Положение ближневосточных осетин в новейшее время  

Положение ближневосточных осетин в новейшее время 

Начиная с 20-х гг. XX столетия, после распада Османской империи и возникновения национального государства — Турецкой Республики, властями последней стала весьма жестко проводиться политика форсированной «переплавки» всех этнических групп страны в общетурецком «плавильном котле». Правда, реальное воздействие этой политики на жителей осетинских сельских микроанклавов несколько смягчалось относительной слабостью их экономических контактов с внешним миром, а на востоке страны — еще и немногочисленностью там собственно турецкого населения. Несомненно, что вплоть до второй половины XX в. большинство осетинских локальных общин на территории Турции были в состоянии, несмотря на неблагоприятный политический и идеологический фон, обеспечивать воспроизводство своей этнической самобытности.

Сделанные в начале 40-х гг. турецким этнографом Сулейманом Казмазом на основе полевых исследований в четырех осетинских селах Сарыкамыша записи позволяют составить некоторое представление о социально-культур-ном облике здешних осетин и характере их идентичности в этот период.

Из данного источника следует, что в указанных селах на момент исследования проживало в общей сложности 78 дворов, в подавляющем большинстве осетинских.

В коллективном сознании жителей четко сохранялась память о происхождении с Кавказа с заметной тенденцией к идеализации исторической родины. В качестве причин исхода предков в османские владения назывались их не

желание жить под властью русских и стремление сохранить мусульманскую религию.

Основным языком бытового общения внутри сел оставался осетинский.

Дома представляли собой одноэтажные постройки из тесаного камня и извести и имели — по причине дефицитности древесины — земляные полы и плоские земляные крыши, плохо защищавшие от влаги и холода. Хлева находились за пределами жилых помещений. Планировка комнат была правильной, а внутреннее убранство домов отличалось аккуратностью, чистотой и оформленностью с известным эстетическим вкусом, что выделяло их на фоне жилищ представителей других этнических групп.

Из традиционных продуктов питания было зафиксировано приготовление осетинского сыра, пирогов-уалибахов, а также темного пива по торжественным случаям. Значительное место в рационе занимали блюда местной и интернациональной кухни. В качестве крепкого спиртного напитка употреблялись турецкая анисовая водка ракы, но лишь людьми среднего и старшего возраста в умеренных количествах.

Традиционный костюм к описываемому времени вышел из употребления под влиянием запрета республиканских властей на его ношение, в связи с чем жители сел выражали сожаление.

Из фольклорных жанров бытовали в основном героические и абреческие песни и сказки. Лирические произведения практически отсутствовали, считаясь постыдными. Эпические сказания не были засвидетельствованы. Были известны некоторые стихи Коста Хетагурова, в том числе в форме песен (например, «Додой»), что, несомненно, являлось следствием тесных контактов сарыкамышских осетин с исторической родиной в период русского правления. Из других видов устного творчества отмечены предания и притчи «из кавказской жизни» (в том числе о Кавказской войне и Шамиле), а также образцы анатолийского фольклора.

Хорошо сохранялись и регулярно исполнялись по торжественным поводам осетинские и иные кавказские танцы. Единственным музыкальным инструментом являлась гармоника.

Внимание турецкого исследователя привлек высокий брачный возраст в осетинских селах (для мужчин нередко более 30 лет), что было связано не только с экономическими проблемами, но и с трудностью выбора брачного партнера внутри собственной этнической группы вследствие ее малочисленности. Последнее обстоятельство задолго до описываемого времени привело к снятию запретов на браки между представителями различных по традиционному социальному статусу слоев («благородных» и «неблагородных» фамилий), а также членами родственных (рвадалъских) фамилий. Имели место и прецеденты кросскузенного брака, но общественное мнение осуждало их. Обязательна была выплата калыма в размере 150 турецких лир (примерной стоимости двух лошадей). Непременным условием заключения брака являлось добровольное согласие обоих молодых людей. Похищение невесты не одобрялось и было довольно редким явлением. В общих чертах описанная Казмазом свадебная обрядность в целом мало отличается от типичных образцов осетинской свадьбы. Практиковались традиционные формы внутрисемейного избегания, хотя они соблюдались уже не столь строго, как в более ранний период.

