ОПЕРАЦИЯ «АРГОНАВТ»

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ОПЕРАЦИЯ «АРГОНАВТ»

Вот теперь маршал И. В. Сталин мог спокойно ехать в Крым.

Задачи завершения войны в Европе и проблемы послевоенного устройства настоятельно требовали обсуждения и согласования политики «Большой тройки». В начале 1945 года была достигнута окончательная договоренность о созыве новой конференции с участием глав правительств Великобритании, СССР и США. По предложению советской стороны местом ее проведения была избрана Ялта. Черчилль предложил зашифровать мероприятие кодовым словом «Аргонавт».

До прибытия в Крым американская и английская делегации провели свои двусторонние переговоры на острове Мальта. Главной их задачей стало определение скоординированного плана союзников в Западной Европе и выработка консолидированных предложений по широкому кругу вопросов. В ходе совещания министр иностранных дел Великобритании А. Иден сказал: «У русских будут весьма большие требования; мы можем предложить им не очень много, но нам нужно от них очень много. Поэтому нам следует договориться о том, чтобы собрать воедино все, чего мы хотим, и все, что нам придется отдать. Это распространялось бы также и на Дальний Восток». По расчетам военных, война с Японией могла быть закончена только через полтора года после поражения Германии. По этой причине американцы считали, что переговоры в Ялте следует сосредоточить на получении от Советского Союза обязательства вступить в войну на Дальнем Востоке.

2 февраля на Мальту прибыл Рузвельт. На встрече с Черчиллем он в общих чертах одобрил решения Объединенного комитета начальников штабов. Однако президент отказался связывать США договоренностью с англичанами по политическим вопросам. Премьер-министр продолжал выстривать различные комбинации проикновения союзных армий как можно глубже на территорию Центральной и Юго-Восточной Европы и недопущения установления там просоветских марионеточных режимов. По свидетельству личного врача лорда Морана, «он больше не говорит о Гитлере, он толкует об опасности коммунизма. Он представляет себе картину, как Красная Армия, подобно раковой опухоли, распространяется из одной страны в другую. У него это стало навязчивой идеей». В своих мемуарах Черчилль не скрывает, что видел новую опасность в распространении советской гегемонии: «Проблемы, которые вставали в связи с победой, отныне близкой, ничем не уступали по своим сложностям худшим опасностям войны».

Рузвельта гораздо больше интересовала цена участия СССР в войне с Японией и, по его собственному признанию, абсолютно не волновало, «будут ли соседние с Россией страны коммунизированы или нет». Американский президент видел большие перспективы в глобальном советско-американском сотрудничестве. В его планах не было места британской колониальной системе и не было Черчилля. Эллилот Рузвельт, сын президента, вспоминал разговор с отцом:

«Не упускай из виду одно обстоятельство. У Уинни есть одна высшая миссия в жизни, но только одна. Он идеальный премьер-министр военного времени. Его основная, единственная задача заключается в том, чтобы Англия выстояла в войне. У него идеальный склад ума для военного руководителя. Но чтобы Уинстон Черчилль руководил Англией после войны? Нет, не будет этого».

Тем не менее в Крым Рузвельт и Черчилль приехали в отличном настроении. Встречавший их Сталин тоже был в хорошем расположении духа. Положение на фронтах в свете впечатляющих успехов Красной Армии внушало оптимизм и уверенность в скором разгроме Германии, а повод для встречи был такой, что не грех и выпить «прекрасного русского шампанского»: главы трех государств собрались делить Европу и вершить судьбу послевоенного мира.

