ГЛАВА 8 ЗАЛОЖНИК В АНГЛИИ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ГЛАВА 8

ЗАЛОЖНИК В АНГЛИИ

Условия мирного договора между англичанами и французами так и не удалось согласовать, ибо Эдуард постоянно увеличивал свои притязания. Наконец в марте 1359 года, когда срок перемирия между Францией и Англией истекал, Иоанн II согласился за свое освобождение из неволи передать англичанам земли от Пиренеев до Кале и заплатить, хотя и в рассрочку, неслыханно крупный выкуп в размере четырех миллионов экю. Для гарантии выполнения французами условий мирного договора предусматривалось, что французы передадут англичанам сорок знатных заложников (в число которых должен был войти и Ангерран VII де Куси). В случае уклонения от передачи англичанам французских земель, перечисленных в договоре, Эдуард оставил за собой право ввести во Францию армию, содержание которой возлагалось на французского короля.

Условия мирного договора возмутили французов, да и дофин вместе со своими советниками был поражен сговорчивостью французского короля. Оказавшись перед неприятной альтернативой признать условия мирного договора или ввязаться в новую войну с англичанами, дофин созвал Генеральные Штаты, обратившись к общинам с просьбой прислать «наиболее ответственных и мудрых людей».

Далеко не всем делегатам удалось приехать в Париж, избежав встречи с разбойниками, верховодившими на дорогах. Когда текст мирного договора, подписанного Иоанном II, зачитали на заседании собрания, делегаты пришли к единому мнению, решив, что договор с Англией унизителен для французов, и потому лучше вернуться к военным действиям.

Эдуард III обвинил Францию, отказавшуюся признать договор с англичанами, в вероломстве и начал собирать экспедиционные силы, на что ушло целое лето. В результате он набрал тысячу сто кораблей, взявших на борт более одиннадцати тысяч солдат, около трех тысяч верховых и тягловых лошадей и необходимое снаряжение: оружие и доспехи, телеги, палатки, полевые кузни, шанцевый инструмент, продовольствие и вино. Не забыли англичане и о кожаных лодках для ловли рыбы, охотничьих собаках и ловчих птицах.

Эдуард с четырьмя старшими сыновьями отплыл во Францию лишь в конце октября. Близилась зима — не лучшее время для ведения боевых действий вдали от дома, но у англичан не территории Франции было немало опорных пунктов с сильными гарнизонами, что придавало Эдуарду уверенность в скорой победе. К тому же в его рядах находились превосходные рыцари: Джон Чандос, Ноллис, Уолтер Манни, Хью Калвли, капталь де Буш, не говоря уже о принце Уэльском, прославленном Черном принце. Вдохновляли Эдуарда и ранее одержанные победы над неприятелем, принесшие англичанам немалые выгоды и достаток. По словам хрониста Уолсингема, «в то время вряд ли у какой англичанки не было вещей, привезенных из Франции: одежды, мехов, постельного белья, серебряной посуды».

К тому времени англичане преуспели не только на суше, но и на море. Еще в августе 1350 года англичане разбили испанский флот. Сам король Эдуард тогда находился на борту кога «Томас». Как свидетельствует Фруассар, король в тот день пребывал в превосходном расположении духа. В черном бархатном камзоле и шляпе из бобрового меха, которая ему весьма шла, он восседал на носу корабля и живо беседовал с приближенными. Затем он повелел менестрелям исполнить немецкий танец, введенный в Англии Джоном Чандосом, после чего повелел танцевать и самому Чандосу. Все это время Эдуард поглядывал на устроившегося на мачте впередсмотрящего, ожидая от него сообщения о появлении на горизонте испанских судов. После того как англичане разбили испанский флот, Эдуард присвоил себе титул «владыка моря».

В 1359 году англичане, после высадки на время обосновавшиеся в Кале, направились в Реймс, где Эдуард собирался короноваться на французский престол. Чтобы в пути было легче прокормить армию, Эдуард разбил ее на три части, и каждая направилась в Реймс по отдельной дороге. Но это не помогло: Пикардию истощили постоянные войны. Продовольствия и фуража не хватало. К тому же зарядили дожди. Дороги разбило, и армия проходила за день всего три лиги. Однако худшим Эдуард считал то, что французы уклоняются от решительного сражения, укрываясь в замках и городах, способных выдержать длительную осаду.

Придерживаться подобного образа действий французов заставляли груз поражений и отсутствие реальной возможности одолеть неприятеля. Да и сам регент трезво оценивал ситуацию и не искал славы на поле битвы. В августе положение регента немного улучшилось, ибо Карл Наваррский порвал отношения с Эдуардом и пообещал стать «надежным другом королю Франции, регенту и всему королевству». Однако в итоге Карл, казалось всосавший любовь к интригам с молоком матери, уже через несколько месяцев стал вынашивать новый план борьбы с регентом.

Эдуард подошел к Реймсу в начале декабря. Он полагал, что его беспрепятственно пустят в город, но ошибся в своих предположениях. Узнав о выступлении англичан, жители Реймса укрепили крепостные стены и городские ворота, а вокруг города уничтожили все постройки, которые могли пригодиться противнику. Наконец они подожгли монастырь Сен-Тьерри, в котором Эдуард собирался разместить свою ставку. Монастырь сгорел у него на глазах. Англичане приступили к осаде Реймса, но, не добившись успеха за сорок дней, осаду с города сняли из-за нехватки продуктов питания и ударивших холодов. После этого англичане повернули на юг и вторглись в Бургундию. В этой богатой провинции было чем поживиться, и англичане грабили местных жителей, пока Эдуард благосклонно не согласился прекратить разграбление за двести тысяч мутондоров, которые ему выплатил герцог Бургундский.