Трудовое воспитание детей начиналось в весьма раннем возрасте. Помимо чисто хозяйственных навыков, большое внимание уделялось обучению мальчиков искусству верховой езды (хотя эта традиция уже стала терять свое значение), а девочек — рукоделиям, в чем им не было равных в соседних селах. Отличительной особенностью осетин являлось стремление родителей к предоставлению детям современного образования; здесь почти не было не посещающих начальную или среднюю школу детей, несмотря на то, что школы имелись не во всех селах.

По сравнению с соседним населением, женщины в осетинских селах пользовались значительной свободой (не избегали мужчин, не носили чадру и т.д.). Нормой поведения мужчин являлось подчеркнуто уважительное отношение к женщинам. Обязанностью женщин в семье было ведение домашнего хозяйства, но полевыми работами они, как правило, не занимались.

Нормой поведенческого этикета оставалось также почтительное отношение к старшим, однако их реальное влияние в общественной жизни неуклонно ослабевало. Сохранявшийся по крайней мере до начала 20-х гг. институт медиативного суда старейшин к указанному времени прекратил существование. Все чаще давали о себе знать разногласия между поколениями по социально-экономическим и культурным вопросам.

Погребальные обычаи сочетали осетинские и исламские традиции, но уровень воздаваемых усопшим почестей был заметно выше, чем в неосетинских селах.

По характеру религиозного сознания сарыкамышские осетины являлись вполне правоверными мусульманами-суннитами, стремившимися следовать в своей повседневной жизни предписаниям ислама. Сельчане, насколько можно судить из данного текста, в массе своей соблюдали пост, но намаз совершали весьма нерегулярно. Ношения женщинами покрывала не было отмечено. В большинстве сел имелись мечеть, а также мулла или муэдзин, но, как правило, из неместных жителей. Практиковалось паломничество к расположенным в районе могилам мусульманских святых — зияретам. Никаких признаков бытования пережитков традиционных (домусульманских) культов не наблюдалось [28, passim].

Материал Казмаза свидетельствует о том, что сарыкамышские осетины в середине XX в. сохраняли важнейшие социокультурные особенности, унаследованные ими от материнского этноса.[7] Их групповая идентичность базировалась прежде всего на четком сознании общности своего происхождения и их социальной и культурной «особости» в данном регионе. Ситуация в других осетинских общинах, по всей видимости, принципиально не отличалась от описанной, если не считать несколько большей приверженности исламским нормам и традициям осетин ряда районов Центральной Анатолии (особенно провинции Йозгат) в силу проживания среди относительно консервативного турецкого населения.

Такое положение в целом сохранялось до 60-70-х гг., когда в связи с ускорением индустриального развития Турции и вызванных им процессов внутренней миграции и урбанизации наметились кардинальные сдвиги в структуре расселения осетинского и иного кавказского населения. С этого времени практически все осетинские села и микроанклавы начали подвергаться постепенному «размыванию» вследствие нараставшего выезда из них экономически активной части жителей в крупные торгово-промышленные центры страны, что во многих случаях сопровождалось притоком в покидаемые осетинами села турецкого и курдского этнического элемента из-вне. Особенно интенсивный и необратимый характер разрушение первоначальной поселенческой структуры осетинских общин приняло в последние десятилетия XX в., отмеченное полным исходом из сельской местности осетинского населения Восточной Анатолии и почти полным — Центральной Анатолии. В результате в настоящее время единственным осетинским островком на территории Турции являются два села в провинции Йозгат — Пойразлы и Боялык (первое — дигорское, второе — иронское), — в целом сохраняющие свой моноэтничный статус при населении в несколько сот человек. Таким образом, за достаточно короткий промежуток времени турецкие осетины, общая численность которых к началу XXI столетия оценивалась примерно в 20-25 тыс. чел., превратились из преимущественно аграрного, в известной степени патриархального сообщества в практически полностью урбанизированное. Подавляющее большинство его членов сосредоточено в удаленных от районов прежнего расселения быстро развивающихся городах (прежде всего в стамбульском мегаполисе, а также в Анкаре, Измире, Бурсе, Анталье и др.)» некоторая часть проживает в анатолийских провинциальных городах (Йозгат, Токат, Сивас, Кайсери, Эрзурум, Каре и др.), и лишь незначительное число — в селах.

