Энергетический рычаг

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Энергетический рычаг

Ежегодно добывая 298 млн т угля (5-е место в мире), 494 млн т нефти (2-е место) и 527 млрд куб. м природного газа (1-е место в мире), к которым нужно добавить около триллиона киловатт-часов электроэнергии, Россия является энергетическим гигантом. Стоит вспомнить знаменитую формулу Ленина, согласно которой «коммунизм – это Советская власть плюс электрификация всей страны», культ шахтера Стаханова, звание «героя труда», гигантские плотины через Днепр и Волгу – все, что символизировало новый советский строй. Эти символы можно рассматривать как нарочно созданные искусной пропагандой, однако за невероятными перспективами, которые становились гимном созиданию и победе человека над природой, кроется одна данность – неисчерпаемые российские природные ресурсы. Мир нуждается в энергии, и этот спрос увеличивается по мере вхождения в мировую экономику развивающихся стран, тогда как в некоторых регионах, традиционно являвшихся источниками энергии, ресурсы постепенно иссякают – в тот момент, когда эксплуатация новых месторождений в техническом и экономическом плане становится все более сложной. Россия, конечно же, имеет серьезный козырь, который она методично использует как явное геополитическое преимущество. Добыча и поставка нефти нуждающимся в ней странам на протяжении последних нескольких лет стали главными вопросами в соперничестве за мировое влияние и могущество.

Англосаксы в первой половине XX в. не ошибались: их «управленцы» контролировали б?льшую часть добываемого и продаваемого черного золота. Мы знаем, как соотношение сил постепенно изменилось в пользу стран-производителей, однако контроль над перевозками и сбытом продукции по-прежнему находился в руках крупных западных компаний. В состязании, начавшемся после распада СССР и ознаменовавшемся открытием новых месторождений в каспийском регионе, Сибири и Арктике, расклад сил изменился, и российская власть использует свои возможности, стремясь реализовать мировую стратегию экспорта нефти. Россия является ведущим экспортером газа в мире, располагая наиболее значительными месторождениями, намного опережая в этом Иран, и вторым в мире – после Саудовской Аравии – экспортером нефти[172]. Она получает прибыль благодаря росту цен, связанному с появлением на рынке новых стран-импортеров, чьи потребности растут пропорционально темпам их развития. Страна-экспортер, Россия понимает, что новые возможности, открывающиеся перед ней, связаны с развитием азиатских стран, в то время как импортерам нефти приходится учитывать рост цен, вызванный растущим на мировом рынке спросом. Новая геополитическая ситуация, порожденная распадом СССР и обретением независимости странами, через которые поставляется газ в Европу, усложнила задачу, стоящую перед российской властью. Необходимо было принимать взвешенную стратегию, рассчитанную на долгосрочную реализацию, чтобы новая Россия смогла найти средства на возвращение своего веса и влияния в Европе и на обширном евразийском пространстве. Согласно Давиду Тертри[173], «Российское государство стало контролировать энергетический сектор за счет интересов олигархической системы, сложившейся в 1990-е гг. В первую очередь этот контроль осуществляется с помощью государственных монополий, отвечающих за транспортировку ресурсов: “Газпрома”, управляющего поставками газа, “Транснефти”, контролирующей нефтепроводы, а также с помощью национальной железнодорожной компании РЖД, которая в равной мере играет важную роль в экспорте нефти… Контроль над экспортом нефти позволил России вернуть себе независимость от феодалов, управлявших экономикой (олигархов), и вес в глазах международных игроков, заинтересованных в российских ресурсах… Нефтяные компании, принадлежавшие олигархам, были нацелены на быструю прибыль, разбазаривая резервы страны и не осуществляя каких-либо инвестиций в разработку новых месторождений. “ЮКОС” стал архетипом этой краткосрочной логики, и если бы все компании последовали этому примеру, в будущем у России не осталось бы практически никаких запасов нефти». Поэтому Кремль прежде всего решил взять под контроль добычу нефти и газа, начав с «Газпрома» – основного мирового поставщика природного газа, составляющего 8 % ежегодного российского ВВП и 20 % доходов федерального бюджета. Помимо национализации, постепенно осуществленной после прихода к власти Владимира Путина, российское правительство вернуло себе федеральные полномочия, касающиеся эксплуатации подземных недр, которые Борис Ельцин раздал местным властям, что привело к слиянию региональных номенклатур и олигархических групп на фоне роста коррупции. Защищенная ядерным арсеналом, способным сдержать любого потенциального агрессора, Россия выступает как единственная держава, экспортирующая нефть и газ, сохраняя при этом полную независимость. Возможность поставлять свою продукцию через развитую сеть нефте– и газопроводов согласуется с упрочением Россией своей «континентальной» позиции, что сочетается с выводами Маккиндера, пророка «постколумбовой эры», провозгласившего грядущее возвышение больших территорий объединенной Евразии в пику американской талассократии и былым преимуществам морских путей, которые начиная с XVI в. были напрямую связаны с географическими открытиями.