В марте Эдуард пошел на Париж, но в это время ему доложили, что многочисленный французский отряд неожиданно высадился в Уинчесли, приморском английском городе. Французы предприняли этот рейд, чтобы вынудить англичан вернуться домой и защищать свою территорию. При удаче французы даже намеревались освободить из плена своего короля. Этот отряд был сформирован крупными французскими городами и состоял из двух тысяч рыцарей, лучников и пеших солдат из Пикардии и Нормандии. Поначалу его возглавляли три человека (так, парижанами командовал Пьер Дезессар, руководивший расправой над Этьеном Марселем), но они друг с другом не ладили. В конце концов отряд единолично возглавил Ангерран Рангуа из Аббевиля, известный своей доблестью и неукротимым характером.

Слухи о попытке французов освободить своего короля возникли еще до их высадки в Уинчесли, и англичане 1 марта перевезли Иоанна II из Линкольншира в замок неподалеку от Лондона, а затем — в Тауэр. Пятнадцатого марта, сразу же после высадки, французы без труда захватили Уинчесли, но не сделали даже попытки основать там опорный пункт, а занялись разбоем и грабежом. Затем они захватили соседний Рай, разграбили этот город, после чего отбили нападение англичан, сумевших набрать отряд из тысячи двухсот человек, вернулись на свои корабли и отплыли назад во Францию. Рейд французов, продолжавшийся сорок восемь часов, не принес им никаких выгод, посеяв лишь недолгую панику среди англичан и заставив их осознать, что французам также по силам переправиться через Английский канал, вторгнуться во вражескую страну и действовать на ее территории с тем же неистовством, что и сами англичане во Франции.

Окружив Париж в начале апреля, англичане через герольдов вызвали французов на битву, однако дофин, уверенный в неприступности укрепленных Этьеном Марселем крепостных стен, на этот вызов не ответил. Пробыв под Парижем неделю и разорив предместья столицы, Эдуард направился к Шартру. Тем временем папские легаты по-прежнему не оставляли попыток склонить противников к мирным переговорам, но им постоянно препятствовал Эдуард, не соглашавшийся на уступки. Наконец сам дофин послал к Эдуарду посольство с предложением заключить мир на условиях, согласованных с англичанами в 1358 году — до того, как Эдуард выдвинул непомерные требования. Герцог Ланкастерский посоветовал английскому королю принять эти условия, ибо в противном случае «Эдуард может воевать всю жизнь и однажды потеряет все, что за двадцать лет приобрел».

Герцога Ланкастерского поддержала стихия. Когда в понедельник 13 апреля англичане разбивали лагерь вблизи Шартра, на войско налетел ураган с ледяным ливнем и градом столь огромной величины, что градины поражали насмерть и людей, и животных. За полчаса армия Эдуарда понесла такие потери, которые немыслимо понести за то же время в сражении. Черный понедельник 13 апреля обнажил все недостатки английской армии: ее уязвимость, неумение навязать противнику решающее сражение, неспособность взять большой, хорошо укрепленный город, непонимание того факта, что грабительскими рейдами по территории Франции завоевать страну полностью невозможно.

Поддавшись предостережению свыше (так был воспринят грозный разгул стихии) и прислушавшись к совету Ланкастера, Эдуард согласился заключить с французами мир на новых условиях. Стороны встретились в Бретиньи, деревне близ Шартра, и, подписав мирный договор, опрометчиво посчитали, что длившаяся более двух десятилетий война наконец завершилась.

Подписанный 8 мая 1360 года в Бретиньи договор содержал тридцать девять статей, в которых прежние территориальные требования Эдуарда были урезаны, а выкуп за Иоанна II сокращен до трех миллионов экю. И все же по этому мирному договору под владычество английской короны переходила огромная территория французского королевства — около трети всей Франции: Гиень и район Кале, а также земли, города, порты и замки между Луарой и Пиренеями. В свою очередь Эдуард отказался от притязаний на французский престол. Для гарантий выполнения французами мирного договора документ обязывал французов передать англичанам сорок знатных заложников, в число которых вошел Ангерран VII де Куси. Он был владельцем самого большого замка в Северной Франции, и считалось, что условия мирного договора будут скорее соблюдены, если такие люди, как де Куси, станут заложниками.

В группу заложников входили два сына короля — Людовик и Иоанн (будущие герцоги Анжуйский и Беррийский), его брат герцог Орлеанский и родственник дофина Людовик II, герцог де Бурбон, а также графы д’Артуа, д’Э, де Лонгвиль, д’Алансон, де Блуа, де Сен-Поль, д’Аркур, де Гранпре, де Брен и другие знатные люди, включая Матье де Руа, бывшего опекуна де Куси. Согласно договору, англичанам следовало перевезти Иоанна в Кале, где он должен пребывать до тех пор, пока французы не внесут в счет выкупа за своего короля первый взнос в размере шестисот тысяч экю и не произведут предварительную передачу английской короне французских земель, перечисленных в договоре. По выполнении этих действий англичане, по договору, обязывались освободить Иоанна вместе с другими десятью пленниками взамен на сорок платежеспособных заложников из представителей французского третьего сословия: четырех заложников из Парижа и по два из других восемнадцати городов. После этого французам предписывалось полностью передать англичанам власть во всех землях, перечисленных в договоре, и выплатить по частям в шесть приемов остаток выкупа за короля: по четыреста тысяч экю через каждые шесть месяцев. Англичане, в свою очередь, были обязаны после каждого поступления денег отпускать пятую часть находившихся у них французских заложников.