Основная работа конференции проходила в Ливадийском дворце с 4 по 11 февраля. Обсуждение началось с вопроса о согласовании военных планов трех союзных держав в целях окончательного разгрома гитлеровской Германии. Стороны обменялись информацией о положении на фронтах. Начальник Генерального штаба А. И. Антонов доложил о действиях советских Вооруженных сил и подвел итоги январского наступления Красной Армии: за 18 дней советские войска продвинулись на 500 километров, разгромили 45 немецких дивизий, противник потерял около 300 тысяч убитыми и около 100 тысяч пленными, цель, намеченная Верховным командованием, была достигнута. Генерал Антонов передал пожелание правительства СССР ускорить наступление союзных войск, а также воспрепятствовать переброске войск противника на Восточный фронт ударами авиации по его коммуникациям. Генерал Джордж Маршалл сообщил, что результаты немецкого наступления в Арденнах ликвидированы, 8 февраля союзники надеются возобновить наступление на северном участке фронта, переход Рейна считается возможным в начале марта, а через неделю последует удар на южном участке. Для активных действий на итальянском фронте сил недостаточно.

Конечно же, Сталин не преминул напомнить, что январское наступление Красная Армия начала «раньше намеченного срока», поскольку советское правительство считало это своим моральным долгом, «долгом союзника, хотя у него не было формальных обязательств на этот счет».

Для прибывших в Ялту членов Объединенного комитета начальников штабов главный интерес представлял вопрос более тесного взаимодействия с русскими на заключительном этапе войны. Однако на все просьбы фельдмаршала Алана Брука обменяться информацией о будущих операциях, в частности, рассмотреть вопрос о согласовании действий в марте и апреле, генерал Антонов каждый раз давал один и тот же ответ: «Советские войска будут наступать до тех пор, пока позволят условия погоды». Американское предложение создать специальные группы связи при штабах фронтов для координации действий союзных сухопутных войск и авиации, то есть чтобы генералы могли решать вопросы тактического взаимодействия напрямую, было советской стороной отвергнуто — всё должно решаться в Москве. После чего разговор между военными сошел на нет.

Главы правительств 5 февраля приступили к рассмотрению политических проблем. Прежде всего на повестке дня стоял германский вопрос.

Выработанные условия безоговорочной капитуляции предусматривали прекращение военных действий, проведение мероприятий по разоружению Германии и установление в отношении нее верховной власти СССР, США и Великобритании. В соглашении о зонах оккупации предусматривалось разделение страны на три зоны и выделение особого района Берлина, оккупируемого совместно тремя державами. Верховная власть в Германии должна была осуществляться главнокомандующими Вооруженных сил СССР, США и Англии, каждым в своей зоне оккупации, по директивам своих правительств, а также совместно по вопросам, затрагивающим Германию в целом. Для осуществления совместных действий предусматривалось, что три главнокомандующих образуют Контрольный совет.

Все конфиденты были заинтересованы в слабой, неспособной на новую агрессию и подконтрольной им Германии. Три державы провозгласили, что их «непреклонной целью является уничтожение германского милитаризма и нацизма И создание гарантий в том, что Германия никогда больше не будет в состоянии нарушить мир всего мира». Они заявили о своей решимости:

— разоружить и распустить все германские вооруженные силы, уничтожить германский Генеральный штаб, изъять Или уничтожить германское военное оборудование, ликвидировать или взять под контроль всю германскую промышленность, которая могла бы быть использована для военного производства;

— подвергнуть справедливому и суровому наказанию всех военных преступников, «толкуя этот термин в расширительном смысле», и взыскать возмещение убытков за разрушения, причиненные немцами;

— стереть с лица земли нацистскую партию, нацистские законы, организации и учреждения;

— устранить всякое нацистское и милитаристское влияние из общественных учреждений, из культурной и экономической жизни германского народа, «провести серьезное идеологическое перевоспитание немецкого народа».

По вопросу о военных преступниках британский премьер напомнил, что в 1943 году было принято решение об их выдаче тем странам, где они совершили свои преступления. Но «главных преступников», по его мнению, необходимо на глазах всего мира осудить и расстрелять. Причем суд над ними должен быть политическим, а не юридическим актом. Так постепенно сложилась идея Нюрнбергского трибунала.