Желая извлечь выгоду из сложившейся ситуации, Россия должна смириться с недоверием, которое обнаруживается у ее ближайших соседей, обеспокоенных ростом российского «неоимпериализма», способного с помощью энергетического шантажа восстановить традиционные сферы влияния бывшей царской, а затем советской России. Именно в этой перспективе Россия пошла на неожиданное сближение с Германией, покупающей треть всей русской нефти и 40 % всего объема добываемого газа; эти цифры имеют все шансы вырасти, если Берлин решит в скором времени отказаться от использования ядерной энергии. Квинтэссенцией немецко-российского сотрудничества, безусловно, стало строительство в Европе газопровода «Северный поток», тогда как прежний канцлер Герхард Шредер стоит во главе консорциума, отвечающего за его строительство. Связи, установленные с немецкими компаниями, занимающимися этой деятельностью, особенно «Рургазом», облегчили для России задачи по приобретению газовых компаний в странах Балтии, ставших еще более зависимыми от российского газа, несмотря на то что их отчасти успокаивает присутствие немецкой стороны. Давление, оказанное в 2004 и 2007 гг. на Беларусь, позволило «Газпрому» приобрести половину акций «Белтрансгаза», белорусской компании, контролирующей национальную газовую сеть[174]. Другая конфронтация возникла у России с Украиной после победы в Киеве «оранжевой революции»: украинцы потребовали оплатить транзит газа, а не поставлять его, как прежде, в счет стоимости транзитных услуг. Россия отреагировала увеличением цен на поставку газа Украине до европейского уровня, то есть намного дороже, чем ранее. Разразившийся в январе 2006 г. кризис, связанный с прекращением поставок газа на несколько дней, привел к соглашению в пользу России, навязавшей Киеву свои тарифные условия. Главным требованием стало, чтобы поставки газа осуществлялись через компанию «РосУкрЭнерго» (50 % акций которой принадлежит «Газпрому»), контролирующую переброску среднеазиатского газа, – таким образом, у Украины больше не осталось выбора. Второй кризис, произошедший в январе 2009 г., был связан с противостоянием между украинским президентом Виктором Ющенко и премьер-министром Юлией Тимошенко и вновь завершился в пользу «Газпрома», сумевшего добиться новых успехов на украинском газовом рынке. Ему удалось это сделать за счет «Нафтогаза», национальной украинской компании, которая в конечном счете почти оказалась на грани банкротства.