По словам анонимного автора «Хроник первых четырех Валуа», «французы слишком уступчиво согласились на мир с англичанами», а сам договор Бретиньи «пошел во вред французскому королевству». Автор сетовал: «Могучие крепости достались англичанам без боя». Однако стоит заметить, что условия мирного договора диктовались необходимостью выкупить короля.

Война с англичанами завершилась, но французов продолжали терроризировать отряды разбойников. В приложении к мирному договору Эдуард запретил под страхом сурового наказания любые агрессивные действия английских солдат против мирного французского населения, но на практике этот запрет не был подкреплен репрессивными мерами против разбойников. И, как следствие, за счет наемников, оказавшихся не у дел, количество разбойничьих отрядов росло, а их численность увеличивалась.

После подписания мирного договора французы стали собирать деньги на выкуп своего короля. Многие города, графства и отдельные владетельные сеньоры вносили посильную лепту. Так, де Куси внесли в общий фонд двадцать семь тысяч пятьсот франков. В Париже и в прилегающих к столице районах ввели налог с оборота, равнявшийся 12 пенсам с фунта, который стали взимать со знатных людей, священников и «со всех, способных платить». Затем из фискальных соображений во Францию сроком на двадцать лет разрешили вернуться евреям, которые при въезде в страну были обязаны заплатить двадцать флоринов, а затем платить ежегодно по семь флоринов.

Да и сам Иоанн для освобождения из неволи старался раздобыть денег: за шестьсот тысяч флоринов он продал свою одиннадцатилетнюю дочь Изабеллу в жены девятилетнему отпрыску миланской семьи Висконти. Сделка французского короля с итальянским тираном Галеаццо Висконти, отцом жениха, явилась таким же невероятным событием, как и поражение французов в битве при Пуатье. Висконти согласился оплатить половину стоимости принцессы деньгами, а за вторую половину расплатиться землей. Бракосочетание намечалось в июле, сразу же, как было заведено, после помолвки, но его отложили из-за болезни принцессы.

В то время в Ломбардии и Савойе возобновилась чума, и семейство Висконти на лето переехало за город, ибо в Милане люди умирали во множестве. Как только болезнь пошла на убыль, Висконти возвратились в Милан и стали готовиться к свадьбе, заказав пышные одеяния и роскошные украшения. Поправившуюся принцессу через Савойю (что было связано с риском) привезли к жениху в Милан, и в середине октября состоялась свадьба — празднество, продолжавшееся три дня, на котором побывали тысячи приглашенных. Роскошное празднество, устроенное Висконти (оплаченное подданными этой семьи), лишь подчеркнуло унижение Франции. «Кто мог предположить, — писал Маттео Виллани, — что французский король дойдет до такой скудности своего материального положения и унизится до того, что станет продавать собственную дочь?». По мнению Виллани, на судьбу Изабеллы, дочери французского короля, повлияли «изъяны в отношениях между людьми».

Тем временем Иоанн прибыл в Кале, где с июля находился под наблюдением англичан вместе со своим младшим сыном Филиппом, получившим прозвище Смелый. Это прозвище будущий герцог Бургундский получил на пиру, устроенном королем Эдуардом для пленников, захваченных в битве при Пуатье. Во время пира молодой принц внезапно и резко поднялся из-за стола и ударил дворецкого, закричав: «Где ты научился прислуживать своему королю, прежде чем королю Франции, когда они за одним столом?» «Поистине, принц, — ответствовал Эдуард, — ты — Филипп Смелый». В 1361 году, когда умер Филипп Руврский, Иоанн передал Бургундское герцогство своему младшему сыну, которому предстояло превратить это герцогство в роковое наследство.

Двадцать четвертого октября 1360 года первый взнос в размере четырехсот тысяч фунтов в счет выкупа Иоанна, собранный преимущественно на севере Франции, был передан англичанам в Кале. Этот первый взнос был меньше ранее установленного, но тем не менее удовлетворил англичан, и в Кале была подписана новая редакция мирного договора, ненамного отличавшаяся от текста, подписанного англичанами и французами в Бретиньи. Эту новую редакцию договора подписал и Ангерран VII де Куси как один из главных заложников, передававшихся англичанам. В Кале Эдуард с Иоанном взаимно пообещали соблюдать условия мирного договора, после чего расстались, и Иоанн после четырехлетнего пребывания в плену возвратился в разоренную Францию.

Тридцатого октября, через четыре дня после освобождения Иоанна, партия французских заложников под охраной Эдуарда и его сыновей отплыла в Англию. Некоторым заложникам предстояло провести на чужбине десять лет, некоторым — два-три года, а прочим вернуться на родину было не суждено — они умерли в Англии. Совсем иным и самым неожиданным образом сложилась судьба Ангеррана VII — он стал зятем английского короля.

