Плоды приватизации
Плоды приватизации
Другим яблоком раздора между президентом и парламентом в 1992–1993 гг. была приватизация.
К концу 1993 г. было собрано у населения 100 из 150 млн. ваучеров, обналичено еще меньше – лишь 50 млн.[3143]. Поскольку завершить чековую приватизацию в установленные сроки не удалось, ее продлили до 1 июля 1994 г.[3144]
Сразу же после выборов Указом от 24 декабря 1993 г. Б. Н. Ельцин утвердил «новую программу» – программу денежной приватизации»[3145], которая, по свидетельству Б. Н. Ельцина, в основном завершилась «к 96-му году»[3146]. 27 сентября 1995 г. А. Вольский констатировал: «Негосударственным сектором российской экономики уже производится более 50 процентов ВВП, в том числе 25 процентов частными предприятиями»[3147].
К сожалению, официальные итоги приватизации до сих пор не подведены. Неофициальные данные свидетельствуют, что в 1992–1994 гг. было приватизировано 88 тысяч предприятий[3148]. Причем 77,2 тысячи из них были оценены всего лишь в 906,1 млн. долл., что составляет в среднем 12 тыс. долларов на одно предприятие[3149].
22402 промышленных предприятия продали за 347,2 млн. дол., в среднем за 15,5 тыс. дол. 3184 транспортные предприятия были проданы за 49,4 млн. дол, то есть примерно по такой же цене. Средняя цена 43530 предприятий торговли, общепита и бытового обслуживания пошли с молотка за 452,7 млн. дол., немногим более 10 тыс. дол. за предприятие, стоимость 8110 строительных организаций была оценена в 56,8 дол. руб., в среднем 7 тыс. дол.[3150].
Далее приводятся данные о приватизации 500 самых крупных предприятий, средняя стоимость которых составляла 14,5 млн. дол, а общая – 7,2 млрд. долл.
Таблица 5
Приватизация крупнейших предприятий России в 1992–1998 гг.
Источник: Лисичкин В. А., Шелепин Л. А… Россия под властью плутократии. С.107.
Оказывается, 319 крупнейших предприятий страны были приватизированы в среднем по цене около 2,5 млн. долл.
«Уралмаш, гигант машинного производства в Екатеринбурге, – писал В. Г. Сироткин, – продали за 3,73 млн. дол. Челябинский металлургический комбинат – за ту же цену. Ковровский механический завод, который снабжал армию, МВД и госбезопасность огнестрельным оружием, был продан за 2,7 млн. дол.»[3151].
«Липецкий тракторный завод, – отмечает Н. И. Рыжков, – где работает около 20 тыс. человек, был оценен в 1,5 млн. долларов, Уральский автомобильный завод (29,5 тыс. работающих) – в 1,8 млн. долларов, Челябинский тракторный (54,3 тыс. занятых) – 2,2 млн. долларов… При этом неизвестно случаев, чтобы контрольный пакет акций остался у коллектива»[3152].
Только 10 из 500 крупнейших предприятий были оценены выше 150 млн. долл.
Так «Газпром» в 1993–1994 гг. был акционирован за 250 миллионов долларов. В августе 1997 г. его акции на нашем фондовом рынке стоили 40,5 млрд. долл., а за границей только его газовые ресурсы оценивались от 300 до 700 млрд. долл.[3153].
Три компании (Лукойл, Сургутнефтегаз, Юганнефтегаз) были проданы за 863 млн. долл. Через три года их акции стоили уже 24,1 млрд. долл. Ростелеком приватизировали за 464 млн. долл. при рыночной цене его акций в 4,2 миллиарда. Первоначальная стоимость акций РАО ЕЭС составила 957 млн. долл, летом 1997 г. они оценивались в 18,0 млрд. долл.[3154].
Если Россия получила от приватизации 7,2 млрд долл., то маленькая Венгрия за то же время – 15 млрд., а Бразилия – 67 млрд. долл.[3155].
Что ж, ради этого стоило распускать парламент.
Ради этого стоило расстреливать его из танков.
Ради этого стоило проливать кровь на улицах столицы.
Но откуда у «новых русских» взялись эти млрд. долл.? Ведь «шоковая терапия» превратила в пыль те рублевые накопления, которые имелись у советских людей к 1992 г.
Прежде всего это были криминальные капиталы рождавшейся отечественной буржуазии. Неслучайно первые годы ельцинских реформ характеризовались развитием организованной преступности. Ее масштабы еще более возросли после переворота 1993 г.
«Весной 1993 года, – писал Пол Хлебников, – президент России Борис Ельцин заявил в своем выступлении, что две трети всех коммерческих структур России связаны с организованной преступностью… Еще через год… МВД дало следующие конкретные цифры: 40 процентов всего частного бизнеса, 60 процентов всех государственных компаний и до 85 процентов всех банков имеют связи с организованной преступностью»[3156].
