4. Кастлгар

4. Кастлгар

И снова – дорога в Калгари, а там через Скалистые горы в Крестон, Кастлгар – «столицу» нашего пребывания в Канаде: здесь мы пробыли пять дней.

В Кастлгаре, Нельсоне, Салмо, Гранд-Форксе, небольших городах Кутнейского региона, мы читали свои сочинения, но главным образом выступали в школах, отвечали на вопросы, встречались с учителями и руководителями регионального школьного совета.

– Что вам так понравилось в Канаде, что вы хотели бы увезти от нас? – спросили на одном из уроков.

– Хороший вопрос... Действительно, в вашей стране много прекрасного. Ну, Уэйна Гретцки вы, конечно, не отдадите.

– Нет! – завопили девчонки и мальчишки.

– А если говорить серьезно, то мне пришлось по душе то, что у вас в школе среди преподавателей много мужчин (из 32 – 28, как мне потом сказал директор). Так и во всех школах, где мы побывали. У нас 90 – 95% в школах работают женщины, учительская профессия в нашей стране перестала быть престижной, только сейчас это чуточку поправляется. А вот недавно из газет я вычитал: в Швеции заседал парламент, получив данные, что в школе мужчин менее 94%. Точный процент сейчас не помню, но сам по себе факт примечательный, в Швеции считают, что учить детей прежде всего должны мужчины. И если их количество в школах уменьшается, то для нации это уже чрезвычайное происшествие.

Были и другие вопросы, интересные, глубокие, наивные, вызывающие у нас досадные улыбки: как мало знают о нас в Канаде.

– Как одеваются ваши дети? Какую музыку любят? Каким спортом занимаются? – вопросы так и сыпались на нас.

Открытые, доброжелательные, симпатичные, смелые лица как учащихся, так и преподавателей располагали к откровенной и честной беседе, без всяких недомолвок и пустозвонства.

Сейчас вспоминаешь эти беседы и жалеешь, что не было магнитофонной записи: много поучительного могли бы извлечь из этих вопросов и ответов, тем более что среди отвечавших – Василий Белов, Егор Исаев, Ольга Фокина, которых давно, хотя бы по родительскому долгу, волнуют вопросы обучения и воспитания не только собственных детей, но и детей вообще как будущего нации.

А потом к нам подходили и на ломаном русском языке называли себя: Дьяков, Чернов, Каныгин. Что же вы так плохо знаете русский язык – ведь это язык ваших предков? Нет школ, где бы учили русскому языку. А дома – совсем не то. Так вот и получается, что уходит русский язык из семей канадцев русского происхождения.

Горько сожалеют родители, но что можно поделать, если от местных властей невозможно добиться равноправия русского языка в школах с другими иностранными языками.

И возникает вопрос: выживут ли духоборцы в Канаде, не исчезнут ли они через два-три поколения: внуки тех, кто нас встречает хлебом-солью, уже забывают свой родной язык и уже почти ничем не отличаются от канадцев иного происхождения. И в этом регионе идет борьба за преподавание русского языка в младших классах, но лишь в Кастлгаре ребят учат русскому языку в школе. Вечером они участвовали в концерте и пели, и читали стихи на русском... Душа радовалась, глядя на их светлые, такие славные личики.

Кто же они, духоборцы? В наших разговорах мы постоянно возвращались к истокам этого своеобразного религиозного движения в России, его основным историческим вехам, его главным заповедям, к тому времени, когда первые духоборцы оказались в Канаде, с чем они столкнулись на первых порах и как они сумели выжить в суровых обстоятельствах, которые выпали на их долю.

«Живи так, чтобы и другие могли жить счастливо!» – вот простые слова, в которых выражена общая цель современных духоборцев.

И эти слова ничуть не противоречат тому, что давно уже было заложено пионерами этого религиозно-философского течения общественной мысли России.

