Разоблаченные ликвидаторы

Разоблаченные ликвидаторы

Читателям известно, конечно, что за последний год нашей партии пришлось иметь дело с так называемым ликвидаторским течением в социал-демократии. Ликвидаторы, это – те наиболее безбоязненные оппортунисты, которые стали проповедовать ненужность нелегальной социал-демократической партии в современной России, ненужность РСДРП. Читателям известно также, что борьбу с этим ликвидаторским течением повел и провел большевизм, – провел, по крайней мере, настолько, что на Всероссийской партийной конференции декабря 1908 года ликвидаторство было самым решительным и бесповоротным образом осуждено против голосов меньшевиков и части бундовцев (другая часть бундовцев восстала против ликвидаторства).

Однако официальный орган меньшевистской фракции «Голос Социал-Демократа» не только не признавал себя ликвидаторским, а, напротив, выступал все время с видом необыкновенно «гордым и благородным», отвергая всякую свою причастность к ликвидаторству. Факты были налицо. Но «Голос Социал-Демократа» величественно игнорировал факты. Вышедший недавно № 9 «Дневника Социал-Демократа» Плеханова{34} (август 1909 г.) чрезвычайно ценен тем, что один из вождей меньшевизма окончательно разоблачает здесь ликвидаторство. Этим не исчерпывается значение «Дневника», но на этой стороне дела приходится остановиться прежде всего.

В № 45 «Пролетария» было напечатано письмо меньшевиков Выборгского района (в С.-Петербурге), протестующих против меньшевиков-ликвидаторов. В № 14 «Голоса» (май 1909 г.) это письмо перепечатывается, ж редакция замечает: «Редакция «Пролетария» притворяется, будто усмотрела в письме тт. выборжцев шаг от газеты «Голос Социал-Демократа»…».

Выходит «Дневник» Плеханова. Автор его показывает все содержание ликвидаторских идей в статье, помещенной без всякой оговорки редакции (и притом в статье, выражающей целиком те же взгляды, каковы взгляды редакции) в № 15 «Голоса». Плеханов цитирует при этом письмо выборжцев и говорит: «Письмо это показывает нам, как влияют подчас на широкие рабочие организации люди, покинувшие нашу партию под предлогом «новой» работы» (стр. 10 «Дневника»). Это – именно тот «предлог», который выставлялся всегда «Голосом»! «Такое влияние, – продолжает Плеханов, – отнюдь не есть социал-демократическое влияние; это влияние по духу своему совершенно враждебное социал-демократии» (стр. 11).

Итак, Плеханов цитирует письмо выборжцев против № 15 «Голоса Социал-Демократа». Мы спрашиваем читателя, кто же на самом деле «притворяется»? «Пролетарий» ли «притворялся», обвиняя «Голос» в ликвидаторстве, или «Голос» притворялся, отрицая всякую свою связь с ликвидаторством?

Редакция «Голоса» разоблачена в литературной нечестности, разоблачена ее вчерашним членом Плехановым.

Но это еще далеко не все.

В № 15 «Голоса» (июнь 1909 г.) в статье за подписью Ф. Дана находим заявление, что репутация внефракционности предохраняет «Правду»{35} «от нелепых и заведомо недобросовестных обвинений в ликвидаторстве» (стр. 12). Сильнее выразиться нельзя. Изобразить на своей физиономии более возвышенное, более благородное негодование по поводу обвинения «Голоса» в ликвидаторстве трудно.

Выходит «Дневник» Плеханова. Автор показывает все содержание ликвидаторских идей в одной из статей № 15 «Голоса) и заявляет по адресу меньшевиков, которые разделяют эти идеи: «Зачем обижаться на упрек в ликвидаторстве, когда в самом деле очень сильно грешишь этим грехом?» (стр. 5). «Товарища С.» (автора разбираемой Плехановым статьи в № 15 «Голоса») «не только можно, но и должно обвинить в ликвидаторстве, потому что план, излагаемый и защищаемый им в своем письме, действительно не что иное, как план ликвидации нашей партии» («Дневник», стр. 6). А этот т. С. прямо говорит в своей статье о своей солидарности с «кавказской делегацией», т. е. с редакцией «Голоса», имевшей, как известно, два мандата из трех в этой делегации.