«По оценкам Главного управления по организованной преступности[3157]. МВД России на начало 1995 года организованными преступными формированиями контролировались 41 тыс. хозяйственных субьектов… в том числе 1,5 тыс. государственных предприятий, 4 тыс. акционерных обществ, свыше 500 совместных обществ, 550 банков, почти 700 рынков»[3158].
По данным МВД, к 1997 г. обьем «теневой экономики» превысил 40 процентов «всего народного достояния России», а 55 процентов приватизированной государственной собственности и почти 80 процентов контрольных пакетов акций перешли «в руки криминалитета и иностранного капитала»[3159].
Вот чьи интересы защищал Б. Н. Ельцин осенью 1993 г.
Кроме криминального капитала, был еще один источник, о котором упоминает в своих мемуарах Б. Н. Ельцин. «Говорят, что наша собственность была при продаже недооценена. – пишет он, – Мол продали ее за бесценок. Создали искусственные барьеры, чтобы не пустить на аукционы западный капитал. – пишет Б. Н. Ельцин, – Да, абсолютно правильно… Если бы эти компаниии… находились в Западной Европе или в Америке, они стоили на порядок или даже на порядки дороже… Но даже и тех денег (относительно небольших), которые были заплачены за приватизированные предприятия, в России тоже не было. Откуда же деньги взялись? Это были кредиты, которые смогли занять российские предприниматели на западном финансовом рынке»[3160].
Кто поверит, что на западном финансовом рынке «новым русским» предоставляли миллионные кредиты под честное слово? А ведь других гарантий у них не было. Из этого вытекает только один вывод: во всех тех случаях, когда приватизация осуществлялась на взятые на Западе кредиты, российские предприниматели выступали лишь в качестве доверенных или же, проще говоря, подставных лиц. Это значит, что многие приватизированные предприятия прямо или опосредованно перешли в руки иностранцев.
Возьмем бывшего научного работника Бориса Абрамовича Березовского, вряд ли получавшего до 1985 г. более 500 рублей в месяц. И вдруг – один из богатейших людей в мире. На чем же он сделал свои миллиарды? Открываем «Российскую еврейскую энциклопедию» и читаем: Б. А. Березовский – «главный официальный дилер крупнейших автокомпаний мира (“Вольво”. “Дженерал моторз”, “Хонда”) в России»[3161].
Вот ради чьих интересов был расстрелян российский парламент.
Заслуживает внимания и другой источник приватизации. Дело в том, что перестройка в экономике началась с ликвидации монополии внешней торговли и создания смешанных обществ. Таким образом, уже в 1986–1987 гг. начинается перевод советских денег (в том числе, а может быть, прежде всего казенных и партийных) за границу. Там они были конвертированы в доллары, фунты, марки и т. д., что позволило избежать их обесценивания под влиянием «шоковой терапии», а затем после 1991 вернуться в Россию и другие бывшие советские республики, может быть, и в форме упоминавшихся Б. Н. Ельциным займов.
Совершив государственный переворот 1993 г. и оттеснив с дороги на обочину рождавшуюся национальную буржуазию, иностранный капитал в союзе с компрадорской частью российской буржуазии продолжил экономическую интервенцию.
Прежде всего это касается валютной интервенции. Если в 1992 г. в стране обращалось 8 млрд. долл, то в 1993 г. – 40 млрд. долл, а в 1994-м – уже «порядка 100 миллиардов долларов»[3162]. За это же время курс доллара изменился с 1200 рублей на конец 1993 г. до 3550 рублей на конец 1994 г.[3163]. А это значит, доллларовая масса, бывшая в 1993 г. эквивалентна 48,0 триллионам рублей увеличилась в 1994 г. до 355 трил., а рублевая с 13,1 до 36,3 трил. руб.[3164]. Таким образом, 1993–1994 гг. стали важным этапом в завоевании российского денежного рынка долларом.
Если доллар оттеснил на второй план рубль, то иностранные товары – товары отечественные. Поворотным в этом отношении стал 1995 г. 18 апреля 1995 А. А. Вольский зявил: «Уже сейчас в России 40 процентов (вдумайтесь в эту цифру), а в Москве и Санкт-Петербурге даже 60 процентов розничного товарооборота удовлетворяется за счет импорта, тогда как раньше этот показатель максимально составлял 14 процентов»[3165]. 23 ноября 1995 г., А. И. Вольский констатировал, что импортные товары в розничном товарообороте России составили «более половины»[3166].