Первые упоминания о духоборцах восходят ко временам Петра Великого. Но современная их история по-настоящему начинается в конце XIX века, когда во главе духоборческого движения встал Петр Васильевич Веригин, который за свое непокорство властям был сослан в Сибирь. Страстный, сильный, убежденный в своей правоте, Петр Васильевич наставлял своих единомышленников: откажитесь от наемных работников, перестаньте пить алкогольные напитки и курить, есть мясо. Труд должен быть честным. Если есть лишнее, то поделитесь со своими братьями и сестрами. В начале 1895 года Веригин призвал духоборцев не присягать царю Николаю II, как человеку, олицетворяющему Власть, порождающую насилие: «Всякая организация, установленная насилием, считается незаконной» – так сформулирован один из общих взглядов Христианской общины Всемирного братства. И допускает полнейшую свободу всему существующему. До сих пор в домах духоборов нет даже охотничьих ружей, хотя медведи частенько спускались с гор, заросших лесом, и лакомились медом на пасеке, совсем недалеко от дома.

– А что с ними поделаешь? Пошумишь-пошумишь, он убежит, а ночью или рано утром все и доест. Пришлось отказаться от пчел, – махнул рукой Григорий Дьяков, в доме которого я прожил пять дней.

Мне так и до сих пор неясно: что в этом жесте? Больше сожаления или досады, наивного удивления или сочувствия к медведям. Просто духоборцы свято чтут одну из заповедей своего учения – никакого насилия: «Христос в своем учении обличал и разрушал военщину. Так я понимаю жизнь и учение Христа, – писал своим братьям и сестрам П.В. Веригин из ссылки. – И уместно духоборцам, как христианам, совсем отказаться от военной службы. Я считаю своей обязанностью сказать вам это, чтобы вы отказались идти в солдаты и не участвовали ни в каких военных действиях, хотя бы косвенно. Оружие, какое есть у духоборцев – ружья, револьверы, сабли, кинжалы, которые они приобрели, удаляясь от учения Христа, собрать в одно место и в знак непротивления злу злом и в исполнение заповеди «не убий» предать сожжению».

29 июня 1895 года духоборцы, вняв советам своего вождя, в трех селениях сожгли собранное оружие, а духоборцы, служившие в армии, отказались от службы в день Пасхи, за что были жестоко наказаны: секли розгами, а потом сослали в Сибирь. Жестокое наказание понесли и те, кто сжег оружие, их лишили имущества, сослав в дикие, необжитые места Кавказа. Так началась борьба духоборцев против милитаризма, против насилия как формы организации человеческого общежития.

В 1899 году семь тысяч духоборцев с помощью Льва Толстого и его последователей переселились в Канаду. А через три года сюда же прибыл Петр Васильевич Веригин, освобожденный из ссылки в Сибири, и под его руководством была создана Христианская община Всемирного братства. В Британской Колумбии была куплена земля, построено около 90 сел в Кутнейском округе, построили фабрики, лесопильные заводы, мукомольные мельницы и другие предприятия. Молодой Канаде очень кстати пришлись совестливые и работящие русские духоборцы. «Труд и мирная жизнь» – таков был главный лозунг духоборцев того времени.

Шло время... Петр Васильевич при загадочных обстоятельствах погиб от взрыва самодельной бомбы. Духоборцы Канады признали его сына Петра Петровича своим духовным вождем. И он внес некоторые перемены в жизнь общества: в 1934 году состоялся первый общедухоборческий съезд, принявший Декларацию Союза Духовных общин Христа Канады, в которой были изложены основные принципы духоборческого вероучения, их отношения к окружающему миру.

Некоторые положения этой Декларации звучат остро и злободневно, а потому я, опуская обычные постулаты религиозного учения, хотел бы обратить внимание на то, что и сегодня всем нам помнить желательно: «Торжественно заявляем, что мы не допускаем никакого насилия человека или человеков – человеком или человеками – ни при каких обстоятельствах и ни по каким причинам и доводам. Всякая личность, группа личностей, партии или власти от человеков и всякий, кто бы он ни был, провозглашающий борьбу против войны и о недопустимости ее, и одновременно соглашающийся на убийство одного человека, ради каких бы то ни было интересов, – есть ложь и лицемерие и не что иное, как «закваска фарисейская». Жизнь одного человека равноценна жизни массы человеков. Заповедь Божья гласит: «Не убий». Христос разъясняет и предупреждает: «Никакой человекоубийца не наследует жизни вечной». Война, массовое убийство, есть сумма слагаемых, где допустимо убийство одного человека, там неизбежно является допустимым убийство и многих, то есть война».