Плеханов продолжает:

«Тут нужно выбирать: или ликвидаторство, или борьба с ним. Третьего нет. Говоря это, я имею в виду, разумеется, товарищей, руководящихся не своими личными интересами, а интересами нашего общего дела. Для тех, которые руководствуются своими личными интересами; для тех, которые думают только о своей революционной карьере, – есть ведь и такая карьера! – для них существует, конечно, третий выход. Великие и малые люди этого калибра могут и даже должны в настоящее время лавировать между ликвидаторским и антиликвидаторским течениями; они должны при настоящих условиях всеми силами отговариваться от прямого ответа на вопрос о том, нужно ли бороться с ликвидаторством; они должны отделываться от такого ответа «иносказаниями и гипотезами пустыми», потому что ведь еще неизвестно, какое течение возьмет верх, – ликвидаторское или антиликвидаторское, – а этим мудрым дипломатам хочется, во всяком случае, быть у праздника: они во что бы то ни стало желают быть на стороне победителей. Повторяю, для таких людей есть и третий выход. Но т. С, вероятно, согласится со мной, если я скажу, что это не настоящие люди, а только «игрушечного дела людишки». О них толковать не стоит: они – прирожденные оппортунисты; их девиз: – «чего изволите?»» (стр. 7–8 «Дневника»).

Это называется: тонкий намек… на толстое обстоятельство. Действие пятое и последнее, сцена 1-ая. На сцене редакторы «Голоса», все без одного. Редактор Имярек, обращаясь к публике с видом особенного благородства: «направленные против нас обвинения в ликвидаторстве не только нелепы, но и заведомо недобросовестны».

Сцена 2-ая. Те же и «он», редактор «Голоса», только что благополучно вышедший из редакции{36} (делает вид, что не замечает никого из редакторов, и говорит, обращаясь к солидарному с редакцией сотруднику С): «Или ликвидаторство, или борьба с ним. Третий выход есть только у революционных карьеристов, которые лавируют, отговариваются от прямого ответа, выжидают, кто возьмет верх. Тов. С, вероятно, согласится со мною, что это не настоящие люди, а игрушечного дела людишки. О них толковать не стоит: они – прирожденные оппортунисты; их девиз – «чего изволите?»».

Поживем – увидим, действительно ли согласится с Плехановым «тов. С», коллективно-меньшевистский тов. С, или он предпочтет сохранить себе в качестве руководителей некоторых игрушечного дела людишек и прирожденных оппортунистов. Одно мы можем смело заявить уже теперь: из меньшевиков-рабочих, если им полностью изложат свои взгляды Плеханов, Потресов («убежденный ликвидатор» по отзыву Плеханова, стр. 19 «Дневника») и «игрушечного дела людишки» с девизом «чего изволите?», не найдется, наверное, десяти из сотни за Потресова и за «чего изволите» вместе. За это можно ручаться. Плехановского выступления достаточно, чтобы меньшевиков-рабочих оттолкнуть и от Потресова и от «чего изволите». Наше дело – позаботиться о том, чтобы рабочие-меньшевики, особенно те, которые трудно поддаются пропаганде, исходящей от большевиков, ознакомились полностью с № 9 «Дневника» Плеханова. Наше дело – позаботиться о том, чтобы рабочие-меньшевики всерьез взялись теперь за выяснение идейных основ расхождения между Плехановым, с одной стороны, Потресовым и «чего изволите» – с другой.