Таким образом, в 1993–1995 гг. завершилась экономическая интервенция. С этого времени иностранный капитал подчинил себе не только наш денежный, но и товарный рынок.
К 1998 г. внешний долг России вырос до 150 млрд. Несмотря на то, что с 1999 г. цены на нефть стали расти, появился профицит бюджета, наблюдается рост наших золото-валютных резеров и запасного резервного фонда, наш внешний долг продолжает увеличиваться. Если иметь в виду задолженность не только федерального правительства, но и субъетов Федерации, а также частных акционерных обществ, то на 1 января 1912 г. он превысил 500 млрд. долл.
Одновременно происходил отток капитала за границу. По данным Государственной Думы, в 1992–1998 гг. его утечка из России достигла 250–300 млрд. долл.[3167].
В литературе уже поставлен вопрос о необходимости определения суммарных экономических потерь нашей страны от «перестройки» и ельцинских реформ. Высказано мнение, что они исчисляются в предлах 800 млрд. долл.[3168]. На счет точности этой цифры можно спорить. Но в том, что речь идет о сотнях миллиардов долларов, нет никаких сомнений.
«Таким образом, – констатировал в 1995 г. Н. И. Рыжков, – Россия работает на Запад, укрепляя в первую очередь американскую, а не свою экономику»[3169].
В чем же дело?
Многие люди пытаются найти обьяснение в глупости наших «властителей». Однако странные «дураки» сидят у нас на вершине власти. Несмотря на «глупость», никто из них мимо своего рта ложки не проносит. Народ от их «глупостей» страдает, государство страдает, а «дураки» у власти только богатеют.
Можно ли было предвидеть то, что произошло с нашей страной?
Несомненно.
Разглагольствуя о свободной конкуренции, наши «рыночники» «забыли», что свободная конкуренция между щукой и карасем, под знаменем которой пришел к власти Б. Н. Ельцин, как кто-то заметил, на щучьем языке называется закуской.
Ранее уже отмечалось, что после августовских событий 1991 г. в Москву хлынул поток иностранных, главным образом американских советников. Характеризуя Б. Н. Ельцина, Р. И. Хасбулатов пишет, что «после августа 1991 г.» он согласовывал «почти каждый свой шаг во внутренней и внешней политике с Западом»[3170].
Как уже отмечалось в конце 1991 – начале 1992 г., одним из финансовых советником российского правительства стал банк «С. Дж. Уорбург Лдт» (в другой транскрипции – Варбург). Через некоторое время на его основе был создан новый банк «Варбург, Диллон, Рид», куда после 1993 г. были переданы все долговые обязательства России[3171].
С 1998 г., когда произошло переоформление российского внешнего долга, в качестве консультантов нашего Министерства финансов стали выступать еще два банка: Д. П. Морган и Дойче банк.
И если, пишет С. Глазьев, «Федеральное собрание захочет всерьез разобраться с историей внешнего долга СССР (а такую заинтересованность проявил и Президент России), то необходимая информация вряд ли будет ему предоставлена»[3172].
Это означает, что установлено внешнее управление нашим государственным долгом. Кого интересует, что это такое, читайте про Комиссию Оттоманского долга или про план Дауэса[3173].
По словам Аркадия Ивановича Вольского, «Россия добровольно зачислила себя в разряд слаборазвитых стран и допустила вхождение во власть посторонней для нее международной организации, предоставив ей, по сути, «право вето» в отношении реализации важнейших национальных программ развития»[3174].
Таким образом, то, что в 1989 г. казалось американскому послу Д. Мэтлоку несбыточной мечтой – прибрать к своим рукам «ключи» от «советской лавки», было реализовано[3175].
И хотя противоречия между отечественным и иностранным капиталом устранены полностью не были, теперь на первый план стали выдвигаются противоречия между разными группировками иностранного капитала.
Каковы же результаты его экспансии? Может быть она вдохнула в нашу экономику новую жизнь? Ответ на этот вопрос попытался дать экономический советник российского правительства Джефри Сакс.
Таблица 6
Динамика ВВП РФ в 1991–1996 гг. (по Джефри Саксу)
Источник. Сакс Д. Рыночная экономика России. М., 1995 // Соколин Б. Кризисная экономика России. Рубеж тысячелетий. СПб., 1997. С.226.
Если исходить из данных Д. Сакса, то в 1992 г. наша страна переживала не кризис, а невиданный подъем, за год ВВП увеличился в полтора раза. В следующем 1993 г. в Россия произошло экономическое чудо: ВВП увеличился в четыре раза. За один год. И только после того, как российское правительство отказалось от услуг такого выдающегося консультанта, как Д. Сакс, экономическое развитие стало замедляться. Несмотря на это за 6 лет ВВП увеличился в 15 раз. Вот она американская деловитость на русской почве.