И это говорилось в 1934 году, когда война день ото дня становилась неизбежной и неотвратимой, и духоборцы в мирной и далекой Канаде, наблюдая за ходом мировых столкновений, призывали к терпимости, призывали людей вспомнить о бесценности и неповторимости каждой человеческой жизни.

И еще один важнейший принцип организации своей жизни духоборцы провозгласили в той же Декларации: «Современный мир, род людской, разложился на неисчислимое множество группировок, следуя за лозунгами и программами политических партий. Всякая политическая партия борется с другой не за благо и достояние народа, а за власть над народами, со всеми последствиями, как «наваждение дьявольское». Члены Союза Духовных Общин Христа никакой политической партии не признавали и не признают. В ряды партий не входили и войти не могут. Голосов своих при выборах никому не давали и дать не могут, а посему никакой ответственности, как перед Богом, так и перед народом за действия как бы то ни было от человеков власти поставленной не несут. Члены Союза Духовных Общин Христа суть сверхпартийны, отдав не только свои голоса, но плоть, кровь и душу единому и незаменимому блюстителю душ и сердец человеческих – Господу и Спасителю Иисусу Христу, тем самым достигнув полной свободы, перейдя от рабства тления в свободу славы детей Божьих. Мы заявляем во всеуслышание: «Познайте истину, и истина освободит вас».

Это Декларация, но и в повседневном сегодняшнем быту духоборцы свято соблюдают некогда провозглашенные принципы и правила, особенно – труд и мирная жизнь.

Мы жили в семьях духоборцев, читали им свои произведения, а потом долго-долго разговаривали с теми, кто подходил к нам, и мы по «капельке» собирали их жизненный опыт. Доброта так и светится на этих русских лицах, не униженных каким-либо недовольством, корыстью, завистью, недоброжелательством. Они всегда довольствуются тем, что у них есть.

Наконец в зале Бриллиантского культурного центра в Кастлгаре состоялась конференция канадских и русских писателей на тему «Писатель и общество», каждому из нас дали более конкретные темы, чтобы не было неизбежных повторов. Я, в частности, говорил на тему «Советский писатель и другие культуры в прошлом и сегодня». За отведенные мне двадцать минут я рассказал о Евгении Замятине и его замечательном романе «Мы», который оказал несомненное воздействие не только на Олдоса Хаксли и его роман «О дивный новый мир», но и на роман «1984» Джорджа Оруэлла. Это разные романы, но в их структурах много общего: три художника ненавидят тоталитарные режимы и со всей художественной силой и остротой обрушиваются на все то, что унижает человеческое достоинство, что нивелирует человеческую индивидуальность, что подавляет ее, заставляя испытывать страх, боль, раболепие, пресмыкательство перед сильными мира сего.

Привлекло всеобщее внимание выступление писательницы Джаннет С. Армстронг, индианки по национальности. Она объяснила собравшимся, почему коренные народы Канады, североамериканские индейцы, не желали ассимилироваться в западноевропейской культуре. Прежде всего потому, что индейские народы обладали своей самостоятельной и своеобразной культурой. Вся история колонизации Канады, североамериканских индейцев – это история о том, как принуждали коренных жителей страны признать ценности западноевропейской культуры. Не было и речи о взаимопонимании, взаимообогащении. Всем тогда казалось необходимостью «цивилизовать» «диких варваров» в силу своего расистского убеждения о национальном превосходстве белых, а самые лучшие из белых стремились проявить некое опекунство «младших» братьев: дескать, надо помочь коренному населению подняться до вершин европейской культуры. Но европейские ценности оказались чужды и неприемлемы нашему народу, и воздействие их на нашу культуру и наши ценности было губительным. Последние сто лет наш народ, находясь под неустанным давлением культурного империализма, стремился лишь выжить и сохранить то, что было возможно.

