствол орудия немецкого танка в такое положение? Если под рукой нет тяжелого грузового вертолета, то остается только один способ: забраться на крутой холм (с углом ската не менее 40 градусов) и попросить экипаж советского танка подъехать поближе и повернуться задом. Да, видно не от хорошей жизни командование рассылало в войска подобные «инструкции»...
Разработав танк с такими характеристиками, легко было бы впасть в головокружение от успехов. Но не зря товарищ Сталин еще 5 мая 1941 г. предупреждал выпускников своих военных академий: «...государства гибнут, если закрывают глаза на недочеты, увлекаются своими успехами, почивают на лаврах...» [69, с. 650]
Поэтому, отнюдь не успокоившись на постановке в серийное производство Т-34, в тот же самый день 19 декабря 1939 г., тем же постановлением № 443/сс на вооружение Красной Армии был принят тяжелый танк КВ-1.
Если Т-34 еще и можно, пусть и с очень большими натяжками, сравнивать с лучшим на момент начала советско-германской войны немецким танком PZ-III серии J, то чудовищный 48-тонный монстр KB вообще был не сравним ни с одним немецким танком.
Лобовая броня в 95 мм и бортовая в 75 мм делали его абсолютно неуязвимым для танков и самых лучших (50-мм) противотанковых пушек вермахта. Форсированный дизель В-2к развивал мощность 600 л.с, что позволяло стальному гиганту двигаться по шоссе со скоростью, лишь немногим уступающей скорости легких немецких танков (35 км/час). Такая же, как и на Т-34, 76-мм пушка «Грабина Ф-34» могла летом 1941 г. расстреливать любые немецкие танки, на любых дистанциях, под любыми ракурсами, как учебную мишень. Невероятно, но даже по проходимости тяжелый советский танк (при удельном давлении на грунт всего 0,77 кг/см) превосходил своих противников.
Как можно судить по военному дневнику Ф. Гальдера, немецкие генералы не сразу даже поверили в существование танка с такими параметрами. Зато у немецких солдат всякие сомнения пропали очень быстро. «При появлении наших танков, особенно KB, пехота бежит, да и танки боя не принимают... танки KB приводили в смятение противника, и во всех случаях его танки отступали» — это строки из отчета о боевых действиях 10-й танковой дивизии 15-го МК в июне 41-го года.
И на солнце есть пятна, и наш KB не был «супероружием» без единого недостатка. Совсем не случайно к концу войны встретить этот танк на фронте стало практически невозможно.
Главной бедой 50-тонного гиганта была слабая и ненадежная трансмиссия (содранная один в один с американского танка А-23 пятнадцатилетней давности). Только после того, как в конце 1942 г. была запущена в серию модификация KB-1С с новой коробкой передач и сниженным до 42,5 тонны весом, у этого танка открылось «второе дыхание».
«Так вот почему немцы до Москвы дошли, — воскликнет догадливый читатель, — трансмиссия на KB была плохая!» Не будем спешить с выводами. Для того в танковых частях, кроме танков, есть еще и командиры, чтобы каждая машина использовалась с учетом как сильных, так и слабых ее сторон. Разумеется, не всякий KB мог выдержать такие «кольцевые гонки», которые командование Юго-Западного фронта устроило своим мехкорпусам (в дальнейшем мы об этом поговорим подробнее). Там же, где тяжелый танк использовали с умом и по прямому назначению, он раскрывал все свои огромные боевые возможности. О феноменальных достижениях KB написано немало. Мы же здесь ограничимся лишь упоминанием о двух эпизодах из его славной боевой биографии.
Бывший командир 41-го танкового корпуса вермахта генерал Рейнгардт пишет:
«...с трех сторон мы вели огонь по железным монстрам русских, но все было тщетно... После долгого боя нам пришлось отступить, чтобы избежать полного разгрома. Русские гиганты подходили все ближе и ближе. Один из них приблизился к нашему танку, безнадежно увязшему в болотистом пруду (легкий немецкий танк увяз, а тяжелый KB «приблизился». — М.С). Без всякого колебания черный монстр проехался по танку и вдавил его гусеницами в грязь. В этот момент прибыла 150-мм гаубица... Артиллеристы открыли по нему огонь прямой наводкой и добились попадания — все равно что молния ударила. Танк остановился... Вдруг кто-то из расчета орудия истошно завопил: «Он опять поехал!» Действительно, танк ожил и начал приближаться к орудию. Еще минута, и блестящие металлом гусеницы танка словно игрушку впечатали гаубицу в землю...»