Остается только удивляться, почему таких поразительных успехов не заметили мы, жившие в России. И почему такой удивительный консультант до сих пор не президент Америки?
Ответ на этот вопрос элементарно прост. В чем же секрет экономического чуда Д. Сакса? А в том, что он отвлекся от такой мелочи, как инфляция, которая именно в эти годы приобрела в нашей стране невиданные масштабы и от которой не был застрахован даже доллар.
Если сделать поправку на эту «мелочь», картина получится совершенно другой.
Таблица 7
Динамика экономического развития России в 1991–1995 гг. (1990 г. – 100 процентов)
Источник: Байбаков Н. К. От Сталина до Ельцина. М., 1998. С.325
В ноябре 1991 г. Б. Н. Ельцин просил россиян подождать полгода и сулил после этого возрождение. В действительности экономический кризис продолжался вплоть до конца его президенского срока (1999 г.).
Ужасающую картину деградации нашей страны под властью иностранного капитала рисует «Белая книга» С. Глазьева, С. Кара-Мурзы и С. Батчикова[3176].
С 1990 по 2000 г. в два – два с половиной раза сократилось общее производства стали и проката черных металлов, в три с лишним раза – грузовиков, в четыре раза – электромашин, в шесть с лишним раз – турбин, экскаваторов и бульдозеров, в восемь раз – паровых котлов, почти прекратился выпуск прядильных и ткацких станков, тракторов, и комбайнов, металлорежущих станков, в том числе с числовым управлением[3177].
Почти на треть сократилась площадь сельскохозяйственных угодий, почти на столько же – производство зерна, в два с половиной раза – производство молока, в три раза – поголовье скота, в четыре раза – производство мяса и птицы, в пять раз – производство картофеля, в 12 раз – настриг шерсти[3178].
С 1999 г. цены на мировом рынке нефти поползли вверх. У России открылась возможность восстановить утраченный уровень экономического развития. Однако, во-первых, ей было дозволено получать только 15–30 процентов конечной цены нефти, во-вторых, значительную часть своей выручки она должна была обращать (и делает это до сих пор) в американские государственные облигации, в-третьих, те нефтедоллары, которые потекли в Россию, были направлены главным образом на приобретение импортируемых товаров, а следовательно, снова возвращались и возвращаются за границу; в-четвертых, хотя неф тяной фактор позволил остановить падение жизненного уровня основной массы населения, еще главным образом от него выиграла финансовая олигарция.
Придя в 1917 г. к власти, большевики уже через десять лет восстановили в стране довоенный уровень и это, несмотря на наследство Первой мировой войны, гражданскую вой ну, страшную засуху 1921 г. С начала горбачевской перестройки прошло уже почти тридцать лет, однако восстановить докризисный уровень 1987 г. России так и не удалось.
И это неслучайно. Главная цель Запада, данницей которой стала наша страна, заключалась в том, чтобы ликвидировать Россию как индустриальное государство, превратить его в свой сырьевой придаток.
Еще в 1992 г. экономический советник группы членов Лейбористкой партии, являвшийся одновременно советником российского спикера Джон Росс открыто предупреждал: «МВФ предполагает для России место в мировой экономике главным образом как поставщика сырья»[3179]. Поэтому главная его цель – «деиндустриализация» России. Уничтожение российской обрабатывающей промышленности должно повести к высвобождению сырья и расширению его экспорта[3180].
«Задача России после проигрыша в «холодной войне» – заявил бывший бывший британский премьер Джон Мейджор, – обеспечить ресурсами благополучные страны»[3181]. «Для этого им нужно всего пятьдесят-шестьдесят миллионов человек»[3182]. Какая гуманность! Железная леди М. Тэтчер считала, что и этого много. Достаточно пятнадцати милионов[3183].
На этом фоне Валерия Новодворская, заявившая: «Я вполне готова к тому, что придётся избавляться от каждого пятого»[3184], представляется гуманисткой, Давайте называть вещи своими именами. По существу это призыв к геноциду.
Но если, как минимум, 100 млн. человек лишних, значит, нужно убрать социальные гарантии, разрушить медицину, подорвать пенсионное обеспечение, свести к минимуму зарплату.
Пускай вымирают.
В 2000 г. население России составляло немногим менее 150 млн. чел. По прогнозам, к 2050 г. оно сократится в лучшем случае до 125 млн., в худшем – до 75 млн[3185].
Очень много сделавший для подобного развития событий А. Н. Яковлев незадолго до своей смерти написал: «Страшно подумать, что нам уготована судьба печенегов, скифов, инков, ацтеков и многих других, загадочно исчезнувших народов»[3186].
Данный текст является ознакомительным фрагментом.