1. Монреаль

1. Монреаль

Впервые мне пришла мысль о поездке за границу в 1977 году, когда я начал работать над документальной повестью о Тотлебене, о Плевне и Русско-турецкой войне 1877 – 1878 годов. Чуть ли не ото всех своих друзей и приятелей я слышал о поездках за границу, а мне как-то не приходила в голову эта чудесная мысль. И я подал заявку на творческую командировку в Болгарию, посмотреть Софию, побывать в Плевне, на Шипке, в Велико-Тырнове, Габрово, побывать в монастырях, познакомиться с болгарскими писателями. В МГУ, когда я учился, в 50-е годы много училось болгар. Некоторые из них стали писателями. Командировку я получил на две недели и побывал чуть ли не во всех городах, нужных мне для повествования. Конечно, мало что осталось от того времени, но все-таки дух того времени остался, местность, люди, болгарский язык.

Потом неожиданно для меня партком и Московская организация писателей направили меня в Великобританию вместе с Владимиром Солоухиным, моим давним знакомым и единомышленником. Это был 1978 год. Вызывали меня в какую-то комиссию по заграничным командировкам, скорее всего кагэбэшную, солидные люди высказывали мне доброжелательные советы. Желали удачи. Но в капстрану я ехал впервые, а потому встрече не придал особого значения. Поездка была поразительно интересной. С Владимиром Алексеевичем мы сели рядом в самолете, лететь всего лишь два с половиной часа, но время пролетело незаметно. У меня в то время всегда была плоская бутылка коньяка, у Солоухина весело заблестели глаза при виде бутылки, и не торопясь мы ее с удовольствием распили. И говорили, говорили все о нашем, русском.

Встретил нас в Хитроу наш переводчик и распорядитель сэр Джон Робертс, деликатный, умный, тактичный, великолепно знающий нашу литературу, особенно музыку. Стоило что-то потихоньку напеть, когда мы ехали в машине, которую чаще всего он вел сам, как он тут же вмешивался и почти всегда точно называл автора музыки и пускался в умные рассуждения о его жизни и успехах и неудачах. Я как раз тогда заканчивал книгу о молодом Шаляпине, и музыкальные фразы постоянно преследовали меня. Несколько дней мы пробыли в Лондоне, а потом отправились в Уэльс, в Суонсийском униврситете мы встретились со студентами и преподавателями и отвечали на вопросы. Зашел разговор о Киплинге. Солоухин с восторгом заговорил о его творчестве, но слушатели приняли холодно его восхищение. Я объяснил слушателям, что к Киплингу в Советском Союзе относятся неоднозначно, советские читатели знают, что он поддерживал колониализм великобританцев, и это уменьшает симпатии к нему. Мое выступление поддержали: ведь они – уэльсцы, валлийцы, автономная область, резко осуждают британцев за полноту власти в Великобритании и сохраняют свои национальные особенности, но Владимир Алексеевич не понял специфики полемики.

Мы побывали в Кардифе, Бирмингеме, встречались с учеными, писателями, политическими деятелями. При встречах нам дарили книги, и не по одной, а сразу несколько. Опытный Солоухин тут же мне посоветовал избавляться от них, иначе нас в самолет не пустят. Однажды мы ехали в электричке после одной из встреч с полными сумками книг, и мы якобы забыли их в вагоне, но нас тут же догнали и вновь вручили эти книги. Выступали по радио Би-би-си, получили тут же гонорар за выступление. На прощание нас приняли в Обществе дружбы Великобритании и СССР, Владимир Солоухин беседовал с председателем общества, бывшим премьер-министром, а мне пришлось беседовать с членами правления общества, которые были несколько удивлены, что я неплохо разбираюсь в полемике литературного движения, знаю не только Шолохова, но и Булгакова, отвечаю на любой вопрос не в официальной заскорузлой форме, а свободно, непринужденно. И мои собеседники с удивлением сказали мне, что думали, я лишь сопровождаю Солоухина как офицер КГБ, без которого, им казалось, никого не выпускают за рубеж.