19 августа 1941 г. экипаж танка KB № 864 из состава 1-го танкового батальона 1-го танкового полка 1-й танковой дивизии (той самой, с рассказа о заполярном маршруте которой и началась наша повесть) под командованием старшего лейтенанта Зиновия Колобанова затаился в засаде на дороге от Луги к Гатчине. Там и произошла встреча одного-единственного KB с колонной из сорока немецких танков. Когда этот беспримерный бой закончился, 22 немецких танка дымились в поле, а наш KB, получив 156 прямых попаданий вражеских снарядов, вернулся в расположение своей дивизии.
Разумеется, выдающиеся достижения лучших из лучших никогда не станут среднестатистической нормой. Именно поэтому автор вовсе не призывает умножить число тяжелых танков KB, состоявших на вооружении войск Юго-Западного фронта (а их было 278 единиц) на 22 и сравнить полученное число с общим количеством танков в 1-й танковой группе вермахта. На войне так не бывает. Да и такого количества (6116) исправных танков не было во всех частях вермахта от Бреста в Нормандии до Бреста в Белоруссии. Поэтому, подводя итоги этой главы, ограничимся только простым и достаточно обоснованным выводом: механизированные корпуса Юго-Западного фронта имели многократное численное превосходство над 1-й танковой группой вермахта при абсолютном качественном превосходстве в танках.
При минимально разумном управлении этой гигантской танковой ордой встречное танковое сражение на Западной Украине должно было закончиться лишь одним результатом — мехкорпуса Красной Армии должны были просто раздавить и размазать по стенке танковую группу Клейста.
Как таракана.
Практически так все и вышло. Только наоборот.
Итоги
Прошло две недели с начала войны. Отгремело танковое сражение в «треугольнике» Радехов — Броды — Дубно. Закончился и повторный контрудар мехкорпусов 5-й армии. Войска немецкой группы армий «Юг» прорвались в оперативную глубину обороны Юго-Западного фронта и стремительно приближались к так называемой «линии Сталина» (укрепрайонам на старой советско-польской границе). К вечеру 8 июля Новоград-Волынский укрепрайон был прорван на большей части его фронта, 3-й мотокорпус противника устремился на Житомир, а 48-й моторизованный корпус вермахта еще утром 8 июля захватил Бердичев, сорвав таким образом все планы советского командования на планомерный отвод разгромленных дивизий Ю-3. ф. за линию старой госграницы.
Вот в такой обстановке 7 июля 1941 года был составлен следующий документ: «Доклад командующего войсками Юго-Западного фронта начальнику Генерального штаба Красной Армии о положении механизированных корпусов фронта» [8].
Документ по объему небольшой. Мы приведем его почти полностью. Для удобства читателя рядом с каждым географическим названием будет указано расстояние от западной границы, а рядом с цифрами остатка бронетехники в мехкорпусах будет указан процент потерь (по отношению к численности на начало войны). Кроме того, мехкорпуса будут перечислены в той последовательности, которая была принята нами во второй главе, т.е сначала мехкорпуса первого эшелона с севера на юг, затем два мехкорпуса резерва Юго-Западного фронта.
Данные по 16-му МК и 24-му МК, так и не принявшим участие в танковом сражении, будут пропущены.
Итак:
«Сов. секретно
Начальнику Генерального штаба Красной Армии Докладываю о состоянии механизированных корпусов: 22-й механизированный корпус сосредоточен в районе
Коростень (320 км), имея в своем составе 340 боевых машин
(52%).
15-й механизированный корпус сосредоточен в районе Березовка (300 км), имея в своем составе 66 боевых машин (91%).
4-й механизированный корпус сосредоточен в районе Ивница (360 км), имея в своем составе 126 боевых машин (87%).
8-й механизированный корпус сосредоточен в районе Казатин (380 км), имея в своем составе 43 боевые машины (95%).
9-й механизированный корпус сосредоточен в районе Коростень (320 км), имея в своем составе 164 боевые машины (48%).
19-й механизированный корпус сосредоточен в районе Корчевка (270 км), имея в своем составе 66 боевых машин (85%).
В личном составе за период боев с 22.6.41 г. все корпуса имеют потери около 25—30%.
Военный совет Юго-Западного фронта полагает целесообразным... управления механизированных корпусов и танковых дивизий, корпусные и дивизионные части, а также танковые полки танковых дивизий и все тыловые учреждения отвести в районы Нежин, Прилуки, Пирятин, Яготин...» (Это уже за Днепром, на 250 км к востоку от тех районов, в которых остатки мехкорпусов находились 7 июля.)
Подписи: Кирпонос, Пуркаев, Хрущев.
Для начала — небольшое уточнение. На первый взгляд может показаться, что ситуация в 9-м МК и 22-м МК была значительно лучше средней. Они как будто потеряли «только» половину боевой техники.