Использование «труб» заставляет, однако, Россию считаться с государствами, через которые транзитом идут нефть и газ к конечным потребителям, и Москва пожелала сохранить способность экспортировать углеводороды по морю. Ради этого по инициативе компании «Транснефть» на российском побережье Балтийского моря (в целом эти берега оказались ослаблены после обретения странами Балтии независимости) в срочном порядке был построен терминал в Приморске, завершенный в 2002 г. и ставший первым специализированным нефтяным портом на этом море. Реализация этого проекта, имеющего экономическое и геополитическое значение, заявлена и четко определена в 2005 г. на сайте «Транснефти»: «Завершение этого проекта позволит перенаправлять б?льшую часть национального экспорта нефти через российские порты, что позволит предотвратить рост внешней коммерческой зависимости России от Латвии, Литвы, Эстонии и Финляндии, соседей России». Открытие новой Балтийской трубопроводной системы в действительности привело к снижению активности портов на Балтике, тогда как Приморск, ставший первым нефтяным российским портом, опередив Новороссийск (на Черном море), в настоящее время экспортирует больше, чем все прибалтийские порты, вместе взятые. Россия продолжает наращивать свое присутствие в этом регионе – «Лукойл» построил еще один порт в городе Высоцк, используя материально-техническую базу Санкт-Петербурга. Североевропейский газопровод является еще одним средством избежать трудностей, возникших в странах транзита; дополнительным вариантом можно назвать проект нефтепровода в сторону Мурманска, за Полярный круг, поскольку это – единственный незамерзающий российский порт. Прежняя военная инфраструктура, рассчитанная на возможность использования подводных лодок в Атлантике, теперь сможет в равной степени способствовать развитию в будущем функций Мурманска как экспортера нефти. Реализация этого проекта может быть отложена, поскольку существует внутренняя конкуренция между ним и другим проектом – трубопроводом в сторону Тихого океана; это вполне объяснимо, поскольку в настоящее время Восточная Азия переживает рост, который вскоре приведет к тому, что этот регион станет ведущим экономическим мировым центром. На юге Россия естественным образом пытается ограничить транзит углеводородов через украинскую территорию, что ей частично удалось в 2001 г. после строительства нового нефтепровода в обход Восточной Украины, напрямую связанного с Новороссийском – крупным нефтяным российским портом на Черном море. Однако находящаяся на территории Украины Одесса традиционно является пунктом транзита части российского сырья. Использование морских путей, конечно, позволит обойти страны транзита, но в то же время использование транзитных сетей ставит эти страны в косвенную зависимость от Москвы и может явиться средством сохранения и развития российского влияния в Беларуси и на Украине. Именно исходя из этой перспективы, Россия в конце концов согласилась на строительство нефтепровода Новороссийск – Бургас – Александруполис, который, пройдя через территории Болгарии и Греции, позволит избежать транспортировки через перегруженные турецкие проливы. Эти связи придадут дополнительную значимость нефтепроводу Новороссийск – Тенгиз (на севере Каспия) в пику американо-турецкому нефтепроводу Баку – Тбилиси – Джейхан. Огромное значение имеет тот факт, что последний из названных проектов был поручен компаниям, контролируемым государством, – «Транснефти», «Газпрому» и «Роснефти», частная компания «Лукойл» осталась в стороне – без сомнения, из-за дурных воспоминаний, оставленных «ЮКОСом». Помимо технических аспектов данного проекта в равной мере нужно понимать, что для России его реализация становится геополитическим средством возвращения на Балканы, где предложенный американцами, обосновавшимися в Македонии и Косово после агрессии, предпринятой против Сербии в 1999 г., маршрут Болгария – Македония – Албания может быть отвергнут. Проект газопровода «Южный поток»[175], который должен соединить Россию и Болгарию и позволить России экспортировать газ на Балканы и в Италию, кажется, берет верх над его европейским конкурентом «Набукко», целью которого был экспорт в Европу каспийского газа в обход России.