Солдаты в окопах тоже немало пофантазировали на эту тему:

«Возникла дискуссия, какую казнь учинить Адольфу, если его вдруг поймают. Большинство сразу же предложило повесить за яйца. Однако потом все согласились с проектом Лешки Бричкина, бывалого разведчика, а по гражданской специальности — директора кладбища в Ленинграде… Так вот, Лешка Бричкин предложил выкопать яму, посадить туда Адольфа, сделать сверху настил, по которому прошла бы вся армия, отправив на голову фюрера естественные потребности. Пусть Адольф медленно утопает в дерьме. Этот проект всем понравился и был единодушно нами одобрен».

Было ясно, для проведения столь обширных преобразований период оккупации должен продлиться достаточно долго.

Руководители трех держав заверили, что в их цели «не входит уничтожение германского народа». Однако они же приняли решение о расчленении Германии. На этом давно настаивал британский премьер. Он предлагал отделить от Германии Пруссию (что в принципе частично и было проделано) и образовать южногерманское государство со столицей в Вене. Он также указал, что следовало бы рассмотреть «вопросы, связанные с Рейнской долиной, границей между Францией и Германией, и вопрос о владении промышленными районами Рура и Саара». Пользуясь историческим шансом, англичане мечтали «упразднить Германию» раз и навсегда. Впрочем, и план, предложенный министром финансов США Генри Моргентау, предусматривал аннексию территорий, интернационализацию Рура, ликвидацию тяжелой промышленности и превращение Германии в аграрную страну, или, как отметил Геббельс, «в огромное картофельное поле». В Тегеране Рузвельт высказывал мысль о необходимости децентрализации управления в Германии, но нынче он не видел иного выхода, кроме расчленения. А в сталинском сейфе лежала записка И. М. Майского «по вопросам будущего мира и послевоенного устройства»:

«Для того чтобы набросать хотя бы общую схему желательных условий будущего мира, необходимо, прежде всего, ясно сформулировать ту конкретную цель, к которой при этом стремишься, ибо цель в очень значительной степени определяет собой средства. Мне представляется, что нашей конкретной целью при построении будущего мира и послевоенного порядка должно быть создание такого положения, при котором в течение длительного срока были бы гарантированы безопасность СССР и сохранение мира, по крайней мере, в Европе и в Азии. Что понимать под выражением «длительный срок»? Я понимаю под этим выражением срок, достаточный для того, чтобы:

а) СССР успел стать столь могущественным, что ему уже больше не могла бы быть страшна никакая агрессия в Европе Или в Азии. Более того, чтобы ни одной державе или комбинации держав в Европе или в Азии даже и в голову не могло дрийти такое намерение.

б) Европа, по крайней мере континентальная Европа, успела стать социалистической, исключая, таким образом, самую возможность возникновения войн в данной части света…

Вопрос о будущем Германии явится с интересующей нас точки зрения, конечно, основным вопросом. Мне представляется, что здесь нам следует стремиться к возможно более полному «обезвреживанию» Германии на указанный выше срок (30–50 лет), т. е. к созданию таких условий, при которых Германия не могла бы даже и помыслить о какой-либо агрессии против кого-либо. Под этим углом зрения, на мой взгляд, необходимы:

а) Оккупация стратегически важных пунктов на территории всей Германии в течение длительного срока (не менее 10 лет). Размеры и тяжесть оккупации могут, разумеется, варьироваться в зависимости от обстоятельств. Так, например, весьма вероятно, что в первые годы после войны эта оккупация будет более интенсивна и что в дальнейшем размеры и тяжесть оккупации постепенно будут сокращаться. Тем не менее общая длительность оккупации едва ли сможет быть меньше 10 лет, если исходить из вышеизложенной общей установки.