Она с омерзением отрицает неравенство, равнодушие, эгоизм, которыми питается западная культура. И никогда не откажется от тех древних ценностей, которые утверждал в течение веков ее народ:

– В культуре нашего народа основой человеческой цивилизации является способность быть выше жестокого варварства, умение застраховать, уберечь каждого члена общества в хорошем состоянии здоровья и личностной полноте. Исследования ранних культур в Северной Америке подтверждают данные, что коренные народности успешно использовали в своих обществах социальную гармонию и благополучие, которые немыслимы в данное время. Большие социальные группы, исчислявшиеся в сотни и тысячи их членов, жили вместе в мире и покое без полиции, тюрем, учреждений для умственно больных. В нынешнем обществе группы даже из ста человек могут оказаться потенциальными нарушителями без четкого контроля за соблюдением их законов. Истории о старом Западе подтверждают это.

На каждом шагу мы видим неравенство: один может гулять с пуделем, ошейник которого инкрустирован настоящими бриллиантами, а десятки людей в это же время выстаивают в очереди, чтобы получить горсть пищи себе и детям своим. Какая же культура варварская? У меня сомнений нет. Мой же народ утверждал веками своего существования главную нравственную ценность – благополучие всех остальных людей выше моего личного, и эти ценности важнее всего остального в мире. И еще – в моем народе утвердилось понимание, что мы, как люди, зависимы от окружающей нас природной жизни, и наша жизнь, и здоровье наших детей. И когда я сравниваю отношение моего народа к природе с отношением к природе наших «старших» братьев, европейски цивилизованных народов, у меня возникает вопрос: кто же именно нуждается в обучении и цивилизировании? Уж вы-то знаете, что каждый индеец обожествляет природу, хранит и бережет ее. Мне ясно одно, что нужно наводить мосты между различными народами. Но строительство мостов – акт двухсторонней трудной работы. Я намерена стоять на середине моста, построенного моим народом, и говорить – стройте теперь и вы свою часть моста, тогда и только тогда мы сможем по-настоящему, искренне обогатить оба наших мира.

Некоторые мысли Д. Армстронг перекликались с высказанными мыслями Кузьмы Тарасова, канадца русского происхождения. Он выступал от имени духоборцев, которые много лет тому назад пытались с твердой решимостью освободить мир от оружия, от насилия как средства решать международные и внутренние вопросы жизни на земле. Философия духоборцев, их нравственные законы и отношение к природе в чем-то весьма существенном перекликаются с жизненными принципами североамериканских индейцев:

– Сегодня «хлеб, соль и вода» как символ нашего «хлеба насущного» напоминают нам, что мы все достойны иметь основные потребности жизни. Как человеческий род мы достойны употреблять плоды нашей окружающей среды и нашего труда благоразумным способом. Следовательно, на нас лежит ответственность относиться к нашим естественным богатствам с осторожностью. Это значит заботливо хранить наше недолговечное окружение, наши прекрасные леса, наши воды, наши деревья и воздух, которым мы дышим. Эти драгоценные природные ресурсы должны бы быть использованы не с намерением эксплуатации их, но чувствуя за собой должность управителей. У нас есть всего в обилии, если мы будем смотреть на себя как на часть целого, как часть нашей вселенной, а не как эксплуататоры и завоеватели. Больше и больше людей начинают понимать, что мы должны возвратиться к мудрости наших ранних пионеров и ухаживать за нашей окружающей средой как за дорогим другом.

Много интересного высказали в своих выступлениях и Том Вейман, и Кристиана Ганнарс, и Билл Валгардсон. Все они говорили о бедственном положении писателя в Канаде, о малых тиражах, о невозможности существовать на гонорары от своих книг; каждый из них непременно чем-нибудь занимается в жизни, чтобы заработать на жизнь, а литература – это та часть жизни, без которой они просто не могут себе представить жизнь полноценной. Чаще всего писатели в Канаде преподают в школах, колледжах, университетах, а в свободное от службы время пишут свои стихи, поэмы, повести, романы. Лишь такие, как Фарли Моуэт, могут себе позволить жить литературным трудом.