Увы, эти цифры отражают всего лишь отсутствие у командования Ю-3. ф. (которое уже 6 июля переместилось за Днепр, в Бровары под Киевом) достоверной информации о состоянии вверенных им частей. Уже через восемь дней, 15 июля 1941 г. в докладе начальника Автобронетанкового управления Ю-3. ф. «О состоянии и наличии материальной части мехкорпусов фронта» сообщалось, что в составе 22-го МК имеется всего лишь 30 танков (вместо 340), а в 9-м МК — 32 танка (вместо 164). Учитывая, что в течение этой недели мехкорпуса практически отводились из зоны боевых действий за Днепр, такое «сокращение численности», по всей вероятности, было связано не с боевыми потерями, а просто с получением более достоверных отчетов. Такое предположение вполне согласуется и с материалами монографии Владимирского (в то время — замначальника оперативного отдела штаба 5-й армии, которой и были в первые дни войны подчинены 22-й МК и 9-й МК), который пишет, что уже к 29 июня в 22-м МК осталось всего 153 танка, а в 9-м МК — 32 танка [92]. А ведь за 29 июня наступил день 1 июля, когда 22-й мехкорпус перешел в повторное контрнаступление на Дубно.
И понес при этом реальные (а не бумажно-отчетные) потери.
Комментарии к этим докладам практически излишни. Это — разгром. Неслыханный, беспримерный разгром. Всего за две недели Юго-Западный фронт потерял более четырех тысяч танков (это больше, чем общее число танков вермахта на всем Восточном фронте).
Война без потерь не бывает. Но в чем же выражается результат контрудара мехкорпусов Юго-Западного фронта, за который они заплатили потерей 80% своего танкового парка?
Авторы печально знаменитой 12-томной «Истории Второй мировой войны» рассказывают доверчивым читателям, что «наступление гитлеровцев на направлении главного удара группы армий «Юг» затормозилось... их основные силы оказались втянутыми в затяжные бои...»
Снова и снова повторим один и тот же вопрос — по сравнению с чем?
В мае 1940 г., сосредоточив мощнейший броневой кулак (девять танковых дивизий, 2574 танка) на 150-км участке от Льежа до Саарбрюккена, немцы прорвали оборону французской и бельгийской армий и за две недели, с 10 по 24 мая, вышли к Ла-Маншу, преодолев 300—350 км.
Средний темп наступления — 26 км в день. Это советские историки любили называть и сейчас еще называют «триумфальным маршем вермахта по Западной Европе».
Почему же прорыв 1 -й танковой группы на 300—350 км в глубь Западной Украины за такие же две недели летом 1941 г. должен называться «затяжными боями»?
По предвоенным планам советского командования войска Юго-Западного фронта на 10—12-й день наступления должны были выйти на рубеж рек Вислы и Дунайца, чему соответствует средний темп наступления 10—12 км в день. Это — планы. А в реальности «заторможенное» наступление немецкой группы армий «Юг» в глубь Украины шло в темпе 20—25 км в день. И почему бы нашим «историкам» не вспомнить, сколько дней (или месяцев) ушло на освобождение западных областей Украины в 1944 году?
Уже 15 июля 1941 г. за подписью Жукова вышла директива Ставки о расформировании мехкорпусов. Их короткая история на этом закончилась. А что же противник? Может быть, и от его танковой группировки после этих «затяжных боев» остались одни только рожки да ножки?
Нет, история 1 -й танковой группы вермахта еще только начиналась. Прорвав линию укрепрайонов на старой границе и выйдя к Киеву и Белой Церкви, немецкие танковые дивизии развернулись на 90 градусов и ринулись на юг Украины, в тыл беспорядочно отступающих войск 6-й и 12-й армий Юго-Западного фронта. В целях «укрепления руководства» Ставка 25 июля решила передать эти две армии Южному фронту. Пока большое начальство выясняло, кто за что отвечает, в первых числах августа обе армии (точнее сказать — их остатки) были окружены в районе Умани и сдались. В плен попало порядка ста тысяч человек, включая командующего 12-й армией генерал-майора Понеделина и командующего 6-й армией генерал-лейтенанта Музыченко.
Еще через месяц боев (к 4 сентября 1941 г.) безвозвратные потери 1-й танковой группы (1-я ТГр) вермахта составили 186 танков, т.е. ОДНУ ДВАДЦАТУЮ от потерь Юго-Западного фронта за две первые недели войны. Кроме того, сотни танков были подбиты и временно вышли из строя, так что общее число боеготовых танков в 1 -й ТГр сократилось в два раза — до 391 единицы [11].
