Алексей Крученых

Алексей Крученых

Крученых стал одним из самых значительных авангардных поэтов и теоретиков русского футуризма, принадлежал к московским кубофутуристам, группе «Гилея». На портрете М. Ларионова Крученых представлен в обрамлении звезд. Алексей Елисеевич Крученых (1886, дер. Олевка Херсонской губ. – 1968, Москва), родился в крестьянской семье, учился в Одесском художественном училище, получил диплом учителя графических искусств. Как художник участвовал в выставке «Импрессионисты», был инициатором издания литографических книг «Самописьма». С 1907 г. жил в Москве, в литературу его ввел Д. Бурлюк, публиковаться начал вместе с Вел. Хлебниковым. М. Матюшин вспоминал, что никто из поэтов «Гилей» не имел такого влияния, как Крученых: «Мне и Маяковскому были близки его идеи, запрятанные в словесные формы» [189]. Им была написана программная «Декларация слова как такового» (1913), в которой утверждалось: «Мысль и речь не успевают за переживанием вдохновенного, поэтому художник волен выражаться не только общим языком (понятия), но и личным (творец индивидуален), и языком, не имеющим определенного значения (не застывшим), заумным» [190]. Совместно с Вел. Хлебниковым была создана теория кубофутуризма, оформленная в статьях «Слово как таковое. О художественных произведениях», «Буква как таковая». В работе «Новые пути слова (язык будущего – смерть символизму)» Крученых выдвинул несколько положений: «слово шире смысла»; «для изображения нового и будущего нужны совершенно новые слова и новое сочетание их»; «иррациональное (заумное) нам также непосредственно дано, как и умное» [191]. Для Крученых существен приоритет новой формы и новых приемов выражения, которые должны выявить новое содержание.

В 1912 г. вышли сборники «Игра в аду» (в соавторстве с Хлебниковым) и «Старинная любовь». Маяковский в стихотворении «Лиличка! Вместо письма» упоминает Крученых в своеобразном контексте, обыгрывая название сборника поэта-кубофутуриста, своего соратника по убеждениям, – «Игра в аду»:

Дым табачный воздух выел.

Комната —

глава в крученыховском аде.

Вспомни —

за этим окном

впервые

руки твои, исступленный, гладил.

К началу Первой мировой войны Крученых издал серию сборников: «Старинная любовь», «Полуживой», «Пустынники». При участии Вел. Хлебникова Крученых издал брошюры «Черт и речетворцы» (1913), «Тайные пороки академика» (1915), участвовал в сборниках «Мирсконца» (1913), «Бух лесиный» (1913), «Тэ-ли-лэ» (1914).

На созданную Крученых теорию авангардного языка поэзии-зауми оказали большое влияние творческие новации Вел. Хлебникова. Себя поэт осознавал как создателя «неведомых слов». На пути отказа от традиций он пришел к созданию искусственного поэтического языка, состоящего из обрывков слов, грамматических окончаний, лишенных смысла звуковых и графических сочетаний. Стихотворение «Дыр бул щыл», помещенное в сборнике «Помада» (1913), стало широко известно как иллюстрация зауми:

Дыр бул щыл

убещур

скум

вы со бу

р л эз

Сборник «Помада» был издан Крученых рукописным способом. В нем рядом с процитированным текстом были помещены и другие произведения, в которых заумь соседствует со строками нормальной синтаксической организации. В заумном языке слова «спрессовывались» до минимально значащих элементов. Крученых боролся за свободу от языковых норм как свободу творческую. Автор отменяет правила синтаксиса и орфографии, рациональную логику, естественную связь событий, приходит к мысли о гибели мира и всеобщей «усталости» вещей.

не оплачем вместе с суетливым

трусливые и жидкослезные нет

священные жуки жуют трости

свистят

кому зверю голяку черному

свистят трости

соловей подсвистывает

свистит дудка

дудит гудит

ЗЕ Э НЕС ШЮ [192]

Одновременно пишутся и вполне «нормальные» строки, с характерным для этого автора чувством конца мира и власти темных, чуждых человеку сил:

Мир кончился. Умерли трубы…

Птицы железные стали летать

Тонущих мокрые чубы

Кости желтеющей плеть.