По этому, особенно важному, вопросу Плеханов дает в № 9 «Дневника» материал тоже чрезвычайно ценный, но далеко, далеко не достаточный. «Да здравствует «генеральное межевание»!» – восклицает Плеханов, приветствуя размежевание большевиков с анархо-синдикалистами (так называет Плеханов наших отзовистов, ультиматистов и богостроителей) и заявляя, что «мы, меньшевики, должны отмежеваться от ликвидаторов» (страница 18 «Дневника»). Разумеется, мы, большевики, проведшие уже у себя генеральную межу, от всей души присоединимся к этому требованию генерального межевания внутри меньшевистской фракции, Мы с нетерпением будем ждать этого генерального межевания у меньшевиков. Мы посмотрим, где пройдет у них генеральная межа. Мы посмотрим, будет ли это действительно генеральная межа.

Плеханов изображает раскол внутри меньшевиков из-за ликвидаторства, как раскол по организационному вопросу. Но в то же время он дает материал, показывающий, что дело далеко не ограничивается организационным вопросом. Плеханов проводит пока две межи, из которых ни одна еще не заслуживает названия генеральной. Первая межа решительно отделяет Плеханова от Потресова, вторая нерешительно отделяет его от «фракционных дипломатов», игрушечного дела людишек и прирожденных оппортунистов. Про Потресова Плеханов говорит, что он еще осенью 1907 года «высказался, как убежденный ликвидатор». Но этого мало. Кроме этого словесного заявления Потресова по организационному вопросу, Плеханов ссылается на известную коллективную работу меньшевиков «Общественное движение в России в начале XX века» и говорит, что он, Плеханов, вышел из редакции этого сборника, ибо статья Потресова оказалась (даже после исправлений и переработки, потребованных Плехановым и произведенных при посредничестве Дана и Мартова) неприемлемой для Плеханова. «Я вполне убедился, что статья Потресова неисправима» (стр. 20). «Я увидел, – пишет он в «Дневнике», – что ликвидаторская мысль, высказанная Потресовым в Мангейме, прочно утвердилась в его уме и что он совершенно потерял способность смотреть на общественную жизнь, в ее настоящем и прошлом, глазами революционера» (стр. 19–20). «Я Потресову не товарищ… мне с Потресовым не по дороге» (стр. 20).

Здесь уже речь идет совсем не о современных организационных вопросах, которых Потресов в своей статье не затрагивал и не мог затрагивать. Речь идет об основных программных и тактических идеях социал-демократии, «ликвидируемых» коллективным меньшевистским «трудом», выходящим под коллективной меньшевистской редакцией Мартова, Маслова и Потресова.

Чтобы провести здесь действительно генеральную межу, недостаточно порвать с Потресовым и сделать «тонкий» намек на героев «чего изволите». Для этого нужно вскрыть обстоятельно, в чем именно, когда именно, почему и как именно «потерял Потресов способность смотреть на общественную жизнь глазами революционера». Ликвидаторство – говорит Плеханов – ведет в «болото самого позорного оппортунизма» (стр. 12). «Новое вино превращается у них (ликвидаторов) в кислятину, годную разве только на приготовление мелкобуржуазного уксуса» (стр. 12). Ликвидаторство «облегчает вторжение в пролетарскую среду мелкобуржуазных тенденций» (стр. 14). «Я не раз принимался доказывать влиятельным товарищам меньшевикам, что они делают большую ошибку, обнаруживая подчас готовность идти рука об руку с господами, от которых в большей или меньшей степени отдает оппортунизмом» (стр. 15). «Ликвидаторство по прямой линии направляется в невылазное болото оппортунизма и враждебных социал-демократии мелкобуржуазных стремлений» (стр. 16). Сопоставьте все эти отзывы Плеханова с признанием Потресова убежденным ликвидатором. Совершенно очевидно, что Потресов обрисован Плехановым (признан теперь Плехановым, вернее будет сказать), как мелкобуржуазный демократ-оппортунист. Совершенно очевидно, что, поскольку меньшевизм, представляемый всеми влиятельнейшими литераторами фракции (кроме Плеханова), участвует в этой потресовщине (в «Общественном движении»), постольку меньшевизм признан теперь Плехановым за мелкобуржуазное оппортунистическое течение. Поскольку меньшевизм, как фракция, мирволит Потресову и прикрывает его, меньшевизм признан теперь Плехановым за мелкобуржуазную оппортунистическую фракцию.