Но самое интересное было в Оксфорде, куда нас пригласили для беседы, а главное, на университетский обед. Со мной сидел знаток русского языка, он учился в России, женился на русской и кое-что пояснял в нашей трапезе. Конечно, много было вопросов, особенно по Булгакову, но к этому времени в основном я уже закончил книгу о Булгакове и всерьез отвечал на их вопросы.

В Оксфорде жил в то время русский эмигрант Николай Зернов и подарил нам с Солоухиным свою книгу «Русское религиозное возрождение XX века», вышедшую в Париже в 1974 году, с надписью: «Виктору Петелину от Николая Зернова. Оксфорд, 24/Х/78». Джон Робертс тоже изъявил желание иметь эту книгу, автор продал ему за полцены: уже в то время я понял, что такое рынок...

Удивительные были поездки в Польшу, Италию, Францию, Восточную Германию, Монголию, Финляндию, Швецию... Разговоры, встречи, ответы на вопросы... Богатый опыт общения с иностранцами приобрел я за эти годы... А тут возникла у меня Канада...

Прекрасная и далекая Канада давно манила к себе, а имена знаменитых канадцев – Фарли Моуэта и Уэйна Гретцки – постоянно звучали в моем доме: я внимательно следил за рекордами хоккеиста, а для сына Алексея, увлекшегося всерьез экологией и животным миром, покупал книги знаменитого писателя, которого у нас часто издавали, и не случайно: его мысли и чувства были близки и нам, наконец-то понявшим, что наши природные богатства нужно сберечь для потомков.

Предложение о поездке в Канаду – словно счастливый лотерейный билет. Долго не мог поверить в эту явную случайность. Но со временем все стало приобретать четкие реальные очертания. Оказалось, что две серьезные канадские организации – Селкирк-колледж и Ассоциация канадцев русского происхождения – пригласили русских писателей для выступлений и встреч с канадскими школьниками, студентами, писателями, преподавателями, профессорами и просто с читателями, рабочими и служащими. Во главе делегации, куда вошли Василий Белов, Ольга Фокина, Александр Ващенко, ученый и переводчик, и автор этих строк, – Егор Исаев, депутат Верховного Совета и секретарь Союза писателей СССР. Как говорится, делегация представительная, если к тому же учесть, что Василий Белов зарегистрирован как кандидат в депутаты от КПСС.

Уже в Москве, получив программу встреч и выступлений, я понял, что предстоит нелегкая работа: ни одного свободного дня, все расписано по минутам. Но все-таки, тешил я себя, найдется же свободное время, может, попаду где-нибудь в театр, что-то посмотрю любопытное. В Лондоне был на рок-опере, в Милане – на «Фальстафе». В Канаде тоже должна быть хорошая опера, авось повезет.

Но так называемой культурной программы предусмотрено не было, а жаль. График поездки был так насыщен, что времени не хватало даже для сна, столь необходимого для восстановления потраченных сил. Так что иной раз вытащишь блокнотик, присядешь где-нибудь в укромном месте, а тебя уже разыскивают, ведут или везут в другое место, где заинтересованные люди снова тебя встречают, снова задают вопросы, снова берешь чашечку кофе и ведешь неустанную нить разговоров. И столько интереса видишь в глазах твоих собеседников, что пропадает, как по волшебству, усталость и с новой энергией отвечаешь на вопросы и задаешь в свою очередь свои. Во всем чувствуется огромный интерес канадцев к нашей стране: одна из корреспонденций в местной газете так и называлась – «Советские писатели несут гласность в Канаду».

Сейчас вспоминается только главное, только суть поездки да еще лица людей и мысли, которыми мы обменивались. А увидели мы столько, что трудно перечислить места, где мы побывали, невозможно перечислить людей, с которыми познакомились и поделились своими мыслями.