Мир разокончился… Убраны ложки

Тины глотайте бурду…

Тише… и ниже поля дорожки

Черт распустил бороду.

Свои футуристические произведения этот автор называл «продукцией», которую печатал лишь журнал «ЛЕФ». Заумь оказалась недостаточной для такой «продукции», которая включала помимо индивидуального языка и обычную лексику. Истоки зауми или «слов на свободе», «самовитого слова» и слова «как такового» восходят к принципам создания неологизмов. Крученых свободен в сочетании слогов, звукографических комбинаций, схожих с детской или аффектированной речью. К. Чуковский писал: «Языковеды многократно указывали, что есть такая – низшая – ступень экстатического возбуждения, когда наблюдается страсть к сочинительству новых неслыханных слов, и что эти слова у дикарских шаманов, идиотов, слабоумных, маньяков, скопцов, бегунов, прыгунов почти всегда одинаковы: отмечаются общими признаками, как и всякая заумная речь» [193].

Между разумным и безумным Крученых ищет третий путь– заумный. Язык призван подтвердить значимость каждого своего элемента. Конструкции из слогов, звуков, новых слов претендуют на «новый язык», открывающий новые уровни действительности. В изданной в 1923 г. «Декларации заумного слова» Крученых усматривал достоинство зауми в том, что она «пробуждает и дает свободу творческой фантазии, не оскверняя ее ничем конкретным». Подчеркнутость необычного словоупотребления должна была привести к «взрыву» языка изнутри, создать не только и не столько самоценную звуковую игру, сколько открыть способы создания принципиально новых семантических возможностей за счет языка и путем языка. «Новая словесная форма создает новое содержание», – утверждал Крученых. Поэт тяготел вослед Хлебникову к созданию «вселенского языка», в котором значимыми были бы не слова как единицы языка, а звуки. Он утверждал, что «согласные дают быт, национальность, тяжесть, гласные – обратно – вселенский язык» [194].

Заумь давала возможность погрузиться в доязыковую бессознательную стихию сознания, востребовать к действию спящие силы, разбудить энергию «чистого смысла». Эти эксперименты уводили от культуры и ее опыта к довременным и докультурным состояниям, уровню простейших реакций и элементарных форм. Б. Пастернак удивлялся: «Там, где иной просто назовет лягушку, Крученых, навсегда ошеломленный пошатыванием и вздрагиванием сырой природы, пустится гальванизировать существительное, пока не добьется иллюзии, что у слова отрастают лапы». Б. Пастернак посвятил несколько стихотворений Крученых: «Пока мне рифмы были в первоучину…» (1928); «Вместе с Алешей…» (1943); «Алексею Крученых. Вместо поздравления» (1946). Он отмечал двойственное влияние его идей на общее развитие русской поэзии XX в.

Экспериментальным новшеством было и самописьмо, примеры которого приводились в «Нестрочье» (1917). Упразднялся синтаксис, буквы могли «летать», создавая особый рисунок. Эти эксперименты, впрочем, не носили окончательно радикального характера, к которому в пределе стремились футуристы. По замыслу Хлебникова, можно написать стихотворение и из одних знаков препинания:

? -! -:… [195]

Основным принципом поэтики зауми Крученых считал принцип соединения несовместимого по смыслу:

Шестизарядный кубик,

шевелится в ноге

рекомендация гладит

мою глянцевую улыбку

а я ничего не вижу

насупленный щедротами ящик!..

Смысловая заумь находилась на пересечении фонетических экспериментов и семантических. Крученых возвел случайную ошибку в степень правила, открывающего новые смыслы, заложенные в самом языке. «Случайность» разламывала синтаксис и грамматику и открывала, по убеждению автора, выход в иные смысловые пространства. «Разряжение творческого вещества производится в сторону случайную! Наибольшая степень наобумности в заумном. Там и образы, и слова выскакивают неожиданно даже для самого автора», – писал Крученых в своей работе «Сдвилогия русского стиха» [196]. Перспективы развития русской поэзии авангарда оценивались так: «На смену поэзии обновляющей (Бурлюк, Хлебников, Маяковский) идет поэзия просто и совсем новая. <…> Нелепость – единственный рычаг красоты, кочерга творчества. <…> Только нелепость дает содержание будущему» [197]. Смысловая заумь соединялась с элементами звуковой зауми, поэтические образы становились ирреальными, случайными, условный мир был вывернут наизнанку, становился пародией на реальный мир. В своей книге «Стихи В. Маяковского. Выпыт» (1914) автор отражал основные моменты футуристической эстетики, утверждал, что кубофутуристы, как «имитаторы безумия», могут перещеголять и Достоевского, и Ницше! [198]