Вывод ясен: если Плеханов останется одинок, если он не сгруппирует вокруг себя массу или хотя бы значительную часть меньшевиков, если он не вскроет перед всеми меньшевиками-рабочими всех корней и проявлений этого мелкобуржуазного оппортунизма, тогда наша оценка меньшевизма окажется подтвержденной меньшевиком, наиболее теоретически выдающимся и наиболее далеко заведшим меньшевиков в тактике в 1906–1907 годы.

Поживем – увидим, в силах ли будет провозглашенный Плехановым «революционный меньшевизм» провести борьбу со всем кругом идей, родивших Потресова и ликвидаторство.

Говоря о генеральном межевании у большевиков, Плеханов сравнивает большевистских марксистов, социал-демократов, с гоголевским Осипом, который подбирал всякий хлам, всякую веревочку (вплоть до эмпириокритицизма и богостроительства). Теперь большевистский Осип – шутит Плеханов – начал «распространять вокруг себя пространство», выгонять антимарксистов, выкидывать прочь «веревочку» и прочий хлам.

Шутка Плеханова затрагивает не шуточный, а основной и серьезнейший вопрос русской социал-демократии: какое направление внутри нее больше служило на пользу хлама, «веревочки», т. е. на пользу буржуазно-демократических влияний в пролетарской среде. Все «тонкости» фракционных споров, все долгие перипетии борьбы из-за различных резолюций, лозунгов и т. д. – вся эта «фракционность» (которую так часто осуждают ныне голыми криками против «фракционности», поощряющими всего более беспринципность), – вся эта «фракционность» вращается вокруг этого основного и серьезнейшего вопроса русской социал-демократии: какое направление внутри ее всего более податливо было буржуазно-демократическим влияниям (неизбежным в той или иной степени, на то или иное время, при буржуазной революции в России, как неизбежны эти влияния во всякой капиталистической стране). Ко всякому направлению в социал-демократии неизбежно пристает то большее, то меньшее количество не чисто пролетарских, а полупролетарских, полу мелкобуржуазных элементов: вопрос в том, какое направление меньше подчиняется им, скорее избавляется от них, успешнее борется с ними. Это и есть вопрос о социалистическом, пролетарском, марксистском «Осипе» по отношению к либеральной или анархистской, мелкобуржуазной, антимарксистской «веревочке».

Большевистский марксизм – говорит Плеханов – есть «более или менее узко и дубовато понятый марксизм». Меньшевистский, очевидно, «более или менее широкий и тонкий». Посмотрите на результаты революции, на результаты шести лет истории социал-демократического движения (1903–1909), и каких шести лет! Большевистские «Осипы» уже провели «генеральную межу» и «показали дверь» большевистской мелкобуржуазной «веревочке», которая хныкает теперь, что ее «вышибли» и «устранили».

Меньшевистский «Осип» оказался одиноким, вышедшим и из официальной меньшевистской редакции и из коллективной редакции важнейшей меньшевистской работы, одиноким протестантом против «мелкобуржуазного оппортунизма» и ликвидаторства, царящего и в той и в другой редакции. Меньшевистский «Осип» оказался спутанным меньшевистской «веревочкой». Не он подобрал ее, а она подобрала его. Не он осилил ее, а она его.

Скажите, читатель, предпочли ли бы вы оказаться в положении большевистского или меньшевистского «Осипа»? Скажите, тот ли марксизм в истории рабочего движения оказывается «узким и дубоватым», который прочнее связан с пролетарскими организациями и который успешнее справляется с мелкобуржуазной «веревочкой»?

«Пролетарии» № 47–48, 5 (18) сентября 1909 г.

Печатается по тексту газеты «Пролетарий»

Данный текст является ознакомительным фрагментом.