Интересный, серьезный, многопроблемный получился разговор между русскими и канадскими писателями, и мы, оказывается, в более выгодном положении у себя на родине, при всех несовершенствах и бедах нашей жизни, чем канадские писатели в такой богатой и ухоженной стране. (В то время я даже представить не мог, что и мы, русские писатели, вскоре окажемся в таком же положении, как и канадские.)

И так уж получилось, что в заключительный день нашей дискуссии выступил Василий Белов, и его выступление прозвучало как итоговое с нашей стороны.

Да, ему понятны многие проблемы, поставленные здесь канадскими писателями. Что-то сходное происходит и у нас, в России.

– Я с большим интересом прослушал все выступления. Вот Том Вейман рассказал о том, как он однажды заговорил на пароме с рыболовом-водителем и узнал от него, что он живет как раз там, где живет знаменитый писатель, его друг. Вы помните. Том Вейман спросил о нем. И что же? Рыболов сознался, что знает его, но в его тоне послышалось такое презрение, которое можно выразить лишь к самым ненавистным людям в обществе. Что ж, такие люди есть и у нас, они тоже с юмором относятся к писателям, считая, что это бездельное дело, что это все не нужно никому, что это забава, а еще говорят, что мы много денег получаем. В общем, они относятся к нам снисходительно, я бы сказал. Есть такие. Но большинство читателей очень заинтересованно относятся к нашей деятельности. Даже слишком заинтересованно. Я хотел сказать о том, что культура и идеология – это совсем разные вещи. О том, что мы иногда путаем культуру с идеологией. Очень часто бывает так, когда идеология покорила культуру, в том числе и литературу. Но вот по моим наблюдениям, на Западе, и в Северной Америке в частности, ограничения до последнего времени были ограничениями идеологического характера. Но запрет есть запрет – это одинаково действует на писательскую работу. Я был приятно удивлен выступлением Кузьмы Тарасова, который говорил, что перестройка подействовала не только на развитие событий у нас в стране, но и за рубежом, в частности в Северной Америке. Я думал, что она до вас не дошла. Я еще был удивлен тем, что духоборы, ваша община, сохранили в такой чистоте язык русский. И сохранила верность своим вождям идеологическим, своим духовным представлениям прошлого, и мне было очень приятно узнать, что главная идея – идея непротивления злу – торжествует среди вас. Ваши предки, раньше многих, объявили оружие вне закона, как духовного и нравственного закона, и бросили винтовки, символически сожгли оружие вообще. Наверное, тогда никто и не предполагал, что эта идея разоружения будет так интересна и нужна именно в наше время, когда мы тоже боремся за разоружение, когда альтернативы разоружению не существует. И мы все теперь знаем, что, если мы не разоружимся, не бросим оружие, мы просто погибнем. Физическое насилие вообще не может решить никаких человеческих проблем. Это доказал опыт всего нашего человечества. Но существует не только физическое насилие, существует и духовное насилие, и оно не менее опасно. Вот я был очень взволнован заявлением Джаннет Армстронг, которая говорила о противостоянии культур. Но я не согласен с ней в том, что культуры народные, человеческие так непримиримы. Мне думается, что национальные культуры не противоречат друг другу, а дополняют друг друга, помогают и развивают. Культура исчезает, если она не национальна. В этом я убежден! Я сравниваю мировую культуру с оркестром, где каждому инструменту отведена своя партия и свое звуковое звучание. (Вот уж никак не могу согласиться с этим сравнением: мировая культура и оркестр? Кто дирижирует мировой культурой? А без дирижера оркестр рассыпается на отдельные инструменты. – В. П.) На мой взгляд, противостоят не сами культуры национальные, а идеологии, национальные и социальные группы. И в этой связи можно спросить: «А что такое культура вообще?» Если это всего лишь число издательств, газет, мощность радиостанций, киностудий, тогда, конечно, говорить о равноправии культур очень трудно. Конечно, тягаться с вашим южным соседом в этом смысле абсолютно бессмысленно. Невозможно! Но культура, к счастью, совсем не то, что мы иногда называем культурой, не те технические атрибуты, материальные атрибуты. Нечто другое, основанное на духе человеческом, на сердце человеческом. На мой взгляд, культура основана на религии, на народной музыке, на национальном языке, на всем быте народном. Вот эта культура и будет подлинной культурой, а не та, которая зависит от техники. И тем не менее технические средства не мешают культуре. Но уж очень оскорбляет зависимость от таких технических средств, как микрофон, например. И я разделяю тревогу индейской писательницы по этому поводу.