б) Раздробление Германии на ряд более или менее независимых государственных образований. Я не касаюсь здесь более конкретно данной темы, ибо раздробление представляет весьма сложный вопрос, который специально подрабатывается в Комиссии тов. Литвинова. Я просто лишь отмечаю в данной связи необходимость этого мероприятия. Со своей стороны сделаю только одно замечание. В Англии и США в настоящее время можно нередко услышать мнение о том, что раздробление нецелесообразно, т. к. оно породит среди немцев лишь подъем национального движения и в конечном счете приведет к объединению германской нации. Такой ход вещей весьма вероятен. Тем не менее я все-таки считаю раздробление полезным, ибо оно на долгий срок явится важным фактором ослабления Германии, и преодоление раздробления потребует от немцев большой затраты национальной энергии, которая иначе могла бы быть направлена в более опасное русло…

Ближайший период после войны должен стоять под знаком возмездия, которое Германия заслуженно понесет за совершенные ею преступления.

Обезвреживание Германии является важнейшим условием безопасности СССР и сохранения длительного мира в Европе. Другим условием того же является предупреждение создания в Европе каких-либо других держав или комбинаций держав с сильными сухопутными армиями. Нам выгоднее всего такое положение, при котором в послевоенный период в Европе была бы только одна могущественная сухопутная держава — СССР и только одна могущественная морская держава — Англия».

Поэтому вопрос о расчленении Германии был первым в списке товарища Сталина:

«Видимо, все мы стоим за расчленение Германии. Но нужно это оформить в виде решения. Имеется еще один вопрос. Допустим ли мы образование в Германии какого-либо центрального правительства или ограничимся тем, что в Германии будет создана Администрация или, если будет решено расчленить Германию, там будет создано несколько правительств по числу кусков, на которые будет разбита Германия…

Если мы предполагаем расчленить Германию, то так и надо сказать».

В принципе решено было «расчленять», а «детали отложить на будущее». Пока же министрам иностранных дел было поручено рассмотреть статью 12 условий о безоговорочной капитуляции Германии и включить в нее формулировку о расчленении страны.

Были одобрены проекты решений, разработанные Европейской консультативной комиссией, «О зонах оккупации Германии и об управлении «Большим Берлином» и «О контрольном механизме в Германии».

По предложению Рузвельта, хотя инициатива исходила от англичан, конференция обсудила вопрос об участии Франции в оккупации и контрольном механизме для Германии. Черчилль идею активно поддержал, изъявив готовность передать французам часть английской оккупационной зоны: «Англии одной было бы трудно долгое время заниматься оккупацией Германии… Англичанам нужна сильная Франция, особенно после ухода американцев из Европы». Сталин, поупиравшись, больше для вида, согласился. Из записки Майского: «СССР, на мой взгляд, выгодно способствовать восстановлению Франции, как более или менее крупной европейской державы, однако невыгодно прилагать специальные Усилия к возрождению ее былого военного могущества».

Особо было отмечено, что Франция при этом не является членом совещаний трех великих держав, ибо это «очень привилегированный клуб». Вступительный взнос в него равен 5 миллионам солдат.

По инициативе советской делегации на конференции был обсужден вопрос о репарациях, представлявший особый интерес для Советского Союза, который понес огромные людские и материальные потери. Материальную компенсацию планировалось получить путем «единовременного изъятия национального богатства», то есть вывоза из Германии заводов, оборудования военной, тяжелой, химической, авиационной, электротехнической и прочих промышленностей, судов, подвижного состава железных дорог и т. д., и за счет ежегодных товарных поставок. Кроме того, немцам предстояло отработать лет десять на советских стройках. Репарации, с одной стороны, должны были служить целям скорейшего восстановления ущерба, нанесенного СССР и другим странам, с другой стороны, репарации, в частности «репарации трудом», то есть изъятие из германского народного хозяйства нескольких миллионов рабочих рук, «неизбежно должны ослабляющим образом действовать на ее экономику и ее военный потенциал». Общую сумму репараций в Москве насчитали в 20 миллиардов долларов, из которых половина должна была быть выплачена Советскому Союзу.

Рузвельта вопрос о репарациях не интересовал, но его советники, как положительный момент, отмечали, что вывоз рабочей силы в Советский Союз в условиях, когда в самой Германии будут уничтожаться и вывозиться предприятия, поможет решить вопрос безработицы. Черчилль отказался поддержать заявленную сумму, опасаясь, что в то время, как русские будут взимать репарации, англичанам придется кормить голодных немцев. Было принято решение создать Комиссию по репарациям, избрав местом ее пребывания Москву.