Вместе с Ангерраном (возможно, даже на том же судне) направлялся в Англию молодой буржуа из Валансьена, города в Эно, собиравшийся представить написанный им отчет о битве при Пуатье королеве Филиппе, своей землячке, и надеявшийся тем самым добиться ее покровительства. Молодого человека (двадцати двух-двадцати трех лет от роду) звали Жан Фруассар. Он добился благорасположения королевы и с ее одобрения стал собирать материал для хроники — произведения, которое в конце концов и написал, став Геродотом своего времени. Фруассар воспевал рыцарство и считал, что славные подвиги, совершенные рыцарями во время войны между англичанами и французами, должны быть скрупулезно описаны, а описания эти оставлены в наследство потомкам. Правда, в описании Фруассара рыцари не только благородные, добропорядочные и храбрые люди, но и алчные и жестокие. А вот к вилланам, по мнению Вальтера Скотта, Фруассар отнесся недружелюбно, что объяснялось условиями написания хроники. И все же в своем труде Фруассар наиболее полно и живо отразил политические и общественные события своего времени.

Среди людей, сопровождавших в Англию французских заложников, находился и великий английский поэт Джеффри Чосер. Ровесник Ангеррана VII, двадцатилетний Чосер принимал участие в боевых действиях англичан против французов, входя в свиту второго сына английского короля — Лайонела, герцога Кларенса. Близ Реймса Чосер попал в плен к французам и был выкуплен Эдуардом за 16 фунтов (для сравнения, рядового лучника выкупали за 2 фунта, а лорду Эндрю Латтералю за его павшую лошадь заплатили 6 фунтов, 13 шиллингов и 4 пенса). Чосер, скорее всего, возвращался в Англию в составе свиты герцога Кларенса.

Ангерран VII де Куси мог познакомиться с Фруассаром и Чосером во время своего путешествия из Франции в Англию, но в дошедших до нас источниках об этом не говорится ни слова. Однако некоторое время спустя, уже в Англии, Фруассар, стремившийся завести знакомство со всеми, кто своими знаниями мог бы ему помочь в написании исторического труда, на одном празднестве при дворе английского короля обратил внимание на блестящего молодого человека по имени Ангерран де Куси, ставшего впоследствии его покровителем. В своей хронике Фруассар пишет: «На этом празднестве особый блеск танцам и пению придавал юный сеньор де Куси. Он находился в большом фаворе и у французов, и у англичан, ибо что бы ни затевал, то все делал хорошо и с изяществом, а своими приятными манерами всех очаровывал».

В средневековье делом жизни молодого рыцаря считались подвиги во славу Марса и Венеры. «Если ты хорошо владеешь оружием, — говорит бог любви в „Романе о Розе“, — тебя будут любить во сто крат сильнее. Если ты обладаешь хорошим голосом, никогда не отказывайся петь, поскольку хорошее пение дарует удовольствие». Согласно тому же роману, рыцарю надлежало содержать в чистоте зубы, руки и ногти, аккуратно причесывать волосы, но не пользоваться румянами, которые не к лицу даже женщинам. Рыцарю надлежало также опрятно и модно одеваться и носить обувь в обтяжку, чтобы «простые люди удивлялись тому, как она налезает на ноги».

Следовал ли Ангерран VII этим советам, сказать затруднительно, ибо его прижизненного портрета не существует, поскольку в те времена рисовали портреты только членов королевских семей или в редких случаях — других известных людей, подобных полководцу Бертрану Дюгеклену. О внешности Ангеррана VII известно лишь то, что он был высоким и сильным — так он предстает в описании его последнего боя, когда он сражался сразу с несколькими врагами. Правда, существует и портрет Ангеррана, но он написан спустя двести лет после кончины рыцаря. На этом портрете Ангерран изображен в зрелом возрасте и кажется высокомерным и властным. Но так как портрет был заказан основанным Ангерраном целестинским монастырем, художнику могли высказать пожелания, каким хотят видеть своего отца-основателя; внешний вид Ангеррана, скорее всего, творческая фантазия живописца.

Однако, если судить по тому, что юный сеньор де Куси, по словам Фруассара, «придавал особый блеск танцам и пению, а своими приятными манерами всех очаровывал», то вполне возможно увидеть юного Ангеррана в оруженосце из «Кентерберийских рассказов» Чосера. Конечно, нельзя с уверенностью сказать, что Чосер, постоянно общавшийся с рыцарями и оруженосцами при дворе английского короля, имел в виду именно Ангеррана, когда в прологе своего сочинения описывал сквайра. Тем не менее, как представляется, сходство есть.

Сквайр был веселый влюбчивый юнец

Лет двадцати, кудрявый и румяный.

Хоть молод был, он видел смерть и раны:

Высок и строен, ловок, крепок, смел,

Он уж не раз ходил в чужой предел…

Весь день играл на флейте он и пел,

Изрядно песни складывать умел,

Умел читать он, рисовать, писать,

На копьях биться, ловко танцевать.

Он ярок, свеж был, как листок весенний…

Всю ночь, томясь, он не смыкал очей

И меньше спал, чем в мае соловей.

Французские высокопоставленные заложники даже придали дополнительный блеск двору английского короля. Они жили за свой счет в окружении свиты и многочисленных слуг. Так, у герцога Орлеанского имелось шестнадцать слуг, а свита его превышала шестьдесят человек. Эти заложники весело проводили время: охотились, танцевали, ухаживали за дамами. Французы и англичане взаимно хорошо обращались с заложниками, хотя равно стремились получить за них большой выкуп — в отличие от германцев, державших своих пленников в кандалах.