Василий Белов высказал мнение и о том, кто может быть писателем: прежде всего нужно иметь природный талант; писатель должен быть физически здоровым, «слабому человеку нечего делать в литературе»; необходима и обычная совесть человеческая.

– Вот меня тут мистер Гордон Тернер расхвалил слишком, мне стыдно стало. И я считаю, что писатель должен пройти не только огонь и воду, но и медные трубы тоже. Вы знаете, что такое медные трубы. Если писатель прошел медные трубы, то есть фанфары, звон оркестра, если он выдержал испытание похвалой и сохранил сам себя – испытание известностью, испытание славой, испытание деньгами, испытание, словом, многими вещами, то есть прошел медные трубы, – то он, может быть, станет писателем настоящим. Очень многие, имея талант и здоровье, не выдерживают третьего условия – медные трубы – и становятся не писателями, а чем-то таким непонятным. В прежние эпохи не нужно было того условия для писателя, которое упомянула Кристиана Ганнарс, это мужество («Те, которые не могут быть отважными, не должны быть писателями» – вот что сказала Кристиана Ганнарс. – В. П.). Сейчас нам без мужества и терпения невозможно.

Я считаю, что наша литература, русская литература, выдержала испытания очень многим и все же не потеряла совесть и во многом была причиной тех перемен, которые сейчас происходят в нашей стране. Какие перемены? Перемена произошла прежде всего в том, что цензурные запреты если не исчезли совсем, то значительно ослабли. Но трудности писательские исчезли только лишь на малую долю. По-прежнему писателю требуется мужество и в общественном плане, и в личном, и в творческом.

В чем наши разногласия сейчас в нашей советской литературе? И в частности, в русской литературе? Поскольку я пишу на русском языке, я хочу остановиться только на русской литературе.

Наши писатели сейчас очень заметно разделились. Особенно в Москве и в Ленинграде. С одной стороны действуют авангардисты, с другой – реалисты-традиционалисты. Авангард поднял голову не только в литературе, но и в живописи, музыке и во многих других сферах культуры. И порой очень трудно удержаться на плаву, поскольку у нас сейчас авангардистам полная свобода предоставлена, и писателям серьезным, реалистам, порой очень трудно приходится. Я отнюдь не хочу сказать, что среди авангардистов нет людей талантливых. Но, к сожалению, авангардисты ведут себя слишком агрессивно. Большинство наших литературных журналов находится под влиянием именно этих сил. Так вот странно перестройка коснулась наших журналистских и писательских дел. Меня спрашивали, что волнует сейчас писателей советских, русских в частности. Писателей настоящих тревожит то же самое, что и раньше. Таких писателей в общем-то не стоит призывать перестраиваться. Они сами перестроятся и сами сделают все, что нужно. У нас очень в моде сейчас так называемая ретроспективная литература, эмигрантская литература. Я имею в виду эмигрантскую авангардистского толка. Но вместе с авангардистскими и прочими «истами» печатаются и такие писатели, как Иван Шмелев. Ну, насчет Набокова не знаю. Я его не очень люблю, хотя и признаю его за большого писателя. У нас он сейчас в большой моде. Это хорошо, что сейчас многое печатается из того, что не печаталось раньше. Но, на мой взгляд, далеко не все высокохудожественное. К чему такая торопливость, которую проявляют некоторые журналы: лишь бы напечатать что-нибудь эмигрантское.