Перелет Москва – Монреаль прошел почти незаметно: в кресле было уютно, рядом сидел симпатичный Александр Ващенко, превосходно образованный научный сотрудник ИМЛИ, где много было общих знакомых, а на столике лежал только что вышедший третий номер журнала «Москва». И дело вовсе не в том, что здесь началась публикация моего сочинения о Федоре Шаляпине: почти не отрываясь, не замечая времени, я читал статьи Олега Михайлова «Окаянные дни» Бунина» и Михаила Антонова «Время устраивать дом». Столько об этих «Окаянных днях» я слышал от своего друга, потом читал их в зарубежном, конечно, издании, но вот теперь я читаю в популярном журнале статью об «Окаянных днях», автор призывает понять позицию Бунина, позицию «предельной внутренней честности и порядочности», с которой он описывает увиденное во время Гражданской войны и революции.

Дочитываю: «Идейный противник Октября, не принявший новую Россию, Бунин был и оставался патриотом и гражданином. Ибо таковые были по обе стороны баррикад в пору величайшей трагедии – гражданской войны, уроки которой нам еще предстоит долго и мучительно осмыслять» – и надолго задумываюсь: ведь действительно только новое мышление, которое легко и просто вошло в сознание каждого из нас, позволило допустить эти мысли до печатных страниц. Наконец-то о «Дневниках» Бунина заговорили в полный голос. А Михаил Антонов писал о марксистско-ленинской теории в различных ее аспектах без аллилуйщины и начетничества, заговорил так, как того заслуживает всякая теория, некоторые положения которой были опровергнуты практикой тяжких многолетних испытании. Статьи разные по стилю, по материалу, но обе, прочитанные одна за другой, захватывают тебя целиком и погружают в раздумья о пройденном Россией мучительном, драматическом пути к сегодняшнему дню.

«Марксистско-ленинская философия как принципиально атеистическое учение считает религию пережитком прошлого, признаком недостаточного развития человека или народа, общества. Это делает ее столь же принципиально неприемлемой, например, для многих прогрессивных партий арабского мира, которые стремятся сочетать стремление к социализму с положениями ислама. Иранский феномен, события в Афганистане и многие другие явления современности показывают, что и в этой сфере жизни человечества марксистско-ленинская философия не отвечает идеалам и чаяниям многих народов планеты. Только атеизм – это лишь отрицание. Одним отрицанием жить нельзя. Где же положительное начало взамен отринутого?

Если марксизм отбросил религиозные заповеди нравственности, то ведь его философия должна же была выработать полноценную им замену, ибо людям нельзя жить в этической пустоте».

Эти мысли не раз вернутся ко мне во время встреч и разговоров с духоборцами, которые входят в Ассоциацию канадцев русского происхождения. Уже в Монреале к нашей группе присоединились видные деятели этого движения – Кузьма Тарасов и Петр Самойлов, разговоры с которыми многое прояснили и высветили гораздо ярче, чем представлялось до сих пор.

А пока, как говорится, с корабля прямо на бал: наше консульство вместе с обществом Канада – СССР устроило прием, на котором нас ждали очень непростые вопросы. О перестройке, гласности, Ельцине, Сахарове. Не знаю, как моим коллегам, но мне особенно интересно было разговаривать с профессором Александром Федором, который, оказывается, не раз бывал в Советском Союзе, специализируется в области русской литературы и хорошо осведомлен о наших противоречиях и сложностях. По моим ответам на его острые вопросы, скорее всего, он убедился, что у нас действительно идет перестройка. А спрашивал он и о Булгакове, и о Шолохове, и об истоках нашей революции, то есть как раз о том, что и меня последнее время особенно интересует и волнует. Опасаясь, что в этой суете я не на все вопросы мог ответить обстоятельно, послал ему из Кастлгара, нашей главной «резиденции» в Канаде, где происходили основные события, свою книгу «Мятежная душа России»: может, эта книга дополнит мои ответы.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.