Ангерран VII не чувствовал себя чужим за границей. Еще недавно де Куси владели в Англии большим участком земли, полученным в наследство от прабабушки Ангеррана Кэтрин де Балиоль, но конфискованным во время войны Эдуардом и пожалованным им человеку, взявшему в плен шотландского короля Давида II.

У англичан и французов была схожая культура, а знатные люди говорили на одном языке, что было следствием норманнского завоевания Англии. Правда, примерно в то время, когда Ангерран вместе с другими заложниками прибыл на поселение в Англию, французский язык стал постепенно уступать место национальному языку — английскому. Но еще перед разгулом чумы на французском разговаривала английская знать, этот язык был рабочим в парламенте и судах. На французском даже преподавали в школе, правда, к негодованию местных буржуа, полагавших, что такое преподавание «уничижает родной язык, что немыслимо в других странах». Но когда многие церковники, преподававшие на французском, умерли во время чумы, в школе стали преподавать на английском, что «принесло и пользу, и вред», как считал хронист Иоанн Тревизский. «Школьники стали быстрее обучаться грамматике, — писал он, — но, не зная французского языка, пересекавшие море люди, оказавшись на континенте, испытывали определенные неудобства».

В связи со своим островным положением и более ранним развитием парламентаризма, англичане были сплоченнее французов и обладали большим чувством национального достоинства, которое усиливалось растущим неприятием папства. Военные победы, присоединение к стране новых земель, пленение двух королей — французского и шотландского — затмили прежние неудачи, связанные с уступками Вильгельму Завоевателю. Но все же последствия войны с Францией еще терзали страну.

Преуспев в разбое на территории Франции, некоторые оказавшиеся не у дел англичане, вернувшись домой, стали объединяться в разбойничьи отряды, чтобы заняться освоенным прибыльным ремеслом. Эти отряды пополнялись местными людьми вне закона. Разбойники грабили путешественников, облагали данью деревни, брали пленников с целью выкупа. В 1362 году английский парламент законодательным актом обязал судебные органы собирать сведения «обо всех, кто занимался разбоем на континенте, а вернувшись в Англию, стал бродяжничать, а не обратился к ранее привычным трудам».

Весной 1361 года, двенадцать лет спустя после окончания «великого мора», в Англии и во Франции опять произошли вспышки чумы. Но еще в сентябре 1360 года одной из первых жертв страшной болезни стала вторая жена Иоанна, французская королева. Pestis Secunda («вторую чуму») иногда называли «мором детей», ибо болезнь преимущественно поражала людей юного возраста, не имевших иммунитета, приобретаемого после перенесения инфекционной болезни; в основном, согласно философу Иоанну Редингскому, это были лица мужского пола. Гибель молодежи во время «второй чумы» остановила естественный прирост населения. Согласно средневековой хронике, женщины, интуитивно стремясь произвести на свет отпрысков, сами искали свиданий с мужчинами и, не стесняясь, вступали в связь даже с низшими по социальному положению.

В связи с тем, что во время «второй чумы» ее легочная форма отсутствовала (или проявлялась лишь в редких случаях), смертность от чумы была ниже, чем во время ее первого проявления. И все же в Париже ежедневно умирали от семидесяти до восьмидесяти человек, а в Аржантее, городе на Уазе близ ее впадения в Сену, из тысячи семисот семей остались в живых лишь пятьдесят. Во Франции в наибольшей степени от чумы пострадали Пикардия и Фландрия.

Хотя смертность во время «второй чумы» была меньше, чем при «великом море», это второе проявление смертельной болезни привело к страху и неуверенности в будущем. Люди боялись, что чума может вернуться в любое время, как, к примеру, отряд беспощадных разбойников. Во второй половине XIV столетия чувство безвыходности стало господствующим, и появились пророчества о грядущем Апокалипсисе.

Наиболее известным из пророков конца света стал Жан де ла Роктайяд, францисканский монах, заключенный в тюрьму в Авиньоне за наставления, в которых он обвинял в развращенности и продажности прелатов и знать. Подобно Жану де Венету, Роктайяд симпатизировал простому народу и порицал власть имущих. В своем труде, написанном в камере, Роктайяд предсказал, что во Франции, как и во всем христианском мире, возникнут неисчислимые бедствия: сначала будет господствовать тирания, затем народ поднимется против власти, которую «безжалостно покарают»; многие женщины овдовеют и лишатся достатка; в земли латинов вторгнутся татары и сарацины; правители объединятся с народом, чтобы отобрать у священнослужителей, погрязших в разврате и роскоши, их огромную собственность; знать лишится своих многочисленных привилегий; явится Антихрист и будет распространять свое пагубное учение; ураганы, наводнения и чума уничтожат большинство человечества, чтобы подготовить путь к обновлению.

Как большинство средневековых провидцев, Роктайяд полагал, что мировая разруха станет прелюдией к лучшему, справедливому миру. Он считал, что папа станет реформатором церкви, очищенной от скверны нуждой и страданиями, а также предполагал, что французского короля — вопреки всяким правилам — изберут императором Священной Римской империи и он станет самым рассудительным и справедливым правителем с начала времен. Вместе с папой этот монарх изгонит сарацин и татар из Европы, обратит в христианство всех евреев, мусульман и язычников, искоренит ересь и установит всеобщий мир, который станет господствовать на земле до Судного дня и конца времен.

«Вторая чума» поразила и некоторых французских заложников. Так, ее жертвой стал граф Ги де Сен-Поль, «благочестивый и добродетельный рыцарь, милосердный к бедным и обездоленным», питавший отвращение к продажности мира и вожделению и выступавший за святость брака. Умер от чумы и герцог Ланкастерский, по-видимому самый богатый человек в Англии. Он оставил свой титул и состояние Иоанну Гентскому, третьему сыну короля Эдуарда.