Меня лично интересует тема историческая. Я пишу книгу о раскулачивании, которое произошло в конце 20-х и в 30-х годах. И еще меня и моих друзей интересует тема экологии. Приходится откладывать рукопись романа и браться за статью в надежде, что таким путем можно быстрее добиться утверждения своих мыслей в общественном сознании. Нельзя откладывать то, что прямо стучится в сердце, нельзя молчать, когда происходит на твоих глазах что-то неправильное, порой ужасающее.

Я глубоко убежден, что человечество еще века два тому назад пошло не по правильному пути. Оно выбрало не лучшую цивилизацию – цивилизацию потребительскую, цивилизацию комфорта, цивилизацию технического прогресса. А не ту цивилизацию, которая созидательная, а не потребительская. Мы слишком усиленно используем природные богатства. Если мы немножко ослабили опасность вооружения сейчас благодаря усилиям многих людей, то опасность экологическая ничуть не ослабла, а с каждым днем все нарастает. На мой взгляд, человечеству, если оно хочет выжить, рано или поздно придется вернуться к простому и проверенному веками естественному крестьянскому замкнутому, а потому безвредному, циклу. Нам, рано или поздно, придется отказаться от многих видов комфорта. Поверьте мне, что так думают не только те писатели, которые связаны с деревней. Мы должны знать, что на земле ежедневно исчезает один из так называемых биоиндикаторов. Так называют ученые виды животного мира. Об этом говорят и западногерманские, и японские ученые. Одна треть экологических видов на земле исчезнет к 2000 году, если мы не изменимся. И вот все это заставляет откладывать рукописи романов и прочих художественных произведений и заниматься обычной газетной работой. И я согласен с теми, кто высказывает опасения исчезновения нашей Земли вообще. Возможность такая есть, но есть возможность и нашей победы. Победы над этим технократическим процессом. Нам просто не из чего выбирать. Нам придется выбрать жизнь, а не смерть. И свою веру в то, что мы выживем все же на этой земле, откажемся от многих неверных и гибельных представлений, я выразил вот в этой книге. Она называется «Лад», которую я хочу преподнести вашему культурному центру, где мы имели удовольствие встретиться не только с канадскими писателями, но и с нашими читателями. Может, кто из вас и прочитает эту книгу.

Потом – вопросы и ответы. Прощальные речи и организаторов этой встречи, и читателей, собравшихся здесь, а от нашей делегации выступил Егор Исаев:

– Дорогие канадцы! Дорогие наши русские соотечественники! Спасибо вам! Я чувствую, что и ваши слова, и наши слова дружбы, взаимной симпатии шли не только с языка, а прямо с сердца. Есть очень короткое слово – вместе, а есть столь же короткое слово – рядом. Бывает такая ситуация: рядом, да не вместе. А бывает такая ситуация: далеко, да вместе. Вот эту расшифровку душевную, поведенческую расшифровку этих слов мы и чувствовали всей душой, всей мыслью, всем дружественным сердцем к вам. Не знаю, как другие, но я уезжаю отсюда значительно богаче, чем был, богаче теплом человеческим, красотой. Спасибо!

И последние дни нашего пребывания в Канаде также были насыщены встречами, выступлениями, разговорами. Особенно запомнился мне очень интересный разговор в Ванкувере с Владимиром Б. Острый, умный полемист, он много справедливого высказал по поводу нашей перестройки. Он, судя по всему, крупный ученый и бизнесмен, внимательно следит за тем, что у нас происходит. И то, что происходит, не всегда он одобряет: бюрократия ваша сдерживает развитие контактов с передовыми фирмами Запада, предпочитают иметь дело с теми, кто подешевле продает устаревающие технологии...

Но об этом как-нибудь в другой раз.

Апрель 1989 года

Данный текст является ознакомительным фрагментом.