Перемещение в крупные города, где осетины расселились весьма разрозненно и сумели достаточно быстро интегрироваться в доминирующее турецкое общество (обычно в качестве служащих, военных, предпринимателей и лиц свободных профессий), с одной стороны, дало сильный импульс процессам их культурной и языковой ассимиляции. Так, сегодня почти никто из лиц, родившихся и выросших вне пределов «старых» осетинских сел (то есть люди молодого и отчасти среднего возраста), не владеет родным языком.[8] С другой стороны, с включением в современную урбанистическую среду ускорилось формирование интеллектуальной, деловой, бюрократической и прочей элиты осетинской диаспоры, некоторая часть которой довольно активно участвует в осетинском и более широком северокавказском этнокультурном и общественном движении в Турции.

Созданный представителями этой элиты в 1989 г. в Стамбуле Фонд культуры и взаимопомощи «Алан» ставит своей целью «обеспечение социальной солидарности проживающих в Турции осетин... и защиту и развитие их культурных ценностей» [31]. Фондом организуются регулярные встречи выходцев из осетинских сел, оказывается материальная помощь нуждающимся соотечественникам в получении образования, лечении и т.п., создаются курсы по изучению осетинского языка и национального музыкального и хореографического искусства, издаются переводы на турецкий язык научной и научно-популярной литературы об истории и культуре осетинского народа и др. Важным направлением деятельности фонда является установление и поддержание контактов с исторической родиной по линии официальных учреждений, общественных организаций, учебных заведений, фамильно-родственных уз и т.п. Сразу после событий августа 2008 г. в Южной Осетии при деятельном участии активистов фонда «Алан» и других кавказских объединений Турции был создан «Кавказско-осетинский комитет солидарности и гуманитарной помощи», который сыграл весьма важную роль в проведении в турецких городах масштабных акций поддержки подвергшейся вооруженной агрессии Юго-Осетинской республики, лоббировании ее интересов в политических и массмедийных кругах страны, сборе средств для пострадавших собратьев и т.д.

Таким образом, на нынешнем этапе правомерно говорить о наличии в Турции достаточно сплоченного, обладающего развитым диаспорным этническим самосознанием (наряду с турецким национально-государственным) и определенными механизмами самоорганизации сообщества потомков осетинских мухаджиров XIX в. В то же время очевидно, что данная этно-защитная и культурно-просветительная активность, в которую вовлечено на сколько-нибудь постоянной основе абсолютное меньшинство турецких осетин, не может составить надежный заслон преобладающей тенденции к их дальнейшей деэтнизации. В силу этого окончательная ассимиляция данной части осетинского этноса представляется все-таки вопросом времени, хотя на интенсивность и темпы этого процесса значительное влияние могут оказать такие факторы, как масштабы и качество происходящих в сегодняшней Турции демократических сдвигов, уровень и характер связей диаспоры с Осетией, а также общерегиональный международно-политический контекст.

Что касается осетин, оказавшихся после распада Османской империи в пределах Сирии, в их истории в XX столетии также имели место радикальные изменения, неотделимые от судеб всей северокавказской общины Голанских высот. Сумевшие обеспечить себе в целом достаточно высокий общественно- политический статус в период французского мандата, черкесы района Кунейтры после провозглашения независимой Сирийской Республики вынуждены были смириться со значительным ограничением своих этнокультурных прав, несмотря на то, что продолжали быть весьма широко представлены на всех уровнях официальных гражданских и силовых структур. Фатальным для данного меньшинства стал 1967 г., когда в результате Шестидневной войны с Израилем Сирия утратила контроль над Голанами, а жители расположенных здесь кавказских сел, включая осетин, бежали с насиженных мест в глубь страны. После этого основная часть осетин обосновалась в Дамаске и некоторых других городах Сирии, где их численность сегодня едва ли превышает 1 тыс. чел., а язык и этнокультурные особенности подвергаются все большему ассимилирующему воздействию со стороны господствующего арабского общества. Небольшое число осетинских и прочих беженцев эмигрировало после указанных событий в США. Большинство их в настоящее время проживает в городке Паттерсон в штате Нью-Джерси, где в послевоенные десятилетия сформировалась одна из наиболее значительных на американском континенте северокавказских общин.