В 1357 году, спустя восемь лет после окончания «великого мора», в Лондоне все еще проживало лишь две трети прежнего населения, и санитария в городе не улучшилась. Горожане опорожняли ночные горшки на улицу, а пищевые отходы и мусор зачастую выбрасывали в окно, ленясь дойти до сточной канавы. Помещения, в которых содержался домашний скот, утопали в навозе. Указа городских властей о запрете загрязнения улиц горожане, как правило, не придерживались. Положение изменилось к лучшему только тогда, когда городские власти организовали работу наемных мусорщиков.

Перспективы французских заложников в Англии не были радужными. Их возвращение на родину зависело от регулярности и полноты поступлений в Англию платежей в счет выкупа Иоанна. Однако уже первый платеж был меньше оговоренного договором. Сбор денег осложнялся новой вспышкой чумы и разорением страны разбойничьими отрядами. Так, в бургундском городе Буксо, как упомянуто в королевском указе 1361 года, «из-за вспышки „второй чумы“ и набегов разбойников уцелела лишь пятая часть населения, и потому, если заставить оставшихся в живых горожан платить налоги, как прежде, им придется покинуть город и жить подаянием». Поэтому им было предписано платить лишь один налог в год вместо обычных двух.

Пострадали и церкви, на что приходские священники постоянно жаловались епископам. Свечи в церквях в большинстве своем не горели, потому что по храмам гулял ветер из-за выбитых стекол в окнах, крыши текли, дождь заливал алтарь, денег на ремонт не было. Аббаты и аббатисы с трудом выискивали средства к существованию. Прелаты были вынуждены передвигаться пешком (к чему они не привыкли) и не в окружении свиты, а в сопровождении лишь одного слуги. Университеты также испытывали не лучшие времена, теряя большое число студентов, не имевших возможности вносить плату за обучение. В университете города Монпелье число студентов сократилось с тысячи до двухсот.

Петрарка, посланный Галеаццо Висконти поздравить Иоанна II с освобождением, был потрясен, увидев Францию «в ужасных развалинах». Хотя Петрарка имел склонность преувеличивать изъяны и недостатки окружавшего его мира, стоит принять во внимание его описание французской действительности, какой он увидел ее в январе 1361 года. «Повсюду безлюдные, ранее заселенные благоденствующие места; куда ни погляди — опустошение и убогость, всюду невозделанные поля, везде разрушенные дома, за исключением городов, окруженных крепостными стенами, на каждом шагу губительные следы вторжения англичан, кровоточащие шрамы от ударов их нещадных мечей». Тот же Петрарка писал: «В Париже, уронившем себя в глазах всей Европы, даже Сена течет медленно, не спеша, словно пришла в уныние и оплакивает горькую судьбу Франции».

Петрарка от имени Галеаццо преподнес французскому королю два кольца — одно с большим рубином в подарок и другое, ранее принадлежавшее самому Иоанну, которое сняли с его руки во время битвы при Пуатье и которое Галеаццо каким-то образом выкупил. Вручив Иоанну кольца, Петрарка прочел при этом присутствовавшим выдержку из библейского текста, посвященную возвращению Манассии из Вавилона, сопроводив свое чтение комментарием об изменчивости Фортуны. По словам Петрарки, король и дофин слушали его с большим интересом, и он чувствовал, что его рассуждения о Фортуне особенно заинтересовали дофина, «молодого человека недюжинного ума».

Незадолго до этого дофина постигло личное горе. В октябре 1360 года в течение двух недель умерли его единственные дети, малолетние дочери Иоанна и Бонна. Возможно, они умерли от чумы, но это доподлинно неизвестно. После того дофин и сам заболел, в результате чего у него выпали почти все волосы, а сам он «высох, как палка». Симптомы указывали на отравление мышьяком, и стали распространяться слухи, что дофина отравили по указке Карла Наваррского. Еще в апреле 1359 года, когда англичане подошли к Реймсу, Карл, опасаясь, что королем Франции может стать Эдуард, замыслил взойти на престол. По разработанному им плану, вооруженным отрядам надлежало войти в Париж, захватить Лувр, убить дофина и членов его Совета, а затем занять в столице ключевые позиции. Но этот заговор, как и многие другие замыслы Карла Наваррского, не удался, а узнавший о заговоре дофин прервал с Карлом все отношения, и последнему осталось, как обычно, плести новые, не приносившие ему успеха интриги.

Судьба французских заложников зависела не только от выкупа Иоанна, но и от передачи англичанам земель в соответствии с заключенным в Бретиньи договором. По словам одного хрониста, французы слишком легко заключили мир, не подумав о людях, живущих на территориях, передаваемых неприятелю. Узнав об условиях мира, заключенного с англичанами, жители Ла-Рошели стали умолять короля не отдавать их под владычество иноземцев, сообщив, что отдадут половину своего достояния, если не окажутся под управлением англичан. «Мы можем согласиться на власть англичан словами, — говорили жители Ла-Рошели, — но сердцем и душой — никогда». Жители Каора жаловались на то, что король превратил их в сирот. Небольшой городок Сен-Ром-де-Тарн отказался впустить английских чиновников, хотя на следующий день все же послал делегацию к иноземцам — принести клятву верности английскому королю.