В таком составе 1-я ТГр форсировала Днепр в районе Кременчуга и 12 сентября 1941 г. устремилась на север, навстречу наступающей через реку Десну 2-й танковой группе. 15 сентября они соединились в районе Лубны — Лохвицы (170 км к востоку от Киева), окружив таким образом 21,5, 37, 26 и 38-ю армии. В гигантском «киевском мешке» в немецкий плен попало, по сводкам командования вермахта, более шестисот тысяч человек. 20 сентября у села Шумейково близ г. Лохвицы погибли командующий Юго-Западным фронтом генерал-полковник М.П. Кирпонос, начальник штаба фронта генерал-майор В.А. Тупиков и член Военного совета фронта М.А. Бурмистенко.
Не останавливаясь на достигнутом, танковая группа Клейста снова развернулась, на этот раз на 180 градусов, и практически без оперативной паузы, 24 сентября начала наступление на юг, к Азовскому морю. Продвинувшись за 15 дней на 450 км, немцы окружили и взяли в плен в районе Мелитополя еще 100 тысяч человек, затем, развернувшись на 90 градусов, прошли еще 300 км на восток и к 21 ноября 1941 г. заняли Таганрог и Ростов-на-Дону. Итого: более полутора тысяч километров только по прямой (не считая неизбежного в ходе боевых действий маневрирования), по «противотанковым» советским дорогам, на танках с узкими гусеницами и малосильными бензиновыми моторами. Нужны ли другие доказательства того, что контрудар мехкорпусов Юго-Западного фронта в июне 1941 г. не только не привел к разгрому, но даже и не оказал заметного влияния на боеспособность танковой группы Клейста?
Возвращаясь к вопросу о потерях мехкорпусов Красной Армии, отметим, что к концу 1941 года на всем Восточном фронте вермахт потерял безвозвратно 2765 танков и штурмовых орудий, т.е. за полгода войны немецкие потери так и не достигли уровня потерь одного только Ю-3. ф. за первые две недели боев.
И все же в одном отношении ситуация на Юго-Западном фронте качественно отличалась от той, что сложилась в первые недели войны на Западном фронте. В Белоруссии немцы, наступая двумя танковыми группами от Бреста и Вильнюса на Минск, смогли окружить большую часть сил Красной Армии. Разгром войск на поле боя был дополнен погромом, произведенным Сталиным среди командования Западного фронта. В результате ни штабных документов, ни хорошо информированных свидетелей почти не осталось, и историку приходится восстанавливать картину событий почти так, как палеобиологи реконструируют скелет динозавра по паре окаменевших костей.
А на Украине события развивались иначе. На всем южном ТВД от Полесья до Черного моря в распоряжении командования вермахта была одна-единственная танковая группа, и провести крупную операцию по окружению советских войск в первые дни войны немцам не удалось. Даже потерявшие почти всю боевую технику советские дивизии смогли отойти на восток, сохранив командование, боевые знамена и документы.
И реакция Сталина на провал контрнаступления Юго-Западного фронта была непостижимо мягкой. Все командиры мехкорпусов Ю-3. ф., которым суждено было остаться в живых, пошли на повышение. Выше всех шагнул командир 9-го МК К.К. Рокоссовский, закончивший войну маршалом и дважды Героем Советского Союза, командовавший многими фронтами и Парадом Победы.
Большое будущее ждало и командира 4-го МК Власова.
После расформирования мехкорпусов Власова назначают командующим самой мощной на Ю-3. ф. 37-й армией, после разгрома этой армии в «киевском мешке» он успешно командует 20-й армией в битве за Москву, затем Сталин вручает ему 2-ю ударную армию — и вот тут блистательная карьера оборвалась и покатилась под гору, прямиком к виселице, на которой этот самый знаменитый предатель и закончил свои дни.
Стремительно взлетел по служебной лестнице и командир 8-го мехкорпуса Рябышев. После расформирования корпуса он командует 38-й армией, а с 30 августа 41-го — уже всем Южным фронтом! Освободившуюся должность командующего 38-й армией занял еще один бывший командир мехкорпуса — Н.В. Фекленко (19-й МК).
Дослужились до маршальских звезд и командир 1-й артиллерийской противотанковой бригады (АПТБ) Юго-Западного фронта К.С. Москаленко, и начальник оперативного отдела штаба Ю-3. ф. И.Х. Баграмян, и командир 20-й танковой дивизии (9-й МК) М.Е. Катуков.
В результате недостатка в мемуарной и научно-исторической литературе, описывающей июньские бои на Западной Украине, не наблюдается. Уцелели и многие ценнейшие документы, включая опубликованные в Интернет-сайте «Мехкорпуса РККА» доклады командиров танковых дивизий 15, 19 и 22-го мехкорпусов.
Одним словом — есть с чем работать. Но, прежде чем мы начнем подробный разбор реальных событий этого, третьего в нашем изложении и самого мощного в действительности, «сталинского удара», разберемся с тем, чего на самом деле не было. Просто для того, чтобы больше к обсуждению этих мифов нам не возвращаться.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.