Одно из важнейших мест на Крымской конференции занимал вопрос о создании Организации Объединенных Наций. Основные положения устава «всеобщей международной организации безопасности» были согласованы представителями СССР, США и Великобритании в сентябре 1944 года. Однако стороны не пришли к соглашению по ряду важных вопросов: о процедуре голосования в Совете Безопасности, об участниках учредительной конференции, о первоначальном членстве в ООН.

В Крыму американцы, учитывая позицию Советского Союза, предложили перечень решений, требовавших безусловного согласия постоянных членов Совета Безопасности (предоставив им, таким образом, право «вето»), и перечень решений, по которым любой участник спора должен был воздержаться от голосования по вопросам, касающимся урегулирования конфликтов мирным путем. Советское правительство заявило о своем согласии принять американское предложение, и таким образом, к нескрываемому удовольствию Рузвельта, был решен один из принципиальных вопросов, касающихся характера будущей международной организации. В свою очередь, советская делегация добилась членства в ООН для Украинской и Белорусской ССР, как республик, имеющих большое политическое и экономическое значение и внесших значительный вклад в общую победу над Германией.

В заключение было принято решение о том, что учредительная конференция Объединенных Наций откроется 25 апреля 1945 года в Сан-Франциско и что в работе этой конференции могут принять участие те государства, которые объявят войну «общему врагу» не позднее 1 марта.

На конференции обсуждались также вопросы, связанные с ситуацией в ряде европейских стран. Сталин подтвердил ранее достигнутую договоренность с Черчиллем рассматривать Грецию как сугубо британскую сферу влияния. Не оспаривал советский руководитель и британско-американский контроль над Италией. По югославскому вопросу был достигнут паритет интересов. В то же время всем было понятно, и даже не обсуждалось, что Восточная Европа попадает в советскую сферу влияния. Острую политическую дискуссию вызвал лишь вопрос о судьбе Польши, заключавший в себе два аспекта: границы Польши и статус польского правительства.

Лондон и Вашингтон отказывались признать «люблинское» правительство и продолжали поддерживать польское эмигрантское правительство в Лондоне. Черчилль заявил, что, по его сведениям, люблинское правительство представляет взгляды не больше трети поляков, и ситуация может привести к кровопролитию, арестам и депортациям. Рузвельт предлагал создание в Польше Президентского совета «в составе небольшого количества выдающихся поляков», который сформировал бы временное правительство из представителей всех партий. Сталин настаивал на том, что базой расширенного правительства может быть лишь уже существующее Временное польское правительство, хотя не исключал возможность участия в нем некоторых «демократических» лидеров из эмигрантских кругов: «Легче реконструировать существующее правительство, чем создавать новое».

Черчилль: «Великобритания начала войну с Германией ради восстановления свободы и суверенитета Польши. Великобритания интересуется Польшей потому, что это дело чести Великобритании».

Сталин: «Для русских вопрос о Польше является не только вопросом чести, но также и вопросом безопасности. На протяжении истории Польша всегда была коридором, через который приходил враг, нападающий на Россию. Вопрос о Польше — это вопрос о жизни и смерти для Советского государства».

В Варшаве уже имеется законное правительство, которое «квалифицирует лондонских поляков как предателей и изменников» и не желает с ними сотрудничать, как ни уговаривает их товарищ Сталин: «При каких условиях, как их объединить? Товарищ Сталин этого не знает».

В конце концов была принята формулировка советской делегации. О том, что Польшу придется «сдать», Черчилль и Рузвельт знали еще до начала конференции. Что, по большому счету, они могли предложить Сталину, чего бы он уже не взял сам? Разве что Дарданеллы.