В равной степени Россия заботится и о том, чтобы не оказаться в излишней зависимости от европейского рынка, продавая там свои нефть и газ. Если в 1995 г. российский экспорт нефти составлял всего 9 % от общего объема европейского рынка, то в 2006 г. эта цифра выросла до 29 %, в то время как «Газпром» удовлетворяет половину общеевропейских потребностей в газе. Развитию данной ситуации благоприятствует тот факт, что введенная в эксплуатацию в советскую эпоху инфраструктура устарела, однако сегодня 2/3 экспортируемых Россией газа и нефти продается именно в Европу. Россия смогла убедиться в своей возможности ограничить поставки – на примере газопровода «Голубой поток», проложенного по дну Черного моря, – прекратив поставлять газ в Турцию, когда та решила ограничить импорт, дабы вытребовать для себя лучшие финансовые условия. Построенный на востоке нефтепровод предназначен не только для транспортировки сибирской нефти исключительно на юг – в Китай. Он выходит к Тихоокеанскому побережью, откуда экспорт можно диверсифицировать, направив его в различные динамично развивающиеся страны, нуждающиеся в энергоносителях. Россия сможет, таким образом, выбирать себе клиентов и продавать нефть по более высокой цене, что было бы невозможно в случае жесткой «связки» только с Китаем. Если добавить к этому, что у Китая нет намерений касательно реэкспорта российской нефти в другие страны Тихоокеанского региона, то можно, наконец, оценить общую ставку в игре. Однако следует считаться с более высокой стоимостью нефтепровода, строящегося к побережью Тихого океана, который необходимо протянуть на 4000 км, против 2250 км согласно проекту Дацин в Китае. В конце концов был достигнут компромисс и построены две ветви нефтепровода, одна – к Тихому океану, другая – в Китай, причем строительство второй частично финансировалось Пекином.

Продолжение строительства в направлении Китая и Японии также дополнилось началом строительства в направлении Северной и Южной Кореи: в октябре 2011 г. Россия договорилась с обеими странами о проекте газопровода, по которому газ должен транспортироваться до Сеула[176].

Борьба за контроль и транспортировку углеводородов привела к началу Большой игры и в Средней Азии, и эта игра не сильно отличается от той, которую некогда вели Великобритания и царская Россия. Ресурсы Азербайджана, Казахстана, Туркменистана и Узбекистана действительно вызывают зависть западных держав и региональных игроков. В этом контексте Россия оказалась в положении обороняющейся стороны – таковы последствия кризиса 1990-х гг. Прежде всего теперь предстояло решить вопрос о контроле над маршрутами транспортировки сырья, добытого в Каспийском море. В тот момент Азербайджан казался многообещающим раем и был близок к Турции – стране с четкой прозападной ориентацией. С одной стороны, нефтепровод между Баку и Новороссийском через территорию Чечни не давал никаких гарантий, с другой стороны – нефтепровод между Баку и грузинским портом Супса, строительство которого финансировалось консорциумом во главе с British Petroleum, не обладал достаточной мощностью, если принимать в расчет значимость новых месторождений, открытых недалеко от берегов Азербайджана. Поэтому следовало рассмотреть возможность строительства новых инфраструктур, и тут возникал вопрос: в каком направлении их нужно прокладывать? Возможны были три варианта: на участке Баку – Новороссийск, на юг, через Иран, и, наконец, от Баку к турецкому порту Джейхан в восточном Средиземноморье, через Грузию. Самый северный маршрут пролегал через Чечню и априори подразумевал, что далее нефть идет через турецкие проливы. Предполагаемый проект транзита через Иран наталкивался на враждебное отношение американцев, разыгрывающих карту своего турецкого союзника в пользу проекта Баку – Тбилиси – Джейхан, который в конце концов и был принят. Азербайджан, опасающийся Ирана и упрекающий Россию за поддержку, оказанную Армении во время Нагорно-Карабахского конфликта, также был заинтересован в выборе этого маршрута, тем более что Баку и Анкара с момента окончания холодной войны находились в хороших отношениях. Помимо Азербайджана, запасы газа на Каспии в равной степени вызывают жестокую конкуренцию и среди остальных стран, добывающих газ: Азербайджан, Туркменистан, Казахстан не имеют средств для самостоятельной эксплуатации своих месторождений и еще в меньшей степени способны самостоятельно присутствовать на рынке. Поэтому они вынуждены обращаться к иностранным посредникам, однако зависимое положение, в которое они в этом случае неизбежно попадают, ограничивает их конкурентоспособность, они зависят от «доброй воли» крупных западных компаний, тем не менее они могли бы развернуться в сторону России, Китая или даже Ирана, если бы сочли это необходимым. Их выбор в пользу нефтепровода Баку – Тбилиси – Джейхан объясняет то, что они изначально стремились избежать любой зависимости от России.