Крученых участвовал в создании коллективного творения кубофутуристов – оперы «Победа над солнцем», написав пьесу под таким же названием (1913), которая была полемически направлена против понимания солнца как символа красоты и заодно против А. Пушкина. Перифраза Пушкина стала авангардным лозунгом «наоборотной» логики, бунта против космического порядка:

Разбитое солнце…

Здравствует тьма!

И черные боги,

Их любимица – свинья!

Н. Харджиев, анализируя эту пьесу, утверждает, что «в качестве автора «Победы над солнцем» Крученых может быть назван «первым дадаистом», на три года опередившим возникновение этого течения в Западной Европе» [199] (дадаизм был провозглашен в 1916 г. в Цюрихе).

В 1916—19Ш гг. поэт жил в Тифлисе и вместе с И. Зданевичем организовал группу «41°». По возвращении в Москву в 1922 г. Крученых пытался сотрудничать с группой «Леф», однако остался в меньшинстве из-за своих радикальных взглядов на язык современного искусства как исключительно язык зауми. Он пишет и издает свои теоретические работы «Фактура слова: Декларация. (Книга 120-я)» (М., 1923); «Сдвигология русского стиха: трахтат обижальный» (М., 1922) и «Апокалипсис в русской литературе: Книга 122-я» (М., 1923). И. Терентьев оценивал работу Крученых так: «Его творчество – крученый стальной канат, который выдержит любую тяжесть» [200]. Действительно, поэт-экспериментатор сумел на языке зауми передать трагичность существования и бессмертие жизни (стихотворение «В полночь я заметил на своей простыне черного и……») и атеистический пафос постреволюционной эпохи:

Отманикюрю

Причешу кудри мозга моего

И пойду на спор

И рык —

Добивать бога любовьего.

Крученых работал также над прозой, создал приключенческий роман в стихах «Разбойник Ванька-Каин и Сонька-Маникюрщица», известен как автор книг «Есенин и Москва кабацкая» (1926), «Живой Маяковский. Разговоры Маяковского» (1930) и воспоминаний, посвященных истории футуризма «Наш выход». Последний сборник «Ирониада» вышел в 1930 г. Поэт выступал и в роли театрального режиссера.

Произведения Крученых долгое время не переиздавались. Он дальше всех кубофутуристов пошел по пути абсурда, игры со звуками, дробления слова и словесной графики. Хаос возводился им в норму, гармония кардинально заменялась дисгармонией. В разработанной собственной эстетике общепризнанные каноны красоты категорически отрицались. Сохраняя установку на эксперимент, Крученых свидетельствовал:

мир гибнет

и нам ли останавливать

мы ли остановим оползень

гибнет прекрасный мир

и ни единым словом не оплачем

погибели его <…>

Экспериментальные поиски Крученых были отражением эстетики и философии русского футуризма, стали импульсом к созданию «лучистых» стихотворений И. Зданевича, обозначили творческую перспективу, которая многообразно отразилась в поэзии группы ОБЭРИУ.

Сочинения

Крученых А. Заумники. Заумный язык// Искусство (Баку). 1921. № 31.

Крученых А. Кукиш пошлякам. М.: Таллинн. 1992.

Крученых А. Наш выход // Русский футуризм. Теория. Практика. Критика. Воспоминания. М., 2000. С. 372–382.

Поэзия русского футуризма. СПб., 1999. С. 205–237.

Литература

Русская литература XX века. Дооктябрьский период. Хрестоматия. Л., 1991.

Русский футуризм. Теория. Практика. Критика. Воспоминания. М., 2000.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.