Большинство французов ненавидело англичан. Одним из ярых противников иноземцев был Ангерран Рангуа, в свое время командовавший французами, совершившими нападение на Уинчесли. Он жил в Аббевиле, переходившем в управление англичанам, но Рангуа наотрез отказался признать власть чужеземцев. Тогда его доставили в Англию, на время посадили в тюрьму, а затем привезли к дуврским утесам, где перед ним поставили выбор: или присягнуть на верность английскому королю или быть сброшенным вниз, на скалы. Рангуа сам бросился с утеса.

Между тем освобождение французских заложников постоянно задерживалось из-за несвоевременных выплат в счет выкупа короля и медленной передачи французских земель в управление англичанам. Также предполагалось, что некоторых французских заложников заменят другие люди, но желавших отправиться на чужбину нашлось немного, а те, кто все-таки согласился, не устроили Эдуарда по своему социальному положению. Наконец в ноябре 1362 года четверо потерявших терпение самых знатных заложников — сыновья короля, Людовик и Иоанн, а также герцоги Орлеанский и де Бурбон, ожидавшие, что их освободят годом раньше — заключили собственный договор с Эдуардом, согласно которому обязались заплатить английскому королю двести тысяч флоринов и передать ему земли, принадлежавшие герцогу Орлеанскому, в обмен на свою свободу и свободу еще четырех заложников. Согласно этому договору, им следовало находиться в Кале до выполнения оговоренных условий, дав при этом честное слово, что они не сбегут раньше времени. Однако для вступления в силу договора требовалось согласие Иоанна, но французский король поставил обязательное условие: в число выпускаемых на свободу заложников должны войти граф д’Алансон, граф Овернский и сир де Куси. Теперь уже запротестовал Эдуард: люди, названные Иоанном II, были знатнее тех, кого вместе с четырьмя высокопоставленными французами собирались выпустить на свободу. Завязалась долгая, ни к чему не приводившая переписка, и в конце концов Иоанн, удалившийся в Авиньон, потерял к этим переговорам какой бы то ни было интерес и устранился от них. Когда все-таки сыновья короля Людовик и Иоанн, а также герцоги Орлеанский и де Бурбон возвратились на родину, а Ангерран де Куси остался в заложниках, к нему вскоре проявили особый целенаправленный интерес английский король и его дочь Изабелла.

Затем произошло немыслимое, поразительное событие: король Иоанн, для возвращения которого из неволи его страна многим пожертвовала, неожиданно добровольно вернулся в Англию. Мотивы его поступка по сю пору невыяснены, поэтому остановимся на событиях, предшествовавших невероятному решению французского короля. Вернувшись на трон, Иоанн сделал попытку покончить с разбойничьими отрядами, терроризировавшими Центральную Францию. К выполнению этой задачи он привлек «протоиерея» Арно де Серволя, а также выделил отряд из двухсот рыцарей и четырехсот лучников под командованием графа де Танкарвиля и прославленного Жака де Бурбона, графа де ла Марша, правнука Людовика Святого, который в сражении при Креси спас жизнь королю Филиппу VI.

В апреле 1362 года, вопреки мнению Арно де Серволя, де Танкарвиль и Жак де Бурбон приказали своему войску атаковать расположившийся на высоте у Бринье, городка близ Лиона, большой разбойничий отряд. Разбойники встретили нападавших градом камней, пробивавших доспехи рыцарей и валивших с ног лошадей. Отбив атаку, разбойники сами перешли в наступление, орудуя короткими пиками, и разбили противника наголову. Жак де Бурбон, его старший сын и племянник погибли на поле боя, а де Танкарвиль попал в плен. После этого Лион обзавелся пушками, укрепил крепостные стены и стал выставлять на них караульных. Сельская местность осталась во власти непобежденных разбойников.

После этой огорчительной неудачи Иоанн отправился в Авиньон, где пробыл около года. Но еще до этой поездки он пришел к мысли организовать крестовый поход — предприятие, от которого двумя десятилетиями ранее пришлось отказаться в связи с начавшейся войной с англичанами. Хотя Иоанн не мог ни защитить собственную страну, ни внести за себя надлежащий выкуп, ни освободить из неволи несколько десятков заложников, находившихся в Англии вместо него, он решил привести в исполнение невыполненный обет своего отца, поклявшегося отправиться в крестовый поход. Фруассар полагал, что Иоанн надеялся этим предприятием удалить из страны разбойников, которые, как он посчитал, вольются в ряды крестоносцев, но «держал сие намерение при себе». Но Иоанн мог руководствоваться и другими мотивами. Возможно, он полагал, что крестовый поход — подходящее предприятие для «христианнейшего короля», а может быть, считал, что участием в крестовом походе искупит свое недавнее унижение. Могло быть и иначе: во Франции царил хаос, и Иоанн просто искал предлог, чтобы покинуть страну.

У Иоанна был еще один замысел: присоединить к французскому королевству Прованс с входившим в него Авиньоном. Для этого он намеревался жениться на Иоанне, королеве Неаполитанского королевства, имевшей на Прованс наследственные права. К тому времени она второй раз овдовела и, как поговаривали, свое второе вдовство устроила собственными руками. Однако в связи с тем, что Неаполь был папским фьефом, замужество Иоанны должно было быть одобрено папой. Считалось, что француз Иннокентий VI возражать не станет.