В то же самое время американцы заигрывали с афганскими талибами – с целью проложить через их страну нефтепровод, который соединил бы Среднюю Азию с Пакистаном и заканчивался на побережье Аравийского моря. Ради этого они также постарались задобрить своего союзника – Пакистан, чтобы любыми средствами избежать транзита через территорию Россию и Ирана, двух давних противников американской гегемонии. В тот момент Россия не имела возможностей реагировать на наступление Запада, однако она договорилась с компанией «Шеврон» об эксплуатации казахского месторождения Тенгиз на севере Каспия и транспортировке сырой нефти через свою территорию. Это привело к строительству нефтепровода Тенгиз – Новороссийск длиной более 1500 км с пропускной способностью более 60 млн т в год, что поставило под сомнение выгоду использования Транскаспийского нефтепровода, проложенного по направлению к Баку, и противоречило американским планам. В это же самое время Китай был крайне заинтересован в участии в эксплуатации нефтяных ресурсов региона, однако его удаленное положение стало причиной того, что проект строительства нефтепровода между Каспием и Дальним Востоком был отложен. К тому же эксплуатация каспийской нефти наталкивается еще на одну проблему: неопределенный статус Каспийского моря, до 1991 г. разделенного между Ираном и Советским Союзом; затем на его берегах возникли три новых государства – Азербайджан, Казахстан и Туркменистан. Процессы ускорились в 1999 г., с началом Второй чеченской войны, одной из причин которой, в частности, стало стремление России восстановить контроль над транзитом нефти через этот регион, которому угрожали действия исламиста Шамиля Басаева, перенесшего войну в Дагестан. «Транснефть» объявила тогда о строительстве новой трубы в обход Чечни и призвала власти Баку увеличить экспорт через российскую территорию. Исходя из этой перспективы, чеченская война, вызванная и другими причинами, например желанием остановить распространение исламистской заразы, выглядела как результат стремления России вновь включиться в борьбу за контроль над нефтяными месторождениями каспийского региона. Отказавшись от Средней Азии в 1990-е гг. и беспечно уступив свои позиции в исключительно богатом газом Туркменистане, в 1999 г. Россия начинает менять свое мнение. В то же самое время невероятную активность в Туркменистане[177] демонстрируют американцы, стремившиеся создать Транскаспийский газопровод, который связал бы эту среднеазиатскую страну с Турцией и позволил бы транспортировать туда газ, тогда как строительство газопровода между Туркменистаном и Ираном велось очень слабыми темпами – из-за опасений, которые этот проект вызывал у вашингтонских руководителей, озабоченных стремлением сохранить Исламскую Республику Иран в изоляции. В декабре 1999 г. Россия отреагировала на действия американской стороны, заключив с Туркменистаном соглашение, позволяющее ей получать туркменский газ по очень привлекательной цене, тогда как сама Россия могла теперь продавать свой собственный газ европейским партнерам. Не имея возможности самостоятельно осуществлять экспорт своего газа, Туркменистан[178] в конце концов соглашается на предложение России[179], и результат немедленно дает о себе знать, тогда как проект строительства Транскаспийского газопровода, очевидно, оказался долгой затеей. При этом следует учесть, что недалеко от Баку было открыто гигантское газовое месторождение, которого оказалось достаточно, чтобы удовлетворить запросы турецкой стороны. В этом новом контексте продвигаемый американцами Транскаспийский проект выглядит очень сомнительно.