В конце концов, когда в октябре 1944 года Черчилль и Сталин келейно делили на бумажке сферы влияния на Балканах (Румыния: Россия — 90 %, прочие — 10 %; Греция: Великобритания — 90 %, Россия — 10 %; Югославия — 50 на 50 %; Венгрия — 50 на 50 %; Болгария: Россия — 75 %, прочие — 25 %), премьер сам заверил генсека, что «британское правительство полностью сочувствует желанию маршала Сталина обеспечить существование дружественной Советскому Союзу Польши».

В качестве восточной польской границы Сталин предложил «линию Керзона». Рузвельт, поддержанный Черчиллем, предложил, чтобы СССР «великодушно» вернул полякам Львов, однако Иосиф Виссарионович не мог обидеть украинцев. На западе и на севере Польша должна была получить существенное приращение своей территории за счет «перепланировки» Германии — часть Восточной Пруссии и земли до Одера. Советская делегация предлагала вставить в документ фразу о возвращении полякам «исконно польских территорий» и встретила категорическое возражение Рузвельта: «Что понимать под выражением «исконные территории»? Если иметь в виду земли, которые принадлежали тому или иному государству 100 или 150 лет тому назад, то сейчас, пожалуй, Черчилль может пожелать получить США». Окончательное определение западной границы Польши было отложено до мирной конференции.

Из записки Майского: «Целью СССР должно быть создание независимой и жизнеспособной Польши, однако мы не заинтересованы в нарождении слишком большой и слишком сильной Польши. В прошлом Польша почти всегда была врагом России, станет ли будущая Польша действительным другом СССР (по крайней мере, на протяжении жизни ближайшего поколения), никто с определенностью сказать не может. Многие в этом сомневаются, и справедливость требует сказать, что для таких сомнений имеются достаточные основания. Ввиду вышеизложенного, осторожнее формировать Послевоенную Польшу в возможно минимальных размерах, строго проводя принцип этнографических границ. Конкретно, восточная граница Польши должна пройти по границе 1941 года или близкой к ней, причем Львов и Вильно при всяких условиях должны остаться в пределах СССР. На Западе в состав Польши может быть включена вся Восточная Пруссия или, пожалуй, лучше, часть ее, и известные части Силезии, но с выселением оттуда немцев».

Между тремя союзными державами было достигнуто и соглашение по вопросам Дальнего Востока, предусматривавшее вступление СССР в войну против Японии. К этому шагу союзники подталкивали «дядюшку Джо» с декабря 1941 года. В октябре 1944 года Сталин дал обязательство начать войну с Японией через три месяца после капитуляции Германии, но также намекнул, что «Советский Союз должен знать, за что он будет сражаться».

В Ялте была достигнута договоренность «о политических аспектах» войны с Японией и усилении позиций СССР на Дальнем Востоке. Речь шла о сохранении статуса Монголии, возвращении Советскому Союзу Южного Сахалина, передаче Курильских островов, восстановлении военно-морской базы в Порт-Артуре, совместном советско-китайском владении КВЖД и ЮМЖД. Эти условия легли в основу секретного соглашения, подписанного 11 февраля 1945 года. Сразу после конференции Генеральный штаб Красной Армии начал разработку планов войны с Японией.

В итоговом протоколе Ялтинской конференции была принята Декларация об освобожденной Европе, которая, впрочем, так и осталась декларацией.

12 февраля в 23.30 по московскому времени радио Москвы, Лондона и Вашингтона одновременно озвучило окончательное коммюнике конференции, ставшей вершиной сотрудничества трех великих держав антигитлеровской коалиции.

Ялтинская конференция не была самой важной из конференций военного времени, главные решения были приняты в Вашингтоне, Каире и Тегеране. Но именно в Ялте были согласованы планы окончательного разгрома Третьего рейха, очерчен круг вопросов, касавшихся территориально-политического переустройства Европы, санкционирован возврат Франции в разряд великих держав, заложены основы послевоенного устройства мира, решены спорные моменты, связанные с созданием Организации Объединенных Наций.

Это была последняя встреча «Большой тройки».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.