Однако в сентябре 1362 года, когда Иоанн был на пути в Авиньон, Иннокентий неожиданно умер. Урбан V, его преемник, хотя тоже был французом, посчитал, что вхождение Прованса во французское королевство является угрозой папской самостоятельности, и согласия на новый брак Иоанны не дал. А вот новый крестовый поход Урбан V одобрил, тем более что его проведение поддержал номинальный король Иерусалима и король Кипра Пьер де Лузиньян, прибывший в Авиньон для устроения дел.

Иерусалимское королевство к тому времени перестало существовать. Европейские поселенцы в Сирии перебрались на Кипр, а в Сирию приезжали лишь торговать. В то время процветала торговля с мусульманами, и с ними не враждовали. Священная война потеряла свою идеологическую направленность, больше никто не рвался воевать за освобождение Иерусалима и гроба Господня от ига магометан. Тому были и сопутствующие причины: ослабление европейского единства, борьба с еретиками и сокращение европейского населения в связи с разгулом чумы. Однако мусульман все еще считали угрозой христианскому миру, и находились желающие возобновить экспансию на Восток. Для церкви крестовые походы теперь представлялись средством обогащения, а для знати и короля — возможностью проявить рыцарский дух. Кроме того, на восточное побережье Европы вторглись агрессивные турки, представлявшие новую угрозу христианскому миру. Однако организовать крестовый поход, как и прежде, было непросто: не хватало людей, способных собраться в поход за свой счет, а чтобы набрать наемную армию, требовались немалые деньги.

Король Кипра де Лузиньян и король Франции Иоанн, находясь в Авиньоне, в течение нескольких месяцев обсуждали вместе с папой Урбаном V организацию нового выступления на Восток. Наконец в Великую пятницу они объявили, что крестовый поход состоится. Иоанна назначили генерал-капитаном, и он стал собирать крестоносцев, в число которых вошли освобожденный из плена граф де Танкарвиль и оставшиеся в живых рыцари, участвовавшие в сражении при Бринье. Однако желающих отправиться в крестовый поход набралось недостаточное количество, и де Лузиньян направился в Англию, чтобы пополнить ряды участников предприятия. Он встретился с Эдуардом, но английский король, «снисходительно извинившись», отказался ему помочь. Де Лузиньян не нашел поддержки и у других европейских монархов, и крестовый поход пришлось отложить до лучших времен.

В июле 1363 года Иоанн вернулся в Париж, где его ожидали новые неприятности. Регент и королевский совет воспротивились договору, заключенному между родовитыми заложниками и королем Эдуардом, и их освобождение из неволи снова отсрочилось. Однако один из них, сын короля Людовик, нарушив честное слово, бежал из Кале в Булонь, где обосновалась его жена, на которой он недавно женился и которую очень любил. Иоанн посчитал, что Людовик опозорил корону. Этот неблаговидный поступок сына, а также задолженность по внесению выкупа за него самого, аннулирование договора заложников с Эдуардом и невыполнение других договоренностей с англичанами привели Иоанна к мысли, что его имя запятнано. По словам французского короля, это и склонило его к тому, чтобы вернуться в Англию.

Королевский совет, прелаты и приближенные Иоанна отговаривали его от опрометчивого поступка, считали намерение монарха «безрассудством», но король настоял на своем, пояснив, что «честь и порядочность вовек сохранятся в сердцах и поступках высокородных людей, даже если все остальные утратят эти понятая». После Рождества Иоанн возвратился в Англию.

Его поступок вызвал удивление современников. Жан де Венет, не жаловавший знатных людей, предположил, что король отправился в Англию «для приятного времяпрепровождения». Историки называют другие причины его поступка: король возвратился в Англию, чтобы предотвратить войну с англичанами, чтобы уменьшить сумму своего выкупа, чтобы убедить Эдуарда не иметь дел с Карлом Наваррским; но если его намерения и были таковыми в действительности, то ни одно из них не удалось выполнить. Если вернуться в Англию Иоанна заставили соображения чести, то почему он не принял во внимание интересы собственного королевства? Почему Иоанн не подумал о суверенитете своей страны и о своих подданных, отдававших последние деньги, чтобы выкупить короля? Что же стало истинной причиной его поступка? Возможно, его обусловила трагедия человека, чувствовавшего себя неспособным выполнить свое предназначение в жизни, возложенное на него по праву рождения. Быть может, осознав эту реальность, Иоанн решил обрести покой?

Он приехал в Лондон в январе 1364 года, был встречен с большим почетом, но в марте заболел «неизвестной болезнью» и в апреле того же года умер в возрасте сорока пяти лет. Эдуард устроил заупокойную службу в соборе Святого Павла, во время которой горели четыре тысячи факелов и три тысячи свечей, каждая весом в десять фунтов. Похоронили Иоанна во Франции в усыпальнице королей Сен-Дени. Там Иоанн обрел наконец покой.

Оставалось еще заплатить миллион флоринов в счет его выкупа, и поэтому немало заложников до сих пор пребывало в Англии. В дальнейшем англичане начали отпускать некоторых заложников, взяв с них слово вернуться через оговоренное время, но заложники, как правило, обещание нарушали. Некоторые купили свободу, расплатившись частью своих земель. Другие просто бесследно исчезли. И все-таки некоторые заложники провели на чужбине немало лет. Так, Матье де Руа, прославленный рыцарь, которого хорошо охраняли, пробыл в Англии долгие двенадцать лет. Ангеррану де Куси даровали свободу в 1365 году, что определили особые обстоятельства.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.