В 2001 г. успешная реализация проекта «Каспийский трубопроводный консорциум» (КТК), связывающего казахское нефтяное месторождение Тенгиз с Новороссийском, означала первую победу России в битве за каспийскую нефть: крах проекта Транскаспийского нефтепровода стал свершившимся фактом. Похоже, что американо-российское сближение, наметившееся в 2001 г. под лозунгом борьбы с терроризмом и сопровождавшееся закреплением американцев в Средней Азии, отнюдь не означало их успехов в игре на нефтяном поле, тогда как России в то же самое время удалось восстановить контроль над ситуацией. Особо значимой при этом оказалась позиция Казахстана по отношению к Москве. Отношения между среднеазиатскими республиками и Турцией, на которых стремились сыграть американцы, желая закрепиться в этом регионе, имели свои особенности и рамки. Соперничество между вновь возникшими государствами, наследниками российской и советской империи, и невозможность возрождения среди местных правящих элит былых стремлений к независимости обеспечили России серьезное преимущество. В то же самое время американцы продемонстрировали свое желание изолировать Иран – законы Хелмса-Бёртона и Д’Амато, помимо прочего, запрещали инвестиции в экспорт нефти и газа и оказали, помимо своей воли, огромную услугу России: блокировав любую возможность транспортировки среднеазиатского газа на юг, в сторону Индийского океана, они таким образом способствовали развитию сети российских газопроводов. В целом ясно следующее: России удалось вернуть себе инициативу и заработать решающие очки в серьезной конфронтации, связанной с добычей и транспортировкой углеводородов из каспийского региона и Средней Азии. Идет ли речь о трубопроводах или транспортировке посредством танкеров по водам Каспийского моря, Россия может опираться на свой промышленный потенциал, географическую близость к названным районам и единое наследие прошлого – в совокупности это дает ей наилучшие возможности контролировать импорт нефти из богатых черным золотом республик региона. Россия извлекает выгоду из ресурсов своих соседей и партнеров, с которыми она заинтересована поддерживать тесные экономические связи, способствующие интеграции управляемых ею региональных структур.

Если оглянуться на события десяти последних лет, мы заметим, что Россия, вступив в очередной раунд Большой игры, ставкой в которой стала Средняя Азия, смогла сделаться одним из ведущих игроков, пусть не единственным[180]. Проекты трубопроводов через Афганистан и Пакистан, похоже, пока не могут быть конкретизированы, а короткая война, вспыхнувшая летом 2008 г., обнаружила шаткость на Кавказе позиций Запада, поддерживающего Грузию. Позитивные отношения с Казахстаном[181], на территории которого находятся наиболее важные в каспийском регионе запасы углеводородов, являются для России козырем, однако Астана не исключает возможности использовать также нефтепровод Баку – Тбилиси – Джейхан, поскольку запасы азербайджанской нефти не столь значимы, как предполагалось еще несколько лет назад. Более того, этот нефтепровод так или иначе отвечает российским интересам, поскольку для России предпочтительнее транспортировать свою нефть на средиземноморское побережье, чем на берег Черного моря через Грузию, откуда эта нефть может быть переправлена дальше, на Украину, что приведет к ослаблению энергетического давления, оказываемого Россией на украинскую сторону. Подобный сценарий может быть реализован и в отношении энергетико-экономической базы стран ГУАМ (Организации за демократию и экономическое развитие, объединяющей Грузию, Украину, Азербайджан и Молдавию[182]), созданной для противодействия России. Среднеазиатские страны в большей мере, чем в случае с нефтью, заинтересованы в экспорте через российскую территорию своего газа, на который рассчитывает Россия в стремлении удовлетворить постоянно растущий внешний спрос. Изоляция Ирана и отсутствие соглашений между прибрежными каспийскими странами по поводу статуса моря естественным образом играют на руку России, которая становится единственным «выходом» для стиснутых со всех сторон соседними территориями среднеазиатских стран. В более-менее близком будущем эти страны, бесспорно, смогли бы повернуться к Китаю, как они уже начали это делать, – в этом случае Казахстан способен извлечь из своего положения «страны на перепутье» максимальную выгоду.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.